- Да уж так, - ответил Карье. - Хотите выпить чего-нибудь? У меня тут есть испанский коньяк и Suze.
Селмер ответил не сразу.
- Что, не доверяете?
- Да нет, раздумываю, - солгал Селмер. - Пожалуй, капельку Suze.
- Только, извините, льда нет.
- Я пью безо льда.
Эти светские любезности, сопровождаемые перемещением бокалов и бутылок, немного растопили лед их отношений.
- Вы не обеспокоены? - спросил суровый хозяин с таким жестом, словно интересовался, достаточно ли тепло в комнате.
Селмер, уткнувшийся в свою настойку горечавки, сделал другой жест, означавший, что нет, не обеспокоен.
- Просто мне хотелось бы узнать все поподробнее, - сказал он, отставив бокал.
- Организация, - разъяснил Карье, - обычная организация, как тысячи других, с шефами, которые командуют, и исполнителями, которые исполняют. Как видите, ничего сложного.
- Да, все очень просто, - признал Селмер. - А вы сами относитесь к шефам или исполнителям?
- Между теми и другими.
- Ах так, - протянул Селмер. - Пожалуй, это самая неблагодарная роль.
- И не говорите! - вздохнул Карье.
Они сделали паузу, сделали еще по глотку.
- И чем же она занимается, ваша организация?
Теперь Карье выглядел не таким суровым, казалось, он слегка расслабился. Повозившись в кресле, он сперва подтянул колени, потом распрямил ноги и наконец вытянул их под низким столиком, отделявшим его от Селмера.
- Да всем понемножку, - ответил он. - Трудно даже назвать конкретно. Сами увидите.
И он улыбнулся. Однако Селмер не отступал.
- А я? Я-то вам зачем нужен? Что я буду у вас делать?
- Я уже сказал, этот вопрос вы решите с Лафоном.
- Неужели ваша организация так прочно законспирирована, что вы сами ничего о ней не знаете? - дерзко вопросил Селмер.
- Сейчас я вам все объясню, - начал Карье поучительным тоном. - Разница между Лафоном и мной состоит в том, что я больше него разбираюсь в той конкретной работе, которую мы ведем в настоящее время и для которой нуждаемся в вас. Лафон же служит передаточным звеном, чем-то вроде фильтра между мною и вами. Я снабдил его информацией, которую он сегодня передаст вам. Если я сам сообщу ее вам, то отсутствие такого фильтра в нашей конструкции может серьезно нарушить порядок всей системы. Вы рискуете узнать о ней либо слишком много, либо слишком мало. Я выражаюсь достаточно ясно?
- Позвольте все же усомниться, - сказал Селмер.
- Послушайте дальше, и вы убедитесь, что я прав.
Карье осушил бокал, поставил его и заговорил вновь, оглаживая подлокотник своего кресла.
- Мне известно, где вы были час назад, - продолжал он. - Кроме того, я примерно представляю себе, куда вы отправитесь, выйдя отсюда. Впрочем, "примерно" - не то слово, которое точно характеризует ваше поведение с того момента, как вы узнали, что я знаю, куда вы пойдете.
Селмер озадаченно нахмурился.
- Одно из двух, - продолжал Карье, - либо вы не пойдете туда, куда думаете, что я думаю, что вы пойдете, и отправитесь в другое место, не будучи при этом уверены, что это не было то самое место, куда, как я предвидел, вы и собирались отправиться.
Он слегка путался в наречиях места. Не переставая говорить, он снова наполнил оба бокала.
- Либо, если вы похитрее, что, впрочем, является всего лишь второй степенью наивности, - вы пойдете в то место, куда собирались изначально, так и не узнав, было ли оно тем самым местом, куда я и хотел направить вас. Это, видите ли, классический метод, игра в зеркальные отражения, которую можно длить до бесконечности. Хотя нет, - исправился он в порыве педантизма, - до бесконечности нельзя. В какой-то миг игра остановится. Но это слишком долго объяснять.
Кресло вдруг показалось Селмеру не таким уж удобным. Он заерзал.
- Посмотрим, - промямлил он. - Возможно, я пойду в кино.
- Знаю, сейчас рядом с вашим отелем опять идет "Ему уготован ад". Вы ведь это и хотели посмотреть?
Молчание Селмера подтвердило, что Карье угадал. Атмосфера слегка накалилась.
- Говорят, копия очень скверная, - задумчиво произнес Карье.
- Слушайте, - сказал Селмер, - если вы меня пригласили сюда, значит, я вам нужен. А если я вам нужен, то, поверьте, не стоит пытаться запугать меня.
- Согласен, - ответил Карье, - сейчас я вас успокою. Ваше здоровье.
Они осушили бокалы, и Карье незамедлительно наполнил их снова.
- В работе, которую мы вам предлагаем, неизбежно будут возникать нештатные ситуации, опасные или темные моменты, да вообще все что угодно. Так вот, слушайте меня внимательно, - отчеканил он, - что бы ни случилось, если у вас не будет точных инструкций, приложимых к данным конкретным обстоятельствам, вам придется действовать только так, как вы сами сочтете нужным. Вы не должны терять время, стараясь связаться с нами. Вы обязаны полагаться исключительно на свою собственную интуицию, на спонтанный порыв, даже если он покажется вам абсурдным или сомнительным, даже если - я подчеркиваю! - он пойдет вразрез с вашей задачей. Ну-с, что вы об этом думаете? Разве это вас не успокоило?
Селмер ответил не сразу. Он встал с бокалом в руке, направился к окну и выглянул на улицу, отодвинув штору, не то коричневую, не то бежевую. Впрочем, в комнате все цвета были не то коричневыми, не то бежевыми. Зато снаружи они колебались между коричневым и серым, хотя и этот последний тоже был близок к бежевому. С минуту он разглядывал пустырь вокруг дома, где проходила какая-то женщина и играл ребенок, таскавший за собой игрушку.
- Я мог бы отказаться, - мягко сказал он, следя за неровными зигзагами игрушки.
И обернулся. Карье молчал, уставившись в пространство.
- Вы, кажется, не на того напали, - продолжал Селмер. - Когда человеку не дают определенной программы, это значит, что он уже подчиняется своей собственной программе. То есть этот человек отличается стабильными, устойчивыми реакциями.
- И что тогда?
- Да ничего, - ответил Селмер.
Но в этот миг поле его памяти пересек розовый автобус Кито-Богота, промчавшийся слева направо, на скорости девяносто километров в час.
- У меня бывают и резкие реакции, - продолжал он так, будто излагал симптомы болезни врачу на осмотре. - Такие приступы злобы, когда я плохо контролирую себя, что-то вроде внезапных импульсов. Да, именно импульсов.
- И что тогда? - повторил Карье. - Какое это имеет значение?
- Вам нужен кто-нибудь более спокойный. У меня слишком неустойчивая психика.
- Что вы имеете в виду?
- Ничего, - сказал Селмер.
- Да нет, - возразил Карье, - вы имеете в виду нечто определенное. Вы думаете о трех американцах.
Миг назад Селмер улыбался, и эта улыбка не сошла с его лица. Она даже стала чуточку шире, но тут он отвернулся к окну, и Карье так и не узнал, каким образом это лицо изменяет свою мимику. Прошло несколько секунд, потом Селмер вернулся к своему креслу; теперь его черты были бесстрастны, но на них лежала тень усталости. Он вынул из кармана сигарету. Карье взял бутылку Suze и наполнил бокалы на две трети. "Может, я просто пьян", - быстро подумал Селмер.
- Вы неплохо справились с американцами, - говорил тем временем Карье. - Конечно, вы шли на риск, не покончив разом со всеми тремя. Вайсроя можно было бы устранить сразу же, но вы не могли знать, что он самый крутой из них. И потом, это придало делу некий эстетический оттенок, что само по себе неплохо. Оно весьма нуждалось в эстетике, - со смехом добавил он.
- Послушайте, - начал Селмер довольно спокойно, - вы не могли об этом знать.
Странно, ему вдруг показалось, что он сможет убедить Карье в том, что он не знал этого; нужно просто разъяснить ему все причины - бесчисленные, неопровержимые, по которым Карье не мог о нем знать, и тот согласится и скажет, что он и вправду ничего не знает и никогда не знал. Для этого требуется только одно - изложить свои доводы ясно, методично и уверенно. И в то же время в глубине души он уже понял, что это бесполезно. Но все-таки сделал безнадежную попытку.
- Вы не могли об этом знать, - повторил он. - Постарайтесь же понять.
Карье снова издал зловещий смешок; этот звук напоминал свист воздуха, выходящего из спущенной шины.
- Я ни с кем там не был знаком, - сказал Селмер. - Я очутился там чисто случайно. И со мной никто не знакомился. Я ни с кем не разговаривал, ни с кем не завязывал никаких дел. Вы не могли этого знать.
"Нет, это безнадежно", - подумал он. Ему стало трудно дышать. Карье все еще посмеивался. Селмеру пришел в голову последний аргумент:
- Я ведь даже ни на кого не работал, - сказал он. - Ведь не работал же я на вас?
- Конечно, работали, и именно на нас, - ответил Карье.
За окном раздался шум. Карье встал и подошел взглянуть, в чем дело.
Два старика бегали по пустырю, швыряя друг в друга камнями. Он вернулся к креслу.
- Конечно, работали, - повторил он. - Мы ведь вас давненько знаем через Берковица. Мы заинтересовались вами еще со времени инцидента в ООН - помните тот фокус с бумажным пакетом?
Да, Тео помнил, он молча кивнул. "Ну и что же с нами будет? " - подумал он о себе, почему-то в первом лице множественного числа.
- Так вот, - сказал Карье с легкой натугой, словно пытался объяснить теорему дебилу. - Так вот, это же элементарно. С того самого момента мы за вами наблюдали какое-то время. А когда убедились, что вы среагируете именно так, как нам желательно, мы и устроили, чтобы американцы сели в один автобус с вами.
- Кажется, я начинаю понимать, - медленно сказал Селмер. - Насколько это вообще возможно.
- Ну разумеется, возможно, - бросил Карье.
Последовало молчание, порою прерываемое обрывистыми репликами.
- Меня немного смущает усложненность вашего замысла, - сказал Селмер. - Если вам так уж необходимо было устранить этих американцев, почему бы не нанять надежного профессионального киллера? Он сделал бы это ничуть не хуже меня.
- Дело было крайне деликатное. В этой истории никто, ни при каких обстоятельствах не должен был добраться до нас. Случись облом, вас взяли бы, но никто не заподозрил бы, что это наша затея, даже вы сами. И вы ведь действительно ни о чем не догадались, верно? Но вы справились великолепно. Представьте себе, они до сих пор ищут убийцу.
И он снова издал свой шипящий смешок.
- А вы нарушили свое обещание, - заметил Селмер. - Вы меня отнюдь не успокоили.
- Ничего, все уляжется, - ответил Карье. - Когда-то вам нужно было через это пройти.
- А что если я сейчас встану и уйду? - полюбопытствовал Селмер, без особой, впрочем, уверенности в голосе. - Я ведь могу просто встать и уйти. Вот, смотрите, я уже встал, я ухожу, мы все забыли, мы ни о чем не беседовали, и конец делу. Или... нет?
- Не будьте идиотом, - сказал Карье с хорошо разыгранным равнодушием. - У нас имеется целая куча доказательств, что американцев убили именно вы. Кажется, есть даже фотографии.
- Ага... Теперь все ясно, - ответил Селмер.
- Ну, слава богу, - заключил Карье, и лопнувшая шина испустила дух.
Поскольку им больше нечего было сказать друг другу, раздался звонок в дверь. Карье встал.
- Это Лафон, - сказал он.
Но это был Альбен.
- А что, Блеза еще нет? - удивленно спросил он.
12
Прадон вошел в здание, пересек просторный холл и поднялся на лифте в свой кабинет. Бухнувшись в кресло, он нажал на кнопку интерфона, соединявшего его с Брижит, и спросил, какие встречи назначены на сегодня. "Всего одна, - ответила та, - с мадам Кейн, на три часа дня". Он взглянул на часы и констатировал, что время у него еще есть.
Он работал на Хааса уже два года. Носил очень элегантные костюмы-тройки и, застегнув их на все пуговицы с самого утра, так и не расстегивал до вечера, держась напряженно и прямо, как будто этот наряд служил ему одновременно и панцирем, и подпоркой. Но сейчас он слегка обмяк в своем кресле, расстегнул нижние пуговицы жилета и отпер ящик письменного стола, откуда вынул деревянную коробочку, где лежали бритвенное лезвие и листок белой бумаги, сложенный в восемь раз, что превращало его в плоский пакетик.
В развернутом пакетике обнаружилась щепотка белого порошка. Прадон осторожно выложил крохотную кучку на краешек лезвия, еще раз удостоверился, что его никто не видит, громко прочистил правую ноздрю, зажал пальцем левую, поднес лезвие к носу и коротким, но энергичным вдохом втянул в себя порошок.
Затем глубоко и удовлетворенно вздохнул и повторил ту же операцию с левой ноздрей. По эту сторону процедура была менее удобной, и все жесты, соответственно, - чуть более неловкими. Вдыхая порошок, он неловко дернул рукой, и лезвие, пройдя дальше, чем нужно, глубоко вонзилось в кожу. Кровь обильно брызнула на Прадона и вокруг него. Он вскрикнул, лихорадочно нажал на кнопку интерфона. Примчалась Брижит. Час спустя, заклеив кожу под носом пластырем, он впустил к себе в кабинет Кэтлин Кейн.
Ей было чуть за сорок. Высокая стройная блондинка с мягкими, слегка растрепанными волосами. Мысли Прадона были заняты только его дурацким пластырем.
- Господин Хаас просит вас извинить его, он сейчас очень занят и не сможет лично принять вас.
- Я пришла по поводу Байрона, - сказала Кэтлин Кейн.
- Хорошо понимаю ваше беспокойство, - проникновенно ответил Прадон, - но, уверяю вас, волноваться не стоит. Ваш муж очень поглощен своей работой; вполне возможно, он обнаружил какой-то новый объект для изысканий. И, занявшись им, просто забыл предупредить нас, что будет отсутствовать еще какое-то время. Наше правило - не связывать сотрудников жестким расписанием или сроками поездок. Политика нашей фирмы заключается в том, - добавил он, сменив проникновенный тон на патетический, - чтобы предоставить максимум свободы исследователям, в особенности если речь идет о таком блестящем ученом, как месье Кейн. Вы согласны?
- Не будем терять время понапрасну, - сказала Кэтлин Кейн. - Я получила письмо от Байрона.
Прадон сделал каменное лицо.
- Он рассказывает там все, чего вы мне не сказали, - продолжала она, - и еще много других вещей, которых вы, возможно, и не знаете.
- Где он?
- Этого он не сообщает. Вообще письмо довольно путаное, но из него можно понять, что его наняла другая фирма или что-то в этом роде.
"Кошмар!" - подумал Прадон.
- Вы меня удивили, - сказал он вслух.
- Нет, - возразила Кэтлин Кейн, - я вас не удивила. Но его нужно найти.
- Да мы повсюду ищем его, - убито признался Прадон. - Мне неловко говорить о таких вещах, но, кажется, ваш муж был пациентом психиатрической клиники. Может быть, у него новый кризис?
- У Байрона не может быть нового кризиса, - отрезала Кэтлин, - он пребывает в этом кризисе всю свою жизнь, вполне вероятно, с самого рождения. Проблема не в этом.
- А в чем же?
- Мне нужно, чтобы вы его нашли, - повторила она.
Прадон слегка пошатнулся, оперся обеими руками на стол и произнес официальным тоном:
- Я понял суть вашей просьбы. Я сегодня же вечером доложу о ней господину Хаасу, но могу вас заверить, что мы и без того делаем все возможное.
- Нет, - сказала Кэтлин, - это не просьба, это нечто гораздо большее. Вам известно о проекте "Престиж"?
"Кошмар в квадрате! - подумал Прадон. - Нет, полная катастрофа".
- Понятия не имею.
- Я вам не верю, - сказала Кэтлин Кейн.
- Не понимаю, - промямлил Прадон, - вероятно, речь идет о вещах, не входящих в область моей компетенции.
"Ну почему я не умею врать?!" - подумал он. Кэтлин иронически следила за его беспомощным барахтаньем. Выдержав долгую паузу, она наконец сказала:
- Слушайте меня внимательно. Я прошу вас передать вашему шефу одну вещь. Если вы сами не понимаете, то он поймет наверняка. Так вот, запомните, это очень просто. Если Байрон в течение десяти дней не вернется в Париж, я разошлю в газеты все, что знаю об этой истории и о проекте "Престиж", вместе с доказательствами. Газеты будут довольны, им хватит сенсации для первых страниц на несколько дней. У меня все.
Она встала. Прадону понадобилось еще несколько секунд, чтобы тоже подняться на ноги. Он проводил ее до двери, твердя, как попугай, что ничего не понимает, но передаст и что передаст, хотя ничего не понимает. Едва она вышла, как он бросился к телефону и передал.
- Она наверняка знает очень многое, - заключил он.
- Да, - ответил Хаас, - определенно, слишком многое.
- Я мог бы развязать ей язык, - предложил Прадон.
- Только не это, - отрезал Хаас. - Тогда вы сами узнаете слишком многое. Лучше свяжитесь-ка с Расселом.
Прадон набрал номер отеля "Лютеция" и попросил соединить его с комнатой 308.
- Это я, - сказал он. - У меня кое-что есть для вас. Ничего, если это снова будет женщина?
- Что-то вы повторяетесь, - ответил Рассел. - Но делать нечего, такая у нас работа.
- Прекрасно, - сказал Прадон, - я сейчас же вышлю вам инструкции и чек. Нужно покончить с этим делом не позже завтрашнего дня.
- Я перезвоню, - бросил Рассел и повесил трубку.
Он пересек комнату, двигаясь в направлении кровати, на которой лежал открытый чемодан, и, вынув из него зеленый фетровый мешочек, положил на стол; затем пошел в ванную и включил воду.
Приняв душ, он переоделся. Вынул из мешочка тяжелый Laguiole с роговой рукояткой, нащупал острие, осторожно провел пальцем по лезвию, сложил нож и сунул его в карман.
В дверь постучали: грум принес почту. Рассел распечатал конверт, в нем лежали чек, который он спрятал в портмоне, и белый бумажный квадратик без единой записи, но испещренный крошечными проколами и выпуклыми черточками. Рассел дважды скользнул по листку указательным пальцем, после чего бросил его в пепельницу и поджег.
Четыре часа спустя с наступлением темноты Кэтлин Кейн вышла из дома. Она на минутку остановилась у парадного, чтобы вынуть из сумочки пудреницу и взглянуть, все ли в порядке. В тот момент когда она проводила по лицу пуховкой, ее окликнул жалобный и учтивый голос слепого, просившего помочь ему перейти улицу. Не успела она обернуться, как кровь уже забрызгала ее тело и тротуар вокруг; Кэтлин Кейн умерла мгновенно.
Минут через пятнадцать какой-то прохожий споткнулся в темноте о ее тело, распростертое на тротуаре. Прохожий едва не упал, выбросил вперед руки, удержался на ногах, восстановил равновесие и обругал препятствие прежде, чем рассмотреть его. А рассмотрев, издал короткий вопль и со всех ног помчался к ближайшему бару, чтобы вызвать полицию, как и полагается в таких случаях. Полиция подоспела к месту преступления в тот момент, когда Рассел у себя в номере снова уселся в ванну. Слепой вообще часто мылся, а особенно в рабочие дни.