* * *
Щетинин сначала спустился в буфет, после чего снова поднялся на второй этаж управления и прошёл к своим вынужденным гостям.
– Вот, – СЧХ аккуратно выложил снедь из пакета на стол, – обедаем. Потом отдыхайте. Вам принесут телевизор. Воду и соки. Туалет здесь, в конце коридора. Умывальник там же. Условия спартанские, но иных в течение двух дней не будет. К сожалению, до послезавтра я вынужден вас задержать. Дабы не приключилось ещё какой-нибудь хрени.
– А потом? – поинтересовался сын проводника, присаживаясь к столу.
– А потом поедете домой. Слава богу, вашу хату они не тронули. Александр Васильевич встретит жену, и мы их отправим на море. А вот Анатолий Тихонович, надеюсь, сопроводит меня в Зейский район.
– Неужели за что-то зацепились? – Урманский присоединяться к компании не стал. Так и остался стоять у стены. За последние сутки он сильно сдал.
– В том-то и дело, что нет. – СЧХ принялся очищать яйца от скорлупы. – Вы присядьте с нами, Александр Васильевич. Подкрепитесь.
– Вы ушли от моего вопроса.
– Хорошо. Отвечу как есть. – Щетинин кинул яйцо в тарелку. – Нашёлся один из участников пропавшей экспедиции. Живой и здоровый. – Все удивлённо вскинули головы в сторону следователя, в том числе и Урманский. – Да, да. Именно он прислал вам, Александр Васильевич, стихи. Савицкий Владимир Сергеевич. Помните выпускника, про которого вспоминал декан геофака Ельцов, когда вы к нему пришли с Мишкой? Жив, курилка.
– И что он рассказывает? – в глазах профессора наконец-то вновь зажёгся огонёк любопытства.
– На связь я выйду примерно через час, вот тогда всё и выясним. Но и без него мы уже многое знаем. – Подполковник прошёл к сейфу, открыл его, достал оттуда бутылку коньяка и несколько стопок. – Например, о том, что место, к которому шла группа Дмитриева, уже под толстым слоем воды. И для того, чтобы добраться до него, нужно иметь, как минимум, хорошее водолазное снаряжение. Хотя в 1969 году оно ещё было доступным для исследований. – Подполковник припечатал к столу бутылку, расставил стопки.
Кононов первым сел за стол:
– В таком случае не понимаю, в чём вы видите мою миссию? Я дайвингом никогда не увлекался.
– А я вас и не собираюсь отправлять на дно. Блоки на Норе. Для того чтобы получилась цельная картина, мы должны осмотреть и их. Если, конечно, вы не против. Меня интересует, соответствуют ли они тем, что мы видели на Граматухе? Или нет. Но этим сможем заняться только тогда, когда наш противник скажет: "Гитлер капут!"
СЧХ свинтил пробку, разлил спиртное по стопкам.
– И вы думаете, это произойдёт завтра? – Инженер, видя, как дорогой напиток поставили перед ним, с удовлетворением потёр руки.
– Уверен, – чётко произнес подполковник. СЧХ взял свою стопку, поднял её, посмотрел на напиток сквозь стекло. – Потому, как завтра эти ребятки, если у них не сработает чувство самосохранения, встанут против целого государства. И тогда я им очень не позавидую.
Александр Васильевич протянул руку, взял свой сосуд, молча опрокинул его содержимое себе в рот. Последняя фраза Щетинина заставила сжаться сердце учёного. А что, если не сработает то самое чувство самосохранения?
* * *
– Я пытался связаться с "Гюрзой". Они отказываются выходить на связь. Ни в Зее. Ни в Благовещенске. Вот уже как почти два часа…
– Перестаньте устраивать скандал! Связи нет, потому что им до обнаружения дневника запрещено контактировать с кем бы то ни было. Нам только утечки информации не хватало. Но не это главное. Вы отстранены от операции.
– То есть… Как отстранён?
– Мы более детально рассмотрели ваше предложение о том, чтобы дать возможность увидеться Савицкому и Дмитриеву. И пришли к заключению, этого делать ни в коем случае нельзя. Не знаю, что руководило вами, когда вы предлагали Высшему руководству свои аргументы, но вторично допустить ошибку мы не имеем права. Потому вы отстранены. Продолжайте оставаться на месте. Никакой, предупреждаю, самодеятельности! После операции мы с вами свяжемся. Всего хорошего!
* * *
Лёха, сквозь густую зелень листвы, аккуратно, по привычке, прищурив взгляд, наблюдал за прибывшими спецназовцами. В том, что это спецназ, Донченко не сомневался. И не потому, что у тех в руках было оружие, а на теле камуфляж. Армейским обмундированием сегодня пользовался чуть ли не каждый второй рыбак и охотник. Просто Лёха с одним из них был знаком лично. И об этом знакомстве у него остались самые неприятные воспоминания.
Судно с шорохом наехало на берег. "Лодка-то армейская, не из магазина, – тут же определил капитан, – с автоматической подкачкой воздуха. Даже не побоялись, что сделают дырку – всё равно будет плыть".
Лёхин знакомый привстал, втянул воздух обеими ноздрями. Донченко вжался, вдавился всем телом в землю. "Лишь бы кто-то из них не пошевелился, – билась в голове опера одна и та же мысль, связанная с Савицким и майором. – Эта тварь никогда не включала логику. Но чувства у него обострены, как у хищника. Дважды его нюх вытаскивал нас из западни".
Тем временем спецназовец тщательно сканировал взглядом прилегающую местность. Голова наёмника медленно поворачивалась, следуя за глазами. Руки, казалось, спокойно, расслабленно держали оружие стволом вниз. Лишь ладонь правой руки слегка похлопывала по рукояти, как бы поглаживая пластиковую поверхность. Но Лёха прекрасно знал: достаточно лёгкого шороха – и короткий обрубок автоматного ствола тут же уставится в нужную точку и выплюнет минимальную дозу свинца. Пуля стопроцентно найдёт цель.
Со стороны лодки послышался зуммер переносной спутниковой станции. Второй спецназовец вытянул аппарат, нажал на кнопку приёма:
– Слушаю.
– Возвращайтесь! – донеслось до Лёхи. – Дед не соврал. Нашли следы. Правда, только одного мента.
– А старика?
– Пока нет. Следы ведут в гору.
– А где второй? – поинтересовался наёмник, одновременно махнув рукой товарищу: мол, разворачиваем корыто.
– Не знаю. Скорее всего разделились на поиски объекта. Один пошёл в гору, второй – вдоль берега. Мы пойдём по следу, вы ждите на берегу. Второй должен крутиться где-то рядом. Мы…
Движок громко затарахтел, а потому Донченко не смог услышать конца фразы. Лодка, повинуясь хозяину, пошла на плавный разворот. Лёшкин знакомый присел на пластиковую доску, заменяющую скамейку, по-прежнему не сводя взгляда с берега. Резиновая посудина, совершив большой круг, устремилась обратно, к месту высадки Лёхи и майора.
Сашка решил было привстать, но Лёшкин тихий окрик заставил снова прижаться к земле:
– Лежать! – почти шёпотом приказал опер. – Они сейчас вернутся и ещё раз осмотрят берег.
– С чего ты решил… – Майор осёкся.
Действительно, лодка неожиданно снова вынырнула из-за кустов и медленно прошлась вдоль берега. Лёхин знакомый, теперь уже в бинокль, вторично проверил береговую линию.
Мотор "протакал" чуть вперёд. По звуку опер определил, судно вторично пошло на разворот, после чего движок натужно взревел, и армейский бот, теперь уверенно задрав нос, устремился к намеченной цели.
Через минуту Лёшка первым приподнялся на колени. Вслушался.
– Теперь ходу отсюда.
Рыбаков сел:
– Как ты понял, что они вернутся?
– Я не понял. Знал. – Донченко помог подняться на ноги Савицкому. – С одним из них почти год служил в армии.
– В Чечне?
– И там тоже, – нехотя отозвался капитан. – Редкая сволочь! – Кивнул в сторону речки. – Он нас почувствовал. Правая рука выдала, умничка. По-прежнему похлопывает по прикладу автомата, когда нервничает. А ведь говорили сучонку, избавься от вредной привычки. – Он стряхнул землю с колен, осмотрел местность, где они залегли. – Наследили. Плохо. Ну, да ничего уже не поделаешь. Идём. – Опер закинул на спину рюкзак и первым направился вдоль береговой линии. – Пойдём по камням. Хоть неудобно, зато следов не оставим.
– Вернутся? – спросил майор, и Лёшка понял, о ком идёт речь.
– Обязательно. Леший нас почувствовал. Мы для него – дичь. Он в нас бульдожьей хваткой вцепится. Даже если не получит приказа стрелять, всё равно сделает всё для того, чтобы ликвидировать. – Опер кивнул на старика. – А потому первая задача – уйти как можно дальше. Переправиться на противоположную сторону реки.
– А зачем переплывать? Давай на этой стороне спрячемся. Уйдём глубже в тайгу.
– Исключено. Минут через тридцать они начнут отрабатывать в обе стороны. – Донченко достал из кармана куртки сложенную вчетверо карту местности. Развернул её. – В глубь леса идти нельзя. Вычислят. К тому же от воды далеко отходить нежелательно. Нам, по приказу Щетинина, нужно продержаться часов семь. – Он посмотрел на Савицкого. – Вы как переносите резкий перепад температур?
– Нормально. – Но голос старика выдал, что это не соответствовало истине.
– Мы вас перенесём, – тут же принял решение оперативник.
Сашка кивнул на воду:
– Ледяная. И течение сильное.
– Самому лезть не хочется. Но другого выхода нет.
– А какая разница, где прятаться, на этом берегу или на том?
– Большая, Саша. На том берегу мы не просто спрячемся, а под носом у их базы. И в том месте они нас будут искать в последнюю очередь. Надеюсь.
Донченко уткнулся в карту местности. Рыбаков скептически заметил:
– Грамотные люди уже давно пользуются GPR.
– По которому спокойно можно вычислить, где ты находишься, – тут же парировал Лёшка. – Итак, что у нас есть? Ориентировочно, через километр, "колено", за ним второе. Между "колен" и перейдём. Главное, чтобы у них там поста не было.
– Так вот, смотри, – майор ткнул пальцем в карту, – дальше-то русло уже.
– За вторым коленом лагерь. И охрана. – Лёха спрятал карту в карман. – Так что это – единственное более-менее удобное место. Ну, что, вперёд и с песней?
* * *
Телефонный звонок застал Щетинина, когда тот покинул управление и шёл к служебному авто. СЧХ посмотрел на дисплей, который указал, что номер звонящего абонента определить нет никакой возможности. "Любопытно", – хмыкнул подполковник. Его знакомые такими прибамбасами не пользовались. Значит, звонил чужак.
СЧХ нажал на кнопку приёма:
– Слушаю.
– Подполковник Щетинин?
– Да. А кто вы?
– Ельцов. Юрий Николаевич.
СЧХ встал, будто с ходу врезался в невидимую стену.
– Вот как? Признаться, только что собирался с вами встретиться. Как говорится, на ловца…
– Знаю. Я сразу понял, что как только вы познакомитесь с информацией, высланной вашим дядей, тут же решите навестить меня.
– Откуда вам известно, что мне выслали информацию?
– Предположил. Успокойтесь. Вашу почту не проверяют. Никак не могут найти к ней подходы. А вот то, что Вилен Иванович выслал отчёт о проделанной работе, не сомневаюсь. Ведь не зря же его люди полдня провели в архиве РАН. Простая логическая цепочка.
– Что ж. Рад, что вы сами начали этот разговор. У меня к вам есть ряд вопросов…
– Сергей Викторович, – перебил Ельцов, – давайте вопросы и ответы оставим на потом. Сейчас есть дела поважнее, нежели наша беседа.
– Да неужели? – СЧХ не смог сдержать иронии в голосе. – А вот мне кажется, что именно сейчас самое время нам увидеться.
– Не получится. – Декан отвечал спокойно, уверенно. И это Серёге очень не нравилось. – Меня нет в университете. Впрочем, как и в городе.
– И где вы, если не секрет?
– Скажем так: в пути.
– Решили сбежать?
– Нет. Впрочем, сейчас не это главное.
– А что главное?
– Родственники вашего друга, Сергея. Они в опасности. Десять минут назад боевики вычислили, что Санатовы находятся в одном лечебно-оздоровительном учреждении. Туда только что выехали группа. Будут через сорок минут.
– То есть… – Щетинин от растерянности потерял дар речи.
– Не теряйте время. Возьмёте боевиков – узнаете, где жена Урманского. Это единственное, чем могу помочь.
Щетинин хотел задать ещё пару вопросов, но телефон подал сигнал, что абонент ушёл со связи.
* * *
Группа шла скорым, маршевым шагом. Причём Савицкий изо всех сил старался не отставать, хотя и было заметно: усталость брала своё. А после того как Савицкий пару раз чуть не упал, Сашка принял решение идти рядом с ним. Лёха это отметил, но промолчал. Группа передвигалась по прибрежной гальке, так что следов оставить не могла.
– А что дальше-то произошло? – Рыбаков решил вернуть Савицкого к недосказанной истории, заодно подхватив того под руку.
Владимир Сергеевич понял, что имел в виду майор. А потому с придыханием тут же продолжил рассказ:
– В конце января 1969-го Колодникову сообщили из Академии наук о том, что решение ЦК о затоплении района, в котором найдено строение, реализуют раньше сроков. Академик, понятное дело, засуетился.
– И тогда вышел на Дмитриева?
– А вот тут вы ошибаетесь. – Савицкий снова споткнулся, но благодаря Сашке устоял на ногах. – Они познакомились раньше. Случайно. Батя помог академику с оборудованием для последней экспедиции. Первоначально предполагалось, группа будет состоять из студентов вуза. Под руководством преподавателя института, то есть аспиранта Дмитриева. Таким образом, Иван Иннокентиевич рассчитывал за полгода подготовить и ввести в состав экспедиции своих историков. Но во втором семестре академика неожиданно загрузили по полной программе в Хабаровске. Не знаю, специально или нет, но в Благовещенске он стал появляться только наездами и только на выходные. Ясное дело, подготовить команду из историков в таких условиях он не мог. Из хабаровских студентов комплектовать группу Дмитриева было нельзя: это сразу бы вызвало массу подозрений. Потому и было принято решение набрать группу из геологов. Опять же, поначалу думали взять студентов, но в марте Дмитриеву пришла в голову идея восстановить свою старую команду. Из проверенных людей. А из студентов пригласил только меня. Кстати, решение это сыграло положительную роль при аргументации проведения экспедиции в разведуправлении. И дало нам возможность добраться без приключений до Норы.
Майор более внимательно посмотрел на речку. А Гилюй-то, кажется, поуже стал. Или кажется?
– А что случилось здесь, когда вы вышли к Гилюю?
– А мы до Гилюя не дошли. – Старик остановился, с трудом перевёл дыхание. – Там, – кивок головой назад, – у "оленёнка" базировались. Точнее, ниже, в болотах. Где сейчас море плещется. А потом появились эти… Батя через день отправил эвенка в Зею. А к вечеру они в лагерь нагрянули. Нас разъединили. Всех, по отдельности, упаковали в палатки. А на следующий день… – Савицкий провёл языком по пересохшим губам. – На следующий день посадили в круг костра. Утром.
– Кто посадил? Что за люди?
– До сих пор не имею понятия. Там были и солдаты – в окружении, метрах в пятидесяти от нас. Но ни с нами, ни с нашими конвоирами солдаты не контактировали. С нами работало пять человек. Одетые в гражданское. Один из той пятёрки спросил, кого Батя возьмёт с собой? Дмитриев долго смотрел на каждого из нас, а после назвал имена Профессора и Бороды. К обеду их троих увели. А вечером… – Было видно, что Владимиру Сергеевичу с трудом даются воспоминания. Старик побелел, морщины на лице ещё больше очертились. Голос сел и вырывался из глотки с хрипотцой. – А вечером принесли Бороду. Точнее, то, что от него осталось.
– Они что, принесли труп?
– Если бы. Борода был жив. Только это уже был не наш Борода. – Савицкий поднял взгляд на собеседника. – Его принесли со связанными руками и ногами. Он всё время вырывался. Рот завязали тряпкой, чтобы не орал. А когда от бессилия он уже не мог орать, начинал хрипеть. Или выть. По-звериному. И глаза у него были такие… Мутные. Прозрачные. Страшные. В такие глаза смотришь, и… Ночью у него пошла кровь горлом. Наутро Борода скончался.
– А Дмитриев с Профессором?
– Их я не видел. – Савицкий отрицательно покачал головой. – Мы остались вдвоём с Балтикой. А на следующее утро они и Балтику куда-то увели. Причём он шёл сам, как сейчас помню. Никто его не заставлял. Руки были свободны. Он мне ещё помахал, подмигнул. И, самое странное, с ним шёл только один сопровождающий. Балтике его скрутить – плёвое дело. Я это очень хорошо помню. А на вечер всё повторилось. Балтика тоже умом тронулся. Тем же днём меня поставили перед выбором: либо я повторяю путь Бороды и Балтики, либо забываю обо всём, что видел. Предложили жильё и работу в Москве, в отличном месте. С условием, что я никогда и никому не расскажу о том, что здесь произошло, а также, что я никогда не наведаюсь в эти места. – Савицкий стёр тыльной стороной ладони соринку со рта. – И я смалодушничал. Дал согласие. В тот же день меня вывезли из лагеря. Так я оказался в Москве… Сорок лет меня мучила совесть, что я бросил своих товарищей и сбежал. Иногда успокаивал себя, мол, а вдруг и они остались живы, Батя с Профессором? И все эти сорок лет за мной следили. Эти постоянные проверки, звонки, невозможность выехать не то что из страны, из города… А два года назад наконец решился. И начал действовать. – Лёгкая улыбка коснулась губ Савицкого. – Из меня вышел неплохой конспиратор: два года водил за нос эту братву.
– Стоп! – Донченко смахнул со лба пот и указал на реку. – Перебираться будем здесь. Под носом у врага. Я первый. Держите конец верёвки. Потом буду вас тащить. – Второй конец Лёха намотал себе на руку. – И не тормозите. Нам время сейчас важнее. Да, ещё: постарайтесь не оставить следов. Вмятин, плевков, мусора. Всё понятно? – Он перекрестился. – Только бы у них тут не было поста наблюдения!