– А чего он чушь всякую порет? – не соглашаются дед да баба.
– Каждый может верить, во что захочет. У нас в Конституции прописана свобода вероисповедания.
– Вера – это вирус, уничтожающий цивилизации, – говорит старик. – Из-за неё все войны на Земле!
Вздохнул психотерапевт и говорит:
– Если вы так в этом уверены, тогда отрекитесь от своей веры и прекратите воевать со своим сыном.
– От какой такой веры мы должны отречься? – не понимает старуха.
– Послушайте, ни я, ни вы, ни любой другой человек на Земле не знаем наверняка, как оно там на самом деле. К сожалению, вы – не меньшие религиозные фанатики, чем ваш сын. Просто он верит в хорошее, а вы – в смерть и разрушение. Вы называете себя реалистами, прагматиками, рационалистами, но в действительности вы – глубоко верующие во власть материи пессимисты. А я целитель душ и знаю, что вера во всемогущество материи разрушает человеческие души. Поэтому, как и ваш сын, я верю в Бога.
– А ещё учёный! А ещё еврей! – возмущается старик.
– Альберт Эйнштейн тоже был верующим евреем, и тысячи других учёных вместе с ним. По-вашему, все они – дерьмо собачье, а вы – молодые русские гении, ведающие истину о всемогуществе материи?.. Знаете, кого мне действительно жаль? Владимира Крестителя, Александра Невского, Дмитрия Донского и других великих вождей русского народа, совершавших удивительные подвиги веры. Думаете, им не больно там, на небесах, видеть, как вы, их жалкие потомки, регрессировавшие до прагматичных крысят, поносите Бога, которому они посвятили свои жизни?
– Да вы сами – дичайший религиозный фанатик! – взвизгнула старуха и выскочила из кабинета, волоча за собою деда.
– А сынок наш где? – вдруг вспомнил старик, когда они стали садиться в машину.
А пятидесятилетний сынок бегал по клинике и приветствовал всех встречных – и русских, и евреев:
– Христос воскресе!
– Воистину воскресе! – отвечали ему, хотя до Пасхи было ещё полгода.
Подумали дед да баба и решили: пусть остаётся жить здесь. Где ему ещё место, как не в психиатрической клинике?
Прошло пятьдесят лет. Померли дед с бабой. Хорошо померли – в собственном домике на элитном курорте, сидя в шезлонгах с коктейлями в руках. И даже одновременно. Правда, не своей смертью померли – террорист-ваххабит кинул гранату в "зажратых русских собак".
Стоя́т их испуганные души и смотрят, как санитары грузят в труповозку обезображенные старые тела. Вдруг видят они рядом с собой своего приёмного сыночка, сияющего, как маленькое солнышко.
– Радуйтесь, папа и мама! – восклицает сыночек. – Выпросил у Христа для вас мученическую кончину!
– Мы же неверующие. Нас в рай не возьмут, – уныло говорит дед.
– Христос воскресе! – кричит сияющий сын.
– Воистину воскресе, – грустно отвечает его мать.
– Ну вот и вера в вас начала пробуждаться! – радуется сын. – Всё будет хорошо! И не таких дураков отмаливали!
Сердце Енисея Мазуркина
Жил-был бородатый мужичок по имени Енисей Мазуркин. Жил он неплохо, очень даже хорошо жил! Всё у него было: и своя фирма, и длинноногая жена с детишками, и трёхэтажная дача, и несколько квартир, и огромная машина, и даже японский мотоцикл с байкерской косухой. Всё это он добыл своими собственными руками.
Когда Еня был молодой, у него был очень вредный, злой и плешивый начальник. Этот начальник всё время уязвлял Енино самолюбие, заставлял Еню ходить к себе на ковёр и принимать разные нездоровые душевные позы. И Еня понял: единственный способ избежать ковра и поз – самому́ стать главным. Так он и сделал.
Переступив через десяток жалких слабовольных человечков, Еня оказался наверху – сам стал начальником. Это оказалось очень приятно. Теперь он сам заставлял людей ходить к себе на ковёр и принимать нездоровые позы. Словом, всё произошло как в американской компьютерной игре – когда хороший человек занимает плохое место, он почему-то становится плохим.
И вот как-то задумал Еня отправиться в Америку и поколесить по американским городам и весям на своём двухколёсном друге. Жену он, конечно, решил с собой не брать. Во-первых, кто-то должен был заботиться о детях. Во-вторых, жена не умела ездить на мотоцикле. А в-третьих, ей могло не понравиться, что он уединяется с байкерскими девочками в каждом новом мотеле. Естественно, дальше скандала бы она не пошла – ей довольно хорошо жилось, и она старалась не обращать внимания на любовные похождения мужа. Но нервы бы, без сомнения, потрепала, и вполне заслуженный Енин отдых был бы испорчен.
В общем, жену Еня в Америку не взял. Зато взял своего младшего брата, работающего Ениным заместителем. Брат очень гордился тем, что на ковре ему приходится принимать не несколько различных поз, как всем остальным Ениным подчинённым, а всего одну – суперпозу младшего брата.
Еня братишку даже по-своему любил. Разрешал ему кататься на своём мотоцикле и использовать девушек, которых уже попользовал сам. О, эта кровная братская любовь! Кто познал тебя до самой глубокой твоей глубины?!
И вот едут Енисей с братом по американским городам и весям на своих железных друзьях, радуются жизни. И вдруг – несчастье. Будь проклята американская резиновая промышленность! И хоть чернокожая байкерская девочка уверяла, что принимает таблеточки, Еня потащил её к юристу. Зачем ему нужен американский ребёнок-мулат? Чтобы потом к Малакиеву на шоу всей толпой заявиться? Да видал он этого раздутого от тщеславия еврейчика в гробу!
Одним словом, подписала девица все необходимые бумаги, получила свои двести долларов и была такова. А Еня с братом в Москву вернулись.
Но ведь не даром в народе говорят: чем дальше в лес, тем больше стресс. Заболел Еня через какое-то время гриппом, стал бегать по врачам, а те его – на анализы. И обнаружился у Ени страшный смертоносный вирус.
Енисей испугался и разозлился. Хотел разыскать ту негритянскую девицу и жестоко отомстить. Мстительности он ещё у своего первого плешивого начальника научился. Но правосудия Еня боялся больше, чем вируса, поэтому от мечты о мести пришлось отказаться. Тем более врачи обещали, что он может протянуть лет двадцать, если будет соблюдать необходимые меры. Не хотелось бы провести их в американской тюрьме…
Идёт как-то Енисей по улице и проходит мимо храма, на который кучу денег пожертвовал. На самом деле ему только казалось, что он их кучу пожертвовал: отданная сумма не превышала и половины стоимости его пятикомнатной квартиры. Однако пол мраморной плиткой в храме выложили и иконостас доделали.
Заходит Еня в храм и видит настоятеля, которому денежные конвертики в руки давал. Опустить деньги в щёлку ящичка для пожертвований у Ени рука не поднималась. Надо же, чтобы настоятель знал, кто и сколько пожертвовал, как же иначе?
И стал Еня жаловаться священнику на несправедливость судьбы. Мол, не мог этот Бог устроить, чтобы несчастье не с Еней, а с его младшим братом произошло? Брат всегда за него отдувался, мог выручить и на этот раз. Еня ведь до девяноста лет собирался жить, уже всю старость себе распланировал. Денег сколько этому Богу отвалил, а Бог так с ним нехорошо поступил! Где же хвалёная Божья справедливость?
Слушал священник своего благотворителя молча. Слушал-слушал, а когда поток Ениных жалоб иссяк, взял да и сказал Ене всю правду-матку. Что прелюбодеяние – страшный грех, который некоторые святые отцы приравнивали к убийству. Что в сделки Бог ни с кем не вступает, и купить себе место в Царствии Небесном нельзя, если только платой не будет всецелое искреннее покаяние. Что властолюбие – тоже тяжёлый грех, и нормальный человек должен избегать власти любой ценой. Что властолюбцы всем противны, и у них не бывает истинных почитателей, а восхваляют их одни глупцы и льстецы. И много чего ещё сказал.
Еня выслушал священника с открытым ртом. Первым его импульсом было – ударить этого неблагодарного попа по лицу, но Еня, разумеется, сдержался. К тому же Еня догадывался, как поступит подлый поп, если треснуть его по щеке – подставит свою вторую щёку.
В общем, вышел Енисей из храма на ватных ногах и с обгаженной душой. "Больше в церковь ни ногой!" – думает. На следующий день заявился к своему лечащему врачу – а тот фиксирует ничем не объяснимый резкий прогресс заболевания. Уже не двадцать лет обещает – дай Бог три годочка протянуть.
Совсем Еня впал в отчаяние. На фирму свою плюнул – пускай брат там хозяйничает. Лечится изо всех сил, а состояние день ото дня всё ухудшается, болезнь уже в последнюю стадию вошла. Не сегодня-завтра сляжет больной и больше с постели уже не встанет.
Побежал опять Еня к настоятелю облагодетельствованного им храма. В глаза священнику заглядывает и, как побитая собака, жалобно скулит.
– Ну что, дозрел, мой милый? – спрашивает священник.
– До чего дозрел? До отпевания? – вытаращил глаза Енисей.
– До покаяния всецелого, – вздыхает священник.
– Не знаю, – мямлит Еня. – А сколько нужно за него заплатить?
– Всё что есть! – говорит священник.
– В смысле, и фирму продать? И недвижимость?
– Больше!
– Только не мотоцикл! – сокрушается Еня. – Я его старшему сыну хотел вместе с косухой завещать – в память о безвременно ушедшем отце…
– Ещё больше!
– Да у меня, считай, больше ничего и нет! Только коттедж один в Испании, но про него даже жена не знает. И ещё пара счетов на чёрный день, не особо крупных. Я всю прибыль в развитие фирмы вкладывал!
– Куда как больше! – улыбается священник. – "Сын, дай мне твоё сердце!" – говорит Господь. А сердце куда больше всех материальных благ – оно весь мир может вместить.
– Если я отдам Богу своё сердце, я точно поправлюсь? – спрашивает Енисей.
– Не знаю, поправишься ты физически или нет, но душой исцелеешь – это точно! И перво-наперво ты девушку ту несчастную должен простить, которая тебя вирусом заразила.
И повёл священник Енисея к аналою, на котором Евангелие и крест покоились.
А что было дальше, я не расскажу. Даже и не проси́те! Ни про то, как Енин врач признал первую в своей практике серьёзную ошибку и обвинил во всём лабораторию, перепутавшую анализы. Ни про то, что страшный смертоносный вирус оказался обычным осложнением после гриппа, которое за неделю было вылечено специальными антибиотиками. Ни про то, как Еня покаялся перед женой и поклялся перед Богом никогда ей больше не изменять. Ни про то, что он передал фирму брату, всё лишнее имущество раздал больным детям и переехал жить с семьёй в деревню… Вы и сло́ва от меня обо всём этом не услышите! Я человек строгих правил. И когда я говорю "нет" – это значит "нет"!
Мужелюбие
Одна блондинка постоянно выходила замуж. Мужья липли к ней как мухи.
Проходит она, например, лечение в психиатрической клинике. Бац – лечащий врач уже бросил семью и на ней женился.
Или лежит она в наркологическом реабилитационном центре после запоя. Бац – один из реабилитаторов уже собирается идти с ней в ЗАГС.
А другой раз вызовет она по объявлению "мужа на час", а он ей мужем на целый месяц становится, а то и на два.
Квартира у неё была однокомнатная, поэтому когда блондинка приводила нового мужа, предыдущий муж не выдерживал и через какое-то время уходил.
Когда ме́ста для печатей в паспорте не осталось, работники ЗАГСа строго-настрого запретили ей приводить к ним новых мужей. Тогда она решила узаконивать отношения более простым способом: повесила на стену меловую доску, слева написала своё имя, справа вписывала имя текущего мужа, а ниже маленькими буковками – имя предыдущего. Это оказалось очень полезно, так как блондинка имена своих мужей частенько забывала, а спрашивать было неудобно. Раньше, когда она кричала "зайка" или "котик", прибегали сразу оба мужа – текущий и тот, который ещё не успел уйти. А теперь таких проблем не возникало: девушка смотрела на доску и безошибочно именовала того, кого хотела подозвать.
Возраст её мужей колебался в диапазоне от шестнадцати до шестидесяти пяти лет. Блондинка была девушкой вполне приличной и понимала, что выходить замуж за подростка или за старика – ниже её достоинства. Выходить замуж за женщину она тоже ни разу не пыталась, хотя с интересом посмотрела передачу о том, как это делается за рубежом.
И вот однажды пошла она в ночной клуб в поисках нового мужа, а старого оставила дома готовить еду. И видит блондинка чудесной красоты юношу, дёргающегося на танцполе. Как увидела – так сразу и влюбилась. Так сильно влюбилась, что позвала юношу в "лабиринт страсти" и незамедлительно вступила с ним в брак.
Потом они поехали к ней домой, чтобы продолжить брачные отношения. И только прошли в комнату, как из кухни появляется предыдущий муж. В одной руке у него тарелка с кавказским кушаньем, а в другой – большой кухонный нож.
– У нас на Кавказе такое нэ принято! – говорит бывший муж прекрасному юноше. – Сэйчас я тэбэ самае дарагое рэзать буду!
– Ну что ж, попробуй! – говорит юноша и скидывает свою модную кепочку. А под кепочкой у него – рога.
Попятился кавказец и выронил тарелку с кавказским кушаньем.
А юноша тут же скидывает джинсы, а под джинсами у него – волосатые копыта и длинный чёрный хвост.
Ещё сильнее попятился кавказец и выронил большой кухонный нож.
Тряхнул юноша своим длинным чёрным хвостом, и кавказца такой страх обуял, что он немедленно покинул квартиру своей бывшей жены.
– Ну что ж, продолжим наши любовные утехи? – повернулся удивительный юноша к девушке.
– Слушай, а ты кто вообще? – не удержалась от вопроса блондинка.
– Разве ты не видишь? Я – фавн!
– Слушай, я девушка приличная, я фавнов себе в мужья не беру. Вали-ка ты подобру-поздорову из моей квартиры!
– Ну, как знаешь, – обиделся фавн. Натянул джинсы и кепочку, да и пошёл обратно в ночной клуб. Мало там, что ли, других девушек, готовых пойти с ним в "лабиринт страсти"?
Блондинка после того случая совсем другой сделалась – даже близкие подруги её не узнаю́т. С кавказцами она больше дела не имеет и, прежде чем начать с кем-то встречаться, тщательно ощупывает его голову на предмет рогов. Да и вообще перестала называть своих бойфрендов мужьями, а себя всё чаще называет вавилонской блудницей. Наверное, Библию читает…
Волчья шерсть
Жил-был добрый, благостный православный писатель. Он писал, что надо всей душою любить Бога и ближних, увещевал своих читателей очищать души от греха и стяжать мирный дух, размышлял о вреде осуждения, зависти и других человеческих пороков. Очень любил творения преподобного Силуана Афонского и всё время цитировал их…
Никто из читателей и не подозревал, что писатель этот был оборотнем. Как только захлопывал он крышку ноутбука, так сразу превращался в волчару! Мнил себя непризнанным гением, мечтал о Патриаршей литературной премии и исступлённо требовал у Бога поставить во главе русского народа сильного вожака. (Самое смешное, что он даже не заметил, когда сильный вожак в действительности пришёл, потому что представлял его в своих грёзах совсем другим.)
По отношению к своим ближним оборотень вёл себя ужасно и в итоге распугал всех, кто его любил и поддерживал, включая собственную жену. Едва кто-нибудь пытался протянуть ему руку помощи или проявить братскую любовь, писатель прижимал уши, рычал и щерился. А если помочь пытался кто-то из писательской братии, оборотень бросался на него и старался побольнее укусить, забывая, что всего десять минут назад проникновенно рассуждал в текстовом редакторе о том, какой разрушительной силой обладают зависть и ненависть. Когда же кто-нибудь говорил бедняге, что у него острые клыки и лохматый хвост, писатель дико обижался и гордо удалялся в лесную чащу с украденной овечкой в зубах.
Так бы и жил этот удивительный субъект – кровожадный хищник и проповедник смирения одновременно – в своей писательской берлоге, пропитанной запахом волчьей шерсти и табака, – если бы Господь его не спас.
Всё случилось ясным летним вечером. Только собрался писатель заняться "нощным бдением" со своим ноутбуком, как в его окно кто-то постучал. И это было бы не удивительно, если бы жил он на первом этаже – но оборотень жил не на первом, а на двадцать первом. Подошёл он к окну и видит сияющий хромом автомобиль. Водительское стекло опущено, и благообразный возница в белой ливрее вежливо так постукивает в писательское окно.
Оборотень внутренне напрягся: где-то он о чём-то таком как будто бы читал… Но окно распахнул – из любопытства.
– Вы стали лауреатом самой главной литературной премии в духовном мире! – с лакейской улыбочкой говорит возница. – И я должен отвезти вас на торжественную церемонию вручения!
Писатель наконец вспомнил, что читал такую историю: один монах жил в горах и предавался нощным бдениям. Однажды ночью к нему явилась сияющая колесница, и кучер объявил, что монаха избрали архиепископом той страны и просят занять кафедру. Монах, ликуя, шагнул в сияющую колесницу, упал со скалы и разбился – ведь это было бесовское наваждение.
– Нашли дурака! – возмутился писатель и хотел уже захлопнуть окно. Но возница говорит:
– Я от Бога, а не от бесов. Если не верите, можете перекрестить мой лимузин.
Писатель вспомнил историю о другом монахе. Он, так же как и первый, жил в горах отшельником, к нему тоже явилась сияющая колесница, но монах был благоразумен и, прежде чем ступить в неё, перекрестил. Тогда видение растаяло как дым.
Писатель тут же перекрестил лимузин в полной уверенности, что тот немедленно растворится в воздухе. Но этого не произошло.
– Автомобиль антигравитационный, вы не разобьётесь, – заверил оборотня возница. – Пощупайте его бок: это лакированный металл, а не бесовский морок.
В общем, не выдержал наш герой, поддался на уговоры и уселся в антигравитационную колесницу. И правда не упал с двадцать первого этажа – крестное знамение не может ошибиться! Лимузин рванул в небо, прошёл через портал и перенёс писателя в иной мир, прямо на церемонию вручения литературной премии.
В роскошном зале сидело невиданное множество антропоморфных животных в дорогих нарядах. Холёные самки были украшены великолепными драгоценностями, блистательные самцы одеты в костюмы от лучших модельеров. Писатель с удивлением обнаружил, что и сам предстал не в образе человека, а в образе волка – породистого альфа-самца во фраке.
Его обступили фоторепортёры, стали приветствовать ведущие церемонии. Потом усадили на почётное место в первом ряду, и мероприятие началось.
Два ведущих зайца – один белый и один чёрный – начали называть различные номинации и объявлять победителей, перечисляя их литературные заслуги.
Приз за лучший любовный роман получила пожилая дикобразиха из Латинской Америки. Она была старой девой, поэтому тонко чувствовала психологию любви.
Приз за лучшее произведение для тинейджеров получила супружеская пара стервятников из Средиземноморья. Собственных детей у них не было, зато они преподавали в школе для умственно отсталых подростков и отлично изучили внутренний мир своих учеников.
Победителем в номинации "Лучший детектив" стал сурок из Канады. Пока все его сородичи пребывали в зимней спячке, он придумывал романы с запутанным сюжетом и размещал их на своём сайте – в итоге собрал десять миллионов просмотров. Получив памятную медаль с Эркюлем Пуаро, писатель заснул прямо на сцене.