Думается, теперь нам окончательно ясно, что всеблагой Бог, Творец и Вседержитель мира, не может быть возбудителем того противоречивого и эгоистического чувства, доставляющего человеку невыносимые страдания, которое мы именуем брачной любовью. От Бога исходит совсем другая любовь, о которой давно сказал преподобный Исаак Сирин: "Что такое сердце милующее? Возгорание сердца у человека о всём творении, о людях, о птицах, о животных, о демонах и о всякой твари. При воспоминании о них и при воззрении на них очи у человека источают слёзы от великой и сильной жалости, объемлющей сердце. И от великого терпения умиляется сердце его, и не может оно вынести, или видеть, или слышать какого-нибудь вреда, или малой печали, перетерпеваемой тварью. А посему и о бессловесных тварях, и о врагах истины, и о делающих ему вред ежечасно со слезами приносит молитву, чтобы сохранились они и очистились, а также и о естестве пресмыкающихся молится с великой жалостью, какая без меры возбуждается в сердце его, по уподоблению в сем Богу".
В одной из церковных молитв христиане обращаются к Богу с просьбой: "Уязви нас Твоею любовью". Исаак Сирин был уязвлён ею, и она сделала "милующим" его сердце, то есть она есть милосердие. Она смотрит на мир через слёзы сострадания, она заставляет жалеть и бедных крокодильчиков, которым бывает так плохо при часто случающихся в Африке засухах, и птенчика, выпавшего из гнезда и с писком ищущего вокруг свою маму, и даже демонов, духов зла, которые мучаются своею злостью. Скажите, что же общего между этой любовью и той войной, которую ведут между собой влюблённые за первенство, постоянно упрекая друг друга: "Ты мало меня любишь!" Разве придёт в голову человеку, уязвлённому Божественной любовью и источающему её на всю тварь, сетовать на то, что его мало любят? Он не только не требует какой-то ответной любви, он считает себя совершенно её недостойным.
Как же тогда понять метафизическую сущность того устойчивого обожествления брачной любви, которое стало чуть ли не основной составляющей европейского искусства Нового времени? Его началом считается эпоха Возрождения. А что возрождалось в эту эпоху? Дух античности. Хотя христианская вера была в целом ещё крепка и католическая Церковь имела огромную силу, культура начала высвобождаться из-под её цензуры и всё больше обращать свой взор к древнегреческому и древнеримскому язычеству. А что такое язычество? Сказать, что эта религия с начала до конца ложна, что она основана на диких суевериях и безудержной фантазии, было бы неправильно. Чистой ложью долго не проживёшь, она несёт в себе разрушение и собственную гибель. Чистой ложью был марксизм, вот он и продержался всего семьдесят лет и с позором рухнул. А на язычестве многочисленные народы держались тысячи лет и не вырождались, а некоторые из них, например древние греки или египтяне, создали на его основе высокоразвитые цивилизации. Нет, это была не полнейшая ложь и чепуха, а частичная истина, удовлетворявшая людей до тех пор, пока они не созрели для восприятия полной истины. Сегодня нам, православным, уже нет необходимости относиться к язычеству с полемическим задором, как это делали первые христиане ради его решительного преодоления, и мы, не рискуя пошатнуться в своей вере, можем признать, что в нём содержалось понимание по крайней мере одного важного аспекта мироустройства: наличия в природе бесплотных сил, каждая из которых опекает и охраняет что-то своё. Такое представление нисколько не противоречит христианскому учению и, взятое само по себе, является как раз частичной истиной. Ложь язычества возникает там, где оно, не поднявшись до познания Единого Бога, Творца и Вседержителя вселенной, начинало эти сотворённые Им и подчинённые Ему силы считать и называть богами. И эту ложь твёрдый в вере христианин должен категорически отвергать.
Но с XV века европейские христиане стали постепенно терять твёрдость своей веры, и первым следствием этого, как это бывало и при отступничестве древних израильтян, было сползание к язычеству. Те тварные духи, которые в последовательно христианском миропонимании являются или ангелами-хранителями, или бесами, начали теперь восприниматься как божества. И в сознание и культуру европейцев возвратился в качестве божества и опекун рода и вдохновитель брачной любви. А поскольку формально люди остались христианами и знали с детства, что Бог только один, они этого Единого Бога и посчитали открывающимся влюблённым в их взаимной страсти. И хлынул на читателей неиссякаемый поток стихов и прозы, воспевающих брачную любовь как небесное блаженство. А вот в самой античной культуре отношение к высшим покровителям любви, несмотря на то что они именовались богами, было гораздо более сдержанным и трезвым. Чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить метафизику любви Платона. Она была совершенно не такой, какой мы представляем её сегодня. Термин "платоническая любовь" в наше время относят к любви настолько возвышенной и идеальной, что она изгоняет саму мысль о физическом соединении с любимым. Неизвестно, как возникла такая трактовка, но придумать её мог только тот, кто не читал самого Платона, а только слышал о каких-то "разрезанных половинках", которые ищут друг друга и не могут успокоиться, пока не найдут. Красивый образ, не так ли? Но в подлинном тексте Платона красотой и не пахнет, напротив, он очень груб и циничен. Настолько груб, что приводить теорию любви Платона в его собственном изложении мы не решимся, а дадим её смягчённый пересказ.
Начнём с того, что платоновская "половинка" ищет не ту личность, с которой она образовывала когда-то четырёхрукое и четырёхногое существо с двумя обращёнными в разные стороны лицами, двумя животами и без спин и двумя комплектами половых органов – по одному под каждым животом, описывая которые Платон смакует все подробности. Такими были люди в давние времена. Поскольку они были в два раза сильнее нынешних и весьма превозносились своей силой, Зевс стал опасаться, что они перестанут приносить ему жертвы, и велел Аполлону рассечь их надвое по вертикали, отсоединив друг от друга два лица, два живота, две пары рук и ног и, конечно, половые органы. После этой операции людей стало вдвое больше, но они сделались вдвое слабее и уже не угрожали бунтом против богов. А теперь самое интересное: сочетание полов у укрупнённых древних людей было, как можно понять, совершенно случайным, и если применить к ним теорию вероятностей, получится, что четверть из них составляли люди типа "мужчина-мужчина", другую четверть – типа "женщина-женщина" и оставшуюся половину – смешанные люди. Так вот, у "половинок" этих разрезанных монстров сохранилась генетическая память о том, какой пол был когда-то с ними соединён, и именно к этому полу их влечёт с такой силой, что они не могут насытиться совокуплением с ним. В соответствии со своим происхождением среди мужчин должна быть половина "голубых" и половина нормальных и то же среди женщин, хотя Платон был бы категорически не согласен считать влечение друг к другу противоположных полов "нормальным".
Высшим человеческим существом был для него мужчина, а женщина – низшим. Поэтому он говорил о двух богинях любви, двух Афродитах: та, которая опекала совокупление между собой высших существ, взаимную страсть содомитов, была у него благородной; та же, которая ведала любовью между высшими и низшими существами, то есть между мужчиной и женщиной, получила у него наименование "вульгарной". Ну а невидимая покровительница любви между двумя низшими существами, царица лесбиянок, была в глазах Платона настолько презренной, что он не удостаивал её какого-либо имени и даже, вероятно, статуса божества.
Итак, чем же, выходит, является культ влюблённости, в течение четырёх или пяти веков захлёстывавший называвшую себя христианской Европу? Культом низшей из двух платоновских Афродит, ставшей образцом для подражания в эпоху Возрождения и после неё. Но в этом подражании европейская культура переборщила: то, что великий ум Древней Греции Платон считал "вульгарным", было возведено ею в ранг высочайший и стало связываться с самим христианским Богом (вспомните письмо Герцена: "Ты, Наташа, и есть Христос"). А поскольку об этом можно сказать и так, что Бог низведён до уровня тварного духа, то это было также и арианство. Таким образом, культ влюблённости есть не только ухудшенный вариант античного язычества, но и впадение в арианскую ересь.
В завершение этого раздела необходимо сказать несколько слов о теории Фрейда. В ней, несомненно, имеется элемент истины, а именно – концепция "сублимации", то есть облагораживания низменного полового влечения возвышенным чувством влюблённости. Здесь ему надо отдать приоритет – он первым развенчал идеализируемую всей тогдашней культурой брачную любовь, лишив её статуса божественности. Однако он неверно понял причину такого облагораживания, объясняя его необходимостью подчиняться правилам приличия, налагаемым "общественной цензурой", и не обнаруживать своих животных инстинктов. А дальше его занесло в дебри совершенно ложных идей эдипова комплекса, и говорить о нём как о серьёзном философе из-за этого стало невозможно.
Часть 5
По есть и другой способ уберечь свое "я" от порабощения опекуну рода, к которому прибегают очень многие: преодолеть детский страх перед сексуальной физиологией и смотреть на неё как на природную необходимость, время от времени отдавая ей дань, а от одного погружения в неё до другого быть от неё независимым и, ни в кого не влюбляясь, решать духовные проблемы, помышляя о высоких предметах и совершенствуя свой внутренний мир. Поступая так, человек заявляет вейсмановскому молоху: "Я плачу тебе подать, и с тебя хватит; оставь меня в покое и не пытайся подчинить себе всю мою жизнь". Насколько оправдан такой метод и действительно ли он содействует сохранению личности?
Прежде чем рассматривать все плюсы и минусы такого поведения, надо дать ему точное определение, выражающее его суть. Конечно, это хотя и дозированный, но самый настоящий блуд, который путём некоторых ограничений хотят взять под контроль и отделить от главного содержания своего бытия. Это периодическое выпускание пара, имеющее целью снизить его давление на психику. Давайте же подумаем, осуществима ли такая хитрость.
Отвечая на этот вопрос, надо дать себе отчёт, кого тут берутся перехитрить. Говорят, природу не обманешь, но тут человек имеет дело не с абстрактной "природой", а с одним из её волевых центров, наделённым огромными полномочиями; с центром активным и неусыпно выполняющим свои обязанности ангела-хранителя рода. Его сила так велика, что нам трудно это вообразить. Одно приближение этого служебного духа с многотысячелетней практикой вызывает в том, к кому он приблизился, колоссальное возбуждение, ибо (напомним высказывание митрополита Кирилла) его можно сравнить с мощным силовым полем, и оно действует на сознание индивидуума примерно так же, как магнит действует на стрелку компаса, которая в его присутствии начинает беспорядочно дергаться во все стороны, будто взбесившись.
Что только не начинает вытворять живое существо, ощутив близость того "великого и неопределимого", которое вызвало у Андрея Болконского неожиданный спазм в горле. Спазм – это мелочь, бывает похлеще. Влюблённый лебедь кругами бороздит озеро с поднявшимися дыбом перьями, и даже более крупные и сильные его сородичи уступают ему дорогу, зная, что в это время он безрассудно смел и агрессивен. Глухари на току не видят и не слышат подошедшего вплотную охотника. Самцы копытных в период гона тоже выпадают из разряда нормальных животных. Олени, например, сутками стоят на поляне, толкая друг друга рогами, и нередко так и гибнут, не сумев расцепиться. О полной невменяемости собак при течке всем хорошо известно. Есть примеры и умилительного экстравагантного поведения особей, попавших в поле повелителя рода. Самец одной африканской птички готовит для своей подруги метровый шалаш из веточек и украшает его таким количеством цветов, что он превращается в оранжерею. А что сказать о людях? Из-за сложности человеческой психики воздействие родового императива у людей порождает поразительные по своему характеру поведенческие эффекты, не имеющие никакого рационального объяснения и дополняющие перечень синдромов, описываемых в учебниках психиатрии, – гомосексуализм, фетишизм, эксгибиционизм, педофилия, некрофилия, сексуальный маниакализм, толкающий на серийные убийства, пожирание половых органов убитых и т. п. Чем это понятнее мании преследования или клаустрофобии? Ясно, что и там, и там возникает серьёзное повреждение психики, только при шизофрении оно вызывается внутренней причиной, а здесь внешней, а именно – могущественным родовым духом. Несомненно, и пациенты психушки, и люди, услышавшие в себе невнятный, но властный голос рода, в одинаковой степени являются умалишёнными, хотя происхождение этого недуга у них различно.
В большинстве случаев проследить причинно-следственную связь между призывными звуками рода и конкретными формами поведения, которыми индивидуум отвечает на этот зов, невозможно, ибо цепочки, связывающие воздействие и ответ, пролегают в области бессознательного. Всё, что мы можем об этом сказать, имеет весьма общий характер: возбуждение, вызываемое болезненным действием родового поля, даёт самые неожиданные метастазы в сложном внутреннем мире человека. Однако в случае, который мы сейчас разбираем, – в случае дозированного разврата – развитие событий достаточно логично. Здесь не всё происходит в сфере бессознательного: причиной именно того ответа, каким, как правило, здесь всё заканчивается, является совесть, чей голос, хотя он обычно очень тихий, можно всё-таки расслышать.
Вот что пишет о ней святитель Игнатий Брянчанинов:
"Совесть – чувство духа человеческого, тонкое, светлое, различающее добро от зла.
Это чувство яснее различает добро от зла, нежели ум.
Труднее обольстить совесть, нежели ум…
Умертвить совесть – невозможно. Она будет сопровождать человека до страшного суда Христова: там обличит ослушника своего.
Храни совесть к самому себе. Не забывай, что ты – образ и подобие Бога, что ты обязан представить этот образ, в чистоте и святости, Самому Богу.
Горе, горе! если Господь не узнает Своего образа, не найдёт в нём никакого сходства с Собою. Он произнесёт грозный приговор: "Не знаю вас" (Мф. 25, 12). Непотребный образ будет ввергнут в неугасающий пламень геенны".
Хотя совесть совсем умертвить невозможно, её удаётся заглушить, однако, даже ставшие неслышными, её жалобные вздохи производят действие: загнанная вглубь, она отравляет настроение, делает человека раздражительным, отнимает у него радость существования. Отделаться от её укоров можно лишь одним способом: превратив греховное поведение в повседневную практику и убедив себя, что раз это постоянная реальность, значит, это норма. После этого человеку становится легче, а если из сердца прорвётся в сознание какой-то неожиданный упрёк, ум ответит на него: что делать, такова жизнь (а то и добавит для убедительности: все так делают). А вот то поведение, которое мы сейчас обсуждаем – отводить блуду определённое время, а вне этого времени не блудить, – самое неудачное для усыпления совести. Оно не только не может её убаюкать, но регулярно её бередит, ибо личность не способна раздвоиться, и в этой остающейся единой личности встречаются два разных образа жизни – основной и побочный, которые легко сравнить между собой, и тот факт, что первый есть добро, а второй есть зло, становится очевидным, а это сразу активизирует совесть, давая ей поддержку. Тут уже начинается серьёзный душевный разлад, солнце тускнеет на небе, трава перестает быть зелёной, и сердце всё чаще сжимается от тоски, и единственным средством избавиться от всего этого может стать легализация того нелегального, что человек хотел вынести за пределы своей личности, но не смог, ибо личность его неделима.
А как осуществится такая легализация, мы можем предвидеть: молоху, от которого пытались откупиться подачками, искусственно будет придано чье-то конкретное человеческое лицо, и блуд тем самым облагородится. Дальше облагороженный влюблённостью блуд войдёт уже в орбиту основной жизни личности и через это родовой гений овладеет этой жизнью целиком. Так, надев маску "единственного и неповторимого любимого существа", повелитель рода перейдёт из передней, где его пытались держать как слугу, в дом, займёт лучшие его комнаты и станет хозяином.
Иначе и не могло быть. Когда слабый затевает игру с сильным и пытается использовать его в своих целях, это всегда кончается одним и тем же: сильный перепоясывает слабого и ведёт его туда, куда он не хочет идти. Абсурдно садиться за шахматную доску с властелином рода, даже если ты гроссмейстер – он в любой момент может смести на пол фигуры, а доской раскроить тебе череп.
Провал стратегии дозированного блуда почти всегда бывает не просто сокрушительным, но и позорным. Не выдерживая раздвоения между нравственной жизнью и блудом и инстинктивно желая накинуть покров нравственности и на блуд, человек возводит в ранг возлюбленного именно того, с кем блудит, чтобы уничтожить источник напряжения на его собственной территории. И оказывается вполне закономерным, что мужчина, который "ради здоровья" нанимал проститутку, именно в неё и влюбляется и даже предлагает ей выйти за него замуж. Хорошо, если у той хватает ума отклонить это предложение, а если нет? Грустно и подумать о том, какие ужасные последствия повлечёт за собой такой безумный поступок. Эта трагическая ситуация описана во многих художественных произведениях, в частности в "Германтах" Марселя Пруста, где знатный аристократ Сен-Лу безумно влюбляется в проститутку-еврейку.
Такие случаи не только доказывают самоохранительную природу влюблённости, являющейся защитной реакцией на угрозу деградации личности, но и показывают, что она по своей сути столь же патологична, как и другие психические аномалии, порождаемые вторжением в нашу индивидуальную жизнь хозяина гамет, требующего от нас ради их бессмертия пожертвовать значительной частью нашего собственного "я". Может показаться, что это всё-таки самая безобидная форма половой патологии: влюбчивый человек ведь не серийный убийца! Да, если сравнивать одного донжуана и одного джека-потрошителя, то первый предпочтительнее, но если учесть, что любовная лихорадка трясёт многих, а потрошители весьма редки, и сравнивать общую сумму вреда, наносимого одной формой заболевания и другой, то баланс резко изменится, ибо феномен безумной влюблённости, поощряемый и идеализируемый романтической постхристианской культурой, служит причиной гораздо большего числа убийств, включая самоубийства, чем совершают все серийные маньяки, вместе взятые.