Длинный быстро оделся, взял свой огромный черный портфель, рассчитался и покинул гостиницу. Когда он проходил мимо ресторана, в который забрел накануне, ему стало не по себе. Сейчас его узнают и схватят - ведь он вчера не заплатил…
Длинный зашел в кафе и заказал чай. Потом купил у уличного продавца два бублика. Он все еще находился под впечатлением виденного сна и не переставал думать об Идрисе. Столько лет вместе ходили "на инспекции"! Удавалось выудить денежки - кутили в самых шикарных увеселительных заведениях Стамбула, не удавалось - с утра до вечера сидели в кафе и клевали носом. В те времена Идрис был совсем другим. Никого не ревновал к Кудрету, не старался переманить его на свою сторону, не хитрил при дележе выручки. А сейчас его просто не узнать. Длинный заметил это еще в тот вечер, в "Дегустасьоне". Допустим, он испугался скандала и смылся. Это еще можно понять. Но ведь и на следующий день он не объявился. Уехал, даже не попрощавшись.
Длинный придвинул к себе стакан с чаем, бросил несколько кусочков сахара. Да, не попрощался. Не соизволил, видите ли, сказать "до свидания". Эх! Но только гора с горой не сходится… Как бы там ни было, а они еще встретятся. И если Идрис захочет увести Кудрета, Длинный не станет бить его, ударит разок-другой и даст пинка под зад…
Раздумья Длинного прервал грохот фаэтона, того самого, на котором он вчера приехал в город. Фаэтон остановился, извозчик соскочил с козел, с шумом ввалился в кафе и крикнул, повернувшись к стойке:
- Эй, где ты там, красавец кахведжи? Куда с утра пораньше запропастился? - Вразвалку подошел к стойке и стал обмениваться шутками с появившимся хозяином. О чем они говорили, Длинный не слышал. К тому же внимание его было поглощено впряженными в фаэтон клячами, стоявшими у самого тротуара. В Стамбуле таких фаэтонов почти не осталось. Их можно было встретить лишь на островах Бююкада и Хейбелиада, где езда на автомобилях запрещена.
Вдруг Длинного осенило: "А что, если завести дружбу с этим извозчиком? Войти к нему в доверие и разузнать, где сейчас находится Кудрет".
Но Мыстык, направляясь к выходу, так сухо поздоровался с Длинным, будто и не возил его вчера с вокзала в город.
- Присаживайся, Мыстык-эфенди! - окликнул его Длинный. - Чайку попьем!
Мыстык всегда не прочь был угоститься за чужой счет.
- Селям алейкюм! - приветствовал он Длинного, подходя к столику.
- Алейкюм селям! Прошу! - пригласил Длинный и крикнул: - Эй, кахведжи! Еще один чай!
Извозчик смотрел на незнакомца и никак не мог вспомнить, где он его видел.
Наконец он не выдержал и спросил:
- Откуда вы меня знаете?
- Да ведь ты привез меня вчера с вокзала в город! - рассмеялся Длинный.
- Верно… То-то я смотрю, лицо мне ваше знакомо. Откуда приехали?
- Из Стамбула.
- Вот как?
На какой-то миг Мыстык умолк. Он вспомнил о Мустафе Кемаль-паше, который в Измире сбросил греков в море… О войне… Как раз в те годы Мыстыку довелось везти в стамбульский госпиталь раненого солдата. Стамбул тогда был оккупирован, а Мыстык служил в султанской армии… Но о прошлом лучше не говорить, а то неприятностей не оберешься.
- В Стамбуле тоже происходят стычки между партиями?
- И не спрашивай! Похлеще, чем здесь!
- Еще бы! Город большой, народу полно. Грамотных много. У нас и то готовы вцепиться друг другу в глотку. А ты в какой партии?
- Конечно, в Новой! - соврал Длинный. - Сейчас все в нее идут.
- Пошли аллах здоровья твоему отцу! Но не все еще этой партии верят, а, по-моему, только за нее и нужно держаться. Ты в Стамбуле вступал в партию?
- В Стамбуле, в районе Фатих…
- А сюда зачем приехал?
- О наследстве хлопотать.
- О наследстве? - заинтересовался Мыстык. - А кто у тебя тут?
- Семья моя ничем не знаменита. В свое время мой покойный отец проходил здесь военную службу и женился на местной девушке, которая и стала моей матерью. Я приехал, чтобы ознакомиться с запродажной записью. Мне-то, собственно, это ни к чему, но мать пристала: съезди да съезди, может, там что осталось после отца и деда. Мать у меня в летах, ну я и решил ее уважить, а заодно город посмотреть. Тем более что я газетчик.
Мыстык насторожился:
- Газетами торгуешь?
Длинный усмехнулся:
- Статьи в газеты пишу…
- Выходит, в стамбульских газетах все статьи твои?
- Ну что ты, дорогой! В Стамбуле есть такая газета - "Голос кустарей и лавочников" называется. Там и печатают мои статьи. Ну а сейчас, в разгар предвыборной кампании, коллеги мне сказали: "Съезди в Анатолию, потом опишешь все, что видел". Вот я и решил убить сразу двух зайцев: и матери сделать приятное, и описать все, что увижу здесь и в других районах…
Кахведжи принес чай и, ставя перед Мыстыком стакан, сказал Длинному:
- Не знал я, что вы заказали чай для этого трепача, - не принес бы!
Мыстык расплылся в улыбке, словно ему сделали комплимент, и, кладя в стакан сахар, заметил:
- Думаешь, я обиделся за "трепача"? Нисколечко. Кстати, этот господин - газетчик из Стамбула. Смотри, такое про тебя напишет!
Кахведжи, смутно представлявший себе, что такое "газетчик из Стамбула", убирая пустой стакан Длинного, ответил:
- Пусть лучше он про тебя напишет. В самом деле, уважаемый, написали бы про него! Кто прочтет - в кино ходить не надо!
Плешивый Мыстык кисло улыбнулся, отхлебнул чаю и, сделав серьезное лицо, обратился к Длинному:
- Хорошо, что ты из Новой партии. Я теперь тоже в ней состою, хотя всю жизнь был беспартийным. Ты спросишь почему? Да потому, что лавочникам, кустарям и людям с профессией вроде моей просто невыгодно заниматься партийными делами. К примеру, я извозчик. Извозчик с того самого года, как Мустафа Кемаль-паша в Измире сбросил греков в море. Но не о том речь. Клиенты у меня самые разные. А после того, как я вступил в Новую партию, многие не желают садиться в мой фаэтон.
- То же самое творится и у нас в Стамбуле. Каждая партия имеет свою кофейню, даже собственного бакалейщика из числа своих членов…
- Совсем недавно… - таинственно, почти шепотом продолжал Мыстык, - тебе можно про это сказать, ты свой, - я внимательно присматривался к пассажирам. У подозрительных выспрашивал, кто да что. А для чего? Чтобы сообщить начальнику безопасности. Но как только вступил в Новую партию, сказал себе: баста! Нечего соваться в такие дела! И теперь начальник безопасности на меня сердит.
- За что?
- За то, что я перестал ему доносить. Ну и пусть! Что он может мне сделать?
- Ровным счетом ничего.
- Говоря по правде, я никогда не вступил бы в партию… - Мыстык отхлебнул чаю и вынул пачку сигарет: - Закуривай!
Они закурили.
- … но появился тут как-то один человек по имени Кудрет. Как и ты, приехал сюда. Сейчас его здесь нет, но аллах свидетель: важная птица! Рост завидный, вид солидный, о костюме и говорить нечего. Посмотрел бы ты на него, ну, прямо депутат или министр… Сел он тогда в мой фаэтон, и я сразу догадался - из Анкары, и сказал себе: "Ну, Мыстык, гляди в оба! Это тебе не какая-нибудь мелкая сошка. У кого, у кого, а у меня глаз наметанный!" Спросил я его: "Из Анкары, бей-эфенди, пожаловали?" - "Как ты догадался?" - отвечает. А я ему: "Чего тут догадываться?.." В то время губернатором у нас был взяточник, каких мало, хапуга и картежник. Зазовет в клуб фабрикантов и купцов и чуть не силой усадит играть в покер. Сам продуется - гроша не отдаст, а с другого три шкуры сдерет! Все на него жаловались. Вот я своим куцым умишком и пораскинул: не иначе как ревизор пожаловал из Анкары все хорошенько расследовать и доложить… Я к нему и так, и эдак, а он прикидывается, будто к этому делу не имеет никакого отношения. "Никакой я не ревизор, - говорит, - а самый что ни на есть обыкновенный гражданин". Кому, думаю, дорогуша, ты сказки рассказываешь? Не бывает у обыкновенных граждан, да еще из нашего города, такой холеной физиономии! Типичный ревизор! Да что там говорить. Я, брат, стреляный воробей. Меня вокруг пальца не обведешь! Немного погодя выяснилось, что он проинспектировал в городе все рестораны, гостиницы, банки и почтовые отделения.
Длинный, желая поддержать разговор, спросил:
- Значит, он действительно оказался ревизором?
- Конечно! И к тому же самым главным!
- А потом что было?
- Походил он здесь, поездил и вернулся в Анкару. А вскоре после этого убрали губернатора, вслед за ним - председателя уголовного суда… Знал бы ты, как все были довольны, особенно когда избавились от губернатора!
- Брал он взятки?
- Кто?
- Ревизор?
Мыстык едва не сказал: "Для того аллах и дал человеку рот, чтобы он ел!" - но воздержался. Ведь они с Кудрет-беем члены одной партии.
- Могу поклясться, не брал, - ответил он и поспешил добавить: - Чуть не забыл сказать тебе: в нашей партии Кудрет-бей теперь главная фигура.
- О аллах! - воскликнул Длинный, прикинувшись удивленным.
- Два-три месяца назад кто-то пустил слух, будто его задержали по доносу в каком-то стамбульском отеле, названия не помню. Доставили его сюда в наручниках и засадили в тюрьму. Народу собралось на станции, когда его привезли! Хотели забросать тухлыми яйцами, гнилыми помидорами, картошкой. Но Мыстыка не проведешь. Пораскинул я мозгами и решил, что власти могли пойти на хитрость, разыграть комедию с его арестом, чтобы испытать народ. Мысль эта засела у меня в голове. Спросишь почему? Да потому, что аллах наградил меня чутьем. Гляну на человека - и могу сказать, медведь он или волк. В общем, все случилось так, как я предсказывал, уважаемый. В тюрьму его засадили специально. Но мало этого. Аллах, да буду я его жертвой, послал Кудрет-бею сон. В тюрьме и по сей день сидит один ходжа по имени Акязылы. Так вот, привиделось Кудрет-бею во сне, будто попали они с этим ходжой в какое-то место, где все кругом зеленое. Не то Хиджаз это был, не то Египет. Ходжа привел Кудрет-бея к стопам всемогущего аллаха. Всемогущий нахмурился и приказал: "Твори намаз сам и других к этому призывай!" И еще аллах сказал: "Вступай в Новую партию, следуй по указанному мною пути и ничего не страшись. Тогда поставлю тебя во главе…" Веришь, эфенди, грозного ревизора будто подменили, совсем другим стал. Ну а ходжа этот живет теперь в тюрьме, как лорд. Купается в деньгах. Да, нынче этот молодчик - тьфу ты! - Кудрет-бей, совершает все пять намазов, спиртного в рот не берет, а с теми, кто пьет, даже разговаривать не желает…
Плешивый Мыстык быстро управился с чаем, поставил пустой стакан на блюдечко и возбужденно продолжал:
- Привезли его недавно в суд. Никто не знал об этом, я один. А как узнал? Сон видел. После уже всем в городе рассказал. Народу набежало видимо-невидимо! Только он появился в зале, судей в дрожь бросило. Еще бы! Ведь он - любимый раб всемогущего аллаха! Холеность - анкарская. А тут еще бог сил ему прибавил. "В чем дело?! - спрашивает он судей. - Зачем я вам понадобился?" Судьи - тыр-пыр… А он им: "Я требую, чтобы меня немедленно освободили, не то пеняйте на себя!"
- Освободили?
- В тот же час.
- Любопытно! Хотелось бы мне повидать такого незаурядного человека!
- Сейчас не удастся.
- Почему?
- Он, говорят, уехал к своей жене в усадьбу, но вскоре прошел слух, будто он разъезжает по деревням и городишкам.
- С какой целью?
- Речи говорит. Да еще какие! Сколько лет я здесь извозчиком, а ничего подобного не слышал! Его устами глаголет сам аллах. Разве услышишь такое от раба божьего? Вступил он в нашу партию, и народ повалил в нее валом, тысячи, десятки тысяч. И в волостях такое же творится.
- Жена его, говоришь, из богатых?
- Угу! Куда ни ступишь - везде ее земля!
- А разве в Анкаре у него не было жены?
- Чего не знаю, того не знаю. Могу только повторить, что от людей слыхал. Говорят, теперешняя с первого взгляда в него втюрилась и заявила: или он, или никого не надо!
- Вдову взял или девушку?
- Вдову. Но хороша собой! Красавица! Не тот он человек, чтобы жениться на бедной или некрасивой. Первый ее муж был ей достойной парой: тоже богатый и красивый. Погиб он, на мотоцикле в пропасть упал. На все божья воля, дорогой эфенди! Сам посуди. Выходит женщина за богача, очень скоро остается вдовой, по уши влюбляется в Кудрет-бея, выходит за него замуж и отдает в его руки все свое богатство. А этот самый Кудрет вступает в партию аллаха, то есть в нашу партию, и призывает народ чтить святую веру и молиться. Говорят, что ходжа Акязылы в тюрьме всех уверяет, будто Кудрет-бей и есть тот самый махди, который должен явиться перед концом света…
Кто-то снаружи позвал извозчика.
- Иду! - откликнулся Плешивый Мыстык, сказал Длинному: - Это пассажир, - и добавил: - Так что непременно повидайся с Кудрет-беем, поговори с ним. Раз уж ты из нашей партии… Ладно, я пошел. Всего хорошего!
Мыстык взобрался на козлы, дернул вожжи, взмахнул кнутом:
- А ну, удалые!
Фаэтон покатил по мостовой.
Длинный записал в блокнот название касабы, где жила новая жена Кудрета. Брак по шариату! Хитер мошенник, ловко все устроил. Просто молодец, дай ему бог счастья! Длинный решил во что бы то ни стало повидаться с бывшим дружком.
- Смотрю я, бейим, неплохо вы побеседовали с нашим Мыстыком… - заметил хозяин заведения.
- Занятный человек и говорит цветисто.
- Это уж точно. Можно сказать - украшение нашего города.
- Рассказал мне о каком-то Кудрете. Неужели все это правда?
Кахведжи насторожился:
- О ком, о ком? О Кудрет-бее?
- Да.
- Могу поклясться - не было такого человека на земле и, пожалуй, никогда больше не будет… Да к тому же красавец! Все при нем - фигура, рост, осанка. Откровенно говоря, наш генеральный председатель в подметки Кудрет-бею не годится. А о председателе вилайетского комитета и говорить нечего, - добавил хозяин, присаживаясь на стул, где только что сидел Плешивый Мыстык. - Пустое место! Вы ведь недавно сюда приехали?
- Да, недавно.
- Очень рекомендую вам как-нибудь послушать речь Кудрет-бея. А вы сами из какой партии?
- Из Новой. В Стамбуле вступил, в районе Фатих.
- Тогда тем более вам надо бы его послушать!
В касабу, где жила новая жена Кудрета, можно было ехать поездом или на такси. Длинный предпочел поезд. По расписанию поезд будет во второй половине дня. "Тем лучше, - подумал Длинный. - Приеду к вечеру, остановлюсь в гостинице, не привлекая лишнего внимания, а на следующий день заявлюсь к Кудрету под видом стамбульского журналиста… Нет, прежде надо послать ему записку и написать ее старыми, арабскими буквами. Не дурак ведь он - догадается, что к чему, примет "журналиста" как положено, с необходимыми формальностями, пригласит на конфиденциальную беседу в кабинет, и там мы с ним решим, что делать дальше".
Куда бы Длинный ни заходил, бродя по городу - в ресторан, где он пообедал, в кафе, в кондитерскую, в лавку за сигаретами, - везде он осторожно заводил речь о Кудрете и убедился в том, что тот успел заморочить голову абсолютно всем. За ревизора, депутата, даже министра он еще мог сойти, но за божьего посланника махди - это было уж слишком. Оказывается, пройдоха кое-что смыслил и в религии. Что ж, вполне возможно. В том, что он внук паши, сомневаться не приходится. Значит, в детстве, когда он жил где-нибудь в особняке или на вилле своего деда, его поднатаскали в вопросах религии. "Молодец, Кудрет, хвалю за ловкость!" Если дальше так пойдет, его, пожалуй, изберут в меджлис. Попадет он в Анкару, а там…
Вот когда осуществится их давнишняя мечта! Сколотят они "Общество по борьбе с вредными течениями", название вполне солидное, и тогда - аллах, аллах! - успевай только собирать "налоги"! В Стамбуле им не раз такое приходило в голову. Более того, они даже обращались в разные инстанции с просьбой разрешить им создание такого "общества", только ничего у них не получилось. Но если счастливая волна вынесет Кудрета в меджлис, тогда все в порядке. Пусть только он добьется разрешения на создание такого "общества" - ничего большего от него не потребуется. Длинный немедленно организует "группу действия", которая прежде всего займется национальными меньшинствами в Стамбуле. Заявятся они к какому-нибудь богачу и скажут: "Мы прибыли по поручению генерального комитета Общества, который принял решение начать борьбу с вредными течениями. Готовятся два фотоальбома. Один - для тех, кто хочет нам помочь деньгами, другой - для тех, кто не желает. В какой из них вы лично хотели бы попасть? Евреи - те, конечно, с перепугу в штаны наложат. Греки и армяне тоже… Позже и до турок дойдет очередь. Жениться мне на собственной матери, если я не объезжу Турцию и не вытрясу душу из всех воротил! Чего доброго, миллионером стану".
Длинный подумал о трехэтажном доме, который он недавно выстроил в одном из бедных районов Стамбула. Все три этажа он сдает в аренду, получая по триста лир за этаж. Доход идет на содержание жены, двух дочерей и сына, студента юридического факультета. Если в один прекрасный день Новая партия победит на выборах, а Кудрет станет депутатом меджлиса, можно считать, что разрешение на создание такого общества у него в кармане. Деньги потекут рекой, и он построит не один, не два, а целых четыре доходных дома.
Длинный взглянул на часы. До отхода поезда оставалось около полутора часов.