Одно из окон в переднем торце трейлера-дракона медленно закрылось и вновь открылось - рефлекс Морского Ящера, проталкивающего еду по пищеводу. Но Молли решила, что он ей подмигнул.
Эстелль
Кабинет доктора Вэл всегда представлялся Эстелль островком здравомыслия, изощренного статус-кво - ни единой соринки, спокойно, все на своем месте, хорошо оборудован. Подобно многим художникам, Эстелль жила в атмосфере хаотической паники, что посторонними принималось за богемный шарм, однако на деле было не чем иным, как цивилизованным способом справиться с относительной нищетой и неуверенностью от мысли, что за деньги приходится пожирать собственное воображение. Если же нужно излить кому-нибудь душу, то неплохо делать это в таком месте, которое не заляпано краской и не заставлено незавершенкой. Кабинет доктора Вэл и был такой отдушиной, паузой, утешением. Но только не сегодня.
Не успела Эстелль присесть в кожаное кресло для посетителей, как ее вызвали.
- А вы знаете, что ваша секретарша носит кухонные рукавицы?
Вэлери Риордан - на этот раз несколько волосков выбились из безукоризненной прически - перевела взгляд на пресс-папье:
- Знаю. У нее раздражение кожи.
- Но они примотаны к рукам строительной липкой лентой.
- У нее очень серьезная экзема. Как вы себя чувствуете сегодня?
Эстелль оглянулась на дверь:
- Бедняжка. Когда я вошла, она, кажется, никак не могла отдышаться. А к врачу она обращалась?
- С Хлоей все будет в порядке, Эстелль. Ее навыки машинописи могут даже улучшиться.
Эстелль почувствовала, что у доктора Вэл сегодня не лучший день, и секретаршу в кухонных варежках разумнее оставить в покое.
- Спасибо, что согласились принять меня без записи. Я знаю, что у нас с вами уже давно не было сеансов, но сейчас мне просто необходимо с кем-нибудь поговорить. В последнее время жизнь у меня приняла немножко странный оборот.
- Сейчас это повсюду. - Доктор Вэл рисовала в блокноте каракули. - Что у вас?
- Я встретила человека.
Доктор Вэл впервые посмотрела ей в глаза.
- Неужели?
- Он музыкант. Блюзмен. Играет в "Пене". Там я с ним и познакомилась. Мы с ним… ну, в общем, последние пару дней он живет у меня.
- И как вы к этому относитесь?
- Мне нравится. Мне он нравится. Я не была ни с кем с тех пор, как умер мой муж. Я думала, что… ну, что я как бы предам его. Но сейчас я так не думаю. Все чудесно. Он веселый, и у него есть такое чувство… ну, мудрости, что ли, не знаю. Точно он все в жизни повидал, но не стал циником. Жизненные трудности его как бы забавляют. У большинства других людей такого нет.
- А вы сами?
- Мне кажется, я его люблю.
- А он вас любит?
- Наверное. Но он говорит, что должен уехать. Это меня как раз и беспокоит. Я только-только научилась жить одна, а теперь нашла кого-то, и он меня хочет оставить, потому что боится морского чудища.
Вэлери Риордан выронила карандаш и резко осела в кресле - очень непрофессиональное движение, подумала Эстелль.
- Прошу прощения? - спросила Вэл.
- Морского чудища. Мы как-то ночью пошли на берег, и там что-то вылезло из воды. Что-то огромное. Мы побежали к машине, а позже Сомик рассказал мне, что однажды в Дельте за ним гналось морское чудовище. А теперь оно вернулось. За ним. А он не хочет, чтобы другие люди пострадали, но, мне кажется, сам его боится. Он думает, это чудовище станет возвращаться снова и снова, пока будет чуять его неподалеку. Он надеется получить контракт в Айове - как можно дальше от берега. Как вы думаете - он просто боится постоянных отношений, да? Я о таком много читала в женских журналах.
- Морское чудовище? Это что - какая-то метафора? Какой-то блюзовый термин, значения которого я не понимаю?
- Нет, мне кажется, это рептилия. По крайней мере, так он его описывал. Сама я не очень хорошо его разглядела. В юности чудовище съело его лучшего друга. И мне кажется, он до сих пор бежит от чувства вины. Как вы считаете?
- Эстелль, морских чудовищ не существует.
- Вот и Сомик говорил, что мне никто не поверит.
- Сомик?
- Его так зовут. Моего блюзмена. Он очень милый. Очень галантный, сейчас такие редко встречаются. Не думаю, что это напускное - он для таких игр слишком старый. Я уж и не думала, что мне такое доведется пережить снова. У меня все чувства - девочки, не женщины. Я хочу всю оставшуюся жизнь с ним провести. Хочу родить ему внуков.
- Внуков?
- Конечно, он отдал свое веселым денькам с бутылкой и шлюхами, но мне кажется, сейчас уже готов остепениться.
- С бутылкой и шлюхами?
Казалось, доктор Вэл впала в какую-то амнезию, включив автопилот обалделого психиатра: она могла лишь как попугай повторять слова Эстелль, только в форме вопроса. Эстелль же требовалось большее участие.
- Как вы считаете - мне рассказать об этом властям?
- О бутылке и шлюхах?
- О морском чудовище. И у Плоцников мальчишка пропал, знаете?
Доктор Вэл с демонстративным видом тщательно оправила блузку и приняла позу степенного, уравновешенного и знающего профессионала.
- Эстелль, мне кажется, нам не помешает немножко подкорректировать ваш курс медикаментозного лечения.
- А я ничего и не принимала. Но я себя отлично чувствую. Сомик говорит, что если бы "прозак" изобрели сто лет назад, никакого блюза не было бы и в помине. Одна куча счастливых идиотов без всякой души. И я готова с ним согласиться. Антидепрессанты мне помогли, когда Джо умер, но теперь они больше не нужны. Я даже чувствую, что мне удастся кое-какие работы закончить - то есть, если останется время после секса.
Доктор Вэл содрогнулась.
- Я думала кое о чем помимо антидепрессантов, Эстелль. Очевидно, что вы в настоящее время переживаете серьезные перемены. И я не уверена, как мне действовать дальше. Как вы считаете, мистер… э-э, Сомик не станет возражать, если я приглашу его на сеанс вместе с вами?
- Это может быть круто. Он вашу фишку не переваривает.
- Мою фишку?
- Не вашу личную фишку - фишку психиатров вообще. Он провалялся какое-то время в дурдоме в Миссиссипи после того, как чудовище схряпало его друга. И фишка тамошнего персонала ему совсем не покатила. - Эстелль сообразила, что ее словарный запас и даже образ мыслей за последние несколько дней претерпел значительные изменения. Результат погружения в блюзовый мир Сомика.
Врач снова устало терла виски.
- Эстелль, давайте назначим следующий прием на завтра или на послезавтра. Скажите Хлое, чтобы записала вас на вечер, если днем все занято. И попробуйте привести своего кавалера. А тем временем постарайтесь убедить его, что моя практика… свободна от фишек. Будьте так добры?
Эстелль встала:
- А девчушка ваша сможет писать в варежках?
- Постарается.
- Так что же мне делать? Я не хочу, чтобы он уезжал. И в то же время чувствую, будто часть себя потеряла, влюбившись. Я счастлива, но не знаю, кто я теперь такая. Мне не по себе. - Эстелль сообразила, что начинает ныть, и от стыда уставилась на свои туфли.
- Всему свое время, Эстелль. Давайте оставим это на следующий сеанс?
- Хорошо. А констеблю о морском чудище рассказать?
- Давайте пока не станем. Такие вещи, как правило, сами утрясаются.
- Спасибо, доктор Вэл. До завтра.
- До свидания, Эстелль.
Эстелль вышла из кабинета и остановилась у стола Хлои. Девушки за ним не было, но из туалета в коридорчике доносились животные звуки. Может, зацепилась варежкой за колечко в носу? Бедняжка. Эстелль подошла к туалету и легонько постучала в дверь.
- С вами все в порядке, дорогуша? Вам помощь не нужна?
В ответ раздался высокочастотный стон:
- Я… прекрасно. Правда… прекра… снооо. Спасиб… О боже мой!
- Вы уверены?
- Да-а, все в порядке.
- Мне назначили прием на завтра или послезавтра. Доктор сказала записать меня на вечер, если днем не получится. - Из туалета доносился какой-то топот и грохот. Похоже, на пол вываливали все содержимое аптечки.
- Оу вау! А-ау! Оу аххх!
График приема, должно быть, действительно очень плотный.
- Извините. Больше не буду вас беспокоить. Вы мне позвоните, ладно, дорогуша?
Эстелль покинула дом Вэлери Риордан в беспокойстве еще более сильном, чем до приема. Уже давно, думала она, по крайней мере - целых полдня у нее под одеялом не было ее тощенького блюзмена.
Доктор Вэл
Между сеансами у Вэл выдался перерыв - время поразмышлять о ее подозрении: ссадив все население Хвойной Бухты с антидепрессантов, не превратила ли она город в сплошной крольчатник. Эстелль Бойет всегда была с придурью, в художниках такое от природы, но Вэл никогда не считала богемный сдвиг чем-то нездоровым. Напротив, представление о себе как об эксцентричной художнице помогло Эстелль пережить потерю мужа. Однако сейчас женщина бредит морскими чудовищами, а еще хуже - вляпалась в такие отношения, которые иначе как саморазрушительными не назовешь.
Неужели люди - рационально мыслящие, взрослые люди - до сих пор могут влюбляться столь безоглядно? Неужели они способны на такие чувства? Вэл и самой хотелось бы ощутить нечто подобное. Впервые со времени развода, подумала она, ей на самом деле хочется снова связаться с мужчиной. Нет, не просто связаться - влюбиться. Она вытащила из ящика "ролодекс" и пробежала по карточкам пальцами, пока не отыскала номер своего психиатра в Сан-Хуниперо. Ее анализировали всю учебу в институте и ординатуру - это неотъемлемая часть подготовки любого психиатра, - но терапевта своего она не видела уже больше пяти лет. Наверное, пора. Что за цинизмом ее укусило, если она интерпретирует желание влюбиться как болезнь, требующую лечения? Может быть, все дело в ее цинизме? Конечно, рассказать ему о том, что она делает со своими пациентами, она не сможет, но все-таки…
На экранчике телефона замигал красный огонек и побежала строчка номера - Хлоя, похоже, решила немного передохнуть от самоистязаний. Констебль Кроу, линия один. К вопросу о кроликах.
Вэл сняла трубку:
- Доктор Риордан.
- Здрасьте, доктор Риордан, это Тео Кроу. Я просто звоню сказать вам, что вы были правы.
- Спасибо, что позвонили, констебль. Всего хорошего.
- Вы были правы насчет того, что Бесс Линдер не принимала антидепрессанты. Я только что просматривал токсикологическое заключение. В ее организме "золофта" не нашли.
У Вэл оборвалось дыхание.
- Доктор, вы тут?
Все ее треволнения по поводу медикаментов, весь ее извращенный план, все лишние сеансы, нескончаемые рабочие дни, чувство вины, этой трижды треханой вины - и Бесс Линдер вообще не принимала лекарств. Вэл затошнило.
- Доктор? - повторял Тео.
Вэл заставила себя глубоко вдохнуть.
- Почему? То есть - когда? Уже больше месяца прошло. Когда вы это обнаружили?
- Сегодня. Мне не давали доступа к результатам вскрытия. Никому не давали. Простите, что так долго.
- Ну, спасибо, что сообщили, констебль. Я ценю вашу помощь. - Она собралась положить трубку.
- Доктор Риордан, а вам разве не нужно заводить на своих пациентов историю болезни, прежде чем вы им что-нибудь пропишете?
- Нужно. А что?
- Вы не знаете, не было ли у Бесс Линдер проблем с сердцем?
- Нет, физически она была очень здоровой женщиной, насколько мне известно. А в чем дело?
- Ни в чем, - ответил Тео. - Ох, да - я так и не выяснил, что вы думаете насчет того, о чем я вам сказал за завтраком. О Джозефе Линдере. Я по-прежнему надеюсь, что у вас появились какие-то мысли.
Весь мир опрокинулся. До этого мгновения Вэл отгораживалась от Бесс Линдер каменной стеной, поскольку предполагала, что смерть Бесс как-то связана с ее собственной халатностью. Но сейчас… Она в самом деле знала о Бесс очень мало.
- Чего именно вы хотите от меня, констебль?
- Мне просто нужно знать, подозревала Бесс мужа в том, что у него роман на стороне, или нет. И не давала ли она вам понять, что боится его?
- Вы хотите сказать то, что мне кажется, вы хотите сказать? Что Бесс Линдер не совершала самоубийства?
- Я этого не говорю. Я просто спрашиваю.
Вэл порылась в памяти. Что же именно Бесс Линдер говорила ей о муже?
- Я помню, она говорила, что чувствует, как он безразличен к их семейной жизни, и что она поставила ему условие.
- Поставила условие? В каком смысле?
- Она сказала ему, что раз он отказывается опускать за собой сиденье унитаза, ему отныне придется садиться самому для того, чтобы помочиться.
- И все?
- Больше я ничего не припоминаю. Джозеф Линдер - коммивояжер. Часто бывал в разъездах. Мне кажется, Бесс ощущала его помехой в своей жизни и жизни девочек. У них были не очень здоровые отношения. - Как будто бывают иные, подумала Вэл. - А вы подозреваете Джозефа Линдера?
- Я бы предпочел этого не сообщать, - ответил Тео. - А что - следует?
- Вы же полицейский, мистер Кроу, не я.
- Я? А, ну да, точно. В любом случае, спасибо, доктор. Кстати, моему другу Гейбу вы показались э-э… интересной, то есть - обворожительной. В смысле, ему очень понравилось беседовать с вами.
- Правда?
- Только ему об этом не говорите.
- Разумеется. До свидания, констебль.
Вэл положила трубку и откинулась в кресле. Без всякого повода она ввергла целый город в эмоциональный хаос, совершила целый букет федерально наказуемых преступлений, не говоря уже о том, что нарушила почти все мыслимые этические нормы своей профессии, а одну из ее пациенток, по всей видимости, зверски убили - но ощущала она лишь, ну… какое-то возбуждение. Обворожительной. Он нашел меня обворожительной. Интересно, он в самом деле сказал "обворожительной" или это уже Тео сочинил? Наркоман несчастный.
…Обворожительной.
Она улыбнулась и нажала кнопку зуммера Хлои, приглашая следующего пациента.
Шестнадцать
Мэвис
За стойкой бара зазвонил телефон, и Мэвис сдернула трубку с рычага:
- Гора Олимп, Богиня Секса слушает. - Она подбоченилась, и шестеренка в ее бедре механически щелкнула. - Нет, я его не видела. Можно подумать, я бы побежала тебе докладывать, если б он даже был здесь. Черт возьми, женщина, мой бизнес основан на священной вере - не могу же я стучать на каждого мужа, который забегает сюда дерябнуть после работы. Откуда я знаю? Милочка, хочешь, чтобы такого больше никогда не было? Два слова - бери в рот подолгу и поглубже. Да, если б ты так и делала, а не слова считала, то мужей бы не теряла уж точно. Ох, ладно, подожди. - Мэвис прижала трубку к груди и крикнула: - Эй! Кто-нибудь видел Леса из скобяной лавки?
Качнулось несколько голов, и по бару пронеслись шальные пули ответов:
- Нет.
- Не-а, нет его здесь. Ага, если увижу, точно скажу, что его искала визгливая гарпия. Ох, ну еще бы, я парням из Бюро улучшения бизнеса по-собачьи давала, и им понравилось, так что передавай от меня привет.
Мэвис шваркнула трубкой об аппарат. Она чувствовала себя, как Железный Дровосек, забытый под дождем. Казалось, все ее металлические детали заржавели, а пластмассовые - расползлись в кашицу. Суббота, десять вечера, на сцене - живой музыкант играет, а пойлом не наторговала и на то, чтобы певцу гонорар заплатить. Нет, в баре-то народу битком, но все сосут из стаканов неторопливо, чтобы подольше хватило, лыбятся друг на друга влюбленными глазами, да пара за парой линяют, и десятки не оставив. Что за чертовщина с городом происходит? Блюзовый певец ей зачем? Чтобы киряли больше. А все население, кажется, просто очумело от любви. Не пьют, а лясы точат. Слизняки. В отвращении Мэвис сплюнула в раковину за стойкой. По жести звякнула крохотная пружинка, оторвавшаяся от какой-то детали в ее внутренностях.
Тряпки. Мэвис тяпнула "Бушмиллза" и опалила взглядом парочки, ворковавшие у стойки, а потом метнула шаровую молнию в Сомика, заканчивавшего на эстраде свое отделение. Его стальной "Нэшнл" ныл, а он пел о том, как потерял на перекрестке свою душу.
Сомик рассказывал историю о великом Роберте Джонсоне, незабвенном блюзмене, который встретил на перекрестке дьявола и продал ему душу за сверхъестественный дар; но в отместку всю жизнь его потом преследовал адский цербер, взявший его след у врат преисподней, - он и привел Джонсона в тот дом, где ревнивый муж подсыпал ему в пойло яду.
- По правде, - бормотал Сомик в микрофон, - я и сам выходил на каждый перекресток в Дельте, чтоб душу продать, да только покупателей не находилось. А теперь вместо этого блюза́ появилось. Только у меня и свой адский пес завелся, это уж как пить дать.
- Как это мило, рыбешка, - крикнула из-за стойки Мэвис. - Поди-ка сюда, я с тобой поговорить хочу.
- Извините, публика, меня вот как раз из преисподней кличут, - ухмыльнулся Сомик толпе. Только его никто не слушал. Он поставил гитару в стойку и поковылял к хозяйке.
- Ты слишком тихо поешь, - сказала она.
- Вставьте в розетку слуховой аппарат, женщина. У меня на этой гитаре звукоснимателя нет. И оно играет так, как в микрофон слышно, а не то фидбэком глушит.
- Народ разговоры разговаривает, а не пьет. Играй громче. И никаких больше любовных песенок.
- У меня в машине "Фендер Стратокастер" с усилком "Маршалл", да только мне они не нравятся.
- Сходи и принеси. Подключись. Играй громче. Ты мне на фиг не нужен, если пойло не расходится.
- Я сегодня все равно последний вечер играю.
- Тащи гитару, - только и сказала Мэвис.
Молли
Молли протаранила грузовичком мусорный ящик на задворках "Пены Дна". Осколки фар звякнули об асфальт, вентилятор визгливо проскрежетал по радиатору. Последний раз Молли сидела за рулем много лет назад, к тому же Лес забыл вкрутить несколько деталей в самодельные тормоза. Молли заглушила мотор, поставила машину на стояночный тормоз и рукавом стерла все отпечатки пальцев с руля и рычагов. Потом выбралась из кабины и швырнула ключи в покореженный бак. Из задней двери салуна музыки не доносилось - только вонь выдохшегося пива да невнятное бормотание застольных разговоров. Она быстро выскочила из переулка и зашагала домой.