***
Столик стоял в стороне, у окна с мелким переплетом, застекленного как бы толстыми бутылочными донышками. Молчаливый официант налил ароматное вино в бокалы и удалился. Зажаренное на углях, благоухающее мясо обнажало под ножом нежно-розовое нутро.
- Мясо здесь просто великолепное! - промолвил Марк.
Анна весело кивнула в знак согласия: рот у нее был полон. Тайна, которую она носила в себе, несомненно, обостряла ее восприятие радостей жизни.
- Ну, какие у тебя впечатления от Румынии? - спросила она.
- Весьма сложные, - ответил Марк. - Это, конечно, социалистическая страна, но со своими особенностями. Отель, в котором я жил, был буквально забит европейскими и американскими бизнесменами. Трудно даже представить, как стараются Соединенные Штаты там закрепиться... Идет бешеная конкуренция... А возможности - огромные...
Внезапно Анна перестала его слышать. Похолодев, с замирающим сердцем, смотрела она на Лорана, медленно приближающегося к ней. Он, наверно, обследовал все рестораны на улице Сен-Бенуа, прежде чем попасть сюда. Искаженное лицо его было смертельно бледно, глаза - как у помешанного. На плечах - черная куртка. Он встал перед столиком, широко расставив ноги, заложив за пояс большие пальцы рук. Воцарилось напряженное молчание. Во взгляде Анны был протест, осуждение, приказ уйти.
- Здравствуй, Анна, - произнес наконец он. - Можно присесть?
- Нет, - отрезала она голосом, дрожавшим от гнева.
- Почему? - с удивлением спросил он. - Я тебе мешаю?
- Да, очень.
Брови Лорана дрогнули. Снедаемый гневом, отчаянием, презрением, он тяжело дышал, раздувая ноздри. Глаза его сверкали.
- Ты могла бы, по крайней мере, меня представить, как того требуют правила хорошего тона! - сказал он. - Не хочешь? Прекрасно, я сделаю это сам.
И, повернувшись к Марку, добавил:
- Меня зовут Лоран. А вы - Марк, бывший муж Анны, верно? Вы вряд ли что-либо слышали обо мне. А я о вас много слышал. Я знаю от Анны, что вы остались с ней в отличных отношениях. Друг, почти брат! Трогательно.
Анна исподтишка бросила взгляд на Марка. Он спокойно улыбался, поглаживая кончиками пальцев бокал.
- Кстати, я именно таким вас и представлял, - продолжал Лоран, повышая голос. - Человек с положением, преуспевающий, солидный. На такого можно опереться. А тебе повезло, Анна! Конечно, когда ты сравниваешь меня с этим мосье...
Задыхаясь от стыда и бессильной ярости, Анна еле слышно пробормотала:
- К чему ты клонишь, Лоран?
- Ты не догадываешься, нет? - пробормотал он.
В его горящих глазах была мольба. К ней взывал нищий, жалкий, безответный. Он молча призывал ее воскресить в памяти воспоминания о проведенных вместе ночах. Но она, нимало не смущаясь, отклонила его мольбу. Тогда злобная гримаса вдруг исказила лицо Лорана. И, упершись обеими руками в стол, он едко произнес:
- Мы вчера забыли условиться. Я хотел бы знать, ты придешь ко мне сегодня ночью или мне прийти к тебе?
- Хватит, Лоран, - сказала она. - Убирайся!
- И ты думаешь, я послушаюсь тебя? Точно покорная собака! А где награда?
Он явно издевался. Марк дотронулся до руки Анны.
- Позволь мне выпроводить этого любезного молодого человека за дверь! - сказал он.
- Нет, - сказала Анна, вставая. - Он будет только рад устроить спектакль. Лучше я уйду. И, пожалуйста, не провожай меня, Марк. Я позвоню тебе вечером.
Говоря это, она надевала пальто. Официант поспешно подскочил и отодвинул столик. Она вышла с пылающими щеками, чувствуя позади себя, за спиной, присутствие Лорана. Он явно следовал за ней. Она шагала по улицам, не глядя, куда идет, лишь стремясь унять бушевавшие в душе страсти, - от них перехватывало дух и бешено билось сердце. На бульваре Сен-Жермен она попали в водоворот разгулявшихся парней и девчонок. И тут, обогнав ее, Лоран неожиданно преградил ей дорогу. Он стоял перед ней в распахнутой куртке, сверля ее взглядом.
- Ты что, в самом деле думала, что я позволю тебе обедать с этим типом и крутить шуры-муры? Плохо же ты меня знаешь, Анна!
- Я тебя уже достаточно хорошо знаю, - сквозь зубы сказала она. - Знаю, какой ты бесхарактерный, грубый, эгоистичный и самовлюбленный дурак! Жалкий мальчишка - вот и спи с девчонками своего возраста! Никакой деликатности, ни глубины чувства, ни стыда! Ничтожество... мразь!
Он схватил ее за руку. Она высвободилась.
- Не трогай меня!
И ударила его по щеке. С такой силой, что почувствовала боль в плече. Зачем она это сделала? Лоран был ошеломлен и подавлен. Анна поднесла руку ко рту. Глаза ее застлала пелена слез. Он бросился от нее прочь.
- Лоран, послушай!.. - крикнула она.
Но он уже бежал по мостовой, петляя между машинами. Прямо на него мчался мотоцикл. Зажмурившись, Анна увидела его на земле, в луже крови. Но нет - вот он уже на противоположном тротуаре, мчится - куртка нараспашку, длинные, как у индейца, волосы развеваются на ветру. Секунда - и он затерялся в толпе. Прохожие, которые присутствовали при разыгравшейся сцене, глазели на Анну с насмешливым любопытством. Силы вдруг оставили ее - она заплакала и пошла. Кто-то дотронулся до ее руки. Она обернулась - Марк.
- Пойдем со мной, - сказал он.
Он привел ее в бистро. Там почти никого не было. Они сидели за столиком в глубине зала - перед каждым чашка с черным кофе - и молчали. В телефонной будке за матовым стеклом кто-то без конца говорил. Мужчина или женщина? Лишь какая-то тень, время от времени шевелившая плечами.
- Прости меня, - сказала Анна. - Все было так безобразно!
- Ты живешь с ним? - мягко спросил Марк.
- Да.
- И любишь его?
Анна молчала. Он взял ее за руку. Она так нуждалась в поддержке, что это прикосновение растрогало ее до слез.
- Ну, конечно, любишь, - продолжал Марк. - Но мне кажется, не очень это удачная затея. Он же сумасшедший!
Она согласно кивнула.
- И что же ты собираешься делать? - спросил он.
- То, что произошло сегодня, должно было произойти. Теперь между нами все кончено. Я не хочу больше слышать о нем. Поставлю крест на этой печальной истории. А сейчас мне пора. Надо возвращаться на работу.
- Хочешь я тебя провожу?
- Да, Марк.
- А что, если мы поужинаем сегодня вместе?
- Нет, мне надо побыть одной. Но позже... Я тебе обещаю...
- Я буду звонить тебе каждый день, - сказал он.
Анна улыбнулась ему. Она чувствовала, что избавилась от тяжкого бремени - ей было одновременно легко и грустно, - словно промчался смерч, перевернул все вокруг нее, и она не знала, как шагать в этой непривычной обстановке. Однако на улице все было по-старому - и люди и дома. Марк вел ее под руку. Она прижалась к его плечу.
***
- Очень сожалею, мосье, - сказала госпожа Редан, - но моя тетушка больше не бывает по утрам в магазине. Она плохо себя чувствует. Может быть, я могу быть вам полезной?..
Без старой хозяйки магазин Коломбье потерял половину своей прелести. Пьер колебался. Прошелся взглядом по большому столу, заваленному книгами.
- Нет, нет, не обращайте на меня внимания, - сказал он. - Я сам пороюсь в книгах.
Она вернулась к покупателю, раздумывавшему, какую из книг о северном пригороде Парижа лучше взять - ту, что подороже, или ту, что подешевле? Просматривая книги, которые лежали на большом столе - почти все они были ему известны, - Пьер с интересом слушал разъяснения продавщицы. У нее был приятный мелодичный голос, говорила она легко и непринужденно. Она вовсе не стремилась заставить покупателя приобрести дорогую книгу - наоборот, пыталась убедить его в том, что менее дорогое издание содержит, пожалуй, более интересный материал.
- Конечно, в этом томе нет цветных иллюстраций, которые есть в другом, да и внешне он менее презентабелен, но как справочный материал для работы...
Кончилось дело тем, что покупатель приобрел оба тома. Когда он вышел, Пьер поздравил госпожу Редан: она поистине обладает даром убеждения.
- Не издевайтесь, пожалуйста надо мной! - улыбнулась госпожа Редан. - Я с трудом скрываю свое невежество!
Не станете же вы уверять меня, что вы новичок в этом деле!
- И да, и нет. Я, конечно, давно работаю в книжной торговле. Но до сих пор занималась только новинками. А это - совсем другое!
- И вы сожалеете о том, что теперь вам приходится заниматься другим?
- Вовсе нет!.. Просто я не чувствую себя на высоте положения... Не знаю, вытяну ли я... Мадам Жироде такая удивительная женщина! Разве я сумею ее заменить?.. Хотя, конечно, сейчас ей просто необходимо, чтобы подле нее был человек, которому она доверяет...
- Мне кажется, я знаю ее вечно. Она очень пожилая, не так ли?
- Семьдесят восемь лет! А какая память, какой организаторский дар, какая поразительная ясность мысли! Взгляните хотя бы на это!
Она достала из-под кассы большую регистрационную книгу в черном коленкоровом переплете и раскрыла ее перед Пьером. Там в алфавитном порядке значились все ее основные покупатели. Под фамилией госпожа Жироде отмечала, какие исторические темы интересуют каждого клиента; а также какие книги и когда она ему продала.
- Поразительно! - воскликнул Пьер.
- Только не говорите тете, что я вам ее показала!
- Вы позволите?..
Пьер листал книгу; он проникал в библиотеки неизвестных ему людей и открыл, что один из любителей старины собирает труды о пытках в разные века и в разных странах, другой - историю военных хитростей, третий - памфлеты против Мазарини. Сам он числился под буквой "П" как "страстный любитель и знаток старого Парижа, особенно первой половины XIX века". А после этой лаконичной характеристики значились все его приобретения. Он передал алфавитную книгу госпоже Редан и спросил:
- Вы много читаете?
- Очень! - ответила она. - Это моя страсть. Но не романы, а главным образом биографии.
- В таком случае я спокоен! Вы не только не уйдете из этого магазина, но все больше и больше привяжетесь к нему! И потом, ваша тетя не доверила бы вам этой работы, если бы не подозревала о ваших способностях!
- Моя тетушка еще и мой лучший друг. Кроме того, она крестная мать моего сына!
- А у вас есть сын? Наверно, совсем еще мальчик! - добавил Пьер.
Она подняла глаза к потолку.
- Ему двадцать пять лет. Он инженер-агроном. Сумел устроиться на работу в Чили и там женился на прелестной местной девушке. С прошлого года я стала бабушкой, но знаю свою внучку только по фотографиям!
Пьер в уме вычислил, что госпоже Редан, должно быть, лет сорок пять. Эти пепельно-светлые волосы, этот живой взгляд голубых глаз...
- А чем занимается ваш муж? - осведомился он.
- Я уже давно с ним в разводе.
Он подумал, что, вероятно, совершил оплошность, задав ей этот вопрос. Но госпожа Редан непринужденно улыбалась, приводя в порядок книги не столе.
- А у вас, кажется, есть дочь? - спросила она.
- Да, к счастью. Мы живем вместе. И она помогает мне переносить горе. Но совсем не понимает меня. Она хочет, чтобы я встряхнулся, снова активно включился в жизнь...
Госпожа Редан отошла обслужить очередного покупателя. На этот раз она быстро с ним расправилась и, возвратясь к Пьеру, наградила его веселым, искрящимся взглядом. Должно быть, у нее ровный характер и цветущее здоровье, подумал он. Теперь уйти, ничего не купив, было бы неприлично. И пораздумав немного, он выбрал любопытный "Свод обычаев Иль-де-Франса", целиком написанный от руки неким господином Шарра, бывшим версальским актуариусом. Томик стоил пятьдесят семь франков. Совсем даром. Госпожа Редан завернула книгу в голубую бумагу. У нее были изящные руки с ухоженными ногтями. Пробило двенадцать, и она объявила, что закрывает магазин на обед. Пьер вышел вместе с ней и постоял, наблюдая, как она опускает предохранительную решетку и поворачивает ключ в замке. На ней был непромокаемый плащ, подбитый коричневым мехом.
- А когда вы откроете снова? - спросил он.
- В три часа.
- В таком случае, может быть, у вас есть время зайти чего-нибудь выпить?
Она посмотрела на него с удивлением, улыбнулась и проговорила:
- С удовольствием.
Он не ожидал, что госпожа Редан согласится, и тут же упрекнул себя за то, что пригласил ее. В кафе он почувствовал себя еще более неловко. Точно приглашение исходило не от него и ему пришлось подчиниться. Она заказала себе пастис - напиток, который, по его мнению, вовсе не подходил для благовоспитанной и скромной дамы. Он взял сухого вина и тут же подумал о дочери. Что, если бы Анна увидела его в бистро с этой незнакомой женщиной, увидела, как он смотрит на нее и принужденно, из любезности, поддерживает беседу!.. Какой бес толкнул его на это? Пока он находился с госпожой Редан в книжном магазине, все шло нормально. Но теперь, когда вокруг не было книг, он не знал, о чем с ней говорить. Он почувствовал себя виноватым, и ему сразу стало с ней скучно.
- Вы живете где-то здесь, неподалеку? - спросил он.
- На авеню Ла Мотт-Пике. От "Одеона" туда идет прямая линия метро. А вы?
- Совсем рядом, на улице Сены.
- Трудно представить себе лучшее место для человека, влюбленного в старый Париж! Вы, наверно, настолько погружены в увлекательные истории прошлого, что и не видите событий сегодняшнего дня, того, что происходит в окружающей вас жизни!
- Что вы! Я вовсе не пустой мечтатель. Я с интересом слежу за происходящим, как и все мои соотечественники...
- А что вы любите, помимо чтения?
Он медлил с ответом, потом сказал:
- Люблю музыку, прогулки, хожу в музеи, играю в... бридж.
- Я тоже иногда играю у друзей в бридж. Но у меня нет к этому призвания...
- Да и я не из сильных игроков...
По мере того, как текли минуты, он со все возрастающим беспокойством думал об Анне, которая, конечно, уже вернулась с работы и ждет его обедать. Она, конечно, не понимает, куда он мог запропаститься, Как объяснить ей свое опоздание? Еще немного и он обвинил бы госпожу Редан в том, что по ее милости он попал в столь сложное положение. Он уже не находил ее ни привлекательной, ни умной. А она маленькими глоточками пила пастис. Не мог же он оборвать разговор и подняться. Но неужели у нее нет никаких обязательств в жизни? Интересно, в какое время она обедает? Уж не думает ли она, что он пригласит ее в ресторан? Ведь он же ясно сказал: "Не хотите ли чего-нибудь выпить?". Он начал нервничать. Руки у него покрылись испариной. А госпожа Редан рассказывала об экскурсии, с которой она в прошлое воскресенье ездила в замок Фонтенбло:
- Было довольно интересно, только вот гид словно отвечал заученный урок. Когда я сравниваю его бесстрастное повествование с тем, как вы горячо и живо рассказывали прошлый раз о старых домах вашего района!..
Ему это было очень приятно, и в то же время он почувствовал приближение опасности. Сейчас его поймают на крючок. Он весь сжался.
- Я уверена, что вы иногда гуляете с дочерью по самым старым улицам Парижа, проводя ее через века, рассказываете ей историю людей и зданий, - продолжала госпожа Редан.
- Да, случается, - пробормотал он.
- Как я ей завидую! - вздохнула госпожа Редан.
- Как-нибудь, если вы пожелаете, я с удовольствием составил бы вам компанию... - начал он.
По его представлениям, этого требовала обычная вежливость. Не мог он не предложить ей такой прогулки после того, что она сказала. Но он ужасно расстроился, когда она ответила согласием.
- Вы очень любезны, - сказала она. - Мне не хотелось бы показаться назойливой. Но если вам придет мысль пройтись в воскресенье или понедельник... Да, магазин в понедельник закрыт...
- Отлично... Отлично... - пробормотал он.
Она допила рюмку. С нижней губы у нее сошла помада, и она подвела ее снова. Лицо сразу помолодело, засветилось. Пьер так спешил домой, что даже не предложил госпоже Редан проводить ее до метро. Они расстались у выхода из кафе. Пьер тотчас вздохнул с облегчением. Никогда больше ноги его не будет в этом магазине. Пять минут второго. Он чуть не вприпрыжку бежал по улице. Лицо Анны маячило перед его мысленным взором - огромное и мрачное, как грозовая туча. Войдя в гостиную, где она сидела, он пробормотал, глядя куда-то в сторону:
- Извини, пожалуйста... Ты давно меня ждешь?
- Нет, - сказала она. - Я только что пришла. А ты откуда?
- Почему ты меня об этом спрашиваешь, Анна?
- Просто так интересуюсь, папа...
- Я выходил кое-что купить...
Он опасался, что она начнет выспрашивать, но расспросов не последовало. И он с облегчением сел напротив нее за стол. Поскольку дома все обошлось благополучно, он уже с удовольствием вспомнил госпожу Редан. У нее действительно были очень красивые руки и синие, прозрачные, как витражи, глаза. Он правильно поступил, купив книгу, - библиографическая редкость и так недорого. От сухого вина, которое он выпил в кафе, у него разыгрался аппетит. И он с веселой жадностью набросился на еду. Анна же, наоборот, лишь ковыряла в своей тарелке.
- Ты не хочешь есть? - спросил он.
- Нет.
Лицо у нее осунулось, щеки были бледные, поэтому особенно бросался в глаза высокий выпуклый лоб.
- Ты что-то неважно последнее время выглядишь, - заметил он. - Уж не заболела ли?
- Ничуть. Просто у меня неприятности на работе.
- Какие?
- Да все одни и те же.
- Ты мне ничего не рассказываешь!
- Ох, оставь, пожалуйста, папа! - сказала она резко.
- Ты рассердилась, потому что я опоздал к обеду?
- Да нет же!
Вошла Луиза, неся сыр. Анна решительно отказалась. А Пьер, хоть и очень любил кантальский сыр, взял лишь небольшой кусочек, точно боялся, что вызовет недовольство дочери, если возьмет больше.
- Чем мне заняться после обеда, мадемуазель? - спросила Луиза.
- Вам давно пора знать это самой! - недовольно пробурчала Анна. - Вечно за вас надо думать!
- Но, мадемуазель, вы же сами вчера сказали, чтоб я спросила вас... И постирать нужно, и погладить...
- Делайте, что хотите. Кстати, на будущее - будьте любезны не перекладывайте мои вещи. Сегодня утром я обнаружила свою сумку в шкафу для обуви, а лосьон для лица - в аптечном шкафчике. Если так будет продолжаться, я не смогу вас держать!
Луиза огорчилась, лицо у нее сморщилось, большие выкаченные глаза наполнились слезами.
- О, мадемуазель, прошу вас... Что я стану делать, если вы меня прогоните?.. В моем-то возрасте разве кто-нибудь меня возьмет?..
Плотно сжав губы, Анна поглядела на нее испепеляющим взглядом, и Луиза ретировалась на кухню.
- Я нахожу, что ты слишком строга с ней, - сказал Пьер. - Ведь она делает все, что может.
- Ты хочешь сказать, что она все больше поступает так, как ей вздумается!
- А что мы станем делать без нее?.. Боюсь, ты не найдешь никого лучше...