– Мне нужно произвести вскрытие, чтобы понять причину такой странной смерти, – сказал доктор, стерев пот со лба. – Отнеси его тело в мой экипаж. Не говори никому о случившемся, пока мы не поймем, в чем дело.
Хорхе замотал тело Ферстеля в простыню, вынес из дома. Когда доктор уехал, Далия выбралась из своего укрытия.
– Мне страшно, Хорхе. Что с нами теперь будет?
– Ничего не бойся, – обняв ее, сказал Хорхе. – Демон убил сам себя. Давай обольем дом болотной водой, и забудем обо всем.
– Как думаешь, Луиза вернется сюда? – спросила Далия, усердно поливая углы дома болотной водой.
– Думаю, ей не нужно сюда возвращаться, – сказал он. – Этот дом был для Луизы тюрьмой. Она здесь чуть не умерла. Пусть живет новой жизнью. Матиас даст ей то, без чего жизнь наша пуста и бессмысленна.
– А ты Хорхе, можешь мне дать это? – спросила Далия с надеждой.
– Мое сердце давно пылает любовью к тебе, Далия, – сказал Хорхе. Она прильнула к нему.
– Почему, почему мы никогда не говорили с тобой об этом? Почему мы ни разу не прижались друг к другу? Почему ни разу не…
– Всему свое время, – ответил он, поцеловав ее в губы. – Сегодня, сейчас мы полноправные хозяева этого дома. Мы здесь одни. Мы заслужили это счастье, Далия. Давай заведем патефон Луизы, накроем стол и отпразднуем нашу свадьбу, наше избавление, нашу новую жизнь.
– О, Хорхе, как же я люблю тебя!
Терезия Бомбель
… Терезия Бомбель вбежала в дом, бросилась на шею мужу, со словами:
– Как я соскучилась, дорогой!
– И я, – пробубнил он.
Она рассмеялась, потрепала его за толстую щеку.
– Ах, ты мой шалунишка. Где Иссидора? Почему она не встречает свою госпожу?
– Я ее выгнал, – ответил Бомбель, густо покраснев. Напоминание о креолке его разгневало.
– Выгнал? Почему? Что она такого страшного натворила в мое отсутствие? – Терезия воткнула руки в боки, приготовилась отчитывать мужа.
– Она возомнила себя хозяйкой, – сказал Бомбель, насупившись.
– Ясно, – Терезия улыбнулась, обняла мужа. – Бедный мой Рудольф, эта нахалка опять тебя отвергла. Но зато у тебя есть обожаемая женушка, которая готова выполнить любой твой каприз, угодить любому твоему желанию… – пробралась пальчиками ему под рубаху.
– Терезия, не сейчас. Я занят. У меня через пять минут важная встреча, извини, – убрав ее руку, сказал он строго.
– О, не смею мешать. Удаляюсь, господин банкир, – поцеловала его в губы, ушла к себе.
Бомбель закрыл за ней дверь, уселся в кресло, стер пот со лба. Поведение Терезии его насторожило. Она впервые была так нежно игрива и словоохотлива, словно пыталась что-то скрыть. К тому же ее тело пахло не так, как обычно. К знакомому аромату духов примешивались чужие нотки. Мускуса, имбиря и кориандра. Ясно, у Терезии новый мужчина. И Бомбель не сомневается в том, что это – граф Монтенуово. Его тоже не было в городе все это время. Остается дождаться человека, который следил за графом, чтобы уличить Терезию в измене. Хотя уличать жену Бомбелю не хотелось. Правда только огорчит его. Тяжелым камнем лягут на сердце слова: да, господин Бомбель, вы – рогоносец. Что потом делать с этой правдой? Лишить Терезию денег? Тогда она уйдет к графу, опозорив честное имя Бомбеля, разрушит все, что он создавал с таким невероятным трудом. Нет, отпускать Терезию нельзя. Ее связь с графом нужно использовать в своих интересах. В своих. Эта мысль Бомбеля успокоила. Он улыбнулся, потер руки.
– К вам господин Ижен, – сказал секретарь.
Бомбель поднялся ему на встречу, пожал руку. Усадил в кресло, сам сел напротив.
– Ну, как наши дела?
– Огорчу вас, господин Бомбель, – Ижен вздохнул, готовясь раскрыть тайну. Бомбель его опередил.
– Они были вместе? – воскликнул он, хлопнув себя по коленям.
– Нет, нет, – сказал Ижен.
– Что? – лицо Бомбеля просияло. – Вы хотите сказать, что моя жена не встречалась с графом?
– Да, именно это я и собирался сказать вам, – Ижен кивнул.
– Так это – прекрасная новость! – Бомбель встал, потер руки. – Прекрасная, дорогой мой Ижен. Моя жена чиста и невинна. Она…
– Была с другим мужчиной, – прервал его радость Ижен.
Бомбель медленно опустился в кресло. Стал похожим на большой старый мешок, набитый тряпьем.
– С другим… – пробубнил он. – Вам известно его имя?
– Плантатор Франц Ферстель, – сказал Ижен.
– Кто? – Бомбель обиделся за Терезию. – Ну, это глупо. Моя жена и этот старикашка… Не смешите меня, дорогой. Терезия – королева, а этот Ферстель – дряхлая развалина, – поморщился. – Если даже они и бы: ли вместе, как вы утверждаете, то лишь для того, чтобы совершить куплю-продажу. Терезия часто встречается с ним. Ферстель доставляет ей кружева для нарядов.
– Ну, да…да. Я назвал вам имя мужчины, с которым встречалась ваша жена. Но я ни в коей мере не хотел унизить или оскорбить достоинство такой прекрасной, верной супруги. Да и у вас, господин Бомбель, я уверен было иное намерение, когда вы поручили мне узнать, с кем встречается госпожа Терезия, – Ижен подобострастно улыбнулся. Поняв, что банкира правда не интересует, он решил изменить правила игры, чтобы не остаться в дураках. – Вы защищаете свою семью, свое дело, поэтому хотите, чтобы рядом с вами и госпожой Терезией был порядочные люди.
А моя задача, оберегать госпожу Бомбель, охранять ваше спокойствие.
– Именно так, – Бомбель остался доволен пламенной речью Ижена. – Я опасаюсь за жизнь и здоровье жены, поэтому хочу знать, где и с кем она проводит время.
– Вы все делаете правильно, господин Бомбель. В наше неспокойное время нужно заручиться поддержкой тайных сыщиков, – Ижена понесло. Он понял, что Бомбель в его руках. – На прошлой неделе произошло сразу несколько печальных событий: в низовьях Миссисипи слуги подожгли дом плантатора. А в соседнем городе неизвестные похитили дочь хозяина антикварной лавки. Бедолаге пришлось отдать все свои сбережения, чтобы ее освободить…
– Я вас понял, – Бомбель поднялся, подошел к столу, выписал чек. – Думаю, будет не лишним попросить вас сопровождать госпожу Терезию в присутственных местах. Надеюсь, сумма, проставленная на чеке, вас устроит.
– Более чем, господин банкир, – Ижен поклонился.
– Я буду ежемесячно выплачивать вам жалование, а вы уж потрудитесь, чтобы моя семья была в безопасности.
– Рад служить вам и вашей семье, господин Бомбель, – подобострастная улыбка застыла на лице Ижена.
Он был собой доволен. В который раз вспомнил добрым словом своего наставника Джузеппе Анджалеоне, который говорил:
– Богатые люди сами отдадут тебе свои миллионы. Главное найти золотую жилу, за которую можно будет их все время тянуть.
Похоже, Ижен эту жилу нашел. А, если повезет, он будет доить сразу двоих: и Бомбеля, и его развратную женушку. Бомбель будет платить за безопасность своего семейства, а его жена – за то, чтобы ее тайну не узнал никто…
Насчет госпожи Бомбель Ижен просчитался. Терезия была из той породы женщин, которые своего не упустят и не дадут никому ни цента. Такие любят, чтобы платили им, платили за них…
Окрыленный Бомбель помчался в комнату жены, бросился ей в ноги, расцеловал, подарил колье необыкновенной красоты с огромным бриллиантом. Терезия как-то обмолвилась, что видела потрясающую вещицу у ювелира. Бомбель тогда надулся, сказал, что сейчас не время для дорогих подарков. А сам тайно выкупил бриллиант. Держал его в сейфе для подходящего случая. И вот сейчас тот самый подходящий случай.
– Терезия, любовь моя, не уезжай надолго. Я без тебя лишаюсь сна… Я не могу жить без тебя, дорогая.
– Рудольф, ты душка, – пропела Терезия.
Она знала, что муж – любитель сюрпризов, но не могла предположить, что он купит ей колье, которое стоит баснословных денег. Воистину она – счастливейшая из жен.
– Я обожаю тебя, мой дорогой, – Терезия бросилась в объятия мужа. – Я никуда не уеду больше, никуда.
В этот миг она говорила искренне. Ей захотелось стать добропорядочной женой, любящей матерью. Хватит порхать мотыльком и бросаться в огонь. Чувственное наслаждение пора заменить искренностью чувств. Да, ей было хорошо с Ферстелем, но постепенно наступило пресыщение, а за ним последовало отвращение. В отношениях с Рудольфом этого не происходит. Не потому ли, что он потакает всем ее капризам? Или, может быть, причина ее влечения к Бомбелю скрывается в дорогих подарках, которые он ей преподносит, возвышая Терезию до уровня божества.
– Рудольф, Рудольф, я тебя обожаю. Не верь никаким сплетням, которые завистники обо мне распространяют. Ты – единственный мужчина, которого я люблю. Кроме тебя у меня никого нет, не было и никогда не будет. Запомни это. Поклянись, что ты не будешь слушать сплетни.
– Клянусь…
Долгий страстный поцелуй скрепил эту клятву.
– Прости, что посмел усомниться в твоей непорочности… Прости…
Королева Луизианы
… Луиза долго присматривалась к Иссидоре. Красивая синеокая креолка казалась ей строгой, неприступной, холодной глыбой. Но оказалось, что Иссидора – чуткий, добросердечный человек. Она рассказала Луизе, как чуть было не умерла во время родов. Как долго не давала хоронить мертвое холодное тельце, надеясь отогреть и спасти младенца. Она чудом не сошла с ума от горя. Чтобы жить, придумала историю про малыша Анджалеоне, который воспитывается в приюте. Семь лет верила в то, что сможет забрать сына, а теперь рада, что связи с прошлым нет.
Она – дочь графа Монтенуово, богатая невеста. Она может стать настоящей королевой Луизианы, потому что она – дитя этого народа. Она – креолка, а не бледнолицая самозванка, купившая королевский титул за деньги. Иссидора искренне верит в торжество справедливости. Она знает, что у Луизы все будет прекрасно. Смерть ребенка – это трагедия, бесспорно, но Господь вознаграждает нас за страдания.
– Он послал тебе утешение, Луиза. Он даст тебе новые семена жизни, не сомневайся, – сказала Иссидора.
– Спасибо, ты добра ко мне. А я ужасно виновата в том, что не хотела этого ребенка, – призналась Луиза.
– Не вини себя, Луиза. Тогда в тебе говорил инстинкт самосохранения, – Иссидора обняла ее. – Подсознание предостерегало тебя, а ты этого не поняла. Ты верила Ферстелю, хоть и видела, что доверять ему нельзя. Вы, европейцы, не умеете слушать голос вечности, не знаете, как он звучит. А мы, креолы, выросшие среди болот и серого мха, свисающего с деревьев, знаем, что такое жизнь. Мы ценим каждый ее миг. Мы наслаждаемся ею во всех ее проявлениях. Мы знаем, что внутри каждого из нас заключена величайшая божественная сила. Нас пытаются сломить, унизить, не ведая, что ведут борьбу с высшим разумом, который защищает нас. Нас победить невозможно. Мы – часть Луизианы. Мы – наводнения, ураганы, суховеи и звенящая тишина, услышать которую можно только открытым бесстрашным сердцем. А что можете вы, белые люди?
– Мы можем создавать красивую музыку, писать картины, стихи, строить храмы и дворцы, – ответила Луиза с улыбкой.
– А разве мы этого не можем? – Иссидора рассмеялась. – Вот, послушай песню, которую пела нам мама.
Голос у Иссидоры был высоким и очень сильным. Он уносился в небеса и проливался водопадом вниз. Он бушевал, как ураган, и затихал, запутавшись солнечным лучом в прядях серого мха. Он звенел и разбивался на сотни дождевых капель, которые текли слезами по щекам Луизы.
Молю Тебя о помощи, Господь.
Благодарю Тебя за то, что слышишь
Мой голос среди сотен голосов, взывающих к Тебе.
И посылаешь вниз Свою Любовь
Потоком солнечного света,
В лучах которого тепло, прощенье, радость
И помощь нам, живущим на земле…
– О, Иссидора, ты растопила лед в моем сердце, спасибо, – Луиза поцеловала креолку в щеку.
– Я рада, что ты ожила и стала другим человеком, – сказала Иссидора с нежностью. – Вы с Матиасом – прекрасная пара.
– Я замужем, и…
– Вздор! – воскликнула Иссидора со свойственной ей горячностью. – Твое замужество – вздор. Забудь о нем, как о кошмаре, от которого ты освободилась с Божьей помощью. Матиас заберет у Ферстеля сапог, и ты больше не будешь ему принадлежать.
– Сапог? – Луиза рассмеялась. – Зачем Матиасу сапог Ферстеля?
– О, Мадонна, как непонятливы эти европейцы, – сказала Исидора, закатив глаза. – Прости, я никак не привыкну к тому, что ты ничего не знаешь про наши обычаи. Слушай. Если один мужчина хочет забрать женщину у другого, он забирает вначале у соперника сапог, чтобы все видели, кому она теперь будет принадлежать. Разумеется, он вначале спрашивает разрешение у женщины. Без ее желания не делается ничего. Если она не желает жить с постылым мужем, то заявляет об этом перед всеми. Сапог, брошенный к ее ногам, забирает тот, кому она по-настоящему дорога.
– Смешно, – Луиза улыбнулась. – Думаешь, это сработает?
– Не сомневаюсь, – ответила Иссидора. – А, если нет, мы сделаем куклу Вуду и проткнем ее иглой. Я давно мечтаю об этом. Мечтаю с той самой минуты, когда он выгнал меня в ночь. Выгнал, несмотря на то, что у меня под сердцем шевелился его ребенок, – в ее глазах разгорелся огонь. – Ферстель убил мальчика своим хладнокровием… О, прости. Луиза. Я опять рождаю бурю. Мама всегда меня ругала за это. Она говорила…
– Не нужно желать зла… Не нужно мстить за себя… Оставь место гневу Божьему, – прозвучал за их спинами негромкий мелодичный голос.
Обернувшись они увидели в дверном проеме высокую темнокожую женщину в странном одеянии, похожем на кокон бабочки.
– Ма-ма, – прошептала Иссидора, бросившись к ее ногам. – Ма-ма…
– Здравствуй, дочь, – Альбертина коснулась ее головы. – Вставай. Я жива. Ты можешь обнять меня. Им не удалось сжечь меня на костре, – сбросила свою накидку. Черные волосы рассыпались по плечам. Пронзительный взгляд темных глаз обжег Луизу. Она поклонилась.
– Здравствуйте.
– Не бойся меня, – Альбертина смягчилась. – Ты красивая и очень несчастная. Ты прошла через серьезные испытания, но они тебя не сломили. Не сломили, потому что… – улыбнулась, словно увидела ответ в глазах Луизы. – Тебя защитила любовь… Любовь креола по имени Матиас.
– Да, – подтвердила Луиза.
– Матиас – умный мальчик. Перед расставанием я сказала ему, что в жены он возьмет рыжеволосую принцессу, одетую в белое кружевное платье. Но произойдет это тогда, когда он вырвет принцессу из объятий смерти. Все это нужно, чтобы проверить силу твоей любви, – сказала я ему. Он нахмурился и спросил:
– Так, кто победит?
– Ты плохо слушал меня, Матиас, – я рассердилась. Я не ответила ему на вопрос. И хочу, чтобы ты, Луиза, ответила на него.
– Победит любовь, – сказала она. – Но, я вовсе не принцесса. К тому же, я замужем…
– Ты – принцесса, потому что так называет тебя мой сын, – голос Альбертины стал строгим. – И ты не замужем, потому что твой муж умер.
– Что? – воскликнули в голос Иссидора и Луиза.
– Франц Ферстель скоропостижно скончался от лихорадки, которой заразился в низовьях Миссисипи. Такой будет официальная версия его смерти, которую объявят через неделю, – проговорила Альбертина, подняв с пола свою накидку, шагнула в глубину комнаты, стала невидимой.
Хлопнула дверь. Иссидора, привыкшая к странному поведению матери, побежала вниз встречать графа. А Луиза не могла двинуться с места. Она во все глаза смотрела туда, куда шагнула Альбертина, пытаясь разгадать тайну такого неожиданного превращения.
Граф Монтенуово, гостивший у Зальмов, вернулся в прекрасном расположении духа. Его лицо было гладко выбрито, глаза сияли. Он шутил, рассказывал, как прошло путешествие. Наконец не выдержал, спросил:
– Да что с тобой, Луиза? Ты, словно соляной столп. Смотришь в одну точку, не говоришь ни слова и ждешь появления Матиаса. Но он войдет в дверь. А из воздуха могут появиться только духи. Но они приходят по ночам…
– Духи иногда являются среди бела дня, если знают о беззаветной любви… – тихим дуновением ветерка, ворвавшегося в комнату, прозвучал голос.
Граф протянул руку вперед, дотронулся до чего-то воздушного, невесомого, прошептал:
– Альбер-ти-на…
Комната озарилась радужным сиянием. Кокон, скрывавший Альбертину, упал на пол. Перед графом появилась высокая моложавая креолка. В ее огромных темных глазах мог поместиться земной шар со всеми живущими на нем людьми. Иссидора и Луиза превратились в бабочек и улетели. Остались только он и она. Граф и рабыня, любящие друг друга. Готовые пожертвовать всем, ради своей любви, выдержавшей испытание временем…
– Ты станешь моей женой, Альбертина?
– Я давно твоя жена, Вильгельм.
– Ты пойдешь со мной к алтарю?
– Наш алтарь – наши сердца.
– Мы должны получить благословение на наш брак.
– У нас есть Божье Благословение, зачем нам разрешение от людей.
– Нашим детям нужна свобода.
– Она у них есть.
– Закон требует от нас повиновения…
– Мы подчинимся закону, Вильгельм. В День Благодарения я пойду с тобой в Собор Святого Луиса, чтобы все узнали, кому принадлежит твое сердце и твоя душа.
– О, Альбертина…
… Терезия Бомбель поняла, что беременна через несколько дней после возвращения домой. Сомнений быть не могло – это ребенок Ферстеля. Она огорчилась. Отругала себя за то, что пренебрегла мерами предосторожности. Но сетовать было поздно. Нужно было что-то делать. И она приняла мудрое решение. За ужином она упала в обморок. Бомбель перепугался до смерти. Пришедший доктор успокоил банкира, сообщив ему приятное известие.
– Скоро вы станете отцом в третий раз.
– Отцом?! – он осыпал жену поцелуями. – Терезия, какое счастье! Я так мечтал о ребенке, но не смел признаться тебе в этом. Господь услышал мои молитвы. Терезия, я обожаю тебя.
Она улыбнулась, думая о том, что Ферстель теперь в ее руках. Она найдет способ завладеть его плантацией, станет еще богаче, еще могущественнее…
Утром Бомбелю сообщили о том, что плантатор Франц Ферстель скоропостижно скончался от лихорадки. За обедом он сообщил эту новость Терезии. Она побледнела, выронила ложку.
– Нет, это ошибка… этого не может быть…
– Терезия, это не ошибка, похороны состоятся завтра, – он положил руку поверх ее руки. – Если хочешь, можем поехать, чтобы проводить этого достойного человека в последний путь.
– Да, Франц, я хочу проститься с ним, – Терезия поднялась. – Я слышала, что жена Ферстеля ждет ребенка. Нам нужно помочь ей, поддержать в трудную минуту.
– Конечно, дорогая. Только бы эти трагические события не повредили тебе и нашему малышу, – сказал Бомбель с нежностью.