Я иду вдоль берега… Там, за деревьями, светится окнами ее дом… В парке тихо, лишь волнуются листья в вышине. Блестит под луной знакомый купол карусели. На слона с попоной упала тень от решетки, и слон стал как зебра. А вот и мои качели. На помосте стоят голубые лодки, вверх от них тянутся толстые тросы. Я вытаскиваю из-под лодки деревянный клин и вскакиваю в нее. Гудит железное дно… Все выше и выше взлетает лодка к вершинам парковых деревьев. Скрипит перекладина, мерцают в небе звезды, мечется взад-вперед луна.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Вениамин собирает свои шмотки. У него хорошее настроение, он напевает под нос: "Не кочегары мы, не плотники…" Тихомиров получил комнату в общежитии ИТР. Это, конечно, не однокомнатная квартира, но тоже неплохо. Всего полгода на заводе, и вот - отдельная комната. Другие по году и больше ждут. Удачный проект, очерк в газете о молодом способном инженере - все это, конечно, сыграло свою роль.
Вениамин кряхтя закрывает черный пухлый чемодан. Он давит его коленями. За последние два-три месяца Тихомиров прибарахлился: появились модные свитера, рубашки, нейлоновая куртка со сногсшибательными застежками. Поднявшись с пола, он говорит:
- Ну, кажется, ничего не забыл…
- Забыл, - говорю я. - Сапожную щетку.
Подумав, Венька делает широкий жест:
- Пользуйтесь…
И тут же подходит к столу и забирает пепельницу вместе с окурками.
- Подарок одной милой девушки, - говорит он, вытряхивая окурки в мусорную корзину.
Я совсем забыл, что эта пепельница в виде автомобильного колеса принадлежит ему. Уж лучше бы он щетку забрал, а пепельницу оставил. Бормоча песенку, Вениамин меряет шагами комнату и зорко смотрит по сторонам: не оставил ли еще чего?
- Календарь не ты покупал? - спрашиваю я.
- Календарь - это мелочь.
Скорее бы он уходил, что ли? Мне надоело смотреть на его самодовольную рожу. Но Тихомиров не спешит. Комната от него не убежит: ключи в кармане. Я сижу на подоконнике и пускаю дым на улицу. По привычке тянусь к пепельнице, но ее нет. Пепельница в рюкзаке, который я одолжил ему. Стряхиваю пепел в цветочный горшок. На подоконнике у нас растет чайная роза. Ее поливает жена коменданта, тетя Буся. Теперь чайной розе придется туго: весь пепел будет в горшке.
- Комната есть, - говорю я. - Женись, парень.
- Жениться? - ухмыляется Вениамин. - В наш атомный век семья неумолимо разрушается… У семьи нет будущего.
- Интересно, - говорю я.
- Я тебе сейчас докажу… Возьмем рядовую советскую семью. Муж, жена, дети. Все как полагается. Муж работает на заводе или в конторе какой-нибудь. Жена работает в другой организации. Нехорошо, когда муж и жена работают вместе. Дома-то надоедают друг другу, а тут еще на работе? У каждого свои интересы, своя жизнь. О детях позаботилось государство. Созданы ясли, детские сады, школы-интернаты, комнаты продленного дня и так далее. У ребятишек тоже своя жизнь в своем детском коллективе. Такая семейка встречается дома лишь рано утром и вечером. Если муж и жена горят на работе, они, естественно, возвращаются поздно… Собрания, совещания, общественные нагрузки… У каждого супруга рано или поздно на производстве возникают свои симпатии. Ему нравится сослуживица, ей - сослуживец. Не может ведь быть так, чтобы у нормального человека не возникли симпатии, влечение? Разумеется, не обязательно это должно переходить в любовную связь. Но почва для этого есть. И возможно, кто-либо из супругов не устоит. А дети живут в интернате и мало думают о родителях. Учителя, воспитатели все делают, чтобы их время было отдано учебе, культурному отдыху… Итак, к чему придет такая семья, когда брачные узы, имеющие пока мощную юридическую защиту, утратят ее? Такая семья, которая в общем-то существует формально, в будущем изживет себя, придет к краху. Ты знаешь, сколько сейчас людей разводятся?
- Не знаю, - говорю я.
- Раз семья разрушается, незачем ее создавать… Остается свободная любовь… Ну, как моя теория?
- Очень удобная теория… - отвечаю я. - Тем более для человека, получившего комнату.
Венька разваливается на койке, закуривает. С усмешкой взглянув на меня, спрашивает:
- Ведь завидуешь? Признайся, что завидуешь?
- Вот если бы ты по лотерее "Волгу" выиграл, может быть, и позавидовал, - отвечаю я. - Придет время, получу квартиру…
- Когда же это время придет?
- Видишь ли, твоя теория о семье мне не подходит… Я, наверное, когда-нибудь женюсь… Вот тогда и буду думать о квартире. Я даже заявления не подавал в жилищную комиссию.
- Ты, Андрей, какой-то странный тип! - говорит Венька. - Мы с тобой ровесники, а ты еще институт не закончил… У тебя нет цели в жизни. Плывешь по течению. Помнишь, мы с тобой толковали в машине, когда ехали в этот идиотский колхоз? Я там целый месяц потерял… Так вот, я тебе еще тогда сказал, что у меня будет комната. И о проекте говорил… И все вышло, как я думал. А почему? Потому что я этого хотел. Ночи не спал - вкалывал. А ты? Ты мотался по Уралу. Зачем? Что это тебе дало? Вот это…
Он поднимается с койки и лениво подходит к моей тумбочке, берет каменный топор, которому более десяти тысяч лет, потом древнюю пиалу - я нашел ее в Средней Азии - и, наконец, обломок отшлифованной малахитовой плиты, привезенный с Урала. На этой плите вырезаны какие-то непонятные знаки… Венька одну за другой взвешивает на ладони мои драгоценности, ставит на место.
- Археологический музей на дому, - продолжает он. - Ну, кому это надо?
- Мне, - говорю я. - Ты, конечно, такие находки в свою комнату не взял бы… А для меня они не меньше значат, чем для тебя проект…
- Сравнил! - присвистнул Венька. - Мой проект - взрыв, движение, государственное дело, а эти камни, топоры, молотки? Таким хламом завалены все музеи!
- Это наша история!
- Не смеши, - сказал Венька. - История - это то, что мы сейчас делаем. Сто лет стоял завод, ремонтировал самые допотопные паровозики-чугунки. А теперь все это на свалку. Тепловозы будем ремонтировать. Прихвати для своего домашнего музея один паровозик? Это тоже история… Ладно, был бы ты какой-нибудь долдон, так ведь нет. Ты не дурак. Сколько раз мы спорили о проекте? Ты разбираешься, дельные вещи говорил. Я кое-что использовал.
- Кроме главного, - перебил я. - Дизельный цех так и не согласился строить в одном комплексе.
Венька посмотрел на меня и улыбнулся:
- А-а, теперь терять нечего - проект в министерстве… Думаешь, я не понимаю, что дизельный цех нужно пристраивать к основным цехам? Ты прав, потом все равно придется это сделать… Но пойми такую штуку! Если я изменю проект и привяжу к нему проектное задание на строительство совершенно нового цеха, то мой проект не будет таким уж оригинальным. Ведь вся суть в том, чтобы, продолжая ремонтировать паровозы, постепенно реконструировать завод. Какое-то время мы будем одновременно ремонтировать паровозы и тепловозы. Завод перевыполнит план вдвое. Что это такое? Министерская премия за год! А экономия? Я тебе говорил - шестизначная цифра. Если же строить новый цех, то придется останавливать производство и экономия не будет выражаться шестизначной цифрой. И вместо министерской премии - фиг! А я, дорогой мой, крепко держу синицу в руках! И не только я - начальник завода тоже.
- А я-то все не мог в толк взять - в чем дело? - сказал я. - Ну, что ж, будем надеяться, что в министерстве сидят не дураки и раскусят тебя…
- Министерство не меньше нас заинтересовано в перевыполнении плана… Если мы остановим завод, министерству придется неотремонтированные паровозы перегонять на другие заводы. А если наш завод будет работать, мы их отремонтируем. И наши паровозики еще не один год послужат…
- Больно ты печешься о паровозиках… Главное, чтобы ты был на виду. Шестизначная цифра! Экономия! Это ведь липа! Все равно придется строить дизельный цех и то, что сэкономим, уйдет на строительство.
- Завод получит деньги на реконструкцию…
- Мы дадим государству деньги, которые сэкономили на реконструкции, а государство на другой день вернет их нам… на реконструкцию?
- Ты что, против моего проекта? - спросил Венька.
- Проект хороший, но…
- Давай договоримся, - перебил Венька. - Я не трогаю твои топоры-наконечники, а ты больше не суешь нос в мой проект… Это дело государственное, и без нас с тобой разберутся, что к чему… И потом, ты не инженер, а всего-навсего слесарь-автоматчик и многого просто не понимаешь…
- На этом заводе я работаю два года, - сказал я. - И все, что происходит на нем, мне не безразлично, хотя я всего-навсего и слесарь-автоматчик.
- Я вообще не понимаю, кто ты? - Венька разозлился, и глаза его заблестели. - Хорошо, закончишь университет… Уверен ли ты, что будешь историком? Археологом? Ты шофер, слесарь, радиотехник, механик, спортсмен и черт в ступе! В жизни чего-то добивается лишь тот, кто все силы направил на одно главное дело…
- Чего добивается? Поста, авторитета, зарплаты? Расположения начальства? Ты это имеешь в виду?
- А ты отрицаешь продвижение по службе, авторитет, поощрение?
- Для меня главное другое: все пощупать своими руками, увидеть, узнать… Я люблю автомобиль, но он для меня раскрытые карты. Я его знаю насквозь. Паровозы тоже. Мне это нравится. Но паровозы - это все на поверхности, на земле. А мне хочется заглянуть в глубь земли. Кто ходил по ней, еще теплой? Вот ты брал в руки каменный топор… Неужели ничего не испытываешь, зная, что этот топор десятки тысяч лет назад кто-то держал в руках?
- Опять эти чертовы топоры… Ты помешался на своих топорах! Теперь я понимаю, почему Марина бросила тебя…
- Почему же?
- Видишь ли, для умных женщин зарплата, положение в обществе и прочее играют немаловажную роль… А ты ведь презираешь все это?
- Умные женщины выбирают таких, как ты, - отвечаю я. - Но ведь ты противник семьи… Что же делать бедным умным женщинам?
- На такой женщине, как Марина, я бы женился…
- Марина - известный в городе врач. Такая женитьба придаст весу в обществе. Не так ли?
- На твоем месте я не упустил бы ее!
- Ты и Олю Мороз не упустил бы…
Венька бросает взгляд на себя в зеркало и ухмыляется. Женщины - любимая Венькина тема.
- Знаешь, чего бы я хотел? Жениться на Марине, а чтобы Оля была любовницей…
Тихомиров подходит к окну и стряхивает пепел в горшок. Он смотрит на меня блестящими глазами и усмехается. Во мне поднимается желание ударить его в длинное наглое лицо. Ударить так, чтобы он опрокинулся на пол, на свои пожитки, которые так тщательно сложил и увязал. Я отворачиваюсь, чтобы не видеть его, и, немного помолчав, говорю:
- Я думал, ты просто обыватель, но ты, оказывается, еще и порядочная сволочь!
Венька ошеломленно смотрит на меня. Комкает сигарету и бросает на пол. Я вижу, как он бледнеет.
- Ну, знаешь ли… Мы с тобой никогда друг друга не поймем… - мямлит он, доставая из пачки другую сигарету.
- Я тебя понял, - говорю я. - Кажется, понял… Забирай свои шмотки и… к чертовой матери… Ты вовремя догадался переехать!
Тихомиров поднимает чемодан, потом снова ставит на место и берет на плечи рюкзак. Задевая чемоданом и пухлым узлом за косяк, боком выбирается в коридор. И уже оттуда изо всей силы поддает ногой в дверь так, что за обоями штукатурка тарахтит.
Ушел мой сосед, с которым мы больше чем полгода прожили в одной комнате и вот только под конец поговорили по душам. Ушел на новое местожительство Вениамин Тихомиров. Ушел, громко хлопнув дверью.
Сегодня я наконец выхожу на работу. Настроение приподнятое, хочется поскорее увидеть ребят.
Дед Мефодий остановил в проходной и проверил удостоверение.
- Может, ты у нас уже не работаешь? - сказал он. - Может, ты уже чужой?
- Если ушел с завода, то уже чужой?
- Я пацаном пришел сюда, еще при царе, - сказал дед. - Вот так-то.
- Ты сегодня, дед, сердитый… Кофе кончился?
- Виктор по всему заводу разыскивал тебя - как в воду канул!
Я вспомнил, что этот славный парень приглашал меня отметить появление на свет его первенца.
- Правнук? - спросил я. - Или правнучка?
- Ты спроси, как его назвали…
- Мефодий?
- Андреем нарекли… Вот так-то!
- Разыщу Виктора - поздравлю, - сказал я.
Когда я появился в цехе, Дима долго тряс руку и радостно улыбался.
- Ты стал большой, как наш Матрос, - говорил он. - Честное слово, вырос.
- Ну чего там, в горах, нашел? - спросил Валька. - Еще один топор без ручки? Силен, бродяга. Поборемся?
- Только не в рабочее время, - заметил Карцев.
- Рассказывай, как экзамены, экспедиция, - попросил Дима.
- В обеденный перерыв, мальчики, - сказал железный Карцев.
- Он тут без тебя нас совсем зажал, - сказал Валька. - В кулаке держит.
Я с удовольствием смотрел на них. Дима стал еще красивее и вроде бы выше ростом. Он-то вполне может подрасти, а я уж вряд ли.
Лешка Карцев похудел и почернел. Он тоже сдавал экзамены за четвертый курс. А теперь, наверное, на озере пропадает. Каждую субботу и воскресенье Лешка в любую погоду уезжает на своем стареньком мотоцикле на рыбалку. Удит он всегда один. Никого с собой в лодку не берет. Ребята говорят, что на озере Карцев поет русские народные частушки. Причем такие забористые, что рыба собирается вокруг лодки, чтобы послушать. Оттого у него и клюет хорошо.
Валька Матрос все такой же здоровенный и краснолицый. И по-прежнему, когда увлечется работой, тоненько свистит одной ноздрей. Я спрашиваю, как поживает его дочь, как назвали ее? Валька широко улыбается. Он уже давно смирился, что жена вместо сына подарила ему дочь.
- Уже что-то лопочет, - говорит он. - А назвали Анной. Нюркой… Потешная девчонка!
Кто бы мог подумать, что из Вальки Матроса получится такой хороший отец? Он завалил всю комнату игрушками и побрякушками.
- Андрей, - говорит Дима, - знаешь, я, кажется, ошибся в этом… Володе Биндо.
После работы нас с Димой пригласили в красный уголок механического цеха. Здесь собралось человек десять. Среди них начальник цеха, парторг, Сергей Шарапов. И Володька Биндо. Вопрос разбирался щекотливый, и, как всегда бывает в таких случаях, люди избегали смотреть друг другу в глаза.
В механическом продолжал пропадать дефицитный инструмент. Подозревали в краже Биндо.
Володька внешне был невозмутим, но я видел, что он весь напрягся. Когда мы пришли, он внимательно посмотрел на Диму, потом на меня и едва заметно усмехнулся. Дима уселся в углу на стул и положил руки на колени. Он был очень расстроен.
Картина вырисовывалась явно не в пользу Биндо. До его прихода в цех краж не было. Ну, может быть, пропадали какие-то мелочи, но не в таких масштабах. А теперь ничего нельзя оставить на верстаке, люди подозревают друг друга. До чего дошло: у начальника цеха из кабинета были похищены штангенциркуль и микрометр!
Биндо смотрел на мастера, рассказывавшего об этом, и во взгляде его была откровенная скука. Сергей Шарапов сидел как на иголках. Время от времени поглядывал на часы. Наверное, опаздывает на какое-нибудь совещание.
- Можете турнуть меня из цеха, - сказал Биндо, - но я к этим мелким кражам не имею никакого отношения.
- А кто же тогда? - спросил начальник цеха.
- Я ничего из цеха не выносил, - сказал Володька.
- Вы же слышали, - усмехнулся Шарапов, - Биндо к мелким кражам не имеет отношения… Он уж если украдет, так паровоз!
- Это другое дело, - ухмыльнулся Володька.
- Какая наглость! - сказал начальник цеха.
- Если я отбыл срок, значит, вор? - Биндо обвел всех сердитым взглядом. - А вы посмотрите мои бумаги… Я получил статью за хулиганство.
- А как в этом отношении у него? - спросил Сергей, сделав красноречивый жест.
- Выпивает, - сказал комсорг цеха. - Но не бузит.
- Ножи какие-то вытачивает, - ввернул мастер.
- В рабочее время? - спросил начальник.
- Остаюсь после гудка, - ответил Биндо.
- А потом пропадает инструмент, - сказал мастер.
- Зачем тебе эти ножи? - спросил Шарапов.
- Ребята просят, - сказал Володька. - Обыкновенный охотничий нож… Не холодное оружие.
Он достал из кармана металлический вороненый нож и протянул мастеру. Тот, едва взглянув, передал начальнику. Нож пошел по рукам. Шарапов долго рассматривал, нажимал кнопку, щелкал и наконец произнес:
- Искусно сработан…
- Бери, если нравится, - сказал Биндо. - Я еще сделаю. - И, взглянув на начальника цеха, добавил: - В нерабочее время…
- Нет уж, не стоит, - сказал Сергей и с сожалением вернул Володьке нож.
Видя, что обстановка немного разрядилась, мастер вскочил с места и, открыв ящик, достал фанерную коробку с набором плашек и метчиков для нарезки резьбы.
- К этому ты тоже не имеешь отношения? - спросил мастер. - Сегодня в обеденный перерыв я нашел этот набор в ящике для отходов, под стружками. А ящик стоит возле станка этого фрукта…
- Какая-то сволочь подбросила, - сказал Володька.
- Так он вам и сознается, - усмехнулся мастер. - У этих молодчиков опыт… Они выкручиваются до последнего.
- Кто "они"? - спросил Биндо.
- Тут без милиции не обойдешься, - сказал мастер.
- Не пугай, - сказал Биндо. - Я пуганый.
- А что скажете вы? - спросил Шарапов и посмотрел на нас. - Вы ведь хлопотали за него.
- Может быть, действительно кто-нибудь пошутил? - сказал Дима. - Взял и подбросил?
- А ключи, сверла, приборы? - возмутился мастер. - Это тоже милые шутки? Больше чем на двести рублей инструмента за три месяца пропало!
- С этим пора кончать, - сказал начальник цеха.
- Если это он… - Дима так и не мог произнести слово "украл", - то я могу с зарплаты внести часть суммы.
- Не в этом дело, - сказал мастер.
Биндо с удивлением взглянул на Диму, потом повернулся к мастеру. Глаза его стали узкими и совсем прозрачными.
- Ты, как прокурор, - сказал он, - тянешь на статью… Чего вам от меня надо? Не брал, говорю, ничего. На кой хрен мне ваши инструменты? У меня у самого набор сверл увели… Нашли преступника! Как же, бывший уголовник! А вы поищите вора в своем здоровом производственном коллективе. На меня-то легче всего пальцем тыкать. Но не на таковского напали, начальнички! Не пойман - не вор! Я, может быть, пришел к вам, чтобы стать человеком. Что я, сачок? Плохо работаю? А вы мне каждый день тычете в рыло мою судимость… Мол, не забывай, парень, что был шпана, уголовник! Что я, не вижу, как за мной сто пар глаз наблюдают? Тут и захочешь, не украдешь… Не брал я у вас даже паршивого винта, ясно? Верить надо человеку!
- Гляди, какой грамотный, - сказал мастер.
- Я знаю Биндо много лет, - сказал я. - Росли вместе. Была у него такая полоса в жизни… За это он сполна рассчитался. А сейчас, по-моему, стал другим человеком… Я верю ему.
- И я верю, - сказал Дима.
- Мы собрались сюда не на суд, - сказал начальник цеха. - Если бы дело было очевидное, то этим вопросом занимались бы не мы, а другая организация…
- Милиция, - ввернул мастер.