Волкам пришлось получать разрешение на каждую продовольственно-охотничью вылазку, а чиновники требовали кучу справок: об отсутствии блох и глистов, о наличии здоровых зубов и умеренной лохматости хвостов. В итоге волки начали питаться замороженным мясом и испортили себе желудки.
Лесным лабрадорам запретили есть экскременты и заниматься однополой любовью в общественных местах. А русский лес – одно сплошное общественное место. Пришлось беднягам учиться лазать по деревьям, чтобы там предаваться своим традиционным увлечениям. Нередко они оттуда срывались и потом годами не могли получить инвалидность, которую заработали за две секунды.
А властительный кабан тем временем бросил свою немолодую кабаниху и завёл любовницу – свеженькую свинью татарской породы из передового спортивного совхоза. Хотел доказать всем, что ещё молод, полон сил и не заслуживает насмешек, но добился обратного эффекта – количество скабрёзных анекдотов только возросло.
Тогда рыластый владыка решил "явить силу, взывающую к уважению" и поругался с западными царями. Хищных птиц услали бомбардировать экскрементами вражеские страны, а хищных зверей направили на укрепление границ российской государственности. Травоядные граждане в отсутствие хищников так расплодились, что съели бо́льшую часть природной растительности, и наступил экологический коллапс. Тут-то уж всем пришлось несладко!
И понял кабан: что он ни делает, всё к худшему, потому что он – не Бог. Значит, надо попытаться стать похожим на Господа Бога – хоть самую малость, хоть немного!
А тут как раз западный крестничек вырос в большого красивого гепарда и стал править вместо своей матушки.
Наш царь зверей с пятачком оставил спортивную любовницу, помирился с женой и выдал старшую дочь замуж за красавца-крестника. Свадьба длилась целый месяц, пока всё спиртное в погребах не закончилось.
"Вот народите сына – гепардокабана, – благословил кабан молодых, – и будет этот невиданный зверь когда-нибудь царствовать на Руси вместо меня… А пока я и сам как-нибудь управлюсь". И продолжил править, но по-другому.
Хищных зверей и птиц отозвали из районов боевых действий. На радостях они скушали всех избыточных травоядных, и экология восстановилась.
Процедуру получения справок и разрешений упростили, и волки опять стали питаться свежим мясом.
Лабрадорам разрешили есть экскременты и заниматься однополой любовью в строго специализированных местах, то есть в "утешительных норах", а тем, которые стояли в очереди на инвалидность, дали её без всякой очереди.
В довершение всего издали указ, чтобы в скабрёзных анекдотах все матерные слова заменялись эвфемизмами.
А кабан принял роды у тигрицы и тем самым вернул себе уважение подданных. Но пятак у него так и торчит – ничего с этим органом не сделаешь. А ведь и не нужно ничего делать! Ты веди себя как человек, и рыло станет предметом гордости, а не насмешек!
Небесное домостроительство
В одной далёкой-предалёкой стране жили-были люди… Хотя, возможно, страна была совсем не далёкая, а близкая-преблизкая.
Жили люди в небольших бревенчатых срубах без окон и дверей, с массивной крышей. Что происходит на улице, обитатели срубов не ведали. Их радовало, что у каждого есть свой собственный дом и что каждый сам себе хозяин.
О существовании других людей срубники (так называли себя жители той страны) узнавали по телевизору. Но телепередачи казались им ненадёжным источником информации, поэтому существование себе подобных срубники считали фактом достаточно эфемерным.
В срубах было довольно темно и довольно душно, но люди не замечали темноты и духоты. Они не помнили, как оказались в своём странном жилище, но знали, что жить в срубе без окон и дверей – уютно и безопасно.
Правда, некоторые особенно любопытные срубники прорезали крошечные оконца, чтобы смотреть на улицу. Но из них начинал идти такой одуряюще свежий воздух, что им приходилось затягивать свои окошечки бычьим пузырём. А много ли можно разглядеть через бычий пузырь?
Иногда мутная поверхность бычьего пузыря начинала слабо светиться – это на неё попадали солнечные лучи. Пятно света казалось людям таким ярким, что они зажмуривали глаза, побыстрее задёргивали шторы и дожидались, когда свечение закончится. В эти моменты им становилось ясно, что они живут почти в полной темноте.
Телевизор рассказывал срубникам о множестве интересных вещей, но многие телезрители полагали, что за пределами их домов ничего настоящего нет, а все передачи создаются в Центральном Пропагандистском Срубе. Жители срубов плохо умели отличать правду от лжи.
Люди в той стране жили долго, но со временем их жилища ветшали и в конце концов массивная крыша обрушивалась и хоронила под собой обитателя сруба. Те, у кого были оконца, чувствуя, что крыша скоро рухнет, частенько пытались выбраться наружу. Но это им никогда не удавалось: отучневшее тело не хотело пролезать в маленькое окошко, а свежий воздух и солнечный свет действовали на ветхую плоть разрушительно…
И вот одна девушка решила прорубить окошечко на улицу, чтобы взглянуть на солнце. Стена её сруба была довольно толстая, и как девушка ни работала разными инструментами, это ей не удалось. Она очень расстроилась, горько заплакала и стала просить, чтобы кто-нибудь пришёл и помог ей. Она даже и не подозревала, что добрая искренняя просьба с плачем называется молитвою. А молитва не может остаться неуслышанной.
Однажды девушка проснулась и увидела в своём доме маленькое солнце. Оно весело искрилось и совсем не слепило глаза. А самым удивительным было то, что у неё в срубе завелась не копия настоящего солнца, светившего на улице, и не его зеркальное отражение. Нет, это было то самое чудесное светило, дающее миру жизнь, которое мы видим в небесной синеве. Оно предстало во всём своём блеске и великолепии, но миниатюрным, ибо снизошло до уровня восприятия бедной срубницы.
Вы, конечно, скептически улыбнётесь: мол, огромный огненный шар не может поместиться в крошечном домике. Конечно же, может! Но при одном маленьком условии – если он живой и всемогущий. "Раз эти несчастные люди не могут выйти ко мне, я само войду к ним в дома́! – примерно так размышляло солнце. – И почему бы не начать с до́ма вот этой девушки, которая так усердно молится о даровании шанса взглянуть на меня?"
Познакомившись с солнцем, девушка сразу же решила прибраться в своём жилище. Живя в полутьме, она и не подозревала, как много грязи накопилось за её не очень долгую жизнь. Солнце осветило самые глухие углы дома, чтобы девушка могла как следует вымести мусор.
С этого дня жизнь девушки полностью и навсегда преобразилась. В ней больше не было мрака и затхлости, в неё вошли радость и чистота. И ещё кое-что произошло: из её жизни исчез телевизор. Увидев солнце, он в голос заверещал, подскочил на своих длинных ножках, с размаху ударился о стену и разбился.
Дальше было ещё чудеснее. Солнце прожгло в стенах сруба двери и окна, чтобы девушка могла выйти наружу и взглянуть на мир. Что та немедленно и сделала!
И увидала она множество одиноких строений без окон и дверей, бесконечно тянущихся вдаль. А между срубами росли деревья, цвели цветы и пели птицы…
– Давай выпустим всех срубников на свежий воздух! – предложила девушка солнцу, которое чудесным образом находилось сразу в двух местах – в небесной синеве и здесь, рядом с нею.
– Давай попробуем! – улыбнулось солнце.
– Когда срубы обветшают и их крыши обрушатся, мои соотечественники не погибнут, если в зданиях будут окна и двери!
– Так и случится! – засмеялось солнце. – Сколько же я ждало этого момента!
– Какого момента?
– Когда вы, мои родные, будете готовы! – закричало солнце и бросилось прожигать отверстия в мрачных домах.
И вот – свершилось! Кто мог такое вообразить даже в самых смелых мечтах? Срубы стали настоящими домами, а не страшными темницами с добровольными заключёнными, какими были до этого. Люди нарожали детей, те выросли и построили себе новые светлые и просторные дома, продуваемые тёплым солнечным ветром. А когда здание приходило в негодность, за его обитателями прилетало маленькое солнышко в виде сияющей колесницы и уносило людей к большому солнцу.
Однако не всем жителям той страны понравились новые дома. Некоторые так привыкли жить во мраке и духоте со своим телевизором, что не хотели выходить на свет. Солнце резало им глаза, вызывало отторжение и депрессию. Кроме того, в домах у них накопилось огромное количество грязи и мусора, которые срубники не хотели вычищать. И они нашли выход из положения – сделали себе железные ставни на окна, тяжёлые металлические двери с засовами и стали жить по-прежнему.
Кое-кто превратил свои дома в настоящие крепости, у других запоры на дверях и окнах были послабее. Но солнце время от времени врывалось и в самые укреплённые дома. Ведь никакими силами невозможно удержать небесный поток свежего ветра и света, очищающий и преображающий всё вокруг!
Знайте, братишки и сестрёнки, это совершенно бессмысленное занятие – укреплять свои темницы! Лучше поскорее убраться в своём уме и сердце, чтобы не было мучительно стыдно, когда солнце ворвётся к вам в дом!
Усатая нечисть и благочестивый Мишенька
Жил-был один батюшка, и было у него в храме множество тараканов. Что только батюшка с ними ни делал – и травил, и морил, и слёзно уговаривал покинуть Дом Божий. Ничего не помогает! Даже кота Василия просил, чтобы, если увидит таракана, тотчас хватал его лапой. Но кот Василий сказал, что тараканы не имеют никакого отношения к его непосредственной специализации, а крыс, мышей и землероек в храме нет, поэтому он полностью отрабатывает свои сосиски и не собирается трудиться сверхурочно.
До такой степени отчаяния дошёл батюшка, что даже помолиться решил. Специальную молитву в интернете нашёл – на избавление от усатой нечисти. Прокадил каждый уголок в храме архиерейским ладаном, сто раз прочитал означенную молитву, окропил все углы крещенской водой. Но и столь внушительные меры не помогли.
Делать нечего – пошёл батюшка с повинной к епархиальному духовнику. Так мол и так, говорит, грешен есмь и недостоин службу Божию справляти. По грехам моим приемлю тараканов и готов понести самое строгое наказание.
– Все мы грешные, – говорит духовник. – Потерпи, родненький, ещё месяц-другой, не подавай прошение о запрещении в служении. Я тоже помолюсь.
Обрадовался наш батюшка: уж если епархиальный духовник помолится, то пропадут вредные насекомые, никуда не денутся!
Проходит месяц, ещё один. А паразитов в храме только больше сделалось! Из всех щелей они на батюшку нагло так глядят и ухмыляются. Мол, прощайся со служением, глупый поп, и переучивайся на дворника!
Написал батюшка прошение и пошёл к епископу. Заходит к владыке в кабинет, а у самого́ слёзы из глаз капают. Так и так, говорит, умножишася беззакония моя, яко тараканы. Хотя столько и беззаконий не бывает, сколько у меня в храме тараканов. Обличил меня Господь через паразитов сих, и недостоин более служити.
– Ты бумажку-то свою порви! – строго говорит епископ. – У всех у нас беззаконий хватает. Буду каждое утро молиться, чтобы Бог избавил тебя от лютого обстояния, глядишь, вместе и отмолим твой храм!
И стали они все вместе молиться – и батюшка, и епархиальный духовник, и епископ. А усатые гады плодятся и плодятся! Даже народ на службу ходить перестал, решил, что батюшка в смертный грех какой впал. Ну а кому охота у смертного грешника исповедоваться и причащаться?
– Иди-ка ты к старцу всея Руси! – говорит владыка батюшке. – Проблема твоя оказалась серьёзнее, чем я предполагал.
Пришёл батюшка к старцу, отстоял очередь, вошёл в келью и бух на колени. Наказывает меня Господь тараканами, говорит, а за какой грех – не знаю. Уж сто раз все грехи исповедовал, а толку никакого нет.
Засмеялся старец всея Руси и достал из-под кровати клетку. А в клетке сидит невиданный зверь хамелеон и на батюшку смотрит с немалым интересом.
– Вот он, Мишенька, твой новый хозяин и кормилец, – говорит старец зверюге. – Слушайся его во всём и не жалея живота истребляй усатую нечисть в Доме Божьем!
…Через месяц от тараканов в батюшкином храме не осталось и следа. Но Мишенька продолжает нести неусыпную службу – вдруг ещё какой враг просочится? Сидит он на стене рядом с Владимирской Богоматерью и благоговейно слушает пение хора (особенно любит херувимскую песнь). Но никто его, конечно же, не видит. Как и положено благочестивому храмовому зверю, Мишенька скрывается от глаз прихожан с помощью врождённой способности к мимикрии.
А с котом Василием они весьма крепко подружились. Мишенька даже избавил своего коллегу от блох!
Бомж знает, что делать!
Егор Луковкин вернулся из армии совсем не таким, каким уходил служить. От его общительности и жизнерадостности не осталось и следа. Он стал походить на девушку, лишённую чести не по своей воле.
Егор действительно подвергся насилию. Его не только пару раз били по лицу и заставляли мыть туалет, делали с ним кое-какую вещь и похуже. Юношу вынудили регулярно стирать сержантские трусы! А что может быть омерзительнее этого?
В общем, Луковкин был обижен до глубины души и день-деньской лил незримые слёзы, а в его голове вертелись картинки несбыточной мести. Он представлял, как якобы случайно спихивает сержанта Горилкина под товарный поезд. Как подсовывает старшине Качкову солёные грибочки с бледной поганкой. Как заражает прапорщика Рыкова вирусом Эбола, и тот гибнет в мучениях…
Со временем обида Егора начала затухать, но он по-прежнему не хотел тусоваться с друзьями и встречаться с девушками – ему казалось, что от него всё ещё пахнет сержантскими трусами.
Однажды Луковкин встретил армейского приятеля, и тот пригласил его посидеть в кафе.
– Ты не поверишь, Егорка, что я щас тебе расскажу! – сказал приятель, усевшись за столик. – Помнишь прапора Рыкова, старшину Качкова и сержанта Горилкина, которые над нами издевались? Никого из них больше нет в живых!
– Как нет в живых? – разинул рот Егорка.
– А вот так! Горилкин пьяный упал под товарняк – он из них троих быстрее всех отмучился. Качков отравился маринованными грибами, конфискованными у новобранцев, – помер на третий день. А Рыков уволился из Вооружённых Сил, устроился матросом на торговое судно и уплыл в Африку. Через полгода матери пришла телеграмма, что он умер от Эбола. Такие дела! Видно, кара Божия постигла! Хотя лично я им зла не желал…
В эту ночь Егор так и не смог заснуть. Никакой радости от полученных вестей он не испытывал, скорее наоборот. Почему всё произошло именно так, как он рисовал у себя в уме? Неужели у него открылась способность к чёрной магии?
Егору казалось, что это он стал причиной смерти троих людей, что руки у него по локоть в крови. И он не знал, как с этим всем дальше жить.
Пришла мысль покончить с собой, но Егор сразу понял, что чересчур малодушен для такого шага. Самоубийцами становятся либо идиоты, либо отчаянные смельчаки, а Луковкин не был ни тем, ни другим.
Тогда Егор решил, что надо кому-то всё рассказать, чтобы облегчить душу. Но кому? Ведь любой человек сочтёт его мнительным придурком и лишь посмеётся над его проблемой. Если только…
Молодой человек оделся, взял пакет с бутербродами и отправился на поиски бомжа. Вот он, идеальный выход из положения! Кто, кроме бомжа, сможет разделить Егорову скорбь и не будет потешаться?
Бомжей в их городе за последнее время почти всех переловили менты, чтобы отправить на реабилитацию. Но нет-нет да появлялся какой-нибудь новый бездомный. Бог даст, Егору повезёт его найти!
После двух часов безуспешных поисков Егор наконец наткнулся на подходящую кандидатуру. Бомж, заросший по самые уши бородой, сидел у выхода из подземного перехода на раскладной табуреточке с жестяной кружкой в руке и что-то беззвучно шептал посиневшими от холода губами. Одет он был в длинное чёрное платье с заплатами на самых видных местах. Наверное, какая-нибудь бабушенция выбросила старую одёжку в мусорный бак, а бездомный достал и надел, чтобы хоть немного согреться.
Егор присел рядом на корточки и сказал, что хочет кое-что рассказать. Бомж перестал шевелить губами и с интересом посмотрел на молодого человека. Глаза у него были живые и с хитрецой. Егор догадался, чего от него хотят, и вынул из кармана бутерброды.
Бомж с большим аппетитом их умял, только колбасу зачем-то выкинул – похоже, организм дошёл до такой степени истощения, что не принимал мяса. Потом стряхнул с бороды крошки, уселся поудобнее и сказал неожиданно сильным голосом:
– Слушаю, ваше боголюбие.
И Егор всё ему рассказал – в красках и со всеми подробностями.
– Мне всё время кажется, будто это я их убил, – закончил он свой рассказ. – Не знаю, что теперь делать…
– Ты и убил, – нагло заявил бомж, вместо того чтобы утешить рассказчика. – Всяк, гневающийся на брата своего всуе, повинен есть суду совести.
– Так я ж гневался не всуе, – начал оправдываться Егор. – Они меня унижали…
– Эх, ваше боголюбие! Разве внезапная, преждевременная кончина – достойное наказание за унижение? Тот, кто представляет в воображении, как его брат люто гибнет, уже убийца в сердце своём.
– Так что же теперь делать?
– Как что? Искуплять! Ты "Преступление и наказание" читал?
– У меня другая ситуация. Меня на каторгу не возьмут.
– А ты добрыми делами искупляй! А ещё лучше – приезжай к нам в Никольский монастырь. Там такая каторга – залюбуешься! Настоятель у нас злющий! Видишь, как издевается: меня, заслуженного пожилого иеромонаха, заставил подрясник заплатанный надеть и на холоде милостыню просить. Просто зверь в человеческом обличье! Мы все в нём души́ не чаем.
Тут-то у Егора глаза и открылись. Как на текущую ситуацию, так и на своё положение в целом. Внезапно он оценил покрой чёрного "платья", разглядел крест на жестяной кружке, чётки, намотанные на левое запястье "бомжа", и понял, почему менты не отправили того на реабилитацию. Егор ясно осознал, как ему действовать дальше.
Три месяца он готовился, узнавал необходимую информацию, читал нужные книги и беседовал с умными людьми. А потом поехал в Никольский монастырь и отдался на растерзание "зверя в человеческом обличье". Теперь тоже в нём души́ не чает!