Испытание
На закате солнца, семеро всадников, на полном скаку промчались сквозь городок, затем по каменному мосту через речку и устремились к замку с множеством больших и маленьких башен.
Перед ними открылись ворота. Во дворе замка все семеро спешились. Вдоль стен замка стояли факельщики. Жанну встретил дворецкий Гильом Белье и увлёк за собой. Сопровождавшие Жанну Пуланжи, Паскерель, Мец, лучник Ришар и двое слуг остались во дворе. Наконец, они вошли в просторный зал, освещённый множеством факелов. Здесь было полно придворных с жёнами, священники, военачальники, магистры наук и знатные вельможи.
Иоланта Арагонская вошла в зал незадолго до появления Жанны и остановилась за колонной, в тени, наблюдая оттуда за происходящим в зале. Присутствующие переходили с одной стороны на другую в поисках удобного для себя места. Иоланта воспользовалась всеобщей суетой, прошла и стала рядом с дочерью и зятем.
Войдя в зал, дворецкий ударил тяжёлым посохом об пол и громогласно объявил:
- Жанна-Дева из Домреми-сюр-Мез, дочь Изабеллы Римо и Жака из Арка!
Затем дворецкий коротким жестом предложил Жанне следовать далее одной. Сам остался на месте.
Жанна медленным и глубоким кивком поблагодарила его и сделала несколько шагов к середине зала. Остановилась. Медленно и внимательно оглядела присутствующих. Выделила двух женщин разных возрастов, между ними - неказистого молодого мужчину с розой на скромном одеянии, и твёрдым шагом направилась к нему. Она нимало удивилась, когда вдруг, на её пути возникла внушительная фигура толстяка с полным красивым лицом, на котором выделялись большие, толстые и красные губы с капризным изломом. Из-за пояса, обхватывающего огромный живот, торчал маршальский жезл.
Жанна вспомнила слова старого князя о яме с волками, весело, с кивком, улыбнулась. Но, не сказав ни слова, сделала шаг в сторону и пошла дальше. Снисходительность и важность на лице коннетабля сменила улыбка, плохо скрывающая крайнее удивление и растерянность.
А навстречу Жанне выкатился маленький, толстенький Симон Шарль. Жанна также наградила его кивком и улыбкой, но не задержалась даже на мгновенье. Однако в следующий момент она вновь вынуждена была остановиться. Перед ней появился высокий, плотный и божественно красивый Шарль де Бурбон. Она оценила его по достоинству, но не стала обходить, а сделала непроизвольный жест, как бы желая отстранить красивую, но не нужную вещь. И Бурбон отодвинулся. А перед ней уже вырос канцлер. Жанна ответила ему одним лишь формальным кивком, стремительно и быстро обошла его и остановилась перед Карлом.
- Светлейший и благороднейший дофин! Господь послал меня, чтобы помочь вам и вашему королевству снять осаду с Орлеана. Затем повести дофина в славный город Реймс для коронации. А ещё я хочу поздравить вас с днём ангела и пожелать побед и мира.
Стоящие рядом, Тьерри и Гокур видели, как дофин внимательно, с удовольствием выслушал её и радостно заговорил:
- Жанна-дева, я хочу представить вас членам королевского совета. Вот перед вами канцлер королевства, архиепископ Реймса, монсеньёр Реньо де Шартр.
- Жанна, - ответила она с улыбкой.
- А какой вы веры, Жанна? - спросил старик.
- А разве есть ещё вера, кроме католической?
- Есть, - с хитрой улыбкой ответил прелат.
- Но вы, надеюсь, католик?
Де Шартр не нашёл что ответить, только выпучил стеклянные глаза.
- Ну, вот и познакомились, - сказал дофин и шагнул к бывшему канцлеру.
- Советник, Роббер Ле Масон, - представился тот.
- Жанна.
- А где вы научились читать и писать? - спросил старик.
- Нигде, - ответила она, - поэтому не знаю ни "а", ни "б".
- А как же вы собираетесь командовать армией?
- А я не собираюсь командовать армией. Я хочу идти впереди войска с мечом и знаменем.
- И вы не боитесь английских стрел?
- Боюсь, что ни одна из них меня не тронет.
Старик обменялся взглядом с Карлом и удовлетворённо кивнул.
Дофин с Жанной последовали дальше.
- Казначей королевства Эдмон Рагье, - представил очередного придворного Карл, а тот, коротко поклонившись, выпучил на неё свои выразительные глаза.
- Дева-Жанна, наша казна испытывает большие трудности, а за всякую работу положено платить… Какое же вы попросите жалование?
- Жалование нужно солдатам и капитанам. Мне же не надо ничего, кроме доброго коня, меча и знамени.
Следующим был Маше. Он назвался сам:
- Духовник его величества Жерар Маше.
- Жанна, - назвал её дофин, а она ответила кивком.
- А какие вам известны молитвы?
- От матери я выучила "Отче наш", "Богородицу" и "Верую".
- И вы считаете это достаточным, чтобы просить Бога о победе?
- Я думаю - да, ведь хватило же этих молитв, чтобы Бог прислал меня к вам.
Маше задвигал глазами, крякнул, пожевал губами и пробормотал:
- Да, конечно.
- Мэтр Гильом Эмери, магистр университета, - представил Карл профессора.
- Жанна…
- Так вы утверждаете, что господь хочет избавить французов от бедствий. Но, если этого хочет сам Бог, для чего же тогда нужны солдаты?
Жанна только на мгновенье опустила глаза и тотчас подняла их:
- Солдаты будут сражаться, а Бог пошлёт им победу.
- А сколько же вам лет, Жанна?
- Семнадцать.
Карл с восхищением и гордостью обернулся к идущим членам королевского совета:
- А что, по-моему, возраст достаточный для того, чтобы присвоить Жанне звание маршала… - и увидев скривившееся лицо коннетабля, посиневшее от злобы лицо канцлера и застывшее в растерянности лицо маршала Буссака, договорил, - через год ли два. А сейчас мы назначим её капитаном отряда в полтысячи мечей и попросим познакомить нас с провожатыми.
Они вышли на освещённый факелами двор. Вслед за ними высыпали все остальные.
Когда её попутчики увидели рядом с ней дофина, они замерли нестройной стайкой посреди двора. Но Пуланжи вовремя сообразил и скомандовал:
- Стройся! - и сам стал во главе шеренги.
Жанна подвела к ним дофина.
- Мессир Бертран, представьтесь его величеству, - сказала она Пуланжи.
Тот шагнул вперёд:
- Бертран де Пуланжи, помощник коменданта Вокулёра капитана Роббера де Бодрикура.
- Давно в помощниках? - спросил Карл.
- Пятый год, ваше величество, ответил Пуланжи.
- Пора повышать. Будете помощником капитана Жанны-Девы.
Гамма самых противоположных чувств пробежала по лицу Пуланжи. Там были и растерянность, и попытка скрыть её благодарной улыбкой, была обида и страх показаться недовольным, было также и недоумение. Наконец до него дошло, что та девчонка, которую он сопровождал сюда, принята на королевскую службу, и его прочат к ней; что он теперь будет на виду, преклонил колено и сказал:
- Я счастлив, ваше величество.
- Жан из Меца, оруженосец, коменданта Вокулёра.
- Пойдёшь к помощнику Жанны. А ей я дам своего, - Карл повернулся и через плечо крикнул: - Олон!
Тотчас к нему подбежал высокий, светловолосый, с черными глазами красавец лет двадцати пяти.
- Жан, пойдёшь оруженосцем к Жанне-Деве.
- Слушаюсь, ваше величество, - ответил Жан де Олон и занял место рядом с Жанной.
А Карл уже остановился перед монахом:
- Жан Паскерель, монах. Пристал в пути. Прошу, ваше величество, оставить меня на службе капелланом.
- Хорошо, служи, - молвил и пошёл дальше.
- Ришар. Лучник.
- Стреляешь хорошо?
- Не хуже англичан, ваше величество!
- Надо бы лучше, но служи.
- Жак, слуга господина Жана Меца.
- Служи.
- Хильдерик, слуга господина Бертрана де Пуланжи.
- Ну, хорошо. Служи, служи… Олон! - обратился Карл к оруженосцу Жанны. - Слушай и запоминай. Возьмёшь у меня для Жанны двух пажей: Луи де Кута и Раймона Понтеро; двух герольдов: Мишеля Картуша и Анри Ла-Роша. На моей конюшне выбери для Жанны серого брабансона. Готовьтесь. В Блуа мы формируем новую армию для Орлеана. Последняя наша попытка и единственная надежда.
Орлеан
С правого берега Луары дул ветер.
- Переправу придётся перенести на завтра, - мрачно изрёк маршал Буссак. - Иначе при таком ветре мы потеряем здесь больше, чем под Руврэ.
- Что же делать? Орлеанцы ждут нас сегодня, вон и депутацию прислали, - расстроенно нахохлился молодой Дюнуа.
На берегу стояла группа самых уважаемых граждан города в ожидании решения военачальников.
- То, что Орлеан ждёт подкрепления, и то, что пора снимать осаду, мы знаем, граф, - не поворачивая головы, сказал капитан де Рэ. - Но вы же видите, что переправляться в такую погоду нельзя.
- Да разве дело только в подкреплении и в осаде? Народ и солдаты ждут появления Девы. Весь Орлеан ждёт вас, Жанна! - Дюнуа умоляюще поглядел на девушку.
- Поверьте, граф, я не против того, чтобы сегодня войти в Орлеан, но я не могу оставить армию на этом берегу.
Дюнуа повернулся к Буссаку.
- Давайте тогда переправим хотя бы часть войска с Жанной.
- Я не против, попытайтесь, - ответил маршал. - Сколько у вас крупных лодок?
- Хватит, чтобы переправить сразу тридцать человек с лошадьми.
- Вот и прекрасно, переправляйте Жанну с её свитой.
Когда начали погрузку, ветер с ещё большей силой рванул, погнал волну, обдавая брызгами солдат и лошадей. Пошёл дождь. Жанна ступила в лодку, в которой была её свита. Но подошёл Дюнуа и пригласил её в свою, где находилась депутация Орлеана. Когда Жанна переступила борт баркаса, в природе неожиданно наступила тишина. Дождик прекратился. Ветер сник. Выглянуло солнце. А в тот момент, когда гребцы взялись за вёсла, ветер поменял направление, туго надул поднятые паруса и понёс лодки к правому берегу. Все бывшие в баркасе зашептались и принялись креститься, украдкой тараща на Жанну глаза.
- Это знак свыше!
- Это знамение!
- Символ!
А она, сняв шлем и держа его в руке, подставила лицо заходящему солнцу и весело улыбалась ему.
Следом за Жанной и её отрядом переправилась вся армия.
В восемь часов вечера передовой отряд вступил в Орлеан через восточные - Бургундские - ворота.
Был тёплый весенний вечер. Солнце только-только скрылось за городской стеной в стороне Ренарских ворот, но продолжало ещё поигрывать золотом лучей на шпилях, башнях и крышах.
Многие воины из Орлеанского гарнизона, стоявшие в оцеплении, держали зажжённые факелы.
Появились монахи, встречавшие войско. Они несли кресты и пели псалом Давида:
Приди, создатель, и поверь,
Тебя мы встретим с умиленьем.
Открой в любую келью дверь,
Увидишь веру и смиренье.
Приди, яви собой венец
Всего, чему ты повелитель,
Земли и неба Вседержитель,
Природы и людей отец!
За монахами шёл юный, с девичьим лицом, но в полном рыцарском облачении паж Луи де Кут. Он нёс развёрнутым белое полотнище. На нём на фоне лилий было вышито изображение Вседержителя в обществе двух ангелов по краям с надписью: "Иисус - Мария".
А следом, на рослом и величественном, светло-сером, гордом брабансоне, затянутая в сияющие латы, ехала сама Жанна.
Рядом, по правую руку, гарцевал монсеньёр Орлеанский, незаконнорожденный сын пленённого бургундцами и удерживаемого в неволе герцога Орлеанского, молодой граф Жан Дюнуа. Всё население города вышло встречать Жанну. На узких улицах была такая давка, что по проходу, оцеплённому факельщиками, едва-едва могли проехать два всадника.
Протиснуться через оцепление было невозможно, но всем хотелось не только видеть, но и прикоснуться к божественному существу, явившемуся в осаждённый город.
Народ напирал. Шпалеры оцепления неминуемо сужались. В конце концов, на одного из факельщиков надавили так, что он качнулся и нечаянно пожег штандарт Жанны. Улица огласилась воплем ужаса. Толпа отпрянула. Растерялись все, кроме одного человека - Жанны. Она тотчас пришпорила коня и тремя хлопками ладоней погасила пламя.
Толпа в изумлении опустилась на колени и принялась креститься.
Отряд во главе с Жанной проследовал до Ренарских ворот, неподалёку от которых, в доме городского казначея Жана Буше, ей было приготовлено жильё. Пажи помогли Жанне сойти с коня. Хозяин дома провёл её в дом. В фойе первого этажа пажи принялись снимать с неё доспехи. Она распорядилась позвать капеллана, оруженосца и помощника. Пока один из пажей укладывал доспехи, второй помчался выполнять приказание. Жанну повели на второй этаж, где в просторном зале тотчас вспыхнули свечи, и она увидела накрытый яствами большой стол. Тотчас за её спиной появились Жан Паскерель, Жан де Олон и Бертран де Пуланжи. Жанна жестом пригласила их к столу.
- Друзья мои, скоро мы выступим на англичан, и будет пролито много крови. Я желаю написать письмо их командующему, чтобы они ушли отсюда без лишних потерь.
Паскерель повернул к ней красивое и уродливое, мягкое и жёсткое, с колючими и грустными глазами лицо.
- Жанна, один пастух уговаривал волка, не есть его овец, и тогда голодный волк съел самого пастуха.
- Я слышала эту притчу от матери. Так вы считаете уговоры бесполезными?
- Мне, как вашему духовнику, следовало бы сказать нет, но я скажу: да!
Жанна перевела взгляд на Пуланжи. Тот, не поднимая лица и глаз, качнул головой.
- Когда меч занесён, его нужно опустить на врага, а лишь потом опустить в ножны.
Жанна глянула на де Олона. Тот откинулся назад, вытянул руки с кулаками на столе, поднял свои чёрные глаза.
- Капеллан и помощник правы. Меч достают из ножен, чтобы омыть его кровью.
Жанна снова оглядела своих советчиков. Стремительно, скрестив руки на груди, прошлась по комнате.
- И всё же мы должны прибегнуть к словам! В последний раз… Несите перья и бумагу.
Оруженосец подошёл к двери, открыл её и громко сказал:
- Бумагу, перья и чернила!
Вскоре паж принёс всё необходимое. Жан Паскерель взялся за перо, обмакнул его в чернила и выжидающе устремил на Жанну взгляд.
- А ты умеешь писать по-английски? - спросила Жанна.
- Могу, но зачем? Английские вельможи хорошо говорят на французском, - ответил монах.
- Как? Почему? - удивилась Жанна.
- Это у них язык двора уже триста лет со времён Генриха Плантагенета.
- Вот как. Ну, что ж тогда пишем на французском.
А она подошла к знамени, приподняла за верхний край полотнище, распрямила его и, повернувшись к монаху, спросила:
- Что здесь написано?
- Иисус Мария! - Прочитал Паскерель.
- Вот так и начинайте!
Мишель Картуш
Секретарь герцога Бедфордского развернул свиток и начал читать:
"Иисус Мария! Вы, король Англии, и вы герцог Бедфордский, именуемый себя регентом Франции, и вы, Вильгельм Пуль, граф Суффолк, Иоанн Тальбот и Томас Скальский, окажите справедливость королю неба: отдайте Деве, посланнице Бога ключи всех городов, которые вы взяли; отдайте пленённого герцога Орлеанского. Дева готова прийти к мирному соглашению, если вы возвратите Францию и уйдёте в Англию. Подумайте, не то я поведу войну, и тогда, где бы ни настигла ваших людей во Франции, я заставлю их уйти. Если они подчинятся, я их помилую, а если нет - уничтожу! Я послана сюда Богом, чтобы выгнать вас из Франции, владеть которой будет единственный наследник дофин Карл Валуа. Так хочет Бог! И будьте уверены, что он даст Деве столько сил, что вы, при всём старании не сможете отразить Жанну-Деву и её добрых и верных товарищей. Дева просит не заставлять её губить вас. Если вы желаете прийти к миру, отвечайте в Орлеан, если нет, я скоро напомню вам об этом на вашу погибель. Писано во вторник на страстной неделе. Жанна-Дева".
- Это всё? - зло выдавил из себя Бедфорд.
- Всё! - ответил секретарь, скороговоркой перечитал последнюю строку, заглянул на обратную сторону бумаги. - Всё, больше ничего.
- Какая наглость! - прорычал герцог.
- Это неслыханно! - с налитым кровью лицом поддержал его Суффолк, схватил бумагу и перо, принялся что-то писать, злобно бормоча. - Возомнила себя посланницей Бога и диктует нам свою волю! Я тоже могу писать. И получше тебя, грязная девка! - Он закончил писать и протянул бумагу французскому герольду Мишелю Картушу. - Ступайте обратно и передайте своей арманьякской ведьме это письмо. Идите! Вас проводят!
Мишель Картуш вышел из помещения. Во дворе его ожидал Анри Ла-Рош. Они сели на коней отправились в обратный путь. Их провожала группа английский солдат во главе с офицером.
- Мишель! - услышал из-за спины Картуш и обернулся.
- Вы меня окликнули? - спросил герольд английского офицера.
- А что, ты меня не узнаёшь? - спросил тот.
Картуш остановился и, пристально глядя на странного англичанина, спросил:
- Эжен де Лос?
- Он самый… Ты удивлён?
- Ещё бы, конечно. Как ты попал сюда?
- Проще не бывает. Сел на коня и… Вот я уже тут.
- Так… Ты… предатель?
- Почему, предатель? Наш король Генрих, потомок Генриха Плантагенета. А тот был таким же французом, как и мы с тобой. Кстати, весь королевский двор говорит на французском. И никто с тобой не говорил по-английски. Сейчас мы владеем большей половиной Франции. На нашей стороне большая часть французского дворянства. Кузен вашего дофина герцог Бургундский Филипп тоже с нами. Нам тоже впору называть вас предателями, но мы называем вас глупцами. Вашему Карлу Валуа нечем платить жалованье, а здесь я получаю его исправно, да ещё с надбавкой. Оставайся, Мишель, не пожалеешь.
- Нет. Картуш никогда не предаст того, кому однажды присягал.
- Однако ты чудак. Оставайся, другого такого случая не представится. Через неделю, через месяц, или два Орлеан падёт и вашему Карлуше придётся или бежать на Сицилию, или, склонив глупую голову, сдаться. И он ничего не потеряет. Он останется герцогом. А ты - нищим!
- Не говори так про моего короля!
- Да брось ты, он королём никогда не был и не будет. Неужели ты этого не понимаешь? Этого не допустят те, кто его окружает. У него же папа был сумасшедшим!
- Замолчи!
- Переходи к нам!
- Ты - негодяй!
- Оставайся!
- Прощай! - зло бросил Мишель Картуш под ноги де Лосу и отвернулся.
- Взять его! - приказал де Лос и солдаты бросились на Мишеля.
- Вы не смеете хватать герольда! - закричал Анри Ла-Рош. - Испокон веков герольды были неприкосновенными! Ещё не один варвар не осмелился нарушить эту священную традицию!
- Ладно, ладно, Ла-Рош, успокойтесь и ступайте, пока вам не спустили штаны и не надели их на голову. А Картуш не умрёт. Он только посидит немного в подвале Турели да подумает о настоящем и будущем!