Столь стройная концепция учеников рассыпалась в прах. Им так хотелось узнать причину, по которой этот человек родился слепым, им хотелось заглянуть в его темное прошлое и извлечь оттуда какое–нибудь отвратительное, но вполне удовлетворяющее объяснение случившемуся. Они предоставили Христу целых два возможных варианта, но Он отверг их оба.
Самое интересное во всей этой истории то, что, отбросив два предложенных учениками ответа, Иисус не дал им третьего. Он не пролил ни капли света на эту тайну ни в тот момент, ни позже. Он повернул это дело совершенно неожиданной стороной. Для Него слепота этого человека была не небесной карой и не случайным стечением обстоятельств, но была своеобразным испытанием для самого Христа. Его не интересовало, почему несчастный слеп, Он задал единственно верный вопрос: "Что можно сделать?". Его более заботили не причины, а следствия.
Давайте еще раз посмотрим, что Иисус сказал ученикам Своим: "Но это для того, чтобы на нем явились дела Божий".
На первый взгляд кажется, будто Господь намеренно ослепил этого человека, чтобы Ему представилась возможность проявить Себя и дела Свои. Но этот вывод ошибочен. Греческое словечко "hina", переведенное здесь как "чтобы", действительно чаще всего обозначает назначение, предназначение чего–либо, однако в данном стихе это один из тех редких случаев, когда его следует переводить по–иному. В греческом тексте Нового Завета эта конструкция относится скорее к результату действия, чем к его причине. "Похоже, в этом месте слово hina ("чтобы") обозначает результат действия, - значение несколько необычное, но не беспрецедентное". Дж. А. Тернер и Дж. Р. Манти в своей работе но Евангелию от Иоанна тоже настаивают на этой точке зрения.
Иными словами, не Бог в ответе за то, в каком состоянии пребывает человек, но скорее, человек может быть спасен великими делами Божьими, в которых проявляются Его милость и Его могущество. И это ключевой момент истории со слепцом: здесь требуются не ответы на вопросы, а конкретные действия.
"К человеку нельзя относиться как к простому орудию в руках Божиих, ибо он является живым проявлением милости Господней. Человеческие страдания - это не повод и не специально подготовленная почва для сотворения чуда, хотя если мы посмотрим на вещи с божественной точки зрения, мы вынуждены будем признать существующую зависимость всех и вся от воли Божией".
Таким образом, вопрос по–прежнему остается без ответа, поскольку главным становится не то, откуда все это свалилось нам на голову, а то, что же теперь делать. Более важным становится не просто обнаружить и вскрыть наши переживания, но увидеть, как Господь действует среди этого хаоса. Филипп Янсей очень верно отметил:
"В Библии главный акцент ставится не на попытки заглянуть в прошлое в надежде выявить, причастен ли к нашим страданиям Бог, чтобы немедленно обвинить Его в этом… Скорее, Писание призывает нас смотреть вперед в ожидании того, как Господь разберется с трагическим, на наш взгляд, положением вещей".
Следовательно, Христос отвечал Своим ученикам: "Сей человек рожден слепым. Это непреложный факт. Старания понять, почему так произошло, ни к чему нас не приведут. Но раз уж так случилось, пусть явится на нем слава Божия".
Пока я все это писал, меня вдруг посетила внезапная мысль: никто никогда ни о чем не расспрашивал Лазаря! Нигде ни лова не упоминается о том, каково это - восстать из мертвых, каково это быть мертвым, что он видел, пока был мертв. Если бы Христос захотел, Он мог бы ответить на все вопросы и раскрыть все тайны человеческого бытия. Почему Он не рассказал нам, как изобрести телефон, построить самолет или найти лекарство от рака? Иисус мог бы поведать нам все о жизни, о смерти, о вечности. Почему же Он этого не сделал? Он избавил бы нас от многих хлопот, если бы только пожелал. Просто удивительно, с какой легкостью Господь избегал разговоров на самые животрепещущие для нас темы. Это не Его забота, и, как Он считает, это не должно волновать и Его учеников. И данная мысль еще более усилена в Евангелии от Луки:
В это время притчи некоторые и рассказали Ему о Галилеянах, которых кровь Пилат смешал с жертвами их.
Иисус сказал им на это: думаете ли вы, что эти Галилеяне были грешнее всех Галилеян, что так пострадали?
Нет, говорю вам; но если не покаетесь, все так же погибнете.
Или думаете ли, что те восемнадцать человек, на которых упала башня Силоамская и побила их, виновнее были всех живущих в Иерусалиме?
Нет, говорю вам; но если не покаетесь, все так же погибнете.
(Лук. 13:1–5)
Этими словами Христос снимает камень с души многих верующих. Он ясно говорит, что люди, павшие от рук жестоких правителей, подобных Пилату, или погибшие и нелепой катастрофе, подобно той, что произошла в Силоаме, умирают не от руки разгневанного Бога.
Однако, исключив версию о суде Божием, как причине всех этих несчастий, Христос тем не менее не объясняет, почему все–таки они стали возможными. Не желая вступать в пространные дебаты с окружающими, Он пресекает их довольно жесткими словами: "Если не покаетесь, все так же погибнете!". Господь Иисус говорит им, что Он пришел не для того, чтобы разгадывать загадки жизни, но для того, чтобы исполнить волю Отца Своего. Так что вместо того, чтобы печься о необъяснимых тайнах вселенной, людям следовало бы позаботиться о собственной душе.
Христос не стал отвечать на вопрос о причинах человеческих страданий, потому что это не главное. Главное - это то, как мы воспринимаем наши несчастья и какие уроки из них извлекаем. Ганс Кюнг пишет:
…Христос прекрасно знал о всех людских страданиях, об их боли и скорбях. Но перед лицом довлеющего зла Он не давал ему никаких философских или богословских оправданий, никакой теодицеи… Это не какой–то далекий и зловещий недосягаемый Бог, это Бог, близкий в Своей непостижимой благости. Который не дает пустых обещаний на будущее и не клянется рассеять поглотившую нас тьму от осознания суетности и тщетности нашего существования. Напротив, среди этой тьмы, суеты и тщеты Он дает нам хрупкую надежду
От вопроса "почему я?" к вопросу "что теперь?"
"Почему именно я?" - вопрос глупый, поскольку он ничего не решает. Не осознав этого, мы не сможем задать верный вопрос.
А этот верный вопрос был задан Самим Иисусом: "Что теперь?". Он преображает наши страдания, превращая их из случайного и необъяснимого стечения обстоятельств в живую и действующую часть единого замысла великого Бога.
Вопрос "почему именно я?" сужает наше восприятие действительности исключительно до понимания "несправедливости" наших несчастий. "Он погружает человека в хаос. Он уничтожает в человеке способность к осмысленному существованию… Он подразумевает, что человек не только единое целое тело, но и раздробленный и мятущийся дух".
Вопрос же "что теперь?" позволяет нам разорвать эти стягивающие нас путы и увидеть самих себя не в качестве беспомощной жертвы, но как объект внимания Божия. Гельмут Тилике называет Господа "Богом конечной цели". Комментируя ответ Христа на вопрос Его учеников, Г. Тилике пишет:
Это не значит, что Христу нечего сказать. Он просто говорит людям, что они неверно формулируют вопрос… Таким образом, отказавшись отвечать, Христос помогает нам избавиться от постоянных жалоб и неудовольствия по отношению к Богу, а также от того вреда, который тем самым мы наносим себе… Он учит нас задавать осмысленные вопросы. Он учит нас не спрашивать "почему?", но спрашивать "для чего?".
Вопрос "что теперь?" выводит нас из транса, в который погружает нас жалость к самим себе. Люди - это существа эгоистичные, все их интересы сводятся исключительно к собственной персоне. Мы сами себе точка отсчета и система координат. Мы создали новые небеса и новую землю, а себя поместили в самый центр, и эта "эгоцентричная структура" ограничивает наше мышление рамками нашей личной маленькой вселенной.
Эгоисты, как правило, люди несчастные. Они не знают покоя, потому что никак не могут достичь того, чего более всего желают: они не могут управлять собственной судьбой. Они балансируют на грани нервного срыва и паники, поскольку с фатальной неизбежностью понимают, что рано или поздно жизнь все–таки выйдет из–под контроля. Они не могут отрицать, что не им решать, какой быть их судьбе.
Волна жалости к самим себе захлестывает нас и разбивает вдребезги. Она обволакивает сознание и искажает наше восприятие - себя, окружающих, Бога. Жалость к самому себе делает человека озлобленным, желчным и циничным.
В связи с этим небезынтересно будет обратиться к опыту, который в сражениях с вопросом "почему именно я?" приобрел заболевший раком Джори Грэм:
Для того чтобы не впасть в хроническую депрессию и не испытывать гнева от собственного бессилия, нам нужно отказаться от тщетных попыток отыскать, наконец, ответ на вопрос "почему именно я?" и смириться с тем, что у нас обнаружен рак: "Да, я болен. Что теперь делать?". Столь решительный шаг придаст осмысленности и значимости остатку нашей жизни, невзирая на физическую боль, разочарования и страх.
Когда мы спрашиваем: "Что теперь?", мы переносим свое внимание с самих себя на Бога и на то, что Он собирается совершить в пашей жизни. А Он действительно собирается кое–что совершить. Но нам никогда не увидеть этого, если наши глаза будут обращены на самих себя. Если мы найдем в себе силы бросить в лицо напастям слова, которые произнес в адрес своих братьев Иосиф: "Вот, вы умышляли против меня зло; но Бог обратил это в добро" (Быт. 50:20), наша жизнь потечет по новому руслу и будет исполнена уверенности и творческих дерзаний. Господь не дает ответа на каждое "почему?", но Он дает уверенность но поводу каждого "кто?".
Вопрос "Что теперь?" не только спасает нас от погружения в пучину жалости к самим себе, он еще и дает нам что–то, на что можно надеяться. "Что теперь?" означает, что мы все еще движемся, развиваемся, растем. Иными словами, у нас есть будущее. А значит, наша жизнь еще может наладиться. И это очень важно, ибо нет ничего более беспросветного, чем будущее, которое никогда не будет лучше прошлого, и нет ничего более обезнадеживающего, чем уверенность в том, что лучшее в жизни уже позади, что какой бы хорошей ни казалась нам эта жизнь, какие бы хорошие события ни происходили в ней, лучшей, чем раньше, она не станет.
Поверьте мне на слово, я испытал все это на собственном опыте. Подобно древним израильтянам, мы готовы на вербах повесить наши арфы, ибо как нам петь песнь Господню на земле чужой?
Недавно после богослужения ко мне подошла одна семейная пара средних лет. Они представились и сердечно поблагодарили меня за проповедь, а потом женщина сказала: "Было так приятно видеть, как вы улыбаетесь!".
Для меня это было несколько неожиданно, но я сказал ей спасибо.
"Нет, правда, я серьезно говорю вам, нам было очень приятно видеть вашу улыбку".
Я вновь поблагодарил ее, но она взяла меня за руку и на глаза у нее навернулись слезы: "Вы, должно быть, не совсем понимаете, что я имею в виду". - "Признаться, нет".
"Дело в том, начала она, что паша дочь погибла в автомобильной катастрофе. Ей было всего семнадцать лет. Я никак не могла смириться с этой потерей. Мне казалось, после этого уже не стоит жить, я никогда не смогу быть снова счастлива. Когда мы узнали, что вы сегодня проповедуете, - а мы слышали, вы пережили подобную трагедию, - мы решили, что, может быть, вы сможете нам… мне помочь. Я хотела посмотреть, как вы справляетесь со своим горем. И вот, когда вы говорили, я вдруг увидела, что вы улыбаетесь, и поняла, что еще не все потеряно, что я смогу жить дальше и, возможно, когда–нибудь тоже смогу опять улыбаться. Я думала, этого не будет никогда, но ваша улыбка вселила в меня уверенность, что я тоже смогу - когда–нибудь…
Мне сразу же вспомнился псалом 41. От первой до последней строки он пропитан горем и отчаянием. Рей Стедман назвал этот псалом "блюзом царя Давида". Но в двенадцатом стихе автор говорит: "Уповай на Бога; ибо я буду еще славить Его" {выделение мое. - Р. Д.). Бывают времена, когда мы не можем славить Бога. Мы пытаемся, но не в силах произнести ни слова. Нам так плохо, что мы не можем ни воздавать хвалу Господу, ни молиться, ни даже верить.
Но не всегда нам пить из горькой чаши. Бог обязательно поступит с нами так же, как Он поступил с Моисеем и народом Израилевым в пятнадцатой главе книги Исхода. По пути из Египта они пришли к месту, называемому Мерра. И называлось оно так, потому что вода там была горька. Народ тогда возроптал на Моисея, но тот "возопил к Господу, и Господь показал ему древо, и он бросил его в воду, и вода сделалась сладкою" (Исх. 15:25).
А потом Бог привел их в Елим, и "там было двенадцать источников воды [по источнику на каждое колено Израилево] и семьдесят финиковых дерев [но дереву на каждого старейшину]; и расположились там станом при водах" (Исх. 15:27).
И, кстати говоря, Елим находился меньше чем в пяти милях от Мерры. Сегодня - Мерра, завтра - Елим. Сегодня - горечь, завтра - сладость.
Где вы сейчас? В Мерре? Все мы когда–либо делаем там остановку; там, где воды столь горьки, что мы не можем их пить, где то, что еще недавно давало нам сладость и свежесть, что служило нам источником неподдельной радости, стало горьким на вкус и превратилось в камень на сердце. Я твердо знаю, что если мы обратимся к Богу, возопим к имени Его, Он явит нашему взору то самое древо, которое не увидеть маловерными глазами и пустым без молитвы сердцем, и это древо вернет нашей жизни ее былую сладость. Вопрос "что теперь?" отражает нашу веру в то, что в будущем нас ожидает Елим.
Господь всегда припасает самое лучшее на потом. В великой книге–напоминании "Второзаконие" Моисей освежает память сынов Израилевых и говорит им о том, что даже в самые тяжелые времена Бог всегда желал Своему народу только добра. Он "питал тебя в пустыне манной, которой не знали отцы твои, дабы смирить тебя и испытать тебя, чтобы впоследствии сделать тебе добро" (Втор. 8:16; выделено мною. - Р. Д.).
Ту же весть послал Он плененным вавилонянами через пророка Иеремию: "Ибо так говорит Господь: когда исполнится вам в Вавилоне семьдесят лет, тогда Я посещу вас и исполню доброе слово Мое о вас, чтобы возвратить вас на место сие. Ибо только я знаю намерения, какие имею о вас, говорит Господь, намерения во благо, а не на зло, чтобы дать вам будущность и надежду" (Иер. 29:10,11; выделено мною. - Р. Д.).
И, конечно, не стоит забывать об Иове: "И возвратил Господь потерю Иова, когда он помолился за друзей своих; и дал Господь Иову вдвое больше того, что он имел прежде… И благословил Бог последние дни Иова более, нежели прежние" (Иов 42:10,12; выделение мое. - Р. Д.).
Когда, наконец, рассеивается облако пыли, взметнувшееся при крушении наших надежд, и мы находим в себе силы спросить: "Что же теперь?", тем самым мы подтверждаем прочность нашей веры в то, что Господь все лучшее сберегает на потом.
Задавая этот сакраментальный вопрос "что теперь?", мы становимся частью дел Божиих. Давайте вновь обратимся к Евангелию от Иоанна (9:3): "Иисус отвечал: не согрешил ни он, ни родители его, но это для того, чтобы на нем явились дела Божий". Обратите внимание на то, что я выделил курсивом слова "это для того". Дело в том, что они выделены подобным образом в нашем переводе Библии, что означает, что эти слова были добавлены в текст позднее для большей связности данной фразы при ее прочтении. Иначе говоря, их нет в оригинале. Как нет там и точки в конце третьего стиха. Давайте попробуем заново прочитать эту часть стиха 3 и, как ее продолжение, стих 4:
Но чтобы на нем явились дела Божий,
Мне должно делать дела Пославшего Меня,
доколе есть день; приходит ночь,
когда никто не может делать.
Христос не сказал, что человек сей был рожден слепым, чтобы на нем явились дела Божий. Он сказал, что человек сей был рожден слепым, точка. Никаких объяснений, никаких комментариев. Далее, для того чтобы явились дела Божий, примемся–ка за работу. И опять, главное здесь не "почему?", а "что теперь?".
И обратите внимание на слово "дела". Что собирается совершить Иисус? Чудо, не так ли? Но Он называет это "делом". То, что для нас чудо, для Христа - дело. Это Его работа, повседневная, привычная работа.
Слово "чудо" вообще не упоминается в Евангелии от Иоанна. Для описания "чудес" он использует слова "дела" и "знамения". Например, "знамение" употреблено в этом Евангелии 17 раз (в подавляющем большинстве случаев переведено оно именно как "чудо"), и, судя но всему, оно у автора любимое. Почему?