В статье "Судьба веры в Бога в борьбе с атеизмом" [265] А. И. Введенский рассматривает наглядный пример слепой веры. В данной статье он рассуждает о несостоятельности атеизма. Атеизм как философский взгляд не имеет своих доказательств, он не является знанием. Попытка же связать появление атеизма с развитием науки совсем не имеет, по мнению А. И. Введенского, даже самых шатких оснований. Исторически появление атеизма вовсе не связано с наукой. Уже софисты высказывали атеистические взгляды. Наука вовсе не может помочь атеизму, так как атеизм – это вера, содержание которой лежит за пределами человеческого познания. Атеисты делают грубую ошибку в своих доказательствах, когда от недоказуемости и неопровержимости бытия Божия заключают сразу о Его небытии. Однако, как отмечает философ, существуют такие доказательства бытия Божия, от которых отделаться куда сложнее, чем от атеизма. Кроме того, есть множество психологических фактов, которые говорят в пользу веры в Бога.
Атеисты думают низложить религию через попытки опорочить ее Основателя. Но А. И. Введенский считает, что данный прием доказательством не является. Опорочить Основателя – это значит запугать, затерроризировать последователей, но вовсе не опровергнуть истину бытия Божия, ведь если строго говорить, то при доказательстве надо смотреть на саму суть религии, а не на личность Основателя. Не нужно рассуждать и том, как возникла религия, а необходимо привести факты, противоречащие существованию Бога. Но таких фактов попросту нет.
А. И. Введенский считает, что атеисты ошибаются и тогда, когда утверждают, что могут все явления природы объяснить лишь законами природы. Но ведь существование самой природы и ее законов через эти законы объяснить нельзя, это запрещает логика. Тем более что опровергнуть истину существования Бога так все равно невозможно. Но при этом всегда можно утверждать, что законы природы – это орудия в руках Божиих, Он через них управляет миром. Тогда становятся, по мнению А. И. Введенского, вполне логичными чудеса, ведь Бог пользуется своими орудиями так, как это в данный момент необходимо.
А. И. Введенский считает, что убедиться в существовании Бога куда легче, чем в Его небытии. Для примера он приводит целый ряд фактов, когда люди непосредственно чувствуют Бога. Кроме того, у каждого человека непременно имеется совесть, которая требует особого отношения к другим людям. Но если нет Бога, значит, нет и бессмертия, нет никакой нравственной цены личности, нет различия между человеком и скотом. Откуда же тогда в каждом человеке обязательно имеется чувство, не позволяющее относиться к окружающим, как к животным? Философ пишет: "Но если в человеке нет бессмертной души, то чем же он отличается от животных? Он только самое умное животное, обращаться с которым надо с особой осторожностью и с особым тактом. Но по существу в нем нет ничего священного сравнительно с животными. А если так, то нет ни малейших нравственных оснований относиться к людям иначе, чем к животным. Но с нравственной точки зрения тогда все позволено относительно людей. Позволительно всякого человека эксплуатировать с такой же бесцеремонностью, как и любое животное; позволительно усыпить его насмерть, когда он слишком стар или безнадежно болен, как это часто делают для своего удобства с собаками; позволительно даже употреблять в пищу его мясо <…>. Но чуткая совесть бунтует против такого приравнивания человека к животному. Поэтому она бунтует и против атеизма с его отрицанием бессмертия души" [266] . А. И. Введенский замечает, что далеко не всякий атеист относится к людям, как животным, но это-то и указывает на наличие даже в атеистах чуткой совести, поэтому атеизм с их стороны – это грубая непоследовательность. Люди с чуткой совестью не могут долго увлекаться атеизмом. То есть если резюмировать данные рассуждения Александра Ивановича, выходит, что атеистом может быть только тот, кто не имеет чуткой совести, либо тот, чьи мировоззренческие взгляды отличаются крайней непоследовательностью.
Атеизм даже в эстетическом отношении уступает вере в Бога. По мнению А. И. Введенского, одухотворенный мир, созданный Богом, мир, который является не бездушным механизмом, а живым Телом Бога, несомненно, более привлекателен и более естественен для человеческого сознания, чем бездушная атеистическая машина. "Проще атеизма с материализмом нельзя придумать никакого миросозерцания. Но с эстетической точки зрения оно не выдерживает ни малейшего сравнения с тем миросозерцанием, по которому вселенная состоит не только из чувственного, материального мира, а еще из сверхчувственного, чисто духовного, где пребывает Бог и куда направляются человеческие души, освободившиеся от их временного соединения с телом", – пишет А. И. Введенский [267] . Он считает, что атеизм сослужил для верующих даже в некотором смысле положительную службу. Многие современники Введенского из интеллигенции во взглядах придерживались религиозного индифферентизма [268] . Безразличие и апатия царили в умах. Но своей атакой атеизм заставил многих очнуться, осмотреться и, хорошенько приглядевшись, вернуться к вере в Бога. А. И. Введенский в вышеуказанной статье предрекает атеизму недолгое господство. Атеизм непременно обречен на постепенный спад популярности и отмирание. Надо отметить, что этот прогноз великого русского мыслителя действительно получил место в истории, чему все мы являемся свидетелями. Это еще раз подтверждает жизненную силу философии А. И. Введенского. Ведь надо помнить, что статью "Судьба веры в Бога в борьбе с атеизмом" он написал в годы воинствующего атеизма, когда многие из самых пылких религиозных деятелей теряли всякую надежду на возможность возрождения веры в России. А. И. Введенский же всегда был убежден в том, что вера – неотъемлемая часть духовной жизни человека, что вера в Бога – самая высокая и святая вера, которую нельзя истребить никакими методами, даже при помощи наукообразных философских теорий. Вот, к примеру, что говорит Александр Иванович в одной из своих статей: "Анализ философии Спинозы ясно показывает, что человек обыкновенно не в силах обойтись без веры в Бога, хотя бы все, даже исповедуемая им философия, – благоприятствовало тому…" [269] Действительно, с А. И. Введенским нельзя не согласиться. Без веры в Бога человек обойтись не может. Поэтому-то, если сердце опустошено, если там не приготовлено место для Бога, то его занимают бесовские силы, предлагая человеку всевозможные суррогатные веры, не важно во что, важно то, что они отравляют и умерщвляют душу. Только вера в Бога может оживотворить человека. Святитель Тихон Задонский пишет: "Вера сия отвлекает человека верующего от надежды на создание, на князей, сынов человеческих, на честь, богатство, силу свою, благочестие свое, на себя самого и от всего того, что кроме Бога есть; но на Единого Бога надеятися, в Нем Едином почивати, от Него Единого милости, защищения, избавления и спасения искати и надеятися научает" [270] .
Глава четвертая Метафизические вопросы философии, разработанные А. И. Введенским
Закон отсутствия объективных признаков одушевления, или Закон А. И. Введенского. Доказательства и выводы
Критическая философия, которую тщательно разрабатывал А. И. Введенский, считает неразрешимыми одним лишь теоретическим путем вопросы, выходящие за пределы опыта. В рамках критической философии написана и книга "О пределах и признаках одушевления : Новый психофизиологический закон в связи с вопросом о возможности метафизики" [271] . В этом труде Александр Иванович ставит задачу определить, каким образом каждый из нас проверяет правильность собственного убеждения в том, что душевная жизнь есть во всех людях, а не только в себе самом. Казалось бы, что за удивительная задача?! Разве же не видно этого с первого взгляда? Но здесь нужно не забывать, что критическая философия взяла на себя обязанность проверить достоверность и правильность всех наших суждений, в том числе и то, когда мы приписываем всем людям одушевленность. А. И. Введенский пишет: "…вследствие некоторых особенностей в деятельности нашего познания ни одно объективно наблюдаемое явление не может служить признаком одушевления, так что душевная жизнь не имеет никаких объективных признаков" [272] . То есть если строго подходить к этому вопросу, то одни лишь данные внутреннего опыта, раскрывающие нам свою собственную одушевленность, позволяют и допускать, и отрицать одушевленность вообще везде, где только мы захотим. Русский философ утверждает, что решение вопроса об объективных признаках одушевленности попутно обнаружит и ошибочность общепринятого мнения о том, что убеждение в существовании чужой одушевленности возникает при помощи простого умозаключения по аналогии, будто бы мы из внешнего сходства себя и других людей заключаем и о внутреннем. А. И. Введенский считает генезис этого убеждения куда более сложным.
Вся работа по исследованию пределов и признаков одушевленности проводится Александром Ивановичем ради вывода о том, что если признать убеждение о существовании чужой одушевленности за достоверный факт, то необходимо тогда допустить и наличие у человека и особого органа или метафизического чувства, с помощью которого каждый получает сведения о том, что находится вне нас. А. И. Введенский надеется на то, что при помощи этого чувства можно будет проверить и другие суждения по некоторым метафизическим вопросам, например вопрос о существовании Бога. Существование Бога и существование чужой одушевленности, по мнению философа, – вопросы одного плана, потому что как логически позволительно отрицать существование Бога, так логически же возможно и отрицать душевную жизнь везде, кроме себя. Наоборот, прямая непоследовательность видна в рассуждениях тех, кто отрицает бытие Бога, но боится отрицать существование чужой одушевленности. А. И. Введенский говорит, что еще древние философы подметили однородность этих вопросов.
А. И. Введенский утверждает, что нет никаких объективных признаков одушевленности. Мы способны наблюдать только материальные процессы. Все душевные переживания можно объяснить телесными явлениями. В этом утверждении нет ничего парадоксального. Критическая философия давно уже подготовила постановку такого вопроса. Ведь если отрешиться от материализма и спиритуализма как от метафизических философских доктрин, пытавшихся объяснить либо душевные явления телесной жизнью, либо телесные явления – душевной, то окажется, что вполне возможно объяснить телесную жизнь одними материальными процессами без привлечения души. А. И. Введенский приводит и мнение Альберта Ланге [273] , который показал, что все явления, которые можно наблюдать объективным путем, можно объяснить только материальными процессами. Нужно отметить, что А. И. Введенский берет эту возможность не как логическую необходимость, но как рабочую гипотезу для своей теории. Конечно же, он вовсе не собирается отрицать в человеке душу, наоборот, цель работы – доказать существование в каждом человеке особого чувства, воспринимающего чужую одушевленность.
Свое исследование философ ведет независимо от того, сама ли материя порождает душевные явления, или они возникают при совместном действии души и тела. Эти вопросы А. И. Введенский называет "трансцендентными". Ведь человеку не известно достоверно, существует ли вообще душа или нет. Тем более что такие основные направления взглядов по вопросу о существовании души, как материализм, отрицающий душу, дуализм, признающий существование как тела, так и души, и идеализм, отрицающий материю, – все они обладают неопровержимостью и недоказуемостью, так как нельзя в этих теориях найти противоречия с данными опыта или внутренние противоречия. А. И. Введенский упрекает профессора Московской духовной академии В. Д. Кудрявцева-Платонова в том, что последний допустил логическую ошибку счетверение термина в опровержении материализма через нематериальность души. Нематериальность души, по словам В. Д. Кудрявцева-Платонова, видна из того, что нелепо было бы приписывать душе какую-либо форму или фигуру. Но материализм, как считает Виктор Дмитриевич, приписывает "душевные явления материальным сущностям", а значит, "делает душу <…> материальной" [274] . Но А. И. Введенский замечает на это: "…в первом случае у Кудрявцева под душой подразумевается духовная сущность, а во втором – вообще то, что порождает душевные явления, будет ли это духовная или материальная сущность, безразлично, т. е. термин "душа" употребляется <…> в двух разных смыслах, но так, как будто бы он обозначал одно и то же понятие" [275] . Таким образом, А. И. Введенский оставляет пока вопрос о существовании души и обращает свое внимание только на существование объективных признаков одушевленности.
Для наглядности и доступности своих рассуждений он имитирует спор скептика и его противников. Скептик считает всех людей, кроме него, бездушными автоматами. Задача скептика – доказать возможность объяснения всех проявлений душевной жизни одними лишь материальными процессами. Его оппонентам необходимо доказать существование фактов, которые невозможно объяснить иначе, как только если признать неизбежное существование душевной жизни.
А. И. Введенский утверждает, что как бы мы ни старались, но скептик всегда может все объяснить только материальными процессами, так как мы наблюдаем только материальные явления. Так, например, речь является наилучшим свидетельством одушевленности. Но скептик объяснит ее существование только ссылаясь на раздражение звуками человеческой речи барабанной перепонки, что передается на нервную цепь, а нервы возбуждают действие голосовых связок. "Раздражение, – скажет он, – подействовало на барабанную перепонку исследуемого человека и, будучи само определенным, вызвало и в ней определенные же колебания, которые в свою очередь вызвали опять-таки определенные же процессы в других частях слухового органа; все это произошло по чисто материальным законам", – описывает возможные рассуждения скептика А. И. Введенский [276] . Для того чтобы эти процессы протекали без сбоя, нужна только целостность физиологической машины, называемой человеком. Противники скептика спросят, как же возможно то, что при определенном вопросе физиологическая машина всегда дает определенный ответ? Скептик ответит, что есть в физике закон, по которому все тела несут на себе след прежде испытанных действий, и нервная система не является исключением из этого закона. Следуя этому закону, можно утверждать, что чем чаще будет задаваться определенный вопрос, тем с большей вероятностью надо ждать на него определенный ответ. Этим же скептик объяснит и то, что люди понимают только родную речь, этому явлению припишет и причину разницы между образованными и необразованными людьми. Знания и опытность людей – это лишь следствия различного воздействия на каждого человека материальных процессов в количественном отношении. Таким образом, по мнению А. И. Введенского, невозможно опровергнуть скептика, утверждающего, что все люди, кроме него, – бездушные физиологические машины.
Итак, А. И. Введенский формулирует следующий закон, отражающий возможность существования объективных признаков одушевленности: "…телесная жизнь, насколько она доступна эмпирическому познанию, всегда бывает такой, что все равно, сопровождается она душевной жизнью или нет" [277] . Из этого закона вытекает, что не существует ни одного телесного явления, которое могло бы служить признаком одушевленности. Нет объективных признаков одушевленности, есть только субъективные, т. е. существуют только признаки собственной душевной жизни. Сам философ называет этот закон еще "законом отсутствия объективных признаков одушевления" [278] , или просто "законом Введенского". Чужая душевная жизнь не может быть наблюдаема, считает Введенский, ее мы представляем через подстановку самого себя в условия другого человека. Поэтому-то для изучения, например, психологии А. И. Введенский на первое место по своей важности ставит метод самонаблюдения. Он учил своих студентов тому, что его никоим образом нельзя заметить одним лишь объективным наблюдением. Профессор пишет: "…так называемое объективное наблюдение душевных явлений сводится к наблюдению одних лишь материальных явлений, соединенному с их истолкованием как показателей душевных явлений, производимому нами на основании тех знаний о связи душевных явлений с материальными, которые мы успели приобрести раньше посредством самонаблюдения" [279] .
А. И. Введенский обращает внимание своих читателей на то, что закон одушевления вовсе не имеет трансцендентально-метафизического характера, т. е. не преследует цели описать механизм взаимодействия таких субстанций, как душа и тело. Этот закон независим от любых взглядов на природу данных субстанций. Его задача – гносеологическое исследование пределов нашего сознания. Закон, преследуя эту цель, указывает лишь на невозможность доказать одними эмпирическими доводами существование чужой душевной жизни.
Для подтверждения своего закона А. И. Введенский приводит примеры тех доводов, при помощи которых люди заключают о том, что чужая одушевленность непременно существует. При этом убеждение в ее существовании является столь сильным, что кажется, будто мы даже видим чужую душевную жизнь.
Первым из простейших доводов в пользу существования чужой душевной жизни является заключение по аналогии. Мы видим телесные реакции человека. Мы знаем, что такие реакции бывают и у нас и что они всегда связаны с определенными душевными переживаниями. Но А. И. Введенский считает, что в данном случае мы не имеем права использовать силлогизм по аналогии, так как для этого необходимо уже предполагать одушевленность другого человека, чего пока мы не вправе сделать. Наблюдая телесные реакции людей, мы не видим их душевной жизни, а представляем ее путем подстановки своей душевной жизни в условия другого человека.
Чтобы доказать существование чужой одушевленности, необходимо, по мнению А. И. Введенского, доказательно установить, что связь душевных и телесных явлений, которые мы наблюдаем у себя, имеет не индивидуальный, а общий характер. Но этому препятствует, во-первых, невозможность эмпирически найти причину возникновения душевной жизни. Действительно, я не могу проследить, когда началась моя душевная жизнь, а относительно других я пока еще не знаю, есть ли она у них или нет. А. И. Введенский говорит, что о недоступности для эмпирического знания чужой душевной жизни говорят исследования целого ряда ученых, таких как: немецкий философ Альберт Ланге, представитель марбургской школы неокантианства, Клиффорд [280] , Баррат [281] , Льюис [282] . Суммируя взгляды этих философов, А. И. Введенский резюмирует их следующими словами Фуллье: "Принципом всех их построений служит только что высказанный нами: опыт, в строгом смысле слова, относится только к нашим состояниям сознания, а отнюдь не к чужим; следовательно, утверждение существования других сознаний трансцендентно (курсив автора. – Свящ. Илия Кочуров ), и всякий, кто верит в существование подобных ему людей, тем самым, нисколько не подозревая этого, закладывает фундамент метафизики" [283] .
Можно, конечно, предположить, что для распространения основных законов связи душевных явлений с телесными на каждого человека можно обойтись и без объективных признаков чужой одушевленности. Достаточно уже и того, что, я вижу, как она протекает во мне. Но здесь нужно помнить, что, перенося собственную душевную жизнь в условия другого человека, мы руководствуемся наблюдениями его телесной жизни. Однако мы вовсе не можем быть уверены в правильности представления его душевной жизни.