Социальная и политическая этика
В соответствии с классическим "золотым правилом", которое гласит, что человек не должен рассматриваться лишь как средство, персоналисты многократно подтверждают абсолютную ценность человеческого достоинства и тесно связывают его с правами человека. Эта ценность является настолько фундаментальной и непоколебимой, что ей в принципе не должны угрожать никакие социальные, идеологические или политические системы. Каждый заслуживает безусловного уважения независимо от пола, цвета кожи, религии, возраста и способностей. Примечательно, что достоинство человека не остается чисто философским понятием. Это закреплено в учении о сотворении и спасении: каждый человек создан по образу и подобию Божьему, и на основе этого творения каждый обладает правом на абсолютную ценность собственного достоинства и заслуживает уважения.
Тем не менее этики-персоналисты прекрасно понимают, что современное общество мучительно страдает от последствий регулярного нарушения абсолютной значимости человеческого достоинства, "ценя" больше тех, кто выше в социальной иерархии (будь то политическая, экономическая или церковная иерархия), или тех, кто владеет более специфическими навыками, необходимыми в современном обществе. Голос персоналистов часто звучал в различных призывах к трансформации социальных и церковных структур и формирующих их принципов.
Как один из многочисленных примеров следует упомянуть здесь идею Бернарда Геринга (Bernard Häring) о новом общественном строе, который поощрял бы и защищал свободу и достоинство людей не только в рамках экономического процветания и политической власти, но и на основе общих ценностей, идей, идеалов и обязательств для общего блага. Этот вид социальной организации, определенный Герингом как социальный персонализм, базируется на восточнохристианском принципе "правильного управления домохозяйством (икономии)". Для Геринга икономия является скорее практикой управления, чем планом или стратегией; подражая многим православным богословам, он утверждает, что икономия – это скорее призыв. Он утверждает, что по отношению к социальной реальности экономика должна предшествовать политике, так как вопрос о руководстве обществом приходит только после принятия на себя ответственности за его создание; икономия "придает смысл законам и общественным институтам, а не наоборот".
Теория социального персонализма Геринга выражает способ мышления, ориентированного на комплексный субъект "Я-Ты-Мы".
Организованное общество представляется ему продолжением человеческого сообщества, которое, в свою очередь, является проявлением интеграции каждого человека. Улучшение социальных структур не является неизбежной реальностью, которая происходит с людьми. Геринг убежден, что, как любое преобразование, социальные изменения "приводят к сознательной свободе индивидуума и сообщества с глубоким осознанием реальных возможностей". Такое понимание человеческого вклада в социально-структурную жизнь радикально меняет традиционное представление о политике и экономике, так как цели людей не являются ни тем, что должно быть достигнуто в будущем, ни тем, что обусловленно только прошлым, но в значительной степени являются неотъемлемой частью настоящего в мире, каким мы его знаем. Что должно быть проанализировано в первую очередь – это фундаментальное стремление человека к общему благу и ответственность каждого в сложносоставных отношениях с социальной средой. Одним из величайших достижений Геринга в этой области является его теория взаимности сознаний, которая "защищает от релятивизма и эгоизма путем создания взаимности, действующей как саморегулирующаяся и реляционно самокорректирующаяся динамика, подобно тому как отдельные личности-в-сообществе стремятся сформировать свое собственное сознание".
По мнению Геринга, такая взаимная связь сознаний должна привести к более здоровым общинам и обществам, которые, в свою очередь, должны способствовать формированию здорового сознания.
Сексуальная и семейная этика
Несмотря на то что персоналистический взгляд на человека и общество четко поставлен во главу угла в нынешней церковной документации, нельзя, однако, сказать того же самого о римско-католическом учении на микроуровне, а именно по отношению к сексуальности, браку и семье. Уделяя феноменологической концепции человеческой личности центральное место в нравственном богословском мышлении, персоналистические этики бросили вызов статическому и аисторическому взгляду на человечество, а также одностороннему биологическому осмыслению понятий природы и естественного права.
Человеческое тело есть нечто большее, чем "объективное тело", которое принадлежит материальному миру и является предметом закона материи. Это, в первую очередь, "субъективное тело", которое воплощает субъект; это живое тело, для которого характерна динамика выработки значений и которое полностью актуализируется лишь в конкретных отношениях человека, решениях и действиях.
В соответствии с церковным описанием брака как сообщества любви и жизни, персоналисты поставили под вопрос классическое учение о двух сторонах брака, согласно которому деторождение было его главной целью, а личные отношения были вторичной.
С персоналистической точки зрения, супружеская нравственность ориентирована прежде всего на отношения (relationality) – связь, которая включает в себя и объединяет человеческую сексуальность, человеческую свободу, нравственный фактор и ответственность. В персоналистической нравственности конечным критерием сексуальной этики, ее целью, сторонами и нормами является любовь. С одной стороны, любовь расцвечивает сферу сексуальности, а с другой стороны, сексуальность ведет к лучшему пониманию того, что такое любовь. Как таковая, "сексуальность, полностью принятая и существующая по Божьему замыслу, является частью спасения".
На основе такой переоценки брака вопрос о плодородии приобрел значение формирующего элемента заветной (covenantal) брачной любви. Идея сознательного и ответственного родительства была разработана более глубоко и тесно связана с конкретным человеческим опытом. Наряду с фундаментальной открытостью в вопросе рождения детей, такие аспекты, как состояние здоровья женщины, риск наследственных заболеваний, экономические и социальные условия жизни, являются признанными важными факторами для установления конструктивных брачно-семейных отношений и должны быть предусмотрены заранее в полном объеме и взаимосвязи.
Медицинская этика
Целостный персоналистический метод распространяется в равной степени и на область медицинской этики – наверное, одной из самых сложных областей этики в эпоху стремительного технологического развития. Объективно, цель медицины заключается в восстановлении способности человека действовать как личность там, где обнаружены дисфункции. Имея в виду, однако, что персонализм означает общее благосостояние человека, не только физическое, но также психологическое и духовное, цель медицины, с этой точки зрения, становится весьма неоднозначной и сложной.
В области медицинской этики персонализм относится к этической модели, которая поддерживает телеологический подход: готовность реализовать желания человека (в виде конечного результата или цели наших действий). Это означает, что моральная оценка действия возможна только при вовлечении всех факторов поступка. В частности, нормой, регулирующей поведение, не всегда является то, что принято считать биологически нормальным, но скорее то, что позволяет человеку выполнять его или ее призвание; поскольку "биологическая природа человека как частный аспект его бытия не носит окончательный характер. Она никогда не может устанавливать нематериальные границы, но в действительности очень часто имеет ориентировочный характер". Как свидетельствуют многочисленные медицинские случаи, биология человека не всегда представляет абсолютную норму для терапии, которая требует определенного уровня целительного медицинского вмешательства.
Основным критерием для персоналистической медицинской этики является принцип тотальности: лечение является приемлемым, если оно необходимо для спасения и благосостояния человека в целом. Такой метод применяется ко многим актуальным вопросам в области медицинской этики, среди которых – вопросы репродуктивных технологий, трансплантации органов, генетики человека, паллиативной помощи и т. д. Некоторые приложения даже привели к своего рода персоналистической медицине, как проиллюстрировано ниже на некоторых примерах. И все же ограничения положительного медицинского вмешательства накладываются не только техническим прогрессом и пределом знаний, но прежде всего достоинством человека и его свободой: "Человек должен использовать свой творческий потенциал только в зависимости от Бога, то есть в духе ответственности за историю и за его призвание как личности в обществе". Любая другая терапия, которая сознательно уменьшает свободу пациентов и нарушает достоинство человека (например, делает пациента зависимым от психиатра или редукционистской и материалистической идеологии врача), является неприемлемой формой медицинского вмешательства.
Смысл вышеупомянутых аргументов в значительной степени проявляется в многочисленных дискуссиях о репродуктивных технологиях. Персоналисты выступают против статической позиции, что искусственное оплодотворение мужем должно быть осуждено, потому что является отклонением от нормального полового акта. В этом случае норма или то, что является приемлемым, должно быть установлено супружеской парой с целью сохранения единства их любви и продолжения рода. Персоналистическое мышление рассматривает этическую интеграцию возможной, когда выполнены три условия, все три – со ссылкой на основные нормативные направления: качество отношений между мужчиной и женщиной как заботливыми родителями будущего ребенка (аспект взаимоотношений); минимальная защита человеческого эмбриона (уважение к неповторимому своеобразию каждого человека), а также общественный качественный контроль за применением техники и интеграцией этой медицинской возможности в демократическом обществе.
Вопрос о трансплантации органов является не только предметы медицинской и богословской дискуссий, но и вызовом обществу в отношении потребности развития регуляторных механизмов. Аргументация нравственной оценки вопроса основана на типичном персоналистическом подходе: онтологическая и базовая солидарность между гражданами страны, символически выраженная в реляционном даре органов человеческим собратьям. Однако механизм отказа от участия в системе (без наказания), который был бы основан на уважении к конкретному сознательному принятию человеком решения о том, что он или она не готовы сознательно разделить органы с другими, нуждается в пересмотре во многих государствах.
Заключение
В заключение было бы хорошо уточнить, что персоналистическая основа богословской этики не является эквивалентом своего рода догматического мышления, с помощью которого "ответы" следуют в виде однозначного процесса дедукции. Персонализм, как описано в данной краткой статье, представляет собой больше задачу, чем решение. Открытие человеческой личности подчеркнуло важность определения личности в контексте, а не наоборот. Персоналистическое поощрение фундаментального многомерного понятия человека-в-отношениях, которое также является историческим, культурным и динамичным феноменом, бросает вызов традиционному богословскому взгляду на человека. Оно четко ставит человека перед законом, и, следовательно, требует постоянной реконтекстуализации и адаптации существующих систем мышления к конкретным историческим условиям. Персоналистический метод применяется к микро– и макроуровням, а также распространяется на нерожденных. Он определяет отношение не только к физическому лицу, но и к браку, семье, обществу; призывает к солидарности и ответственности, которые выходят за пределы своей группы или страны. Однако, как следует из персоналистической нравственности в ее сути, это целостная антропология, являющаяся неотъемлемой частью идентичности морального субъекта, которая могла бы стать нормативным определенным фактором для экуменического и межрелигиозного диалога.