- Я открою тебе секрет, я ведь работал полицейским, - сказал Лондон. - Не судите по внешнему впечатлению. Множество людей, обладающих большими доходами и роскошными виллами, не вылезают из долгов, бьются как рыба об лед, чтобы остаться на плаву, экономят на каждом долларе, где только могут, и при этом не слишком-то разборчивы в выборе средств. Готов заключить пари, что все сказанное относится и ко всему району Бруксайд. А теперь посмотрите на эту проблему с другой стороны. До недавних пор счета за пользование коммунальными услугами оставались более чем скромными. Теперь же суммы на них весьма значительные и все более возрастают. Поэтому те, кто раньше не помышлял о мошенничестве, так как оно не имело смысла, теперь смотрят на вещи по-другому. Ставки в игре повысились, и они готовы идти на риск.
Кивнув в знак согласия, Ним добавил:
- К тому же большинство компаний по обслуживанию населения стали столь огромными и обезличенными, что люди воспринимают хищение энергии совсем не так, как иные проявления клептомании. Этот вид воровства уже не вызывает в их сознании такого бурного протеста, как при совершении кражи со взломом или вырывании сумочек у прохожих.
- Я долго об этом размышлял и считаю, что за этим скрывается еще нечто большее. - В ожидании зеленого сигнала светофора Лондон остановил машину на перекрестке. Когда они тронулись, он продолжил свои размышления: - Мне кажется, большинство людей считает, что вся наша система в той или иной мере прогнила из-за продажности политиков. Так с какой стати простым людям постоянно изводить себя стремлением к честности? О’кей, говорят они, одну компашку выгнали взашей после Уотергейта. Ну а что же пришедшие им на смену? Придя к власти, некогда самые заклятые праведники взялись за старые преступные деяния - тут и политический подкуп, и кое-что покруче.
- Да, очень даже грустное наблюдение.
- Так оно и есть, - подтвердил Лондон. - Но оно объясняет многое из того, что происходит вокруг нас. Причем не только то, что мы увидели сегодня. Я имею в виду резкий всплеск преступности начиная с масштабных правонарушений и кончая мелкими махинациями со счетчиками. И еще я вам вот что скажу: бывают дни - и сегодня выпал именно такой день, - когда мне страшно хочется вернуться в морскую пехоту, где все казалось проще и яснее.
- Может быть, так было раньше, но теперь уже все по-другому.
- Вероятно, - со вздохом проговорил Лондон.
- Вы и ваши люди хорошо сработали сегодня, - сказал Ним.
- У нас как на войне. - Гарри Лондон отбросил серьезный тон и улыбнулся. - Передайте вашему боссу - главнокомандующему: сегодняшнюю стычку мы выиграли и принесем ему еще не одну победу.
Глава 9
- Надеюсь, у тебя от комплиментов не пойдет кругом голова, - сказала Руфь Голдман Ниму, когда они сидели друг против друга за завтраком, - но должна заметить, что ты отлично смотрелся вчера вечером по телевизору. Еще кофе?
- Да, пожалуйста. - Ним протянул ей чашку. - И спасибо.
Руфь подняла кофейник и наполнила его чашку; как всегда, ее движения поражали легкостью и грациозной естественностью. На ней был изумрудно-зеленый халат, выгодно оттенявший аккуратно расчесанные черные волосы. Когда она наклонялась, рельефно вырисовывались ее небольшие плотные груди. Еще до женитьбы Ним в шутку прозвал их "два раза по полпинты - класс "экстра"". У нее на лице был едва заметный слой косметики, причем именно столько, чтобы подчеркнуть воспринятый от природы румянец. Как бы рано Руфи ни приходилось вставать, она неизменно выглядела безупречно свежей. За свою жизнь Ним наблюдал дезабилье многих женщин после совместно проведенной ночи, поэтому он считал, что ему есть за что благодарить судьбу.
Была среда. Прошла почти неделя после рейда в Бруксайде. Из-за накопившейся страшной усталости вследствие многочасовой работы на протяжении нескольких недель да к тому же вконец измотанный вчерашними записями в невыносимо душной от осветительной аппаратуры телестудии, Ним, по его понятиям, проспал долго - до половины девятого утра. Леа и Бенджи отправились в школу еще до того, как он спустился в столовую. (Сегодня у детей была оздоровительная программа, рассчитанная на целый день.) И вот теперь у него получился неторопливый завтрак с Руфью, что случалось достаточно редко. Ним успел позвонить в компанию и предупредить, что будет на работе только ближе к полудню.
- Леа допоздна не ложилась спать, чтобы увидеть телевизионное шоу "Добрый вечер", - сказала Руфь. - Бенджи тоже хотел тебя увидеть по телевизору, но не дождался и заснул. Детям еще несвойственно так откровенно высказываться, но оба они, можешь быть уверен, очень даже гордятся тобой. По правде говоря, они прямо-таки боготворят тебя. О чем бы ты там ни говорил, для них это все равно что слово Господне.
- Великолепный кофе, - заметил Ним. - Это что, новый сорт?
- Просто сегодня ты пьешь его без всякой спешки, - покачала головой Руфь. - Ты слышал, что я тебе сказала о Леа и Бенджи?
- Да. Я как раз об этом думал. Я тоже горжусь нашими детьми. Неужели сегодня меня ждут сплошные комплименты? - добродушно улыбнулся Ним.
- Если ты подумал, что я от тебя что-нибудь хочу, - это не так. Просто мне хочется, чтобы такие завтраки у нас с тобой бывали почаще.
- Я постараюсь, - сказал он, прикинув, почему сегодня Руфь отличается особой любезностью. Не потому ли, что, как и он сам, она чувствует, что возникшая между ними неприязнь еще более обострилась, и это отчуждение, изначально порожденное его собственным безразличием, в самое последнее время углубилось из-за совсем уж непонятных личных увлечений Руфи, о сути которых оставалось только гадать. Ним попробовал вспомнить, но безуспешно, когда они были близки в последний раз. "Чем можно объяснить, - размышлял он, - что мужчина утрачивает сексуальное влечение к собственной привлекательной жене, одновременно проявляя интерес к другим женщинам? Вероятно, - решил он, - все дело тут в привычке, естественной тяге к новым ощущениям и завоеваниям. И все же, - с сознанием собственной вины подумал он, - надо что-то делать, чтобы наладить секс с Руфью. Может быть, даже сегодня ночью".
- Во время вчерашнего телешоу ты несколько раз выглядел злобным, прямо готовым взорваться, - сказала Руфь.
- Все же я сумел взять себя в руки. Вовремя вспомнил об этих дурацких правилах. - Ним не считал нужным объяснять Руфи решение комитета управляющих, утвердившего умеренную линию. Но он рассказал ей об этом в тот же день, когда это решение было принято, и она восприняла его с пониманием.
- Бердсонг старался поддеть тебя, не так ли?
- Сукин он сын, вот и все. - При воспоминании об этом Ним нахмурился. - Но у него ничего не вышло.
Дейви Бердсонг, возглавлявший группу активистов движения потребителей под названием "Энергия и свет для народа", тоже был на этом ток-шоу. Он позволил себе несколько желчных высказываний о компании "ГСП энд Л", приписывая всем ее действиям самые низменные мотивы. В том же духе он оценил и личные взгляды Нима. Он также выступил с нападками на предложение "ГСП энд Л" о повышении тарифов на электроэнергию - принятие соответствующего решения ожидалось в ближайшее время. Несмотря на все эти провокационные наскоки, Ним сохранил самообладание, не позволив себе выйти за рамки директив, полученных от руководства компании.
- В сегодняшнем номере "Кроникл" говорится, что группа Бердсонга, как и клуб "Секвойя", будут выступать против плана строительства электростанции в Тунипе.
- Ну-ка покажи!
Она протянула ему газету:
- Это на седьмой странице.
То был еще один штрих к портрету Руфи. Каким-то образом ей удавалось хоть на самую малость обогнать многих других по части информированности. Даже сейчас, пока готовила завтрак, она успела просмотреть свежий выпуск "Кроникл Уэст".
Пролистав газету, Ним нашел нужную ему заметку. Сообщение было кратким, но ничего нового по сравнению с тем, что уже успела пересказать Руфь, оно не содержало. Тем не менее эта информация подтолкнула мысль, которую ему, не теряя времени, хотелось реализовать за письменным столом. Ним быстро допил кофе и поднялся.
- Тебя ждать сегодня к ужину?
- Постараюсь не опаздывать.
Милая улыбка Руфи напомнила ему, как часто он произносил эти же слова, а потом по самым разным причинам не появлялся дома допоздна. Вопреки здравому смыслу, как и в тот вечер, когда он возвращался от Ардит, ему страшно хотелось, чтобы у Руфи однажды лопнуло терпение.
- Почему ты никогда не устроишь мне скандал? Неужели тебя все это не бесит? - поинтересовался Ним.
- Разве от этого что-нибудь изменится?
В ответ он только пожал плечами, не понимая, как реагировать на ее ответ и что сказать самому.
- Да, вот еще что - вчера звонила мать. Они с отцом приглашают нас вместе с Леа и Бенджи на обед в пятницу через неделю.
Ним внутренне весь съежился. Находиться в доме Нойбергеров, родителей Руфи, все равно что оказаться в синагоге. Они всевозможными способами ежеминутно доказывали свою приверженность иудейской традиции. За обеденным столом непременно подчеркивалось, что пища абсолютно кошерная. Затем следовали бесконечные напоминания о том, что в доме Нойбергеров молочные и мясные блюда готовятся раздельно в специально предназначенной посуде с использованием разных приборов. Перед принятием пищи в обязательном порядке произносилась молитва в честь хлеба и вина, а еще исполнялся торжественный ритуал, связанный с умыванием рук. Завершение трапезы Нойбергеры отмечали молитвой согласно восточноевропейской традиции, которую именуют не иначе, как "коленопреклонение". Если на стол подавалось мясо, Леа и Бенджи не разрешалось запивать его молоком, что они с удовольствием проделывали дома. Потом наступал черед весьма категоричных наставлений и вопросов - например, почему Ним и Руфь не соблюдают субботу и другие святые дни; красочные описания обряда бар мицва, на котором присутствовали Нойбергеры, сводились к пожеланию, чтобы Бенджи посещал еврейскую школу и по достижении тринадцати лет исполнил этот обряд. По возвращении домой дети заваливали Нима вопросами - они ведь были именно в том возрасте, когда естественное любопытство брало верх. А Ним из-за мучивших его внутренних противоречий просто не знал, что им ответить.
В таких ситуациях Руфь неизменно хранила молчание, что давало Ниму основание задуматься, уж не сговорилась ли она против него с собственными родителями. Пятнадцать лет назад, когда Руфь и Ним только поженились, она четко выразилась на тот счет, что соблюдение иудейских обрядов не имеет для нее какого-либо значения. Это была очевидная реакция на ортодоксальные взгляды, царившие в ее доме. Может быть, с тех пор ее убеждения изменились? Может быть, в душе Руфь была обыкновенной еврейской матерью, желавшей, чтобы ее дети, Леа и Бенджи, жили в согласии с верой ее родителей? Он вспомнил сказанное ею всего несколько минут назад по поводу отношения детей к отцу: "По правде говоря, они прямо-таки боготворят тебя. О чем бы ты там ни говорил, для них это все равно что слово Господне". А может быть, в этих словах завуалированное напоминание о его собственной ответственности как еврея, чтобы надоумить его пересмотреть свой взгляд на религию? И все же Ним никогда не заблуждался в оценке внешней красоты Руфи, за которой, как он понимал, скрывается свойственный далеко не каждому сильный характер.
Несмотря на всю неприязнь к дому Нойбергеров, Ним отдавал себе отчет, что не может без всяких на то оснований отвергнуть приглашение родителей Руфи. К тому же такие приглашения случались не часто. А Руфь редко обращалась к нему с какой-либо просьбой.
- О’кей, - сказал Ним. - На следующей неделе особых дел не предвидится. Когда приеду на работу, выясню насчет пятницы и сразу тебе позвоню.
Руфь на мгновение задумалась, потом сказала:
- Не стоит беспокоиться. Скажешь мне сегодня вечером.
- Почему?
Опять возникло замешательство.
- Я уеду сразу после тебя. Меня не будет весь день.
- Что происходит? Куда это ты собралась?
- Да так, надо кое-где побывать. - Она рассмеялась. - Ты разве предупреждаешь меня, куда едешь?
Ах, вот он что! Опять сплошные тайны. Ним ощутил приступ ревности, но разум взял верх. Руфь права. Она всего лишь напомнила ему, что существует многое, о чем он ей не рассказывал.
- Всего тебе хорошего, - сказал он. - До вечера.
Уже в холле он обнял ее, и они поцеловались. Губы у нее были мягкими и нежными. Он ощутил ее податливое тело под халатом. "Какой же я все-таки идиот", - подумал Ним. Решено, сегодня ночью он займется с ней любовью.
Глава 10
Несмотря на поспешность, с которой Ним выехал из дома, он неторопливо приближался к деловой части города по тихим улочкам, оставляя в стороне скоростные автотрассы. Уже сидя за рулем автомобиля, он хотел обдумать ситуацию с клубом "Секвойя", о котором было упомянуто в утреннем выпуске газеты "Кроникл Уэст".
Хотя эта организация нередко выступала с критикой деятельности "ГСП энд Л", и порой небезуспешно, Ним был одним из ее страстных поклонников. Все объяснялось очень просто. Сама жизнь свидетельствовала о том, что когда такие гигантские промышленные компании, как "Голден стейт пауэр энд лайт", были предоставлены самим себе, они не уделяли внимания вопросам охраны окружающей среды или же делали в этом отношении крайне мало. Поэтому здесь требовалась ответственная сдерживающая сила, каковой и являлся клуб "Секвойя".
Эта организация со штаб-квартирой в Калифорнии снискала широчайшую известность в стране своими продуманными и заинтересованными действиями в борьбе за сохранение того, что осталось от первозданных природных красот американского континента. Почти всегда инициативы "Секвойи" были этически выверены, а аргументация представлялась юридически оправданной и убедительной. Разумеется, у клуба были свои оппоненты, но даже они не могли отказать ему в уважении. Одна из причин заключалась в том, что на протяжении восьмидесяти лет существования клуба им руководили выдающиеся личности. Это была уже традиция, которую продолжала нынешний председатель Лаура Бо Кармайкл, в прошлом ученый-атомщик. Госпожа Кармайкл была женщиной одаренной, пользовалась международной известностью и, помимо всего прочего, с Нимом ее связывали дружеские отношения.
О ней-то сейчас и размышлял Ним.
Ним решил обратиться непосредственно к Лауре Бо Кармайкл, чтобы разъяснить ей все детали, связанные с проектом строительства электростанции в Тунипе и еще двух объектов. Если ему удастся доказать крайнюю необходимость строительства этих объектов, клуб "Секвойя", вероятно, не станет возражать против намеченных объектов или по крайней мере смягчит свою непримиримую позицию. Надо побыстрее договориться с ней о встрече. Желательно бы даже сегодня.
Ним управлял автомобилем почти автоматически, едва обращая внимание на названия улиц. И, только попав в пробку, понял, что оказался на пересечении улиц Лейквуд и Бальбоа. Это о чем-то ему напомнило. Только вот о чем?
И вдруг он вспомнил. Две недели назад, когда произошел взрыв и прекратилась подача электроэнергии, главный диспетчер показывал ему карту, на которой были обозначены дома, с установленной в них аппаратурой жизнеобеспечения. Раскрашенными кружочками были отмечены аппараты "искусственная почка", кислородные палатки, "искусственные легкие" и прочие подобные приспособления. Красный кружок на пересечении улиц Лейквуд и Бальбоа означал, что здесь проживает человек, жизнь которого зависит от искусственного легкого или какого-то другого аналогичного приспособления для поддержания дыхания. Оборудование было установлено в многоквартирном доме. Каким-то образом этот факт запечатлелся в памяти Нима; он даже запомнил фамилию этого человека - Слоун. Ним вспомнил, как, глядя на маленький красный кружок, ему захотелось взглянуть на этого самого Слоуна.
На перекрестке стоял только один жилой дом - восьмиэтажное белое оштукатуренное здание, скромное в архитектурном отношении, однако ухоженное внешне. Ним на своей машине оказался рядом с этим домом. В небольшом стояночном кармане перед домом два места оказались свободными. Ним импульсивно свернул на стоянку, вкатил "фиат" на одно из свободных мест и, выйдя из машины, направился к подъезду.
Над вытянувшимися рядком почтовыми ящиками возвышался список их хозяев, среди которых был и "К. Слоун". Ним нажал на кнопку рядом с этой фамилией. Через несколько мгновений открылась входная дверь. Перед Нимом предстал седовласый старичок в каких-то бесформенных брюках и ветровке. Разглядывая Нима сквозь толстые стекла очков, он напоминал одряхлевшую белку.
- Вы позвонили Слоуну?
- Да.
- Я привратник. У меня внизу тоже звонок.
- Я могу видеть мистера Слоуна?
- Такого здесь нет.
- Ах так. - Ним указал на почтовый ящик. - Значит, это миссис или мисс?
Он и сам не знал, почему принял Слоуна за мужчину.
- Мисс Слоун. Карен. А вы кто?
- Голдман. - Ним показал свое удостоверение "ГСП энд Л". - Правда ли, что мисс Слоун инвалид?
- Скорее всего так и есть. Только она не любит, когда ее так называют.
- В таком случае кем мне ее считать?
- Нетрудоспособной. Она тетраплегик. Вам известно, в чем разница между тетраплегиками и параплегиками?
- Кажется, да. Параплегик парализован ниже пояса, а у тетраплегика полностью все конечности.
- Да, так и у нашей Карен, - сказал старичок. - У нее это с пятнадцати лет. Хотите к ней зайти?
- Может быть, это неудобно?
- Сейчас выясним. - Привратник распахнул дверь. - Заходите.
Маленькая прихожая отвечала внешнему облику здания: такая же незатейливая и чистая. Старичок подвел Нима к лифту, жестом предложил ему войти и последовал за ним. Пока лифт поднимался наверх, привратник заметил:
- Здесь, конечно, не "Ритц", но мы стараемся поддерживать порядок.
- Это видно.
Латунная табличка лифта осветилась, и раздался мягкий звук торможения.
Они вышли на шестом этаже. Привратник прошел вперед и остановился перед дверью, выбирая ключ из большой связки. Открыв дверь, он постучал и потом крикнул:
- Это Джимми. Привел тут посетителя к Карен.
- Заходите, - раздался женский голос, и перед Нимом предстала невысокая крепкая негритянка с ярко выраженными латиноамериканскими чертами лица. На ней был розового цвета нейлоновый халат, из-за чего она походила на медсестру.
- Вы хотите что-нибудь продать? - Вопрос прозвучал доброжелательно, без малейшего намека на враждебность.
- Нет. Я просто тут проезжал мимо и…