В минуты сильнейшего волнения Вильгельм создавал удивительные картины. Он никогда не видел такие пейзажи, таких людей, такие растения, которые появлялись на полотне. Со временем Вильгельм нашел объяснение своим картинам. Он стал называть их предсказаниями, пророчествами, потому что все, написанное им впоследствии обретало реальные формы. Экзотические пейзажи теперь не удивляли, а радовали Вильгельма. Он их внимательно изучал, чтобы потом убедиться в схожести с оригиналом.
На этот раз на портрете, который он написал, появилось лицо юноши с большими черными глазами, в которых сквозила грусть. Уголки губ чуть приподняты вверх. За полуулыбкой скрыто что-то сокровенное. Что? Вильгельм поставил портрет на мольберт, отошел в сторону, скрестил руки, сказал:
– Здравствуй, Матиас! Уверен, ты выглядишь именно так. Тебе сейчас чуть больше тридцати. Мы с тобой похожи. И эта скрытая грусть, и ожидание, – улыбнулся.
– У нас все впереди, Матиас. В шестьдесят жизнь только начинается, я уверен. Мы – долгожители. Долго… – развернулся, пошел бродить по саду.
Так было проще унять волнение, которое нарастало с наступлением сумерек. Все эти годы Вильгельм ждал появления Альбертины. Он вслушивался в шорохи, в биение сердца, в тишину. Ему хотелось, чтобы все произошло так, как в их первую встречу, чтобы земля ушла из-под ног, и они превратились в ангелов, умеющих летать. Порой это безудержное влечение смешило Вильгельма.
– Нельзя же так, – укорял он себя. – Хватит, хватит… Ты – взрослый мужчина, хозяин плантации, граф… Ты можешь делать все, что тебе заблагорассудится… Все, что…
Однажды он пошел в бордель, но несколько минут, проведенных там, не только отбили у него желание прикасаться к грязным вакханкам, демонстрирующим на всеобщее обозрение свои прелести, но и смотреть на них. Граф Монтенуово покинул бордель, отругав себя за непристойное поведение.
По настоянию матери он знакомился с дочерьми плантаторов, но они казались ему еще ужаснее девиц из борделя.
Круг замкнулся, выдавив Вильгельма наружу. Он не желал того, чем жила элита Луизианы. Он стал изгоем в мире разврата, лжи и зависти.
Вильгельм вернул себе графский титул, который защищал его от нападок и насмешек. Граф Монтенуово достаточно богат, чтобы не раскрывать никому своих тайн. Он ведет жизнь затворника. Присматривается, прислушивается, выжидает, что-то ищет.
Слуги сказали ему, что в доме главного банкира Рудольфа Бомбеля горничную хозяйки зовут Иссидора. Это редкое имя носит прекрасная голубоглазая креолка. Госпожа банкирша опекает девушку, гордится тем, что ни у кого в Орлеане нет таких слуг, как у нее. Узнав об этом, Вильгельм Монтенуово согласился встретиться с банкиром.
– Встреча назначена на послезавтра, а значит есть время для раздумий, – сказал граф, разглядывая себя в зеркало.
Густая борода с вкраплениями седины. Такие же вкрапления в волосах. Серо-зеленые задумчивые глаза, смуглая кожа. Граф специально подставлял лицо солнцу, чтобы оно приобрело бронзовый оттенок. Оно потемнело, но не настолько, чтобы назваться креолом.
– Ты не так красив, как раньше, Вильгельм, но зато ты выглядишь, как настоящий граф, – сказал он, погладив бороду, улыбнулся. – Хорошая идея пришла тебе в голову: устроить выставку картин под названием "Граф Монтенуово представляет!" И тогда, тогда Альбертина придет…
Отошел от зеркала.
– Альбер-ти-на… печаль моя, любовь моя, страсть и нежность моя…Как я хочу увидеть тебя… Простила ли ты своего мальчика, потерявшего голову от любви? – покачал головой. – Нет, Альбертина, я потерял не голову, а половину своего тела, своей души. Я не могу жить без тебя… Я испытываю физические страдания все эти годы… все эти бездарно прожитые годы…
Вильгельм улегся на кровать, раскинул руки в разные стороны, закрыл глаза. Он любил это состояние, когда сон овладевает сознанием. Он знал, что именно в этот момент их с Альбертиной души встречаются у дверей храма и летят к алтарю, чтобы стать едиными навеки…
… В доме банкира Бомбеля на ру Рояль все было преувеличенно помпезным.
Даже слуги вели себя как господа. Они смотрели на незнакомца так, словно он был ниже их по званию и положению. Снисходительное пренебрежение сквозило во взглядах и словах. Гость для них не представлял интереса. Пока он ожидает в передней, он – никто. Потом, когда он встретится с хозяином, будет ясно, как к нему относиться: вытолкать взашей или склонить голову.
Граф Монтенуово был наблюдательным человеком. От его взгляда не утаилась ни одна мелочь, ни один жест высокомерных слуг. Он разглядывал стены, увешанные картинами в дорогих золоченых рамах и прислушивался к болтовне слуг. Они обсуждали предстоящий карнавал, на котором господин банкир снова станет королем. Почему? Да потому, что он самый достойный человек в городе и самый богатый.
Открылась дверь. Секретарь, моложавый мужчина с цепким взглядом карих глаз, пригласил гостя в кабинет. Здесь тоже все было слишком помпезно и тяжеловесно. Вильгельм уселся в массивное кресло, на которое указал ему секретарь.
– Господин Бомбель сейчас придет, – сказал он с полуулыбкой. – Могу я узнать о цели вашего визита, господин… – замялся.
– Граф Монтенуово, – подсказал Вильгельм. – Я хочу обсудить с господином Бомбелем интересующие меня финансовые вопросы.
Секретарь аккуратным почерком записал его имя в толстую тетрадь. Положил ее на стол банкира, спросил:
– Вы давно живете в Орлеане?
– Нет. Полгода назад я купил дом на ру Бельвиль, – ответил граф.
– Дом номер десять? – спросил секретарь с опаской.
– Дом номер десять, – подтвердил граф с улыбкой.
Секретарь напрягся. Он знал, сколько стоит этот дом.
Даже господин Бомбель не смог выложить такую баснословную сумму, которую запросили владельцы. А простой плантатор этот дом купил и заявляет об этом так, словно привык к подобным тратам. Значит, смешное слово "граф", которое заставило его улыбнуться, произнесено неслучайно.
– Я потороплю господина Бомбеля, – сказал секретарь изменившимся голосом, в котором появились подобострастные интонации. Надменность уступила место любезности и желанию угодить. Вильгельму показалось, что еще миг, и секретарь склонится перед ним до земли.
– Не утруждайте себя, милейший, – граф улыбнулся. – Я никуда не спешу. Пусть господин банкир закончит свои дела…
Вильгельма рассмешило такое перевоплощение, но он умел скрывать свои эмоции и никогда никому не раскрывал истинного положения вещей. Дом номер десять на ру Бельвиль он приобрел вовсе не за ту баснословную цену, которую назвали банкиру, а почти даром. Они просто поменялись с владельцами дома местом жительства. Он приехал в Новый Орлеан, а они уехали в его небольшой дом в низовье Миссисипи. Этот дом Вильгельм построил сразу после того, как родители расстроили их свадьбу с Альбертиной. Он не хотел жить в большом доме, где все было пропитано ядом ненависти. Графиня Монтенуово сердилась на сына, взывала к его совести, чести, сыновнему долгу, но Вильгельм не желал ничего слушать. Графиня решила действовать по-другому. Она стала поощрять намерение сына жить отдельно, надеясь, что так он скорее женится. Но и здесь она просчиталась.
Перед смертью графиня повинилась перед сыном во всех своих грехах и сказала, что ее давняя подруга Яница Зальм живет в Новом Орлеане на ру Бельвиль. Она попросила сына передать Янице прощальное письмо, которое написала дрожащей рукой.
После смерти родителей Вильгельм продал плантацию, оставив только свой маленький дом, небольшой участок земли с плодовыми деревьями и вековыми платанами и поехал в Новый Орлеан с намерением подыскать себе жилище там. Но вначале он навестил Зальмов.
Вильгельм привез им письмо матери. Зальмы оказались милыми одинокими старичками. Их единственная дочь Ядвига умерла в возрасте двадцати трех лет, оставив им только воспоминания. Николас и Яница обрадовались приезду Вильгельма Монтенуово, приняли его, как сына. Выслушав рассказ, о покинувших мир графе и графине, всплакнули, посетовали на быстротечность времени и с радостью согласились переехать в дом Монтенуово в низовье Миссисипи. Кроме того, они пообещали оставить Вильгельму все свое состояние. А взамен они просили графа позаботиться о них, устроить им достойные похороны в фамильном склепе рядом с любимой, незабвенной Ядвигой. Тут выяснилось, что прежде фамилия Зальм стояла первой в списке самых богатых людей Орлеана. С ними не мог тягаться никто. Все изменилось, когда заболела Ядвига. Большую часть своих сбережений Зальмы потратили на ее лечение, но не смогли спасти дочь. Тогда они продали банкиру свой дом на ру Рояль и переселились на ру Бельвиль. О несметных богатствах, спрятанных в тайниках нового дома Зальмов, слагались легенды. Одолеваемые любопытством люди, пытались получить аудиенцию у Николаса и Яницы, но они никого не желали принимать. Они стали затворниками, прекратили сношение с внешним, потусторонним миром, как назвал его Николас Зальм. Постепенно о них стали забывать.
Их фамилия переместилась с первой на последнюю строчку в списке богатых людей, но это их больше не занимало.
– Богатство приносит много вреда своему владельцу, а вот жизнь продлить оно не может, – сказала с грустью Яница.
– Господь послал нам вас, Вильгельм, чтобы скрасить нашу старость, – обняв его, сказал Николас. – Мы моложе ваших родителей, и это дает нам надежду на то, что мы еще поживем и порадуемся вместе с вами.
Они подписали договор, по которому граф Вильгельм Монтенуово становился полноправным хозяином дома и всех банковских средств, принадлежащих Зальмам.
Вильгельм полюбил этих людей. Он с огромной радостью навещал их каждую неделю. Эти встречи помогли заполнить пустоту, образовавшуюся после смерти родителей. Через полгода Вильгельм назвал Зальмов добрыми ангелами, посланными ему для спасения души. Он не хотел даже думать о том, чтобы он делал и как бы жил, если бы не встретил Яницу и Николаса…
– Добрый день, господин Монтенуово, – прозвучал громкий грудной голос. В комнату вошел высокий полный человек с одутловатым лицом.
– Да, для такой громадины нужны крепкие вещи, – подумал Вильгельм, поздоровавшись.
– Рад, что вы пришли в мой дом, – сказал банкир, усевшись в кресло. Указал графу на противоположное кресло. – Давайте поговорим по душам. О вас ходят такие противоречивые слухи, что я совершенно запутался. Вы – мистическая фигура, граф, – улыбнулся. – Хотите рома? У меня отменный Гавайский ром и сигары. Вы курите?
– Нет.
– А мне доставляет удовольствие втягивать в себя смолистую патоку и, подержав внутри, выпускать наружу облаком ароматного дыма, – он прищурил свои и без того маленькие глазки, выпустил облако воображаемого дыма. – П-фу-у-у…
– Вы так живо описываете свои ощущения, что трудно устоять от соблазна, – сказал Вильгельм.
– Так попробуйте, – банкир дал знак слуге. Тот поставил на стол позолоченный ящичек с сигарами.
– Благодарю, господин Бомбель, но от сигар я, все же воздержусь. А вот от рома не откажусь. Сравню его с тем, который хранится в моих кладовых, – сказал Вильгельм.
– В ваших кладовых, – повторил Бомбель, хмыкнув.
В глазах банкира блеснули огоньки недовольства.
Он не любил, когда люди говорили о своем превосходстве. Он – первый в списке богатых людей. Он – король Нового Орлеана. В его доме все обязаны хвалить его, а не себя. Жители Орлеана знают, что в подобном тоне с Бомбелем разговаривать нельзя. Да, граф Монтенуово – чужак, он многого не знает, но это его не извиняет. Он ведет себя так, словно прикрепил графский титул для прикрытия своего плебейства. Или… у банкира выступил пот на лбу. Обветренное лицо бородача, сидящего напротив, навело на мысль, которая Бомбеля испугала.
– А, вдруг он, в самом деле, колдун, извлекающий деньги из мха, свисающего с деревьев? А вдруг он читает мысли?
– Полагаю, мой ром не уступит рому из ваших кладовых, – сказал Бомбель, подняв свой бокал. – За долгую дружбу, граф!
– За сотрудничество, господин банкир! – Вильгельм улыбнулся. – Обещаю, что в следующий раз принесу с собой пару бутылок рома.
– Буду весьма признателен. Я люблю хорошие напитки. Считаю, что все должно быть высшего качества, – сказал банкир, закуривая сигару.
Делал он это с особым шиком. Граф отметил, что Бомбель наслаждается своим превосходством. Самолюбование сквозило в каждом жесте, в каждом взгляде. Он словно приказывал гостю:
– Хвалите же меня, хвалите… Разве вы не понимаете, кто перед вами?
Вильгельм внял молчаливым приказам банкира, похвалил его ром, его сигары, его дом, его секретаря и слуг и, словно невзначай, спросил:
– А, правда, что у вашей жены горничная креолка?
– Да, – Бомбель улыбнулся. – Красивая чертовка. Я бы и сам был не против за ней приударить, но я храню верность жене, – подался вперед, перешел на доверительный шепот. – В Орлеане даже у стен есть уши. Советую быть осмотрительнее, – выпрямился, хлопнул гостя по колену. – Могу познакомить вас с Иссидорой. Думаю, в цене сойдетесь, – хохотнул. – Хотя, этих чертовых девок не поймешь: то за грош удавить готовы, то отдаются задарма… Сейчас… – позвонил.
На пороге появился секретарь с подобострастной улыбкой. Выслушал приказ хозяина, исчез. Через пару минут распахнулась противоположная дверь, на пороге которой появилась Иссидора.
Вильгельму пришлось повернуться, чтобы на нее посмотреть. Голова чуть склонена, но в этом жесте нет покорности. Она знает себе цену. Она может испепелить хозяина взглядом, но не делает этого до поры, потому что она – креолка.
– Вы звали меня, господин Бомбель? – голос божественной музыкой проник в сердце графа Вильгельм едва сдержался, чтобы не закричать от радости, не броситься к ней, не расцеловать. Иссидора стала точной копией Альбертины. Только кожа чуть-чуть светлее и глаза – синяя бездонность.
– Вы меня звали?
– Да, – Бомбель снисходительно улыбнулся. – Наш гость не верит, что у креолов могут быть синие глаза.
Иссидора метнула на графа огненный взгляд, вложив в него всю ненависть, на которую способны только креолы. Вильгельм этот взгляд выдержал, потому что более тридцати лет ждал именно такого огня.
Иссидора повернулась к хозяину.
– Ступай, – сказал он, довольный произведенным эффектом. Он не сомневался, что этот выскочка граф теперь потеряет покой, сон и аппетит. Так ему и надо.
Иссидора ушла, оставив в комнате едва уловимый аромат масла, смешанного с пряностями. Точно так же когда-то пахла кожа Альбертины. Углубиться в воспоминания графу не позволил голос Бомбеля.
– Вы первый человек, выдержавший огненный взгляд креолки. Я начинаю верить слухам, – усмехнулся. – Признайтесь, вы – маг?
– Нет, нет и нет, – сказал Вильгельм. – Жизнь на плантации научила меня многому, господин банкир. Что такое одна креолка с горящим взглядом в сравнении с сотней рабов, вооруженных вилами и серпами… Выдержать такое и остаться жить – это мастерство.
– Постойте, так значит, это вы – тот самый плантатор, который дал рабам волю?! – воскликнул Бомбель.
– А вы, что бы сделали на моем месте, господин банкир? – парировал Вильгельм. – Передо мной стоял вопрос жизни и смерти. Я выбрал жизнь. Я спасал не только себя, но и своих престарелых родителей. Да, я пошел на некоторые уступки, но ни минуты об этом не сожалею. Пришло время перемен, и я стал его участником. Освободившись от запретов, рабы поняли, что без нас им не прожить. Плантация – их дом, и чем лучше он будет, тем лучше будет их жизнь. В результате, мы выиграли, мы…
– Зачем же вы продали плантацию? – спросил банкир. – Я слышал, она приносила немалый доход.
– Она приносила огромный доход, – сказал граф с гордостью – А теперь пришло время для удовольствий, господин банкир. Имею же я право потратить накопленное, – рассмеялся.
– Да, граф, лучшего места для развлечений, чем Орлеан, найти трудно, – Бомбель потер руки, предвкушая легкую наживу. Он с величайшей радостью поможет этому глупцу опустошить кошелек. Можно начать прямо сейчас.
– Что скажете про мою служанку?
– Иссидора очень красивая и о– очень строптивая. Не советую задевать ее самолюбие, чтобы она не схватилась за нож, – сказал Вильгельм.
– Вы прекрасно разбираетесь в людях, граф! – воскликнул Бомбель.
– Да, я читаю их лица, – Вильгельм улыбнулся, а Бомбель насупился, пробубнил:
– Вы и меня прочитали?
– Нет, господин банкир. Вы для меня – человек-загадка. Как, впрочем, и я для вас. А это значит, что у нас будет время узнать друг друга, – поднялся. – Не смею больше вас отвлекать от дел. Был рад знакомству. Надеюсь, вы не откажетесь нанести мне ответный визит. Назначьте дату и время, удобное для вас.
Такого поворота событий Бомбель не ожидал. Поднялся, пожал гостю руку.
– Весьма польщен, граф, весьма… В ближайшее время я пришлю к вам посыльного. До встречи, господин Монтенуово.
– До скорой встречи, господин Бомбель.
В дверях Вильгелм столкнулся с банкиршей. Было видно, что она его поджидала, хоть и попыталась изобразить удивление.
– Ах, простите, я не знала, что у мужа посетитель, – она выронила из рук веер.
Граф поднял его, протянул банкирше. Их взгляды встретились. От Вильгельма не ускользнуло то, что дамочка слишком избалована, слишком надменна, слишком влюблена в себя, слишком глупа, поэтому не умеет скрывать свое душевное уродство. В ее бездушных, бесцветных глазах отражается пугающая пустота. Но ее никто из бездушных людей не замечает. Все видят широко распахнутые янтарно-коричневые глаза банкирши, густо подведенные черной сурьмой. Чувственный рот, алые губы, чуть заостренный носик, кожа – спелый персик. Таких любят, такими восхищаются. Но для Вильгельма такие дамочки – безглазые, безликие тряпичные куклы.
– Простите, великодушно, – граф поклонился.
– Терезия, позволь представить тебе нашего гостя, – пропел Бомбель издали. – Граф Монтенуово.
Вильгельм поцеловал пухлую ручку Терезии, повернулся к банкиру.
– Надеюсь, господин Бомбель, вы приедете ко мне вместе с супругой.
– Разумеется, – Бомбель подошел к нему, положил тяжелую руку на плечо жены. – Дорогая, граф позвал нас в гости на ру Бельвиль.
– На ру Бельвиль?! – она не смогла скрыть удивления и радости. – Когда?
– Думаю, на этой неделе, дорогая, – ответил Бомбель, сдвинув брови. – Не будем задерживать графа.
– Рада знакомству, граф, – она одарила его очаровательной улыбкой, после которой Вильгельму захотелось вымыться. Он поклонился и ушел.
Терезия захлопнула дверь, усадила мужа в кресло, выпалила:
– Рудольф, этот граф – дьявол! Да-да, он красивый, умный дьявол. Нам нужно все о нем узнать. Он наш конкурент, наш враг, которого дразнить нельзя. Вот объясни мне, зачем ему понадобилась Иссидора?
Бомбель насупился. Он не знал, что ответить жене. Спросил:
– А ты, что думаешь?
– Думаю, что все мужчины одинаковые, – ответила она, сев напротив. – Мы уговорим Иссидору проявить к графу снисхождение. Став его любовницей, она выведает все его секреты и передаст их нам. А мы…