В номинации "Научная фантастика" победил упитанный хорёк из Соединённого Королевства. В номинации "Ужасы и мистика" – тасманский дьявол. Приз за лучший приключенческий роман вручили непоседливой гепардихе, которая сразу же куда-то убежала.
Наконец белый заяц торжественно пошевелил длинными ушами и провозгласил:
– А теперь главный лауреат нашей премии, автор бестселлера, которым зачитываются ангелы, достойный продолжатель традиций Толстого и Достоевского – человек-волк из России с романом "Где же ты, православный вожак?"!
Писатель смущённо вышел на сцену и поклонился публике.
– Расскажите, как вам пришла в голову идея написать столь злободневный роман? – вопросил чёрный заяц.
– Ну, наша стая… в смысле, наше общество… нуждается в сильном лидере. И мне представился образ: живёт в маленькой деревеньке честный русский мужик, разводит овец, молится Богу. Он и ведать не ведает, что самим Промыслом ему суждено возглавить русский народ. Трагедия моего романа в том, что страна ищет своего вожака и не может найти. А сам будущий вожак настолько чист и смиренен, что и не помышляет о том, чтобы стать лидером Святой Руси. Весь сюжет романа построен на том, смогут ли они найти друг друга: невеста – жениха, стая – вожака, Церковь – спасителя. Или этого никогда не произойдёт?
– Да, действительно, вы осветили самую глобальную русскую проблему: как посадить святого на трон, – посочувствовал белый заяц. – Как Сергий Радонежский бегал от митрополитства, так любой честный, добрый и умный человек избегает трона – никуда от этого не деться. В общем, наши вам поздравления!
Писателя наградили Платиновой Книжкой, и он, выпятив грудь колесом, проследовал на своё место в зале.
– А теперь заключительная часть церемонии – вакханалия! – объявил чёрный ведущий. – Хищники могут кушать травоядных. А мы вынуждены откланяться и пожелать всем удачи!
Зайцы стремглав прыснули со сцены, а в зале послышалось нездоровое шевеление…
Оргия была в самом разгаре. Чета писателей-стервятников блаженно пировала на трупе капибары… Канадский мастер детектива с удивительной для себя резвостью уворачивался от зубов койота… Дикобразиха ощерилась иглами на молодую лисицу – видимо, не знающую толк в любовных переживаниях… Фантаст-хорёк с фантастической скоростью преследовал орущего благим матом петуха… Тасманский дьявол противно завывал, пытаясь сожрать коалу… А гепардиха уединилась в углу с упитанной газелью… Во все стороны летели ошмётки дорогих нарядов, серьги, браслеты, колье…
А вот нашему писателю не хотелось никого кушать. Он задумчиво сидел в сторонке и размышлял – на этот раз не о судьбе России, а о своей собственной судьбе. Почему-то ему вдруг стало совестно, что он такой зубастый, лохматый и плотоядный…
Писатель прикрыл глаза, и по лохматым волчьим щекам скатилось несколько чистых покаянных слезинок. А когда глаза вновь открылись, писатель увидел, что сидит в своей прокуренной комнате за ноутбуком. Глянул в окно: там сияющая колесница стремительно уносится вдаль. На письменном столе – Платиновая Книжка на подставочке. Нет, не сон это был…
И решил писатель круто изменить свою жизнь. Стал как волонтёр ухаживать за инвалидами, бросил курить, перестал есть мясо. Не обрастает он больше волчьей шерстью, и даже жена к нему вернулась. И пишет он теперь не чудны́е романы про латентных вожаков русского народа, а добрые детские сказки. Вот так всё здорово закончилось!
Нашего писателя Господь спа́с… Но есть ещё на Святой Руси немало писателей-оборотней. Если вы встретите такого – пожалейте беднягу, помоли́тесь за него. Только по голове лучше не гладьте – может ненароком и цапнуть!
Живые и мёртвая
Жила-была злая фермерша. Звали её Алина Буженинкина. Если бы фермерша была добрая, выращивала бы она себе помидорчики, огурчики, лук, тыкву и баклажаны, и горя бы не знала… Но она была злая и с детства мечтала заниматься животноводством.
Да, Алина всегда любила домашних животных, тщательно их изучала. Особенно её интересовало, из каких витаминов и микроэлементов наши меньшие братья состоят.
И вот появилась у Алины своя ферма. Каждый день она убивала уточек, барашков, козлят, кроликов, перепелов, индюшек. А уж как мечтала завести свиней! Но ей не разрешали – в области был карантин. Тогда она завела себе страусов – чем страус не свинья?
Самое удивительно, что фермерша была верующей. По крайней мере, считала себя таковой. В своём блоге она частенько размышляла о Боге, о его Промысле и мудром устройстве Божьего мира.
"Православные" записи в Живом Журнале перемежались с кровожадными, где Буженинкина описывала, какие чудесные блюда получаются из зверюшек, которых она только что забила.
А какие возвышенные стихи она писала!
О Боже, крастелейпошли
Народу своему!
Набив утробы, воспоём
Тотчас Тебе хвалу!Чем будут крастели сочней,
Тем будем мы тучней!
Возлюбим мы Тебя сильней,
И Ты пошлёшь свиней!
Своим сыновьям она тоже с малолетства прививала любовь к животным. Учила обращаться с тесаком, сдирать с козлёнка шкуру, ощипывать птицу. А главное – воспринимать запах разлагающейся плоти в качестве дивного аромата питательной субстанции. "Коли в жизни прижмёт, не пропадут, – думала Алина. – Завсегда в морг устроятся работать".
А однажды фермерша взяла и написала книгу. Да не просто какую-то там книгу, а добрую детскую сказку! Сюжетные события происходили, конечно, на животноводческой ферме. Сначала гуси, утки, индюки и бараны делали людям всякие гадости и хотели убежать. Но потом смирились своей жестокой участи, предписанной самим Господом Богом, и безропотно отправились на алтарь чрева, то бишь в забойный цех.
Настал год свиньи, и Алина стала надеяться, что жизнь изменится к лучшему – что свиной карантин наконец снимут. Но вместо этого случилась беда: Буженинкина заболела одной нехорошей болезнью – той, которой многие чревоугодники-мясоеды заболевают. Живот у неё вывалился и округлился, как у беременной, а ножки и ручки высохли, сделались тоненькие и слабенькие. Стала она похожа на паучиху из "Властелина колец".
Но цыплятам всё равно головы продолжала свинчивать и грозила сатане сухоньким кулачком: мол, нас так просто не возьмёшь. Куда ж без диетического цыплячьего бульона, богатого всеми витаминами и микроэлементами!
Наконец стало ей совсем худо. И провалилась Алина в болезненную дрёму. Кажется ей, что идёт она по тёмному лесу, а вокруг мёртвые уточки да перепела на ветках сидят и мёртвыми крылышками хлопают. Вот ей под ноги бросается мёртвый кролик, вот бодает в бок мёртвый козлёнок. А вот на неё со всей дури несётся мёртвый страус Васька, которого она собственноручно обезглавила прошлой осенью. Она отскакивает в сторону, сворачивается под деревом в клубок и начинает горько плакать.
И вдруг понимает, что все эти звери – живые. Пусть плоть их скушали тучные чревоугодники, но их души отправились к Отцу и вместе с ангелами славят Сотворшего вся. А вот сама Алина – мёртвая, мертвее не бывает. И гниющее тело – всего лишь отражение загнившей души. Заплакала женщина ещё горше и проснулась.
Но что это?! Опухший живот исчез, высохшие руки и ноги укрепились. От страшной болезни не осталось и следа! Исцелилась покаянием душа – исцелилось и тело.
Ныне добрая фермерша Алина выращивает картошку, перец, капусту, баклажаны и кабачки – ферма у неё теперь овощная. А животные у неё в хозяйстве – для красоты. Согласитесь, нет никого прекраснее страуса или мускусной утки!
Каждый день Алина читает семьдесят седьмой псалом:
…и, как пыль, одождил на них мясо и, как песок морской, птиц пернатых:
поверг их среди стана их, около жилищ их,–
и они ели и пресытились; и желаемое ими дал им.
Но ещё не прошла прихоть их, ещё пища была в устах их,
гнев Божий пришёл на них, убил тучных их и юношей Израилевых низложил.
При всём этом они продолжали грешить и не верили чудесам Его.
И погубил дни их в суете и лета их в смятении.
Когда Он убивал их, они искали Его и обращались, и с раннего утра прибегали к Богу,
и вспоминали, что Бог – их прибежище, и Бог Всевышний – Избавитель их…
Да-а-а, фермерша Алина каждый день читает этот псалом… Зачем? А чтоб не забывать, к чему приводит чревоугодное мясоядение!
Падение свинарника
Один батюшка очень любил Сталина и решил его канонизировать. Но упрямый Синод батюшкино предложение отверг.
Однако батюшка не сдался и раздобыл кусочек мумии своего кумира. Оказывается, один преданный сталинист успел оттяпать частицу вождя народов, прежде чем того захоронили. Состряпал батюшка антиминс с псевдомощами, освятил его у раскольного епископа Каинания и принялся строить храм в честь "равноапостольного Иосифа, Всесоветского чудотворца и страстотерпца".
Надо сказать, что денег у батюшки было много. Он долгие годы занимался отчиткой и скопил приличное состояние. Правда, ни одного беса батюшка не изгнал, но бесноватые и их родственники всё равно были очень довольны – они ценили саму попытку изгнания и делали щедрые пожертвования. А уж бесы-то как радовались! Они вовсю подыгрывали батюшке и кричали на весь храм: "Нету меня, нету, всё, я вышел!" А когда у "клиента" случался очередной приступ бесноватости, батюшка со скорбным лицом объяснял, что "выйти-то бес вышел, но потом взял да и вернулся; в Евангелии так и написано: Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и не находит; тогда говорит: возвращусь в дом мой, откуда я вышел. И, придя, находит его незанятым, выметенным и убранным; тогда идёт и берёт с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там; и бывает для человека того последнее хуже первого. Так что сами виноваты, что в доме убрались".
В общем, денежки у батюшки водились. Но коли в патриархии узнали бы, какой он храм строит, его живо бы сана лишили. И решил он замаскировать коммунистическое святилище под свинарник. Специально слух пустил, будто закупил породистых йоркширских свиней и будет заниматься их разводом.
И вот настал долгожданный день – свинарник построили. Недалеко от входа сделали что-то вроде братской могилы, венков навалили для пущей наглядности. У батюшки как раз любимый кобель преставился, так он его в братскую могилу захоронил вместе с ёжиком, которого сбил своим джипом, – чтоб не пустовала. Написали: "вечная память павшим". А позади могилы танк Т-70 на постаменте поставили, и батюшка собственноручно написал на башне: "за Родину! за Сталина!".
Раскольный епископ свинарник освятил, собрались служить первую литургию под покровом ночи. Народу понаехало! И идеолог православного коммунизма писатель Саша Прошкин со своей свитой, и пяток действующих архиереев-сталинистов с окладистыми бородами, и даже несколько государственных мужей во главе с министром культуры. Конечно же, все – инкогнито.
А литургия-то сорвалась! Не успел наш батюшка "Благословенно Царство…" возгласить, как в алтаре свинарника крыша начала обрушиваться. Бедолага еле выскочить успел со своим бесценным антиминсом.
Но посидели всё равно потом душевно. Поговорили о том, как бы побыстрее воцерковить коммунизм, помолились своему усатому покровителю. Вспомнили так называемых жертв сталинского террора, а на самом деле мучеников, искусственно созданных гением равноапостольного Иосифа, чтобы они молились на Небе за нашу погибающую от алкоголизма Родину.
Батюшку все сильно хвалили, называли "умом, честью и совестью" нашей эпохи. Договорились повторить мероприятие через месяц, когда крышу восстановят.
Тем временем народ со всей округи стал требовать свиного мяса, собрались уже на приступ свинарника идти. "Так ведь пост идёт!" – как может, отбивается батюшка. "Очень хорошо, что пост! – наседают мужики. – Сделаем холодец, будет чем разговляться!"
И вот один ушлый мужичок внутрь свинарника забрался. (Как он протиснулся в крошечное окошко под потолком – одному Богу ведомо.) Зыркает мужичок по сторонам и с ужасом понимает: свиньями тут и не пахнет. Бросился он к железной двери – та на несколько замков заперта. Хотел в МЧС звонить, да, оказывается, мобильник дома забыл. Полез назад в окошко – и застрял. "Караул!" – хриплым голосом кричит мужичок.
А караул тут как тут. Выдернули его из окошка, к стулу привязали и батюшку вызвали.
– Что же нам теперь с тобой, мил-человек, делать? – вслух рассуждает батюшка.
Мужичок мычит и глаза пучит. Сказал бы он, что с ним надо делать, крепко сказал бы на народно-разговорном наречии – да кляп мешает.
– Ты же ведь язык за зубами держать не умеешь?
Мужичок интенсивно кивает.
– Не умеешь, стало быть…
Мужичок машет головой из стороны в сторону.
– Ну вот, сам признался… А давай-ка, мил-человек, сделаем мы из тебя мученика! По заветам равноапостольного Иосифа! Будешь за наш алкоголичный народ на Небе молиться!
Мужичок притих, видать, понял, что не отвертится от сурового наказания. Вот до чего любовь к свинине может довести!
Обзвонил батюшка своих самых близких друзей – писателя Сашу Прошкина, владыку Каинания и министра культуры – да попросил явиться к двенадцати часам ночи в храм равноапостольного Иосифа. Будет, мол, у них НАСТОЯЩАЯ литургия, с отнюдь не бескровной жертвой.
Ближе к полуночи мужичка стали готовить к "таинству" – раздели, помыли, разложили на жертвеннике. (Крышу в алтаре как раз накануне закончили чинить.) Дали ему стакан водки для храбрости, но будущий новомученик почему-то пить отказался.
Тут как раз и трое "причастников" подтянулись. Саша Прошкин привёз "копие" в локоть длиной, позаимствованное из музея КГБ. По преданию, сие "орудие избавления" принадлежало самому́ Ежову. Владыка Каинаний – широкий дискос белого золота. Министр культуры – гравированный потир, конфискованный у подростковой секты "вурдалаков".
Кляп мужичку изо рта уже давно вынули, но он сидел тихо, приготавливаясь к принятию мученической кончины. Только когда почти что невинный страдалец увидел остро заточенное копие, он не выдержал и заверещал: "Пресвятая Богородица, спаси меня!"
– Она тебя и спасает, – ласково говорит батюшка, – спасает от алкоголизма и вечной смерти, уготавливая через принятие мученического венца к вечной блаженной жизни в Царстве Небесном!
И мягкой поступью направляется к жертвеннику с блестящим копием в руке.
Вдруг все слышат – в железную дверь кто-то стучит.
– Ну кого там ещё принесло? – вздыхает батюшка и делает знак караулу, чтобы посмотрели.
Караул открывает дверь, и входит в помещение женщина в длинной белой одежде – то ли в платье, то ли в саване. Глаза у неё – как сияющие звёздочки, кожа – белее жемчуга. Караул сразу как мёртвый сделался, а мужичок вскочил с жертвенника и женщине в ноги – бух. "Матушка, – шепчет, – Царица всеблагая!"
А четверо сталинистов смотрят на неё в оцепенении и оторвать взгляда не могут.
Женщина погладила мужичка по голове, посмотрела на палачей и улыбнулась. Как будто детей застала за невинной шалостью. И поманила за собой.
И видит наш мужичок: идут четыре суровых дядьки за женщиной в саване, как гамельнские крысы за Дудочником. Выходят из свинарника и исчезают вдали…
Что и говорить: исчезновение было громкое! Журналисты выдвинули около пятнадцати самобытных гипотез, а ряд должностных лиц лишились своих постов.
Через три месяца, после двадцати шести допросов и других следственных процедур, фээсбэшники отпустили мужичка восвояси, взяв подписку о невыезде. Правда, он выезжать никуда и не собирался.
Зато каждое воскресенье его стали видеть в храме за чтением акафиста Пресвятой Богородице. А свинину несостоявшийся мученик больше никогда в жизни в рот не брал. Да и вообще сделался вегетарианцем.
Свинарник разрушили японским бульдозером и на его месте приют для бездомных животных построили.
А в одном северном православном монастыре появилось четверо новых послушников. Один взял на себя подвиг плача о грехах своих. Второй – подвиг чтения неусыпаемой псалтири. Двое других, самых учёных – подвиг перевода греческих старцев на русский язык. И все они счастливы, как бывают счастливы блудные дети, вернувшиеся в отчий дом.
Осколки дьявольского зеркала
Жила-была хозяйка православного издательства. Вначале она издавала много хороших книг, была вежлива с авторами, ласкова с сотрудниками. Особенно любила одну бабушку-писательницу, у которой в семьдесят лет вдруг открылся дар написания книг в стиле "фэнтези".
А потом с издательницей приключилось несчастье – ей в сердце и в глаза попали осколки дьявольского зеркала. Помните начало "Снежной королевы"? А я вот подзабыл, так что перечитаю заново.
"…жил-был тролль, злющий-презлющий; то был сам дьявол. Раз он был в особенно хорошем расположении духа: он смастерил такое зеркало, в котором всё доброе и прекрасное уменьшалось донельзя, всё же негодное и безобразное, напротив, выступало ещё ярче, казалось ещё хуже. Прелестнейшие ландшафты выглядели в нём варёным шпинатом, а лучшие из людей – уродами, или казалось, что они стоят кверху ногами, а животов у них вовсе нет! Лица искажались до того, что нельзя было и узнать их; случись же у кого на лице веснушка или родинка, она расплывалась во всё лицо.
Дьявола всё это ужасно потешало. Добрая, благочестивая человеческая мысль отражалась в зеркале невообразимой гримасой, так что тролль не мог не хохотать, радуясь своей выдумке. Все ученики тролля – у него была своя школа – рассказывали о зеркале, как о каком-то чуде.
– Теперь только, – говорили они, – можно увидеть весь мир и людей в их настоящем свете!
И вот они бегали с зеркалом повсюду; скоро не осталось ни одной страны, ни одного человека, которые бы не отразились в нём в искажённом виде.