Все эти годы он прожил высоко в Капсале, подобно птице небесной. Его лицо стало в какой‑то степени невещественным и сияющим, и от одного взгляда на него можно было обрести духовную силу. В пустынном месте, в котором он жил, его трудно было отыскать. Поэтому у него не было совершенно никакого человеческого утешения. Однако, когда нет человеческого утешения, тогда является Божественное утешение. Тогда Сам Бог посылает через Ангелов и святых небесную радость. Райские люди, беседующие с Ангелами и святыми, дружат даже с дикими зверями и птицами небесными. Так было и с отцом Трифоном.
Однажды благочестивейший старец Иоасаф из иконописного дома Иоасафеев - "Дедушка" - со свойственным ему Авраамовым гостеприимством принимал некоторых мирян. Однако те, к сожалению, весело проведя время, соблазнились, посчитав, что монахи весело живут, хотя старец в действительности жил по–монашески. Но, так как мирянам было тяжело это понять, старец Иоасаф решил, что для них будет полезным пройтись по каливам в Капсале, чтобы таким образом получить пользу и избавиться от недобрых помыслов.
После того, как эти миряне посетили некоторых подвижников, что произвело на них неизгладимое впечатление, он повел их в келлию старца Трифона. Когда они увидели старца в такой глуши, то были потрясены. Смиренномудрый старец Иоасаф говорит посетителям:
- У меня много знакомых людей, но нет ни той радости, какую имеет отец Трифон, ни знакомых диких зверей и птиц небесных, с которыми он дружит. Чтобы вы сами смогли в этом убедиться, я первый попробую их позвать.
Он позвал птиц, но ни одна не прилетела. Через некоторое время появился и старец Трифон с кувшином, чтобы предложить им немного воды. Старец Иоасаф говорит ему:
- Что тут за место, отец Трифон? Нет ни одной птицы!
Старец со всей своей простотой отвечает:
- Да как же нет?!
Он позвал их, и все это место наполнилось птицами, окружившими старца со всех сторон. Одни садились ему на плечи, другие - на скуфью! Посетители были поражены и ушли, получив духовную пользу и славя Бога.
Однажды я потерял дорогу в Капсалу и по одной глухой тропинке вышел прямо к каливе старца Трифона, которая представляла собой сарайчик, обитый вокруг листами старого железа. Крыша тоже была покрыта кусками старого железа, прижатыми одним–двумя кирпичами, чтобы их не срывало ветром.
Вдруг я увидел старца, сидящего на пеньке и творящего молитву Иисусову. Его лицо излучало свет и радость. Глаза были закрыты. Он молился, сидя неподвижно. Приблизившись, я заговорил с ним:
- Благослови, старче. Как ты здесь поживаешь? Чем питаешься?
Он, улыбаясь, тоже поприветствовал меня и ответил:
- Я стал овцой и питаюсь травой.
- Сколько тебе лет, старче?
- Девяносто три, - отвечает он.
Я остолбенел! А он между тем поднялся на ноги, чтобы принести мне немного воды. Я заметил, что он волочит немного левую ногу, которая была замотана какой‑то тряпкой.
- Что у тебя с ногой, старче? - спросил я.
- Камень упал с крыши и ударил, - ответил он.
Я подумал:"Дай‑ка спрошу, есть ли у него лишняя комната, может, появится нужда приглядеть за ним".
- Старче, у тебя есть какая‑нибудь лишняя комната?
Тот заулыбался и говорит:
- Какая там комната! Келлия вся завалена барахлом!
Когда я вошел внутрь, моим глазам предстала такая картина: стены разваливались, так что в дождь отовсюду должна была течь вода. Только с одной стороны было более или менее сухо. Там лежали какие‑то потрепанные одеяла. В этом углу он и жил. Его обиталище напоминало больше не келлию подвижника, а орлиное гнездо.
Я спросил старца:
- Как ты здесь живешь? Вся калива открыта для всех дождей и ветров. Он мне говорит:
- Ничего, я живу в другом углу, вон там, - и указывает мне на свое гнездо.
Бедный старец питался одной травой, которую собирал вокруг своей каливы. Из‑за этого, а также из‑за высокой влажности в келлии и старости у него были трудности со здоровьем. Однако воин Христов Трифон все принимал с благодарением и испытывал радость, какую ощущали святые мученики. Его желудок и все внутренности были в негодном состоянии, зато душа была совершенно здорова и чиста.
У него была развешена для просушки какая‑то рвань, которую он сушил и опять надевал, потому что из его кишечника постоянно шла пена. Он не мог стирать свою одежду, потому что руки у него дрожали и до воды было далеко - приблизительно триста метров. Однако и та вода едва–едва капала в старый бочонок, чего как раз хватало для питья ему и диким животным - его послушным соседям.
Несмотря на то, что такая его подвижническая жизнь была сплошным мученичеством, он ничуть из‑за этого не превозносился. Напротив, он непрестанно укорял себя за то, что не делает ничего в сравнении с тем, что делали святые отцы. Когда он говорил об этом, из его глаз текли слезы смирения.
Времени было уже много, и мне нужно было уходить. Я спросил старца:
- Хочешь, я попрошу, чтобы тебя взяли в какой‑нибудь монастырь и позаботились о тебе на старости лет?
Когда он услышал слово"позаботились", улыбнулся и говорит мне:
- Да что ты,"позаботились"! Бог заботится и о червях в земле, питает их и согревает. Неужто и обо мне, большом черве, не может позаботиться? Мне и отец Ксенофонт говорил:"Давай я о тебе позабочусь", - а я ему ответил:"Что я, кирпич, чтобы меня вытащить отсюда и положить в твою каливу?"(он имел в виду, что не является бесчувственным - прим. автора.) Здесь у меня лежит мой старец Михаил, который своей молитвой превратил кочерыжку в целый кочан! А отец Ксенофонт хочет обо мне позаботиться!
Поистине я еще не встречал подвижника, который бы в возрасте девяноста трех лет имел такое самоотречение и жил бы с такой духовной бодростью в полном одиночестве.
Вскоре после этого я узнал, что старец Трифон упокоился. Немедленно пошел я в его каливу и обнаружил его в углу, в его"гнезде", покрытым теперь уже не рваными одеялами, но двумя–тремя ведрами земли, которая в конце концов покрывает и властителей мира, привыкших укрываться шелками и бархатными одеялами.
Старец Трифон отошел в мир иной на Преображение Господне в 1978 году в возрасте девяноста четырех лет. Отдав ревностному подвигу немногие годы, он обрел вечный покой. Да будут с нами его молитвы. Аминь.
Отец Кирилл, отшельник скита монастыря Кутлумуш, а позже игумен этой же обители
Родиной отца Кирилла было Агринио. Еще будучи ребенком, он оказался на чужбине, в Египте. Отсюда он отправился в паломничество в Святую Землю и там поселился в монастыре святого Саввы. В возрасте шестнадцати лет он принял в этой обители рясофор, однако из‑за множества паломников не находил себе здесь покоя и потому уехал в удел Божией Матери. Несмотря на то, что возрастом он был молод, и дети его лет в миру еще играли в свои игры, он приступил к подвигу как взрослый подвижник Христов.
В Кутлумушском скиту святого Пантелеймона он обрел душевный покой возле духовника отца Пантелеймона, который жил в каливе Введения во храм Пресвятой Богородицы. Его старец, помимо прочих дарований Божиих, имел также дар прозорливости, так как благодаря своим вышеестественным подвигам стал человеком Божиим. Он предсказывал некоторым людям, что они должны стать монахами, и даже называл их будущие монашеские имена. Только в Эсфигменском монастыре я помню два таких случая. Одного монаха, когда тот был еще мирянином и однажды постучал к нему в дверь, он, прежде чем увидел его, назвал будущим его именем:"Добро пожаловать, отец Никифор!"Также и другого:"Добро пожаловать, отец Филипп!"
Поэтому ничего странного не было в том, что от святого старца Пантелеймона молодой и благочестивый отец Кирилл принял обилие благодати Божией, как некогда Елисей от пророка Илии, став его преемником.
После смерти своего старца отец Кирилл не только не вознерадел о духовных подвигах, но, напротив, стал подвизаться еще больше, доставляя тем самым душе своего старца большую радость. Кроме строгих постов, он, пылая ревностью, какую имеют только дети, совершал также множество бдений, так что в конце концов заболел туберкулезом.
Он говорил мне:
- Я с большим трудом отхаркивал сгустки крови и просил святого Пантелеймона сделать меня здоровым без помощи лекарств.
Разве мог святой Пантелеймон оставить его страдать, будучи небесным покровителем скита?
Как только отец Кирилл по милости святого стал здоров, тут же возобновил свои ревностные подвиги.
Я имел счастье жить некоторое время рядом с ним и получил от этого великую пользу. Я, конечно, остался бы с ним навсегда, но мне, к сожалению, не позволили этого сделать. Тогда он сказал, куда мне следует идти, и позже, когда я уже жил в монастыре преподобного Филофея, давал мне различные советы.
Когда я приходил к нему в скит за советом, то, не успев еще задать беспокоивший меня вопрос, получал на него ответ. Бог открывал ему, что я должен был прийти, а также то, какой вопрос меня тревожил, и он уже ждал меня с ответом. Часто бывало, что он ничего мне не говорил, но показывал в книге заранее отмеченное место, которое и служило мне ответом. После этого я делал перед ним поклон и уходил, получив большую пользу.
Кроме полученного от Бога дара прозорливости, у него был также дар изгонять из созданий Божиих бесов. Не могу забыть одного случая, который произошел на моих глазах с одним человеком, имевшим в себе страшного беса. Его привели связанного цепями и оставили в храме каливы, чтобы старец исцелил его. Ночью старец поднялся, чтобы зажечь лампады и начать молитву. Тогда демон разъярился, не вынося присутствия отца Кирилла, разорвал цепи и занес руку бесноватого человека, намереваясь ударить обрывками цепей святого старца по голове. Отец Кирилл тут же опустился на колени и тоже поднял свои руки к Богу, взывая:"Христе Боже! Матерь Божия! Изгони демона из Своего создания!"
Услышав крики, я тут же прибежал в храм и увидел старца стоящим на коленях, а человека, который был мучим бесом, - уже освободившимся от демона, радостным и с благоговением прижавшимся к ногам отца Кирилла.
Старец имел дерзновение к Богу, потому что имел смирение и великое благоговение, соединенное с любовью. Когда он читал Евангелие, то не мог сдерживать своих всхлипываний и слез. Поэтому он, закрывая лицо Евангелием, уходил в алтарь и незаметно вытирал его. То же самое происходило, когда он читал"Феотокарион"(cборник канонов в честь Божией Матери, составленный преподобным Никодимом Святогорцем - перев.).
Службы он совершал по четкам, а также творил непрестанную сердечную молитву.
В конце жизни его, к сожалению, принудили вопреки желанию стать игуменом монастыря Кутлумуш, которому он подчинялся, так как в этом была настоятельная нужда. То, что он занялся административными делами, его измучило и привело к потере того духовного состояния, которое он имел.
Так как он, как я уже сказал, стал игуменом помимо своей воли, а потом сильно страдал, то верю - Господь увенчает его двойным венцом: кроме преподобнического, еще и мученическим, потому что в конце жизни он претерпел также мученические страдания. Человеконенавистник позавидовал ему и устроил так, что одно дикое животное нанесло ему сильные увечья. Он слег в постель, терпя боли с радостью и славословя Бога. Животное же, после того как ударило его, тут же замертво упало на землю. Отцы были изумлены. Из происшедшего они поняли, что старец был святой.
Так, терпя страдания и славословя Бога, отец Кирилл в 1968 году завершил"добрый подвиг"(1 Тим. 6, 12) и упокоился в Господе. Да будут с нами его молитвы. Аминь.
Божия Матерь помазывает благоговейного монаха
Несколько лет назад один юноша, возлюбивший иноческое житие, с большим благоговением молился за всенощным бдением в одном из монастырей Святой Горы. Был праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы. Так как он тоже хотел посвятить себя Богу, то на протяжении всего бдения стоял прямо и молился с умилением.
Когда запели хвалитные стихиры, священник начал помазывать монахов и паломников маслом из лампады перед иконой Пресвятой Богородицы (в греческой богослужебной практике нет обычая помазывать присутствующих в храме маслом после полиелея; обычно это делают после окончания службы - перев.). Однако юноша из большого благоговения, чрезвычайно расчувствовавшись, не решился подойти к помазанию, считая себя недостойным. После того как все были помазаны и священник ушел, он ощутил в сердце желание, по крайней мере, подойти и приложиться к иконе Божией Матери, чтобы тоже получить немного благодати. Когда он с благоговением прикладывался к иконе Пресвятой Богородицы, лампадка, висевшая перед нею, чудесным образом наклонилась, и масло из нее вылилось прямо ему на голову. При этом ни капли не пролилось ни на пол, ни на его одежду, но все попало на голову. Он ощутил невыразимую духовную радость, какой никогда до этого не переживал.
Когда я увидел юношу издалека, то по его изменившемуся лицу, еще до того, как он сам мне рассказал о происшедшем, понял, что случилось нечто необыкновенное. После я спросил его, что произошло, и он с большой простотой все мне рассказал.
Итак, мы видим, что благоговейных и смиренных Сама Божия Матерь и помазывает, и духовно преображает.
Христос исцеляет молодого монаха, имеющего сильную веру и ревность
При отце Софронии, игумене Эсфигменского монастыря, здесь жил один молодой, но преуспевавший в добродетели монах. Кроме благоговения, его отличали также смирение и большое усердие к подвигам. Однако поскольку от природы он был болезненным и изнеженным, так как происходил из благородной семьи, то из‑за резкого перехода к подвижнической жизни заболел туберкулезом. Рассудительный игумен дал ему благословение пить сгущенное молоко даже в Великий пост. Брат принял его слова и ответил:"Как благословите". Однако он имел сильную веру и сказал игумену о возникшем у него помысле:"Если благословите, то я буду пить чай, а Христос может превратить его в молоко или даже исцелить меня чаем".
Старец весьма удивился ревности монаха и дал ему благословение пить вместо молока чай. Если такие смиренные слова благоговейного монаха обрадовали игумена, то насколько больше они обрадовали Христа!
Отец Дорофей, несший послушание в больнице, рассказывал мне, что Христос превратил чай не только в молоко, но и в целебное лекарство, которое исцелило монаха от туберкулеза. У него прекратилось кровохаркание, спала температура, прошла слабость, и он стал совершенно здоров. После этого он без устали исполнял свое правило и все послушания, а также постился, как и прочие отцы.
Болезни доставляют пользу и небесное воздаяние, когда мы переносим их с терпением
Несколько лет назад умер один старец, который очень сильно страдал от болезней, но никогда не роптал.
Через некоторое время заболел и его послушник. Так как он никогда до этого не болел, то начал паниковать и собрался ехать лечиться к врачам в мир. Однажды вечером видит он во сне своего старца, который говорит ему:"Дитя мое, если можешь, послушайся меня и никуда не уезжай, но немного потерпи. Здесь я не нашел никакой пользы от своих дел, и только мои болезни помогли мне. Поэтому оставайся в уделе Божией Матери и потерпи немного свои боли. И твоя душа получит великую пользу".
Послушник обрадовался совету, ободрился и решил все терпеть. С этого момента при болях он стал испытывать великую радость, так как его ум постоянно пребывал со святыми мучениками, и он веселился от этого.
Послушник, который роптал
В одной келлии неподалеку от Карей подвизались два румына. Однажды один из них тяжело заболел, а другой, к сожалению, ленился за ним ухаживать и настойчиво просил святого Пантелеймона либо побыстрее исцелить больного, либо забрать его из сей жизни. Он хотел избавиться даже от того небольшого труда, который исполнял, ухаживая за больным.
И вот однажды, когда он опять молился святому Пантелеймону, тот явился ему и говорит:"О чем ты просишь? Ты обнажен от добродетелей, а за то, что ухаживаешь за своим братом, получишь от Бога небольшую награду".
Эти слова святого Пантелеймона поразили монаха. С тех пор он с большой готовностью ухаживал за больным и просил Господа дать ему еще много лет жизни, чтобы можно было заботиться о нем и тогда, когда он состарится.
Неосторожное слово простодушного монаха, за которое он получил от Бога вразумление
В богадельне монастыря святого Павла ухаживал за старцами один монах, немного простоватый, но очень добродушный.
Он сам рассказывал мне, как приблизительно тридцать лет тому назад, когда он нес послушание в богадельне монастыря, один брат дал ему на благословение гроздь винограда. Он по своей доброте не съел ее сам, но разделил на небольшие части и раздал старцам. Один старец из чувства благодарности к нему, потому что виноград тогда еще не поспел и он в первый раз в том году пробовал его, много раз повторял:"Прекрасного тебе рая! Прекрасного тебе рая!"(в Греции такое пожелание принято говорить монахам - перев.) Он же, по своей простоте, в шутку ответил ему:"Ешь виноград. Рай и ад здесь - на земле".
Несмотря на то, что сам он в это не верил, но сказал лишь в шутку, к тому же смягчающим обстоятельством была его простота, с ним произошло следующее.
Ночью ему приснился страшный сон, показавшийся ему явью. Снится ему огненное море, а напротив - прекрасный залив с хрустальными дворцами.
На берегу он увидел некоего почтенного старца, окруженного сиянием, так что даже борода его казалась шелковой. На том же берегу увидел он и брата из своего монастыря, который умер за три года до этого, и спросил его, что это за прекрасные дворцы и кто этот почтенный старец.
Брат ему отвечает:"Это Авраам, а этот прекрасный залив с хрустальными дворцами - "лоно Авраамово", на котором упокоеваются души праведных"(в греческом языке слова"залив"и"лоно"являются омонимами - перев.).
Когда брат говорил это, его услышал праведный Авраам и говорит отцу Григорию, ухаживавшему за старцами, со строгостью:"Уходи отсюда немедленно, для тебя здесь нет места".
После столь строгих слов, услышанных от патриарха Авраама, отец Григорий повернулся, чтобы поскорее уйти. И вдруг он почувствовал, что его обожгло языком пламени, вырвавшимся из огненного моря, и от боли он проснулся. И что же он видит? Нога, которую обожгло, была вся покрыта волдырями и ожогами. Она у него болела непрерывно в течение двадцати дней, пока раны не зажили под действием различных мазей и целительных трав.
Он раскаялся в своих словах и с тех пор был очень внимательным ко всему, что говорил.