7. Вы теряете текущую работу
Никто не хочет потерять работу. Благодаря своему доходу мы можем оплачивать образование своих детей. Медицинская страховка обеспечивает здоровье и безопасность нам и нашим близким. Благодаря своим сбережениям мы обретаем уверенность в будущем. Все мы стремимся к определённой стабильности в жизни: к тому, чтобы каждый месяц получать зарплату, работать в какой-то компании, иметь дело с коллегами, которые нам хорошо знакомы. За этой потребностью стоит простая логика: если мы хорошо справляемся с работой, то будем за это вознаграждены, нас не уволят и наша жизнь обретёт определённую устойчивость.
Проблема в том, что такая логика не работает. По множеству разных причин людей каждый день увольняют с работы. Каждый час работу теряют более тысячи американцев; многие из них – или даже большинство – хорошо справлялись со своей работой. На самом деле неважно, насколько мы талантливы и насколько хорошо выполняем свою работу, неважно, насколько мы лояльны и преданы своей компании, нас могут уволить порой без всякого предупреждения – и мы об этом знаем.
Перспектива потерять работу неутешительна. Даже размышляя над самой этой возможностью, ощущаешь беспокойство и отсутствие почвы под ногами, поскольку слишком многое оказывается под ударом: наша финансовая устойчивость, репутация, безопасность, чувство собственной ценности и даже наша идентичность. В моменты искренности мы понимаем, что наша работа не вечна и не обеспечивает нам безопасности. Многие люди видят, как увольняют их коллег, или читают в СМИ о новой волне сокращений, о растущей безработице и трудной экономической ситуации по всему миру. Мы знаем, что к чему, и понимаем, что из-за определённых обстоятельств наш источник дохода может оказаться под угрозой.
Тем не менее, внимательнее изучив свои неприятные переживания, можно заметить, что причиной нашего беспокойства является вовсе не отсутствие гарантий. Мы чувствуем тревогу не из-за неопределённости как таковой, но потому, что постоянно боремся с ней, делая вид, что наше положение не столь уж шатко. Мы тревожимся, поскольку упорствуем в своём стремлении к невозможному, надеясь благодаря работе обрести безопасную гавань в этом неопределённом и изменчивом мире. Источником нашей тревоги на самом деле является недовольство, вызванное тем, что мы стремимся обеспечить себе устойчивость в жизни, хотя знаем, что это невозможно.
Перед лицом массовых сокращений в компании, преобразований внутри отдела, приостановленных проектов, утечки данных к конкурентам выясняется, что мы держимся за видимость стабильности. Мы можем игнорировать определённые неприятные мелочи или жаловаться на "несправедливую критику". Когда мы чувствуем, что нам что-то угрожает, то можем без колебаний найти виноватых или заверить себя, что всё будет хорошо. Упорствуя в том, что работа должна обеспечивать нам безопасность, мы зачастую тратим гораздо больше времени и усилий на то, чтобы удержаться на работе, чем на её реальное выполнение.
Формула "Вы теряете работу" напоминает нам, что можно перестать надеяться, что благодаря работе мы обеспечим себе безопасность и получим какие-то гарантии. Можно отказаться от борьбы и попыток удержаться на своей должности. Мы можем быть честны с собой относительно того, что работа может привнести в нашу жизнь, а чего она дать в принципе не может. Многое из того, что происходит на работе, неподконтрольно, неразумно, временами несправедливо и никогда, никогда не гарантирует нам безопасности. Хотя этот факт может показаться неприятным, нам не обязательно ему противиться и продолжать обманывать себя. Факты могут быть жестоки, но мы вовсе не обязаны их бояться.
Конечно, слова "Вы теряете работу" не подразумевают, что мы должны быть беспечны и не стремиться к надёжному трудоустройству. Однако нужно совершенно реалистично подходить к своим начинаниям. Вечной работы и абсолютно надёжного источника дохода не существует; а на любом профессиональном пути иногда случаются странные и сложные повороты. Работа не может ни спасти нас от неопределённости жизни, ни гарантировать нам надёжную репутацию, идентичность и чувство собственной ценности.
Реалистично осознавая, что работа может нам дать, а чего не может, мы начинаем относиться к ней адекватно и трезво, а не как к вопросу жизни и смерти. Вместо того, чтобы держаться за свою должность в поисках надёжности и стабильности, мы можем отпустить заботы и довериться себе. У нас достаточно изобретательности. Можно относиться к работе уверенно и искренне. Нам хватит смелости, чтобы воспринимать работу такой, какая она есть, а не пытаться обрести ложную безопасность. Трудные задачи, требующие творческого решения, – это всего лишь задачи, а не вопрос жизни и смерти. Трудности на работе – это просто трудности, не стоит относиться к ним так, как будто надвигается катастрофа. Принесение пользы окружающему миру – создание нового продукта, обеспечение надёжного сервиса, помощь нуждающимся – смелое, дальновидное и рискованное начинание, требующее от нас уверенности и находчивости, а не одержимости надеждами на безопасность и страхом катастрофы.
Размышляя над этой формулой-напоминанием – "Вы теряете работу" – мы сознательно меняем характер наших мыслей о работе в сторону большей реалистичности. Можно оставить усилия, затрачиваемые нами на беспокойство о том, как бы сохранить своё рабочее место, и направить высвободившуюся энергию на то, чтобы бесстрашно проживать свою жизнь. Как и всё в нашей жизни, работа не вечна, и тот факт, что нам не за что держаться, на самом деле может оказаться хорошей новостью.
8. Выйти из тишины страха
В апреле 2003 года высшее руководство "New York Times" обнаружило, что один из репортёров издания, Джейсон Блэр, постоянно привносил ложные сведения в новостные сюжеты. Обычно в деловой среде к такому вопиющему поведению, как мошенничество, воровство, сексуальные домогательства или, в данном случае, искажение новостей, относятся как к серьёзной, но случайной проблеме с кадрами, требующей незамедлительных мер: увольнения виновника и возобновления работы. К сожалению, подобное поведение зачастую является симптомом более глобальной проблемы – именно так, очевидно, дело обстояло и в "New York Times". При том что выпускающий редактор издания, Хауэлл Рэйнс, изначально надеялся просто уволить Блэра, быстро усвоить полученный урок и вернуться к делам, сотрудники издания были настроены иначе. В ответ на разразившийся скандал со стороны сотрудников новостной службы, репортёров, редакторов и других работников всех отделов издания посыпались гневные жалобы, но не на Джейсона Блэра, а на то, что их "осмеивают", что ими "плохо руководят", "игнорируют", в общем – не проявляют должного уважения. Для многих работников газеты "Times" случай Блэра оказался не мимолетной проблемой, но явлением, позволяющим увидеть всю глубину трудностей, связанных с рабочей обстановкой в издании, где "порядочность либо воспринималась как нечто естественное, либо её утрачивали в погоне за новостными сюжетами". Суть этих трудностей коренилась в простом и болезненном факте, который прямо изложил сам выпускающий редактор: "Мне сообщили, что страх является настолько острой проблемой, что редакторы боятся приносить мне плохие новости".
Случай с Джейсоном Блэром заставил Хауэлла Рэйнса осознать, какой молчаливый и убийственный эффект на бизнес оказывает страх. В конечном итоге м-р Рэйнс и некоторые другие лица из высшего руководства поплатились за этот скандал работой, однако его воздействие вышло далеко за рамки нескольких увольнений. Когда в "New York Times" всё немного утряслось, стало до боли ясно одно: целая организация, известная во всём мире своей честностью и точностью в изложении фактов, на самом деле не могла быть честной по отношению к себе. Из-за культуры страха, характерной для этой организации, под вопросом оказалось всё, за что ценили и уважали издание "New York Times".
Конечно, известно множество примеров организаций, которым удалось справиться со страхом: это EF Hutton, Arthur Andersen, Enron, WorldCom и даже Католическая церковь. Большинство людей хотя бы однажды испытывали страх в рабочих условиях: боялись потерять работу, подвергнуться критике или попасть в неловкую ситуацию, боялись не понравиться кому-либо, столкнуться с проблемой, грозящей неприятностями.
Как правило, мы не рассказываем другим о своих страхах. Вряд ли мы станем говорить выпускающему редактору, что чувствуем, будто он над нами издевается, и вряд ли скажем коллегам на собрании: "Слушайте, кажется, я всё испортил, когда перенастраивал систему". Мы можем даже делать вид, что всё хорошо, скорее действуя упрямо и демонстрируя неприступность, чем показывая своё смущение или обиду. В общем и целом, как и в ситуации с "New York Times", рабочий страх является фоновым переживанием, так что мы прячем и избегаем его до тех пор, пока что-нибудь не стрясётся.
С другой стороны, чтобы проявлять осознанность на работе, нам необходимо внимательно изучить свои страхи прямо здесь и сейчас. В ситуации, когда руководитель сомневается, делиться ли определённой идеей с неуверенным начальником; секретаршу беспокоят безобидные замечания, содержащие, однако, сексуальные намёки; член совета директоров бездумно одобряет подозрительно большие премии для руководителей, того не заслуживающих; менеджера по продажам вынуждают заниматься продвижением продукта, о не очень хорошем качестве которого ему известно, – во всех этих обыденных рабочих ситуациях основное, что позволяет нам оставаться самими собой, – это умение разглядеть скрывающийся за ними страх. Для этого мы должны, в первую очередь, распознать самую очевидную особенность страха: для него характерна тишина.
Обыкновенно, думая о тишине, мы представляем себе мирную обстановку или период спокойствия, свободы от скорости и суматохи жизненных ситуаций. Однако тишина страха, с которой мы сталкиваемся в условиях работы, не является мирной или тихой. Это напряжённая, невыраженная тревога людей, не желающих высказать свою истинную точку зрения. Признав, насколько неприятно подобное неловкое положение, мы сделаем первый шаг из тишины страха.
Конечно, выйти из этой тишины – не значит просто высказать своё мнение тому, кому нам захочется в первый удобный момент. Чтобы поддерживать ли и быть полезным на работе, самое главное – это умение высказывать своё мнение в подходящий момент и в адекватной обстановке. Первое, что нужно сделать, чтобы выйти из тишины страха, – просто замечать этот страх, скрывающийся за тишиной. Когда ассистент, от которого его начальник грубо отмахнулся на собрании, становится угрюмым и отстранённым, мы наблюдаем молчание, продиктованное страхом. Когда бухгалтер, не поднимая глаз, слушает, как менеджер по продажам отчитывается перед директором, упоминая чрезвычайно сомнительные объёмы продаж, мы снова имеем дело с подобным молчанием. Видя рассерженного интерна, смущённую проводницу, целую группу офис-менеджеров, сидящих со сложенными руками, – замечая подобную неуверенность в других людях, а также изучая собственное нежелание открыто высказываться, мы лучше начинаем осознавать страх, возникающий в рабочей обстановке, и готовим почву для понимания истинного различия между трусостью и бесстрашием на работе.
Быть трусом – значит жить в гнетущем, тревожном состоянии между надеждой и страхом – боясь, как бы что-то на работе не пошло не так, и надеясь на безопасность и успех. Вместо того чтобы доверять себе и действовать искренне, мы смотрим на работу, по сути, как на угрозу, которую надо "держать в руках", чтобы не попасть впросак. Мы не высказываем свои опасения и соглашаемся со своим статусом-кво, даже если он только мешает работе, вместо того, чтобы высказывать своё мнение, – ведь если мы его выскажем, может случиться самое худшее. Наша склонность к порядочности и искренности находится в конфликте с беспокойным стремлением к безопасности, и мы нервничаем, молчаливо замираем, дабы спасти свою карьеру, зарплату, репутацию или работу. Подобная трусость мелка и плачевна, в конечном итоге она никогда не достигает своей цели.
С другой стороны, быть бесстрашным – значит жить без всяких гарантий. На работе не просто что-то может пойти не так, но обязательно пойдёт – однако мы верим, что сможем сделать всё, что в наших силах. Вместо того чтобы воспринимать беспорядок и сложности на работе как угрозу, мы начинаем относиться к ним с позиции базовой уверенности: зная, что окажем на ситуацию достаточное влияние, если просто будем вести себя искренне в данный момент. Мы признаём, что быть искренними – наш единственный выбор и что совершенно бессмысленно прятаться за тишиной страха.
Однако не стоит стыдиться своего трусливого поведения на работе. Чтобы выйти за пределы тишины страха, нам нужно признать, что в нашей жизни есть то, что требуется преодолеть, а именно – наш страх. Признав свою трусость, мы тем самым обретаем искомую смелость. Когда Хауэлл Рейнс из "New York Times" – ещё до того, как оставил свою должность – встретился со своими подчинёнными, он попытался бороться со своей трусостью и признал: "Я виноват, что был недостаточно бдителен", "В ваших глазах я выгляжу неприступным и высокомерным", "Я пришёл сюда, чтобы прислушаться к вашему гневу". Хотя его действия были несколько запоздалыми, Рейнс, тем не менее, стремился понять суть страха и создать возможности для проявления смелости. Будучи лидером, он вовлёк своих подчинённых в разговор, который описывался как "необыкновенно спонтанный, эмоциональный и искренний"; во время этого разговора он лицом к лицу встретился с рабочим хаосом и сделал важный шаг, выйдя за пределы его собственного "жёсткого" стиля трусости.
Слова "Выйдите из тишины страха" побуждают нас выказывать чрезвычайную чуткость к проявлениям страха, который выступает под маской молчания из-за того, что его отрицают. В частности, если мы занимаем положение лидера, можно со знанием дела обсудить с другими людьми свои страхи и опасения, а также внимательно выслушать, что они сами расскажут об особенно болезненных для них вопросах. Когда нам говорят: "Меня могли бы уволить за такие слова!" или "У нас из-за этого будут проблемы", нужно внимательно слушать и созерцать происходящее на уровне сердца. Самое главное, что позволяет без страха действовать на работе, – это умение распознавать подобную неловкость как в себе, так и в других.
Чтобы выйти из тишины страха, также требуется быть внимательным к своему поведению, проявлять бдительность по отношению к любым противоречивым сигналам со своей стороны, которые могут смутить или вывести из равновесия других людей. Способность принимать критику, умение внимательно слушать других и сотрудничать с ними, уважение к личному пространству, вдумчивое обсуждение сложных тем, точность в использовании слов – всё это кирпичи, с помощью которых мы со знанием дела, последовательно создаём рабочую среду, свободную от страха. Преодолеть свой молчаливый страх – значит глубоко ощутить те страдания, которое многие из нас переживают каждый день при выполнении своей работы; это значит признать, что все мы достойны быть свободными от тревоги и страха.
9. Власть нервирует
Власть может вызывать у нас неприятные чувства. Нам может быть даже неприятно слышать или произносить это слово. Если бы на собрании, в присутствии своих коллег, мы сказали бы: "Я хочу власти", то участники собрания, скорее всего, расстроились бы или сочли нас слегка ненормальными. Эти слова попросту звучали бы неуместно. О власти не говорят столь небрежно. А если бы наш коллега шепнул: "Слушай, не хочешь взглянуть, у меня тут кое-что интересное в портфеле?", и, бросив туда беглый взгляд, мы увидели бы аккуратно уложенные пачки купюр примерно на миллион долларов, то, вероятно, ощутили бы некоторую нервозность. Нельзя же просто так носить в чемодане такое количество власти. Есть шанс забыть чемодан в салоне такси.
Порой власть вызывает у нас настолько сильную тревогу, что это нас просто парализует. Скажем, стоит нам оказаться в лифте с кинозвездой или знаменитым баскетболистом, как мы застываем на месте. Мы пытаемся "вести себя, как ни в чём не бывало". Или же обнаруживаем, что едва можем пошевелить губами, чтобы попросить у звезды ниточку с одежды для коллекции своего фан-клуба.
Близость к власти – нашей собственной или чужой – вызывает у нас неловкость по той причине, что интуитивно мы чувствуем: можно сказать или сделать что-то такое, что изменит нашу жизнь в неизвестную сторону. Мы чувствуем возможности, но не уверены в них. Неопределённость вызывает у нас беспокойство, но одновременно мы чувствуем глубокую вовлечённость в ситуацию.
С одной стороны, такая неизвестность может быть привлекательна. Возможно, кинозвезда, с которой мы оказались в лифте, повернётся и поздоровается; возможно, наш начальник подумывает о нашем повышении. Такие "вероятности" вдохновляют и настораживают нас. С другой стороны, власть со всей её неопределённостью может пугать. Может быть, мы получим повышение и станем руководить новым "продвинутым" проектом, с тем лишь, чтобы потом выяснить, что директор компании сомневается во всём этом предприятии и, вероятно, считает, что в него не стоит вкладываться. Возможно, наш новый проект – безнадёжное предприятие, а тяжкий труд нашей команды и карьера наших коллег оказываются в рискованном положении. Возможно, мы планируем проводить клинические испытания нового лекарства против рака, которое обещает быть потрясающе эффективным, однако нам придётся отклонять заявки некоторых страдающих пациентов, хотя их жизни находятся в наших руках. Такие "вероятности" расстраивают и точно так же настораживают.
Из-за непредсказуемости власти мы можем начать тосковать по простоте. Порой мы жаждем вернуться назад в детство, когда всей полнотой власти обладали наши родители и нам не нужно было беспокоиться о превратностях жизни. Порой же мы хотим стать как судья Джуди – как было бы удобно, если бы при нашем появлении кто-то говорил "Всем встать!". В телепередаче "Судья Джуди" нам понятно, кому принадлежит власть и когда будут приняты решения. Мы хотели бы распоряжаться властью и авторитетом так, чтобы жизнь стала проще и не подкидывала нам неожиданностей в лифт, чемодан или на рабочий стол.
Тем не менее, в условиях работы власть, как и всё прочее, остаётся явлением сложным, неуловимым и непредсказуемым. Власть никогда не сосредотачивается в одном месте, но постоянно перемещается и меняет облик. Сейчас вся власть сосредоточена в руках у клиента, который подписывает договор. Как только мы заключили договор, расстановка сил меняется, и теперь уже мы являемся генеральным подрядчиком, ответственным за строительство нового городского центра стоимостью 350 миллионов долларов. Сейчас наш коллега презентует продукт, а через мгновение покупатель поворачивается к нам и говорит: "А что думаете вы?" Власть переходит от человека к человеку; в ситуациях, где она играет какую-то роль, ничего нельзя заранее продумать. То, что мы скажем или сделаем прямо сейчас, может иметь далеко идущие последствия. Наше поведение – принимаем ли мы на себя обязательства, произносим ли речь, храним молчание, рискуем – может привести к необратимым последствиям, с которыми нам или другим людям придётся мириться.