Пятница, вечер. Я лежу на своей кровати, наблюдаю, как сигаретный дым струйкой поднимается к потолку. Грустно. Грустнее некуда. Комната похожа на место падения самолета: содержимое шкафа и комода разбросано по полу и кровати. Из недр шкафа я извлек "моднейшие" курортные приобретения за последние десять лет: бермуды длиной до щиколотки, о-о-о-чень облегающие плавки, шлепанцы с нарисованными пальмами и бейсболку с надписью "Оторвался на Канарах". Но мне так грустно вовсе не от того, что предстало моему взору. Наоборот, от того, чего я не могу сейчас видеть. Эми. Где она сейчас. И с кем.
Вчера ночью я принял важное решение. Было уже около пяти утра. Я лежал рядом с Эми в ее кровати. Мы отлично провели вечер. Сначала сходили на любительский спектакль, где играла ее подруга, потом поужинали с труппой и завершили постельным многоборьем. Эми уже спала, а я не мог сомкнуть глаз. Я все время думал о Тристане. Точнее, об Эми и Тристане. Что они могут быть вместе. Я тщетно пытался заставить себя не думать об этом, убеждал себя, что волноваться не о чем. На улице начинало светать. Задроздели дрозды, зашуршали первые машины. Я лежал напряженный и бессонный. Я был в отчаянии. Поэтому я принял решение не думать о Тристане. И всякий раз, когда он появится в моих мыслях, заставлять себя думать о чем-нибудь приятном. О чем угодно. И у меня получилось: я уснул.
Получается и теперь.
За последние полчаса мысли о Тристане отравляли мне душу не меньше восьми раз. И я сразу представлял себе восемь вещей, более приятных, чем Тристан. В том числе:
а) мышиные какашки;
б) вшей;
в) слюнявых собак;
г) геморрой;
д) смерть.
Эти мысли не доставили мне большого удовольствия, зато спасли от полного безумия и паранойи. Смотрю на часы: ровно семь. Эми сейчас, наверное, уже встретилась с Тристаном. Козел. Быстро прибавляю к своему списку варикоз.
- Ну, - говорит Мэтт, появляясь в дверях. На нем самая старая рубашка и потрепанные джинсы: униформа для мальчишника у Алекса. - Как сборы?
Я пинаю пустую дорожную сумку.
- Хреново. А у тебя?
Он похлопывает по карману, из которого торчит зубная щетка:
- Еду налегке. - Потом подсаживается ко мне на кровать, достает сигарету. - Когда вылетаете?
- Завтра утром, в девять пятнадцать.
- Значит, Эми сегодня ночует здесь?
- Нет, у нее ужин с другом.
- Что? - смеется Мэтт. - И она надеется, что ты не опоздаешь на самолет? Видно, она плохо тебя знает.
- Я не опоздаю.
Услышав мой тон, Мэтт смотрит на меня с удивлением:
- Друг, у тебя все в порядке?
- Конечно, - отвечаю я. - Почему должно быть не в порядке?
- Да так. - Взгляд его полон скепсиса. - Просто не слышу в твоем голосе энтузиазма. Сам посуди: ты отказываешься от классного мальчишника в Эдинбурге, потому что едешь в отпуск с женщиной своей мечты, а вид у тебя печальнее, чем у свиньи на скотобойне.
- Да нормально у меня все, - говорю я. Но это не так. И Мэтт прав - я и впрямь веду себя странно.
Мне хотелось бы рассказать Мэтту, что меня гложет. О Тристане и о вранье Эми. Сказать, что я ни в чем не уверен. Что мое самолюбие втоптано в грязь, и с каждой минутой я закапываю его еще глубже. Но я не могу. Потому что Мэтт - мой друг. И потому что я знаю, как люди реагируют на растоптанное самолюбие. А мне жалости не надо. Ни от Мэтта, ни от Эми. Вообще ни от кого. Поэтому ничего не остается, как сменить тему.
- Слушай, Мэтт, - говорю я. - Извини.
- За что?
- Что не поехал на мальчишник к Алексу.
- Да забудь.
- Ты не злишься?
Он пристально смотрит на меня:
- Конечно, злюсь. Ты предпочел женщину своим друзьям. За это тебя расстрелять бы. - Он смягчает тон, кладет руку мне на плечо. - Но я дам тебе отсрочку, если она того стоит, договорились?
- Она того стоит.
- Вот и хорошо. Именно это я и надеялся услышать. - Он встает и идет к выходу, но у двери медлит, оборачивается. - Да, кстати, мой гардероб в твоем распоряжении, так что не стесняйся. А то наденешь эти свои тряпки, и она тебя точно бросит - кто ж с таким уродом рядом встанет. Спокойной ночи! - салютует мне на прощанье и уходит.
Но ночь у меня выдалась отнюдь не спокойная. Дерьмовая, скажу я вам, выдалась ночка. Мне удалось убить чуть больше часа, подбирая вещички из летней коллекции Мэтта Дэвиса и запихивая их в сумку вместе с билетами и документами. Однако за этими радостными хлопотами наступил полный упадок. Я сижу на кухне наедине с бутылкой водки и кувшином свежего лимонного сока. Погружаюсь все глубже.
Минуты проносятся мимо, Черчилль пялится на меня со стола. Список вещей, более приятных, чем Тристан, растет. В восемь тридцать, когда Эми и Тристан уже наверняка прибыли к какому-нибудь охренительно дорогому ресторану, в моем списке значится пятьдесят пунктов, один мрачнее другого. Например, зубной налет. А еще вонючие носки и дурной запах изо рта. К одиннадцати, когда они, наверное, завершали ужин чашечкой ароматного кофе, пунктов уже сто и список тянет на определение "идиотский". Последними в нем значатся рыбная чешуя, АЭС и грязь. В перерывах между поглощением водки и заполнением списка я звоню Эми домой. Постоянно. Но ее дома нет. Она все еще с ним. Полночь, за полночь. К черту список. Начинаю кидать дротики в доску на стене, воображая вместо мишени лицо Тристана. К черту сок, пью чистую водку, точнее, допиваю то, что осталось.
Но тут происходит нечто. Около часа ночи раздается звонок в дверь. Меня распирает от смеха. И я начинаю смеяться. Громко, во весь голос, почти что в истерике. Такое облегчение. Важно лишь то, что Эми пришла ко мне и все мои треволнения были напрасны.
Выжрав столько водки, что могу рассчитывать на российское гражданство, я, вместо того чтобы броситься в объятия своей возлюбленной, нетвердой походкой ковыляю к входной двери.
* * *
Чистосердечное признание No 5:
Измена
Место действия: дом Мэтта, Лондон.
Время действия: сейчас.
Открываю входную дверь.
- Привет, Джек.
- Салли? - спрашиваю я. Пришлось спросить, потому что с первого взгляда мне непонятно, кто эта тонкая женщина, привалившаяся к нашему косяку. Лицо ее занавешено светлыми космами, а тело прикрыто платьем какой-то жуткой расцветки. При таком маскараде, да еще с моим затуманенным зрением достоверная идентификация личности практически невозможна.
- Привет, красавчик, - говорит она, откидывая с лица волосы. Действительно Салли Маккаллен собственной персоной.
Я поддерживаю ее за локоть, чтобы она не упала. Но поскольку и сам с трудом стою на ногах, в итоге мы цепляемся друг за друга, стараясь удержать равновесие.
- Ты что тут делаешь? - удается мне спросить.
- А ты как думаешь? - Она заваливается вперед и пытается меня поцеловать.
- Иди домой, - говорю я, слегка отталкивая Салли.
- Почему? - В ее глазах искреннее удивление.
Хороший вопрос. На который мой одурманенный мозг в данный момент не в состоянии выдать вразумительный ответ. Она ведь вообще-то хорошенькая. А я вообще-то очень зол на Эми. Так что и правда, почему бы ей не остаться у меня? Но вскоре ответ всплывает сам собой. Потому что так нельзя. Потому что я надеялся увидеть в дверях Эми, а не Салли.
- Потому что уже поздно, - бормочу я, пытаясь закрыть дверь, - а мне завтра рано вставать. И я иду спать.
Но Салли ухмыляется и протискивается мимо меня в дом. Я поворачиваюсь, вижу, что ее уже нет, и в недоумении качаю головой. Но почему - ко мне? И почему именно сейчас? И самое главное, почему не пару месяцев назад, когда я этого так страстно желал? Я закрываю дверь, уверенный, что в этом мире нет справедливости, и иду за ней на кухню. Салли уже стоит у плиты и оглядывается вокруг. Вижу, как ее взгляд останавливается на бутылке водки.
- Ты разве не предложишь девушке выпить? - спрашивает она лукаво. - Раньше ты всегда предлагал мне выпить. - Потом подходит к столу и делает большой глоток прямо из бутылки. Косится на меня. - А сейчас что изменилось? Ты меня больше не хочешь? - Делает еще глоток, надувает губки и оседает на стул. - Не хочешь, да?
Я помню, как она лежала в моей мастерской. Помню все изгибы ее тела, бархатистость кожи. На секунду я закрываю глаза, прогоняя видение. Сейчас все по-другому. И я другой. Салли права. Я больше не хочу ее. Мне нужна только Эми. Только чтобы Эми вернулась - живая и здоровая.
- Ты пьяна, - говорю я заплетающимся языком. - Я вызову тебе такси.
Иду мимо нее к телефону, но она хватает меня, притягивает к себе.
- Не хочу такси. Хочу тебя.
- Салли, у меня есть девушка, - отвечаю я и вдруг чувствую жуткую усталость. Я слишком пьян. Пусть Салли убирается отсюда. Я просто хочу спать.
Но она еще не все сказала.
- Ну и что? Когда у меня был парень, это не помешало тебе попытаться затащить меня в постель. Так?
- Так, - соглашаюсь я. - Но ты тогда не переспала со мной, и я сейчас тоже с тобой спать не буду.
Она меня отпускает, идет к раковине, наполняет стакан водой и залпом его осушает.
- А между прочим, он меня бросил, - говорит она, поворачиваясь ко мне. - И все из-за того, что сказала та девчонка, что была с тобой на вечеринке у Хлои. Он заявил, что я грязная шлюха и он не хочет иметь со мной ничего общего.
- Мне очень жаль.
Но мне совсем не жаль. Я знаю, что Салли без этого урода будет лучше, хотя сейчас она, скорее всего, не согласится со мной. Или еще хуже - подумает, что я решил за ней приударить. Дескать, он ей не подходит, а вот я в самый раз.
- Так это она твоя девушка?
- Да. Эми. Ее зовут Эми.
- Она вроде не в твоем вкусе.
- Почему это? - спрашиваю я, глядя на телефон, выжидая подходящий момент, чтобы снова предложить вызвать такси.
- В смысле внешности. - Она закидывает ноги на стол. Платье задирается, обнажив идеально крепкие икры и бедра.
- Вообще-то она, - говорю я, уже по-настоящему разозлившись на Салли, - замечательная. Абсолютно в моем вкусе.
- Правда? Ну и где она сейчас?
- Что?
- Где она? - Салли демонстративно оглядывает кухню и встает. - Где же эта замечательная женщина? - Она открывает холодильник. - Тут ее нет. - Вытаскивает банку пива, откупоривает и пьет. Ставит банку на стол. - А тут? - бормочет она, открывая шкаф и заглядывая в него. Покачнувшись, разворачивается и пьяными глазами смотрит на меня. - И тут нет.
- Ее нет дома. - Не успеваю я закончить эту фразу, как по всему миру страдающие недержанием старики начинают праздновать свое вступление в список более приятных, чем Тристан, вещей.
Салли приподнимает брови:
- Хозяйка за порог…
На этот раз я даже не спрашиваю, вызвать ли ей такси. Уже достаточно наслушался. Взглянув на часы, вижу, что уже второй час ночи. Иду к телефону, поднимаю трубку, набираю номер. Но мои пальцы уже так много раз сегодня это проделывали, что набирают цифры автоматически. Я звоню Эми. Я звоню, но к телефону никто не подходит. Потому что она все еще не вернулась домой.
Она все еще с ним.
- Прежде чем вызвать мне такси, - слышу я голос Салли у себя за спиной, - обернись и посмотри, от чего ты отказываешься. Конечно, - продолжает она, когда я смотрю на нее через плечо, - ты это все уже видел…
Она выбирается из трусиков, остальная одежда уже валяется на полу.
- Я иду наверх, - говорит она, поворачиваясь ко мне спиной, - жду тебя через минуту.
Но я не пришел. Ни через минуту. Ни через час. Потому что я не выходил из кухни. Меня как будто парализовало. Я просто сидел там и думал, что же мне с этой фигней делать. Если бы я сказал, что мне совсем не хотелось подняться к Салли, я бы наврал. Нет, ну правда. Посмотрите на нее. Венера. Виагра ходячая. Воплощение секса. Бери ее голыми руками. Такой шанс раз в жизни выпадает. Но у меня есть Эми. И я искренне верил в то, что сказал Салли: Эми в моем вкусе. Все в ней в моем вкусе. Сейчас ровно два часа ночи, и я в последний раз звоню Эми. Ответа нет. Значит, она еще не вернулась, значит, она все еще с этим Тристаном. Ну и что? Я же не знаю наверняка, чем они сейчас занимаются. Как бы там ни было, если Эми мне изменяет, это не дает мне права изменять ей. Принцип "око за око" тут не подходит. Я сам должен решить, верен ей или нет.
И я решил: верен.
Салли лежит на спине в моей постели, когда я вхожу в спальню. Ставлю Толстого Пса на шесть, чтобы хватило времени доехать в Гатвик и встретить Эми, а потом ложусь рядом с Салли. Она спит. Точнее, просто вырубилась. И я рад. Значит, она не будет ко мне приставать, а мне не придется от нее отбиваться. Мы просто будем спать. Я до смерти устал. И я чертовски пьян. Мне одиноко. Мне так нужно прижаться к кому-нибудь. И я, прекрасно зная, как это может быть истолковано, прижимаюсь к Салли и осторожно обнимаю ее, стараясь не разбудить.
Меня будит стон.
Мой собственный стон.
С минуту я лежу неподвижно, просто лежу и наслаждаюсь приятным чувством, разливающимся от паха по всему телу. Мои губы размыкаются и шепчут: "Эми". Я протягиваю вниз руки и провожу пальцами по ее волосам. Слышу, как шумно она двигается. Приподнимаюсь к ней, и у меня снова вырывается стон. Чувствую ее трепетный язык, и мое тело непроизвольно изгибается. Я ее хочу. Хочу войти в нее. Прямо сейчас. Обхватываю ее, тяну к себе. Ее губы прижимаются к моим, я открываю глаза и тону в ее взгляде. Какую-то секунду не могу понять, что со мной.
Потом чувствую, что кончаю.
И меня кидает в дрожь.
Потому что это Салли, а не Эми. И я понимаю, что только что совершил самую большую ошибку в жизни.
8
ЭМИ
Джек опаздывает на два часа. Это 120 минут… 7 200 секунд.
Я знаю.
Я считала.
Соня, представитель "Солнечной радости", уже отметила всех остальных в своем списке и ушла к стойке паспортного контроля. Я остаюсь одна у стойки регистрации (которая вот-вот закончится), отчаянно вглядываясь в лица людей, что стоят в очередях на другие рейсы. И хотя новые сандалии безбожно трут, нервно шагаю из угла в угол.
Мои эмоции уже перешли все возможные стадии и границы.
7.15. Его нет = слабое удивление (нормальное мужское хамство).
7.30. Его нет = раздражение (можем не успеть сделать покупки в беспошлинной зоне).
7.45. Его нет = злость (славное начало отпуска).
8.15. Его нет = беспокойство (вероятность опоздать на самолет растет с каждой секундой).
8.45. Его до сих пор нет = паника (до вылета осталось меньше тридцати минут).
Теперь я просто боюсь.
Джек умер. Другого объяснения просто не может быть. Он был жестоко убит в гатвикском экспрессе, и теперь его неопознанный труп лежит где-то в огромной луже крови. Динамик останавливает скорбный ход моих мыслей:
"Заканчивается посадка на рейс СБООЗ до Коса. Просим всех оставшихся пассажиров пройти к выходу Д46".
- Слушай, Господи, - вслух бормочу я, но потом останавливаюсь, стараюсь придать голосу больше благочестия, - Дорогой Бог. Я знаю, что до сих пор не являла собой образец чистоты и сострадания, но я хочу измениться. Я обещаю тебе, здесь и сейчас, что буду ходить в церковь по воскресеньям, если ты сделаешь так, чтобы Джек пришел. Очень, очень тебя прошу. Пожалуйста, соверши для меня вот это одно, ма-а-аленькое чудо! - В отчаянии оглядываюсь вокруг. - Я отдам все свои деньги на благотворительность. - Делаю виноватое лицо в сторону девушки на регистрации. Она пожимает в ответ плечами, смотрит на часы и качает головой. - Уйду в монастырь. Этого ты хочешь?
- Эми! - раздается голос Джека, и я вижу, как он мчится ко мне с билетами в руках.
Черт, не надо было про монастырь!
- Прости, пожалуйста, прости меня! - едва может выдохнуть он и протискивается мимо меня, даже не поцеловав.
- Что случилось? Где ты был? - ору я, разрываясь между желанием облегченно погладить его и зло пихнуть в спину.
Девушка за стойкой скептически оглядывает Джека, пока тот нервно роется в сумке в поисках паспорта. Достав его, он останавливается на секунду, чтобы перевести дух. Девушка смотрит на фотографию в паспорте, потом снова на Джека. Понимаю, сравнить холеного (и чего уж там скрывать, симпатичного) парня на фото и запыхавшегося замухрышку с мокрыми волосами и разглядеть в них сходство крайне сложно. Но потом Джек вспоминает о своем красном дипломе из Университета Обольстителей и выдает ей ослепительную улыбку, от которой обычно у любой дамочки коленки подкашиваются.
- Вы уже не успеете сдать багаж, придется взять с собой, - говорит девушка неохотно, но я-то вижу, что она растаяла. - Поторопитесь.
- Спасибо, - улыбается снова Джек. - Пошли! - командует он, закидывая сумку на плечо. Свой баул я с трудом отрываю от пола. Несмотря на советы Хел, у меня там практически весь гардероб и еще полмагазина "Бутс". Джек этого не замечает. Он рвется вперед, расталкивая других отпускников.
- Джек, подожди! - кричу я, но он и в ус не дует.
По закону подлости наш выход - самый дальний от регистрации. Тщетно пытаюсь подозвать носильщиков с тележками, которые вьются вокруг толстых мужиков с сумками для гольфа. Неужели не видно, что мне тележка нужна больше? Всем этим толстякам физические нагрузки только на пользу.
Бесполезно. Век благородных рыцарей канул в Лету. Я вперевалку семеню за Джеком, который явно решил готовиться к Лондонскому марафону. Минут через пять, все еще не преодолев и половины пути к выходу, в изнеможении приземляюсь на двигающуюся дорожку, хватая ртом воздух. Сердце колотится где-то в горле.
- Давай, вставай! - кричит Джек. У него еще хватает наглости орать на меня. - Мы же опоздаем на самолет!
- Не могу… У меня сумка…
Я подъезжаю к Джеку, он вырывает у меня сумку и взваливает ее на второе плечо.
- Эми! Что у тебя там?
- Кирпичи! - злобно взвизгиваю я.
- Кирпичи?..
- Чтобы гостиницу построить, понятно? - рычу я, мне жутко хочется его прибить. Скидываю сандалии и бегу за Джеком.
Соня громко прицокивает, когда мы врываемся в переход к самолету. Ее оранжевый загар на свету имеет какой-то зеленый оттенок.
- Вам придется сидеть порознь, - объявляет она и улыбается. - Желаю солнечного и веселого отпуска.
Я представляю себе, как она будет выглядеть с выбитыми передними зубами.
С Джеком мы сидим по разные стороны от прохода. Я втискиваюсь в самое экономное кресло из всего экономического класса в истории авиации и запихиваю свою сумку под ноги.
Мои пятки стерты в кровь, плечи раздавлены, все болит, я дышу как загнанная лошадь, поэтому не сразу замечаю, что рядом со мной сидит Адский Ребенок. Исчадие ада, дитя Сатаны. Он зловеще улыбается мне, потом открывает рот и издает такой пронзительный вопль, что на секунду мне кажется, будто самолет сейчас от страха сложит крылья.
- Ой, да заткнись ты! - орет ему храбрая блондинка, сидящая у окна, я в ужасе сжимаюсь. Она роется в спортивной розовой сумке и достает оттуда соску. Обтерев соску о джинсовую мини-юбку, блондинка сует ее в рот ребенку. - Еще одна такая выходка - и ты вылетишь в окно, - рычит она. Судя по взгляду, блондинка не шутит. - Ты меня понял, Даррен?