Так, если бы я спросил тебя о том самом, о чем мы рассуждаем теперь с тобою, именно – неужели при помощи слов нельзя научиться ничему, будучи не в состоянии на первых порах обнять этого предмета в целом, ты нашел бы это нелепым. – Тогда, чтобы силы твои оказались способными слушать внутренне оного учителя, я должен был бы спрашивать тебя и сказал бы: откуда ты научился тому, что признаешь в моих словах истинным, в чем уверен и о чем утверждаешь, что знаешь то?
Допустим, ты ответил бы, что этому научил тебя я. Тогда я прибавил бы: ну, а если бы я сказал тебе, что видел летающего человека, слова мои убедят ли тебя так, как если бы ты услышал, что умные люди лучше глупых? Ты, конечно, отверг бы это и отвечал, что первому не веришь, а если бы и поверил, то не знаешь этого; последнее же знаешь несомненнейшим образом. – Уже из одного этого ты должен, конечно, понять, что моими словами ты не мог научиться ни первому, чего ты, когда я утверждал, не знал, ни последнему, что знал очень хорошо; потому что и после того, как я спросил тебя порознь о том и другом, ты поклялся бы, что первое тебе неизвестно, а последнее ты знаешь.
После этого ты признаешь и все то, что ты отрицал в целом, так как частности, из которых оно слагается, и на твой взгляд будут несомненными и ясными, именно: слушающий нас или не знает, истинно ли то, что мы говорим; или знает, что оно ложно; или, наконец, знает, что оно истинно. В первом из этих трех случаев он или верит, или раздумывает, или сомневается относительно наших слов; во втором – противится им или отвергает их; в третьем – подтверждает их: следовательно, не учится ни в том, ни в другом, ни в третьем случае. Поскольку и тот, кто и после наших слов не знает предмета, и тот, кто знает, что услышал от нас ложное, и, наконец, тот, кто, будучи спрошен, сам мог бы ответить то же самое, что сказано нами, – все они, очевидно, при помощи моих слов не научились ничему".
Эта пространная цитата из Блаженного Августина приведена, чтобы показать: слова, сами по себе, – не учат.
Учеба – это обретение знаний. Но каким образом происходит этот процесс? Посредством слов учить нельзя, ибо если обучаемому слово неизвестно, то оно для него ничего не значит и потому не учит, а если известно, то опять не учит, потому что уже известно…
Прежде всего, необходимо, чтобы у человека возник абстрактный образ того, что он наблюдает. Для этого он должен суметь выделить нечто из целого. Это и есть наблюдение.
В результате наблюдения человек выделяет из целого отдельное нечто. Потом человек получает его абстрактный образ. Потом дает ему имя, знак. Это все – описание. В этом смысле Адам был первым и единственным чистым ученым и учителем, а Каин – первым учеником. Впоследствии все люди одновременно будут являться и учеными (самостоятельно создающие знание), и учителями (сохраняющими и передающими знания), и учениками (усваивающие знания, полученные от других). Правда, каждый в разной степени: кто-то – больше ученик, кто-то – больше ученый. По той же логике последний Человек будет единственным чистым учеником, который никогда не станет учителем.
Выделенное с помощью наблюдения нечто предстает перед человеком как конкретное, как ответ: вот оно! И если человек один и никого больше нет, то вопросов не возникнет никогда. Он будет пользоваться этим абстрактным образом для себя, и не будет никакой необходимости перевода его в знаковую форму. Для того чтобы начался процесс раздачи имен (обозначений), нужно, чтобы появилось общество. Нужно, чтобы было несколько человек. И нужно, чтобы у этих нескольких человек уже были свои абстрактные образы.
Первый урок
"И хотя один спрашивает, другой учит, однако смысл доходит до обоих из единого источника мудрости"
Алкуин
И вот занятие в первой школе. Первый ученый должен стать и первым учителем. Ученый уже дал имена некоторым абстрактным образам и как учитель теперь должен научить им учеников. Причем сами эти образы у учеников уже могут быть, но они еще не знают, как они называются. Как же будет идти обучение?
– Очень просто. Учитель будет показывать ученикам что-то и говорить, как это называется. Показывая на дерево говорить "дерево", показывая на камень – "камень" и т. д.
– Не так все просто. Как он узнает, что ученик увидел именно дерево, а не что-нибудь другое?
– Как? Я же говорю: он покажет. Он подойдет к дереву, ткнет в него пальцем…
– В дерево? В целое дерево сразу? Он ткнет пальцем в ствол, в ветку или в листик?
– Будем считать, что части дерева ученик еще не различает. Не дошел еще до такого уровня абстрагирования. По вашей же методике для него пока существует только дерево целиком, без частей.
– Очень хорошо. Но как вы узнали, что он различает именно дерево? Может, он видит целиком только рощу, а отдельное дерево еще не различает?
– Но отдельное дерево – это так понятно!
– Более понятно, чем отдельный ствол или листик? И что значит понятно? Не будем забывать, что мы в первобытной школе.
– Учитель, наверное, должен как-то убедиться в том, что ученик видит именно дерево.
– Правильно. Но как он в этом убедится?
– Он должен… Спросить? Но, подождите, как спросить? Для этого опять нужны слова, которых ученики еще не знают. Как же возник первый вопрос?
– Наверное, это было само слово-знак, которому надо научить, но произнесенное с восходящей интонацией, с интонацией угрозы.
Опасность, угроза жизни всеми воспринимается одинаково и знак, предупреждающий об угрозе, наверное, и был первом знаком-словом.
Первая дикая школа на самом деле держалась на диком страхе. Учитель должен был вырвать дерево с корнями и с криком "дерево" гонять им ученика, пока он не различит его. В следующий раз достаточно с угрозой произнести слово "дерево", как ученик мгновенно вспомнит, о чем идет речь. Вот вам первобытные "вопрос" и "ответ". Правда, со временем нравы смягчались, и от угрозы осталась только восходящая вопросительная интонация.
Ясно, что для обучения более сложным понятиям нужны несколько более гуманные методы. Небо и звезды не вырвешь с корнем и не будешь ими гонять ученика. Сегодня вопросов можно не бояться. Вопросы в обучении есть то, посредством чего формируется знание. С помощью вопросов отсекает учитель все лишнее от научаемого образа. И когда через ответы ученика выясняется, что он узрел именно то, что надо, учитель произносит слово (знак, имя), обозначающее этот образ.
Вот учеба! Прав был Алкуин.
Заключение
Только теперь, разобравшись с тем, что такое Бытие, Мир, Ничто, Сущее, Свет, Знание мы можем приступить к урокам Священного Писания.
Я понимаю, что первые строки "Уроков…" могут вызвать досаду у читателя. Уж очень непонятно и заумно все закручено: небо – это не небо, земля – это не земля, вода – это не вода… А за пределами Мира – Ничто…
Но пусть читатель не спешит откладывать чтение. Это только на первый взгляд описание кажется непонятным и запутанным. Позже, когда понемногу будет освоен новый язык и все станет на свои места, вы будете очарованы простотой и гармонией открывающихся смыслов. И вас опять возьмет досада – почему и каким образом все это до сих пор от вас укрывалось…
Чтобы подготовиться к чтению, попробуйте еще раз поразмышлять над тем, как появляется описание.
Чтобы описать что-то, необходимо наблюдение.
Я наблюдаю. Я - наблюдатель.
Наблюдатель и наблюдаемое – не есть одно и то же: между ними должна быть граница. Иначе все сольется.
Чтобы различить наблюдаемое, наблюдатель должен различить его границы, за которыми должно быть ненаблюдаемое.
Итак, для того чтобы происходило наблюдение, должно быть минимум три элемента: наблюдатель, наблюдаемое и ненаблюдаемое.
Это кажется просто.
А теперь попробуйте представить, что будет, если убрать хотя бы один из этих элементов.
Уберем ненаблюдаемое.
В этом случае наблюдаемое исчезнет тоже. Наблюдаемое перестанет иметь границы, за которыми должно было бы быть ненаблюдаемое. Но ненаблюдаемое мы убрали. Значит, исчезли и границы.
Отсутствие границ между наблюдаемым и ненаблюдаемым ведет к тому, что исчезает и сам наблюдатель. Ведь различить границу между наблюдателем и наблюдаемым тоже нельзя, потому что для этого наблюдателю надо взглянуть на себя и на наблюдаемое со стороны. Но это невозможно, т. к. взгляд со стороны опять должен различить границу между наблюдаемым и ненаблюдаемым. А последнее мы убрали.
Теперь попробуем убрать наблюдаемое.
Результат будет тот же.
А что будет, если убрать наблюдателя?
Есть наблюдаемое, есть ненаблюдаемое… Но т. к. нет наблюдателя, то их как будто тоже нет. Но они есть… Только их пока никто не наблюдает!
Все начнется с появлением первого наблюдателя. И к его появлению уже все должно быть готово: кто-то должен сотворить наблюдаемое и ненаблюдаемое.
Библия: вначале
"И увидел я новое небо и новую землю
ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет"
[Откр. 21:1]
Сотворение мира
"В начале сотворил Бог небо и землю"
[Быт 1:1]
Понятия небо и земля – основополагающие для первых глав Библии. Они составляют начало отсчета. И здесь небо и земля – не привычные для нас небо и земля, а абстрактные понятия, обозначающие, соответственно, наблюдаемое и ненаблюдаемое.
В современном словаре понятиями наиболее близкими по смыслу к небу и земле являются, соответственно, Ничто и Мир.
Вначале земля и небо (наблюдаемое и ненаблюдаемое, т. е. Мир и Ничто) еще не отделены друг от друга, неразличимы, о чем и говорит стих второй:
Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною; и Дух Божий носился над водою.
[Быт 1:2]
Земля, что безвидна, и тьма над бездною (т. е. небом) … Что это значит? И о какой воде идет речь?
Здесь земля – все, что может быть наблюдаемо, вся вселенная (т. е. Мир); небо – ненаблюдаемое, недоступное наблюдению, то, что находится за пределами Мира (т. е. Ничто).
Вначале неразличима еще граница между землей и небом, и оба они не наблюдаемы: "земля… безвидна и пуста…" и "тьма над бездною", и потому они оба – нечто единое, безграничное, бесформенное, неразличимое, что названо водою. В современном словаре наиболее подходящим словом для обозначения этого понятия является слово Бытие.
Над водою носился Дух Божий.
Если вода впоследствии будет разделена на небо и землю, то Дух Божий не относится ни к небу, ни к земле, т. е. ни к наблюдаемому, ни к ненаблюдаемому (ни к Миру, ни к Ничто).
Дух Божий не может быть различим, наблюдаем человеком. Он имеет псевдограницу только с водой. Причем где именно проходит эта граница, различить невозможно.
То, что Дух Божий носился над водою, нельзя понимать буквально: не было еще ни "над", ни "под". Он как-бы над третьим измерением.
В писании земля и небо были сотворены Богом. Но Бог, по определению, не творит. Если признать, что Он нечто сотворил, то это нечто и Он сам – не есть одно и то же. Следовательно, надо признать появление чего-то вне Бога. А вне Бога ничего не может быть: Бог есть все. Здесь и далее под "творил" надо понимать процессы в человеческом сознании (в том числе и появление самого сознания), которые не имеют рационального объяснения.
Первое "творение" Бога – первобытийная вода, впоследствии разделенная на небо и землю.
Дух Святой не сотворен, он был всегда или появляется вместе с водою… По большому счету, они – вода и Дух Святой – и есть Бог.
Это триединство получило в христианстве обозначение "Отец, Сын и Святой Дух". Но у поздних христиан под Сыном понимается Иисус Христос, что представляется не вполне верным.
Бога невозможно представить ни в каком виде. Поэтому всякая попытка представить Бога в том или ином виде приводит к появлению воды и Святого Духа, за которыми скрывается, понимается непостижимый Бог. (Точно так же, как попытка представить число приводит к появлению цифры и конкретного исчисляемого.)
Итак, был Один (Всевышний), который сотворил Два (Дух Божий и воду). Два породили свет и через него Три: Мир, Ничто и Человека. Три породили все и, в конце концов, Слово ("…и Слово было Бог").
Но не будем забегать вперед. Вспомним, что человека еще нет.
Читаем стих третий:
И сказал Бог: да будет свет. И стал свет.
[Быт 1:3]
Дух Божий, что носился над водою, оплодотворив первичную воду (Бытие), рождает свет. Напомним, что Всевышний не творил. Он и есть и вода, и Святой Дух.
Свет не мог быть сотворен Богом, поэтому: "…и сказал Бог". Невозможность сотворения Богом света обозначена тем, что Он "сказал".
Но и сказать, в обычном понимании этого слова, у Бога нет необходимости, ибо сказать – это обозначить нечто вне себя и воспроизвести его знак. Бог незачем и нечего обозначить вне себя, потому что Он безграничен и вне Его ничего быть не может. И потом, сказать кому? Человеку? Но его еще нет. Но он будет.
Здесь сказал – означает, что Богом была заложена потенция появления в человеческом сознании света из воды и Святого Духа – и стал свет.
Что такое свет?
По крайней мере, здесь – это не физический свет, который, например, от солнца. Солнца еще нет. Более того, нет ничего наблюдаемого, так как нет наблюдателя.
Процесс эволюции первичной воды (т. е. Бытия) рано или поздно создает предпосылки для появления сознания. Но сознание не есть прямое следствие материальной эволюции,
т. к. оно само не материально. Поэтому предполагается участие Духа Святого в его создании.
Способность абстрагировать и есть свет, т. е. то, посредством чего человек различает, наблюдет.
Наблюдать – значит различить нечто вне себя, будучи совершенно от него независим. Вне себя (человека) – значит не только вне физического себя, но и вне духовного себя, ибо человек – единство духовного и физического.
У зверя есть зрение, но это лишь реакция на обычный физический свет.
Увидеть – здесь, значит различить границы между наблюдаемым (Мир) и ненаблюдаемым (Ничто). Это возможно только при наличии способности посмотреть со стороны, только при наличии способности абстрагировать. Ее, этой способности, вначале не было, но она была "сотворена", и именно об этом идет речь, когда говорится, что "… и сказал Бог".
Способность абстрагировать, появляется только у человека. Он первым "ощущает" (видит) эту способность…
Но, читаем стих четвертый:
И увидел Бог свет, что он хорош и отделил Бог свет от тьмы.
[Быт. 1, 4]
Так кто увидел? Бог? Получается, что Бог только после создания света увидел, узнал, что он хорош. Но Бог есть единство воды (Бытия) и Святого Духа, т. е. абсолютное Все. В детали ему не престало вмешиваться. Остального для Него просто нет, и остальное Он уже знает. И то, что свет хорош, Он всегда знал, ибо Он – Всезнающий. И не может быть, чтобы Он "увидел", ибо для этого надо посмотреть со стороны, в том числе и на самого себя. Увидеть – значит различить границы. А это – нарушение принципа безграничности и единства Бога. Он – Един и Безграничен.
То, что Бог всезнающ, означает, что Он знает сразу все и у Него нет знания в обычном нашем понимании, ибо знание есть сохраненная и переведенная в знаковую форму абстракция. Для Него нет частей, нет абстракций, нет знаний. И на себя со стороны посмотреть Он не может, ибо это опять нарушило бы принцип его единости. Двух богов нет.
Но и самого человека еще нет, ибо он еще не увидел себя. Поэтому говорится, что увидел Бог.
Но Бог увидел не в обычном понимании "видеть", а "…увидел Бог свет, что он хорош". Различать добро и зло, различать, что хорошо, а что не хорошо – это способность только Бога, и именно об этом видении здесь говорится. Только Богу известно конечное предназначение человека, по которому только и можно определить, что хорошо, а что не хорошо.
А человек, получив новое качество (сознание, свет), стал видеть, различать нечто вне себя, получил независимость от внешнего.
Самого человека, по хронологии первых стихов, еще нет, т. к. нет еще человека, который бы распознал, увидел самого себя. Но уже есть человек, который с помощью света (сознания) различил границы земли и неба. Они становятся быть.
Так появляются, сотворяются земля и небо.
С помощью света (сознания) впоследствии начнет человек различать (а не просто отражать) то, что на (в) земле.
А как появление света влияет на небо (на Ничто)?
Во втором стихе говорилось о тьме над бездною.
Бездна относится к будущему наблюдаемому, т. е. к земле.
Тьма относится к ненаблюдаемому, т. е. к небу.
Свет был отделен именно от тьмы, от ненаблюдаемого, и он есть часть нематериального неба.
Свет не есть часть материальной земли, и это еще раз подчеркивает то, что под светом здесь понимается не обычный физический свет.
Обычный же физический свет есть составляющая наблюдаемого, т. е. земли.
Появление света рождает границы, которых раньше не было.
И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды.