Она снова увидела его, когда наступил вечер; Карлитос играл сэлектрической железной дорогой, Флора внизу напевала какую-то чепуху,оживший дом, казалось, защищал ее, вновь будил сомнения, она говорила себе,что Мило повыше и покрепче, возможно, это просто привиделось ей в забытьисиесты, в слепящем свете. Она то и дело отходила от телевизора и с возможноболее далекого расстояния смотрела в окно, и только со второго этажа, потомучто прямо выглянуть на улицу было страшно. Когда она снова увидела его, онстоял почти на том же месте, только по другую сторону дерева; ужесмеркалось, и контуры фигуры расплывались, растворялись среди других, тех,что шли мимо, разговаривая, смеясь, - Вилья-дель-Парке, воскресшая отлетаргического сна, отправлялась в кафе и кино, в квартале постепенноначиналась обычная вечерняя жизнь. Это был он, и нечего сомневаться, егосовсем не изменившаяся фигура, жест, которым он подносил сигарету ко рту,концы белого платка; это был Мило, которого она убила пять лет назад, повозвращении из Мехико, Мило, почивший, согласно фальшивой бумаге, онадостала ее с помощью подкупа и с большими трудностями в одной из адвокатскихконтор Ломас-де-Саморы, у нее там был друг детства, за деньги делавший все,что угодно, и из дружеских чувств тоже, как в данном случае; Мило, сраженныйсердечным приступом по ее прихоти, - и все ради Хермана, потому что Хермантакой человек, для которого другое не годится, ради Хермана и его карьеры,его коллег, его клуба, его родителей, ради Хермана - чтобы выйти за негозамуж, чтобы была семья, свой дом, и Карлитос, и Флора, и машина, и дача вМансанаресе, Херман и его деньги, и чувство уверенности; она решилась тогда,почти не размышляя, по горло сытая нищетой и ожиданием, после второй встречис Херманом в доме Реканати; поездка в Ломас-де-Самору для разговора подушам, сначала адвокат сказал "нет", это, мол, чудовищно, он никогда непойдет на такое, не возьмет греха на душу, ну ладно, через две недели,хорошо, согласен; Эмилио Диас умер в Мехико от сердечного приступа, чтобыло, кстати, почти правдой, ведь они с Мило были как неживые в те последниемесяцы в Койокане, пока самолет не вернул ее на круги своя в Буэнос-Айрес,ко всему тому, что когда-то тоже было связано с Мило, еще до их отъезда вМехико, где все начало понемногу разваливаться среди взаимного молчания, иобманов, и бесполезных примирений, которые ни к чему не вели, простонаступали антракты между действиями, и снова "ночь длинных ножей".
Прислонившись к дереву, Мило не отрываясь смотрел на окна дома, исигарета у него во рту медленно догорала. "Как он узнал?" - подумалаМатильда, безуспешно пытаясь ухватиться за какую-то другую мысль, кроме "Онздесь!", которая опережала и сопровождала любую другую. Так и вышло, он вконце концов узнал, что умер для Буэнос-Айреса, для Буэнос-Айреса он умер вМехико; унизительным было узнать это, волна гнева будто ударила его, исказивлицо, она же заставила его сесть в самолет и вернуться, чтобы навестипредварительные справки, пробираясь сквозь путаницу сведений, полученных,может, у Чоло и Марины, может, у матери Реканати, у стариков на лавочках, вближайших кафе; сначала догадки и вот - достоверная новость: она вышлазамуж за Хермана Моралеса, так-то, дружище, да что вы мне говорите, ведь этоневозможно, говорю тебе, вышла замуж, в церкви и все такое, те самыеМоралесы, знаешь, текстильная промышленность, недвижимость, одним словом,уважаемые люди, старина, уважаемые, но как же это возможно, да ведь она самасказала, все поверили, что ты… не может такого быть, приятель.
Да, этого действительно не могло быть, и потому было еще хуже, былаМатильда, которая следила за ним из-за занавески, время, неподвижнозастывшее в настоящем, а в нем было все - Мехико, и Буэнос-Айрес, ипослеобеденная жара, и сигарета, которую он то и дело подносил к губам; вкакой-то момент снова пусто на углу, никого, Флора зовет ее, потому чтоКарлитос не хочет мыться, звонит обеспокоенная Перла; что-то с желудком,сходи одна или с Негрой, у меня сильные боли, я лучше лягу, а завтра тебепозвоню, и все это время - нет, не может быть, они бы предупредили Хермана,если б знали, это не они показали дом, не может быть, не они, мамаша этихРеканати тут же позвонила бы Херману из одного желания разыграть трагедию,первой объявить ему - она всегда считала ее неподходящей женой для Хермана,представляешь, какой кошмар, двоемужество, я всегда говорила - ей нельзядоверять, но, может, никто и не звонил Херману или скорее всего звонили, нои контора, и Херман так далеко, наверняка мамаша Реканати ждет его, чтобысообщить лично, чтобы ничего не упустить, она, и никто другой; от кого Милоузнал, где живет Херман, не мог же он найти их дом случайно, не мог случайностоять здесь под деревом и курить? И если его сейчас там нет, это ничего незначит, и закрывать двери на все запоры тоже бесполезно, Флора даже немногоудивилась; единственным надежным средством было снотворное, после многихчасов раздумий она провалилась в забытье, прерываемое снами, Мило в них небыло, а утром - ее крик, когда она почувствовала руку Карлитоса, он хотелсделать ей сюрприз, плач обиженного Карлитоса, Флора тащит его на улицу,закрой дверь как следует, Флора. Встать и снова его увидеть там - он стоитнеподвижно и не отрываясь смотрит на ее окна, - отпрянуть назад, а немногопозже следить за ним из кухни, и ничего больше, сообразить наконец, чтонаходишься в запертом доме и что так больше продолжаться не может,когда-нибудь придется выйти, для того хотя бы, чтобы отвести Карлитоса кпедиатру или встретиться с Перлой, которая каждый день звонит, проявляетнетерпение и ничего не понимает. Удушливым оранжевым вечером - Мило,прислонившись к дереву, в черной куртке в такую жару, тонкий дымок вьетсябудто нитка. Или одно дерево, но все равно там Мило, все время Мило, в любуюминуту, за исключением тех немногих, когда действует снотворное илителевизор работает до конца последней программы.
На третий день без предупреждения пришла Перла, чай с печеньем, тут жеКарлитос, Флора улучила момент, чтобы сказать Перле наедине: так же нельзя,сеньоре Матильде нужно отвлечься, она целыми днями сидит взаперти, ничего непонимаю, сеньорита Перла, говорю вам, хоть меня это и не касается; и Перлахолодно улыбается ей: ты права, моя дорогая, знаю, ты любишь Матильду иКарлитоса, думаю, ее угнетает отсутствие Хермана; а Флора свое, опустивголову: сеньоре нужно отвлечься, я все время ей говорю, хоть меня это и некасается. Чай и всегдашние сплетни, в поведении Перлы нет ничего, что моглобы вызвать подозрения, но как же тогда Мило смог… невозможно представитьсебе, что мамаша Реканати столько времени молчит, если знает, даже радиудовольствия дождаться Хермана и поклясться ему именем Господним иличем-нибудь в этом роде: она обманула тебя, чтобы притащить к алтарю, -именно так бы и сказала эта ведьма, и Херман падает с облаков на землю, нет,не может быть, не может быть… Впрочем, может быть, а сейчас ей не осталосьничего другого, как удостовериться, что все это ей приснилось, достаточноподойти к окну, только не с Перлой; еще чаю, завтра мы пойдем в кино, я тебеобещаю, заезжай за мной на машине, не знаю, что на меня нашло все эти дни,лучше приезжай за мной на машине, и поедем в кино, - окно там, рядом скреслом, только не с Перлой, подождать, когда Перла уйдет, и тогда - науглу Мило, спокойно прислонившись к стене, будто ждет компанию, чернаякуртка и шейный платок, и опять никого до следующего прихода Мило.
На пятый день она увидела, что он идет за Флорой - та пошла запокупками, - и все, что произойдет, будто уже случалось, что-то вроденедостающих страниц в брошенной ею книге, Матильда ничком лежит на диване -читать уже не нужно, потому что все свершилось еще до того, как былонаписано, в жизни все произошло прежде, чем должно было произойти в книге.Она видела, как они возвращаются болтая, у Флоры смущенный и как будтонедоверчивый вид, она прощается на углу и быстро переходит улицу. Перлаприехала за ней на машине, Мило нет, не было его и когда они возвращалисьпоздно вечером, но утром она увидела, что он ждет Флору, - та собралась нарынок, он сразу же подошел к ней, и Флора подала ему руку, они улыбнулисьдруг другу, он взял у нее корзинку, а потом нес ее обратно с зеленью ифруктами, провожая Флору до долгу; она видела их на тротуаре с балкона, ноФлора все не приходила, они задержались поболтать у дверей. На другой деньФлора пошла за покупками и взяла с собой Карлитоса, она видела, как все троеулыбаются и Мило гладит Карлитоса по голове, вернулся Карлитос свельветовым львом и сказал, что это подарок Флориного жениха. Так у тебяесть жених, Флора? - они вдвоем в гостиной. Не знаю, сеньора, он такоймилый, мы встретились так неожиданно, он проводил меня, когда я ходила запокупками, он так добр с Карлитосом, это не помешает вам, сеньора, правда?Сказать ей: нет, не помешает, это твое дело, но будь осторожна, ты еще такмолода; и Флора, опустив глаза: конечно, сеньора, он только провожает меня,и мы разговариваем, у него ресторан на Альмагро, его зовут Симон. А уКарлитоса журнал с картинками: мне его купил Симон, мама, он Флорин жених.
Позвонил из Сальты Херман, сказал, что приедет через десять дней:дорогие мои, у меня все в порядке. В словаре было написано: "Двоебрачие -брак, заключенный вторично супругом, считающим себя вдовцом". Говорилось омужчине, женатом на двух женщинах, или о женщине, которая замужем за двумямужчинами. Еще там было "допустимое двоебрачие" - если первый брак былзаключен с женщиной, потерявшей невинность, если женщина занималасьпроституцией или если было объявлено об аннулировании первого брака. И еще:"Двоеженец - тот, кто женится вторично при жизни первого супруга". Онавзяла словарь, сама не зная почему, как будто это могло что-то изменить,ведь она знала - уже ничего не изменишь, невозможно выйти на улицу ипоговорить с Мило, невозможно выглянуть в окно и позвать его, помахав рукой,невозможно сказать Флоре, что Симон - никакой не Симон, невозможно отобратьу Карлитоса вельветового льва и журнал, невозможно все рассказать Перле,только стоять здесь и смотреть на него, зная, что брошенная на диван книгадописана до последнего слова и ничего нельзя изменить, читай она ее или нет,или даже сожги, или запрячь в самый дальний угол библиотеки Хермана. Десятьдней, и тогда все; допустим, Херман вернулся в свою контору и к своимдрузьям, а мамаша Реканати или Чоло, да любой из друзей Мило, из тех, чтодали ему адрес дома: мне нужно поговорить с тобой, Херман, дело серьезное,старина, - и пойдет, и пойдет, одно за другим, но сначала Флора спорозовевшими щеками: сеньора, вам не помешает, если Симон зайдет сегоднявечером на минутку выпить кофе в кухне? Разумеется, ей не помешает, как этоможет помешать, если на минутку и при ярком свете, Флора имеет правопринимать его в кухне и угощать кофе так же, как Карлитос играть с Симоном,который принес ему веревочного утенка, умеющего ходить, и все такое.Оставаться наверху и услышать стук в дверь, Карлитос принес утенка: Симонмне сказал, что он за "Ривер", соврал, мама, а я за "Сан-Лоренсо", посмотри,что он мне подарил, посмотри, он умеет ходить, ну смотри же, мам, какнастоящий утенок, это Симон мне подарил, Флорин жених, почему ты неспустишься поздороваться с ним?
Теперь она могла смотреть в окно без долгих и бесполезных мерпредосторожности, Мило не стоял больше под деревом, он приходил каждый деньв пять часов и полчаса проводил в кухне с Флорой и почти всегда сКарлитосом, иногда Карлитос возвращался до его ухода, и Матильда зналапочему, знала, что в короткие минуты, когда они остаются одни, готовится то,что должно произойти, то, что было уже здесь, в той книжке на диване, этоназревает и в кухне, в любом другом доме, у мамаши Реканати или у Чоло;прошла неделя, и из Кордовы позвонил Херман, подтвердил, что скоро приедет,Карлитосу - медовые пряники, а для нее - сюрприз: он возьмет пять днейотпуска, и они смогут вместе провести время, походить по ресторанам,поездить верхом в Мансанаресе. Вечером она позвонила Перле, просто чтобыслышать чей-то голос, висеть на телефоне больше часа было невозможно -Перла догадалась бы, что тут нечисто, с Матильдой что-то происходит: тебенадо сходить к врачу на Грасиэла, с тобой что-то странное, Матильда,послушайся меня. Когда она повесила трубку, то даже не подошла к окну,знала, что нынешней ночью это уже не нужно, она не увидит в сумерках Мило науглу. Спустилась в кухню, чтобы побыть с Карлитосом, пока Флора кормила егоужином, слушала его протесты по поводу супа, потом Флора смотрела на нее вожидании, что она вмешается и поможет ей хотя бы затащить его в постель,поскольку Карлитос упирался, не желая уходить из гостиной, - он играл сутенком и смотрел телевизор. Первый этаж был как бы чужой территорией, онаникак не могла понять, почему Херман настаивал на том, чтобы спальняКарлитоса была рядом с гостиной, так далеко от них, но Херман не терпел шумапо утрам, когда Флора собирала Карлитоса в школу, а Карлитос орал или пел;она поцеловала его в дверях спальни и вернулась в кухню, хотя там совершеннонечего было делать, посмотрела на дверь в комнату Флоры, подошла к ней ивзялась за ручку, немного приоткрыла и увидела постель Флоры, шкаф,оклеенный фотографиями Мерседес Сосы и разных исполнителей рока, ейпоказалось - Флора вышла из спальни Карлитоса, она быстро закрыла дверь,стала что-то искать в холодильнике. Я приготовлю грибы, сеньора Матильда,вам понравится, и принесу ужин через полчаса, чтобы вам уже больше невыходить, а на сладкое - тыкву, как готовят у нас в деревне, на редкостьудачно вышло, сеньора Матильда.
Лестница была освещена слабо, но широких ступенек не много, онаподнималась, почти не глядя под ноги, из неплотно прикрытой двери спальни -полоса света, бликами отражаясь на натертом полу лестничной площадки. Ужестолько дней она ела за маленьким столиком у окна, гостиная внизууныло-торжественна без Хермана, на подносе все умещается, и Флора такаяпроворная, похоже, ей даже нравилось, что сеньора Матильда ест у себянаверху, когда сеньор в отъезде, она ненадолго оставалась с ней, и ониразговаривали, Матильда хотела, чтобы Флора ела вместе с ней, но Карлитосвсе скажет Херману, а Херман - сразу лекцию о дистанции и уважении, даФлора и сама боится, ведь дело кончается именно тем, что Карлитос всегда всеузнает и тут же докладывает Херману. А сейчас о чем говорить с Флорой, когдавсе, что осталось, - это найти бутылку, спрятанную за книгами, и выпитьодним махом полбокала виски - перехватило дыхание, задохнулась, - потомснова налить и выпить, почти у окна, открытого в ночь, в ничто, где ничегоне произойдет, где под деревом уже не появится тень, огонек сигареты небудет подниматься и опускаться в руке, будто неразгаданный знак, такойпонятный.
Она выбросила грибы за окно, пока Флора готовила поднос с десертом,догадалась, что Флора приближается, по какому-то раздражающему позвякиванию,которое всегда сопровождало ее, когда она поднималась по лестнице, онапохвалила грибы, сказала, что сладкое из тыквы, судя по внешнему виду,замечательное, попросила крепкий двойной кофе и пачку сигарет из гостиной.Жарко, сеньора Матильда, на ночь надо оставить все окна открытыми, передсном я все опрыскаю от насекомых, у Карлитоса я это уже сделала, онмоментально уснул, вы видели сегодня, как он упирался, он соскучился поотцу, бедняжка, Симон каждый вечер рассказывает ему сказки. Вам что-нибудьнужно, сеньора Матильда? Слушаю вас, я бы хотела пораньше лечь спать, есливы не возражаете. Она, разумеется, разрешила, прежде Флора никогда неспрашивала об этом, - заканчивала работу и закрывалась у себя в комнате,слушала радио или шила; с минуту она смотрела на нее, и Флора улыбнулась,довольная, взяла поднос с чашкой и пошла искать жидкость от насекомых: лучшея оставлю ее здесь на комоде, сеньора Матильда, вы сами опрыскаете передсном, что уж говорить, пахнет противно, так что лучше вы сделаете это передтем, как лечь спать. Она закрыла дверь, легкое позвякивание спустилось слестницы, затем завершающий звон посуды; ночь началась как раз в тот момент,когда Матильда шла в библиотеку за бутылкой, чтобы поставить ее у кресла.