- Тогда ви гофорите по-немецки? - с надеждой спросил журналист.
- Только со своим отцом, - ответила девушка.
- А может, и со мной? - кокетливо спросил он.
- Nein, - отрезала девушка, и на ее лице мелькнуло легкое раздражение; видимо, она думала: "Почему бы тебе не спросить о моих лыжах, нахал?" Пухленькая соратница по команде высунулась из-за ее плеча и протянула ей развернутую пластинку жевательной резинки. Чемпионка сунула резинку в рог и начала мягко жевать.
- Почему фее американцы шуют резинки? - не отставал противный тип.
- Не "фее американцы шуют резинки", - передразнила его девушка.
Меррилл и я радостно загудели. Нахал сообразил, что ему так просто не сладить с ней, поэтому стал еще нахальнее.
- Как жалко, - сказал он, - что это последнее сорефнование в этом сезоне, хотя, конечно, это большая честь быть перфой американской спортсменкой, вииграфшей первенство.
- Мы "вииграем" еще не раз, - сердито жуя резинку, ответила ему девушка.
- Фозможно, в следующем году, - сказал он. - Ви бутете кататься в следующем году?
- Посмотрим, - ответила девушка. Затем видеозапись запрыгала и оборвалась, что вызвало у меня и Меррилла громкое негодование. Когда изображение снова стало четким, журналист пытался поспеть за девушкой, которая легко несла на плечах свои лыжи. Камера в руках оператора то и дело скакала, звукозапись трещала вместе со снегом.
- Как ви думаете, - спросил он ее, - ви победили потому, што Хэйди Шарцль упала?
Девушка так стремительно обернулась к нему, что едва не снесла нахалу башку своими лыжами. Она не сказала ни слова, и он, немного заикаясь, спросил:
- …или потому, што Маргарет Делакру пропустила форота?
- Я выиграла бы по-любому, - ответила девушка. - Просто я сегодня в лучшей форме, чем они обе. - И она зашагала прочь.
Ему пришлось подныривать под ее длинные лыжи и бежать трусцой, чтобы поспеть, его ноги запутались в проводе микрофона.
- Zu Biggi Kunft, - пробормотал журналист, спотыкаясь. - Die American aus Fermont, USA, - сообщил он. Он догнал ее, на этот раз не забыв пригнуть голову под ее длинными лыжами, когда она развернулась к нему.
- При сегодняшних погодных услофиях, - начал он, - при таком жестком, бистром снеге, как ви думаете, фаш фес помог фам? - Он самодовольно ждал ее ответа.
- А при чем тут мой вес? - удивилась она; девушка была сбита с толку.
- Он фам помогает?
- Он мне не мешает, - ответила она, словно защищаясь, а я и Меррилл страшно разозлились.
- У тебя потрясающий вес! - заорал Меррилл.
- Каждый его фунт! - добавил я.
- Почему фас зофут Бигги? - не отставал от нее нахал с микрофоном.
Она растерялась, это было заметно, но потом повернулась прямо к нему, выставив вперед грудь и широко улыбаясь. Она глянула на него с высоты своего роста; нам показалось, будто она собирается опрокинуть его своими титьками.
- А ви как думаете? - передразнила она его. Этот ублюдок отвел от нее взгляд в сторону и придвинулся к камере, лучезарно улыбаясь в объектив и переходя на свой быстрый немецкий.
- Mit mir hier ist die junge Americanerin, zu Biggi Kunft… - провозгласил он, и в это мгновение она неожиданным движением лыж заехала ему по башке. Он пропал из рамки, а камера попыталась догнать ее, то находя, то теряя в толпе, пока, наконец, девушка не исчезла окончательно. Но ее голос за кадром еще звучал, обиженный и сердитый.
- Оставьте меня в покое, черт бы вас побрал! - Потом она добавила: - Пожалуйста…
Диктор не дал себе труда перевести это.
Затем я и Меррилл Овертарф принялись на два голоса расхваливать добродетели этой лыжницы, Сью Бигги Кунфт, предварительно отбив исключительно националистические нападки нескольких австрийских выпивох из Тауернхофа.
- Редкая девушка, Меррилл!
- Подстилка для спортсменов, Боггли.
- Нет, Меррилл. Совершенно ясно, что она девственница.
- Или мужик.
- О, ни за что, Меррилл. Ее железы не могут ввести в заблуждение.
- Тогда я выпью за это, - заявил Меррилл, страдавший из-за ограничений, наложенных его диабетической диетой; не будучи слишком дисциплинированным, он зачастую заменял еду пивом.
- Я сегодня ужинал, Боггли?
- Нет, - сказал я ему. - Ты остался без ужина, поскольку впал в транс.
- Отлично, - обрадовался он и заказал еще одну порцию сливовицы.
После окончания телевизионного репортажа с лыжных гонок посетители Тауернхофа вернулись к своей обычной крестьянской свирепости. Играла очередная венгерская группа из Эйзенштадта: аккордеон, агонизирующая цитра и скрипка - для большей душещипательности.
С полной свободой, предоставленной нам возможностью беседовать на английском в этой битком набитой германоязычными посетителями таверне, мы с Мерриллом обсуждали международный спорт, Иеронима Босха, функции американского посольства в Вене, нейтралитет Австрии, необыкновенный успех Тито, шокирующий взлет буржуазии, скуку телерепортажей о гольфе, причину дурного запаха изо рта герра Халлинга, потом поспорили, все ли официантки носят лифчики, и бритые ли у них подмышки или нет, и кто осмелится спросить об этом; хорошо ли мешать сливовицу с пивом; поговорили о стоимости симпиритовских радиальных шин в Бостоне, бурбона в Европе вообще и гашиша в Вене в частности; о возможных причинах появления шрама на лице сидящего у двери мужчины; посетовали, что за дрянь эта цитра; далее выясняли, кто более творческая нация - чехи или венгры; согласились, что этот замшелый нижний древнескандинавский - полное дерьмо; сошлись на неадекватности двухпартийной системы в США; осудили новые религиозные домыслы; отметили незначительность различий между фашизмом клерикалов и нацизмом; погоревали о неизлечимости рака, об абсолютной глупости мужчин и о том, какая это боль в заднице - диабет. А также обменялись мнениями о том, как лучше всего знакомиться с девушками. Один из провозглашенных Мерриллом способов был "сиська-луп" .
- Ты держишь лыжные палки вот так, - учил Меррилл, держа их одной рукой, его пальцы собрались в изображающий грудь кулак. Он поднял конец палки с петлей и помахал им, словно дирижерской палочкой, - петля описала круг. - Вот сюда и попадет сиська, - заявил Меррилл. Он пристально наблюдал за тем, как официантка вытирала соседний с нами столик.
- Нет, Меррилл!
- Только для наглядности.
- Нет, не здесь, Меррилл.
- Может, ты и прав, - согласился Меррилл, как ни в чем не бывало опуская свое оружие. - Секрет "сиська-луп" кроется, частично, в самих сиськах. Отсутствие лифчика - необходимое условие. И еше надлежащий угол. Я обычно действую поверх плеч; тогда они не могут заметить, как ты приближаешься. Из-под руки, сбоку, тоже неплохо, но для этого требуется особый навык…
- Меррилл, ты когда-нибудь пробовал это раньше?
- Нет. Я просто об этом думал, Боггли. Считаю, что получится клевое знакомство. Сначала зааркань их, потом знакомься.
- Они могут решить, что ты опережаешь события.
- Агрессивность в наши дни - норма. Официантка покосилась на петлю Меррилла с подозрением, но она, в лучшем случае, могла предложить для эксперимента что-то вроде фиги. К тому же герр Халлинг за стойкой бара слыл "моралистом". Меррилл, позабыв о своем "сиська-лупе", замер над сливовицей, потом снова освежился пивом и решил, что ему необходимо измерить содержание сахара в крови посредством тестирования мочи. Но пробирки для теста и пузыречки с индикаторами находились в Тауернхофе тремя этажами выше, а мужской туалет в это время суток всегда был переполнен. Так что ему пришлось бы мочиться в раковину, чего я, как он знал, решительно не одобряю. Вместо этого он отключился в свойственной ему особой манере, оставшись сидеть на прежнем месте. Он просто находился где-то далеко. Пока ему ничего не угрожало, я всегда оставлял его в покое. Он улыбался. Однажды он произнес: "Что?"
- Ничего, - ответил я ему, и он кивнул. Соглашаясь: ничего и не было.
Затем вошла ты, Бигги. Я узнал Сью Бигги Кунфт сразу же. Я толкнул Меррилла локтем; он ничего не почувствовал. Я захватил тугую складку на его животе и больно вывернул под столом.
- Сестра… - произнес Меррилл, - это опять начинается. - Затем он посмотрел через мое плечо на трофейные острые мордочки и маленькие рожки серны вдоль стены. - Привет!.. Присаживайтесь, - пригласил он их. - Мать вашу, как приятно вас видеть!
Сью Бигги Кунфт еще не решила, оставаться ли ей здесь. Она так и не сняла парки, хотя и расстегнула "молнию". Она была не одна: с ней пришли еще две девушки, явно товарки по команде. Все трое были в одинаковых парках с олимпийской символикой и маленьким значком США на рукаве. Сногсшибательная Сью Бигги Кунфт с двумя малопривлекательными подружками сбежала от толпы спортивных обожателей в Зелле; они явились сюда ради местного колорита или чтоб подцепить кого-нибудь из местных, с кем бы они могли остаться неузнанными.
Одна из сопровождавших ее девиц заявила, что Гастхауз-Тауернхоф довольно "старинный".
- Здесь нет никого, кто был бы моложе сорока, - заметила вторая.
- Нет есть, вон тот, - возразила ей Сью Бигги Кунфт, имея в виду меня. Она не могла видеть Меррилла, который лежал на самом дальнем конце скамьи у нашего стола.
- Сестра? - спросил он меня. Я подоткнул лыжную шапочку ему под голову, чтобы ему было поудобней. - Я не возражаю против таблетки снотворного, сестра, - пробормотал он слабым голосом, - но я отказываюсь от еще одной клизмы.
Девицы все еще раздумывали, когда герр Халлинг и несколько других посетителей узнали эту потрясающую грудастую блондинку. Интересно, сядут они за отдельный столик или за дальний конец моего?
- По-моему, он слегка пьян, - заметила одна из спортсменок Бигги.
- Какое у него смешное тело, - сказала другая.
- Мне кажется, у него привлекательное тело, - заявила Бигги.
Сбросив с плеч свою парку, она откинула назад густые, остриженные до плеч волосы и окинула мой столик взглядом сверху вниз с уверенностью молота, собиравшегося упасть на наковальню. Потом подошла ко мне широкой, почти мужской походкой. Большая, сильная девушка, она хорошо понимала, что обладает грацией спортсменки, и не пыталась изобразить из себя нечто женственное., что, как она знала, у нее плохо получается. Большие меховые ботинки до колен и темно-коричневые спортивные рейтузы в обтяжку, очень удобные; на ней был оранжевый велюровый свитер с V-образным вырезом, и белизна ее шеи и ложбинки между грудей казалась поразительной в сравнении с ее загорелым лицом. Две торчащие вперед сиськи наплыли прямо на меня, словно двоившееся в глазах пьяного видение солнечного заката. Я приподнял голову Меррилла за ухо и подвинул тихонько на лыжную шапочку, потом сильнее - на лавку.
- Агрессивность в наши дни - естественна, сестра, - пробормотал он. Его глаза были открыты: он подмигивал всем рожкам на стене сразу.
- Ist dieser Tisch noch frei? - спросила Сью Бигги Кунфт, которая по телевизору заявила, что говорит по-немецки только с отцом.
- Bitte, Sie sollen hier setzen, - пробормотал я, приглашая их садиться.
Эта большая девушка уселась прямо напротив меня; две другие, нависающие сзади неуклюжие слонихи, изо всех сил старавшиеся изобразить грациозность и женственность, плюхнулись по обе стороны от нее, напротив того места, где лежал Меррилл Овертарф, незамеченный. В этом не было нужды - я понимал, что если привлеку их внимание к нему, то они могут почувствовать себя неловко. Мне также не было нужды вставать, чтобы Сью Кунфт могла увидеть, что она на целый дюйм выше меня; сидя, мы смотрелись одинаковыми. У меня был отличный торс, вот только ноги подвели, они были коротковатыми.
- Was mochten Sie zum trinken? - спросил я ее и заказал два сидра для двух безликих девиц и пиво для Бигги. Наблюдая, как герр Халлинг направился в темный подвал, я объявил через плечи девушек: - Zwei Apfelsaft, ein Bier… - Его мысли надолго застряли в глубокой ложбинке меж грудей чемпионки в гигантском слаломе среди женщин.
Я продолжал непринужденную беседу на немецком с сидевшей напротив меня большой девушкой, в то время как уродливые товарки на дальнем конце стола принялись делать странные знаки руками и замяукали друг с другом. Бигги легко объяснялась на доморощенном немецком, которому она выучилась и который слышала только от одного из своих родителей - отца, наградившего дочь безупречным выговором, но нимало не заботившимся о грамматике. Она могла бы сообразить, что я не из местных, поскольку у меня отсутствовал местный диалект, но она не догадалась, что я американец, а я не видел причины переходить на английский - это позволило бы двум уродкам с дальнего конца стола ввязаться в нашу беседу.
Однако мне хотелось, чтобы в нее ввязался Меррилл. Я нагнулся, чтобы похлопать его по лицу, но голова Меррилла пропала.
- Вы не местный? - спросила меня Бигги.
- Nein.
Головы Меррилла на скамейке больше не было. Я принялся шарить ногой под скамейкой, пытаясь нащупать все остальное, потом за скамейкой - руками, не переставая кивать и улыбаться.
- Вам нравится кататься на лыжах?
- Nein, я приехал сюда не из-за лыж. Я не катаюсь совсем…
- Тогда что же вы делаете в горах, если не катаетесь?
- Когда-то я прыгал с шестом, - сказал я ей и заметил, как она повторяет про себя, затем кивает, догадавшись, о чем я. Теперь я видел, как она пытается нащупать связь между горами и прыжками с шестом. Имел ли он в виду, что приехал в горы, потому что когда-то прыгал с шестом? "Как она справится с этим? - размышлял я. И еще: - Куда, черт возьми, подевался Меррилл?"
- Прыгали с шестом? - повторила она на своем неуверенном немецком. - Sie springen mit einen Pol?
- Да, когда-то, - подтвердил я. - Но разумеется, не сейчас.
Теперь она задумалась над моим "разумеется". Но она лишь сказала:
- Погодите. Когда-то вы прыгали с шестом, но больше не прыгаете, правильно?
- Ну да. - Я кивнул, а она продолжила:
- И вы здесь в горах, потому что когда-то были прыгуном?
Она была бесподобна; я был без ума от ее настойчивости. При подобных ничего не значащих обстоятельствах большинство людей давно бы бросило все попытки что-либо понять.
- Почему? - настойчиво потребовала она от меня объяснений. - Я хочу сказать, какая связь между вашим приездом сюда и вашими прежними занятиями прыжками с шестом?
- Не знаю, - чистосердечно признался я, как если бы это она сама предложила мне эту проблему. Она выглядела совершенно сбитой с толку. - Какая связь может быть между горами и прыжками с шестом? - спросил тогда я. Она зашла в тупик; видимо, она решила, что тут что-то не так с ее немецким.
- Вам нравится высота? - попыталась она снова.
- О да. Чем выше, тем лучше. - И я улыбнулся.
Должно быть, она догадалась о том, что я шучу, поскольку тоже улыбнулась.
- Вы привезли ваши шесты с собой?
- Мои шесты?
- Ну да.
- Разумеется, я привез их с собой.
- В горы…
- Ну да.
- Так вы таскаете их повсюду, да? - Теперь она уже откровенно веселилась.
- Но только по одному.
- О, ну да!
- Меня ломает от ожидания своей очереди на подъемнике.
- Так вы просто прыгаете с шестом, да?
- Намного труднее спускаться вниз.
- А чем вы занимаетесь? - спросила она. - Я имею в виду, на самом деле.
- Я все еще не решил, - ответил я. - Честное слово! - Я сделался серьезным.
- И я тоже, - кивнула она. Она тоже стала серьезной, поэтому я отставил в покое немецкий и перешел на английский.
- Но нет ничего такого, - сказал я ей, - что я мог бы делать так же здорово, как ты катаешься на лыжах.
Обе подружки были поражены.
- Так он американец, - сказала одна из них.
- Он прыгает с шестом, - сообщила им Бигги, улыбаясь.
- Прыгал когда-то, - поправил я ее.
- Он держит нас за дурочек, - заявила самая некрасивая, обиженно глядя на Бигги.
- Зато у него отличное чувство юмора, - возразила ей Бигги, затем - мне на немецком, чтобы они не поняли: - Я теряю чувство юмора, катаясь на лыжах. В спорте нет ничего смешного.
- Просто ты не видела, как катаюсь я.
- Так зачем ты здесь? - снова спросила она.
- Присматриваю за другом, - ответил я, виновато оглядываясь вокруг в поисках Меррилла. - Он надрался, и у него диабет, а сейчас он куда-то пропал. Я должен найти его.
- Тогда почему ты его не ищешь?
Я продолжал сохранять приватность, говоря на немецком:
- Потому что вошла ты, и я не хотел пропустить такое событие.
Она улыбнулась, но отвела взгляд в сторону; ее подружки надулись на нее из-за того, что она говорила по-немецки, но она продолжила:
- Тут не самое подходящее место, чтобы цеплять девчонок. Ты, видно, плохо старался, не то не торчал бы в таком месте, как это.
- Это правда, - согласился я. - Подцепить девушку здесь нет никакого шанса.
- Нет, здесь нет, - подтвердила она. Но она улыбалась. - Иди ищи своего друга, - сказала она. - Я пока никуда не ухожу.
Именно это я и собирался делать, только не знал, с чего начать. Под столами мрачного подвала где бедный Меррилл мог лежать в диабетической коме? Или на третьем этаже Тауернхофа, где он делает тест и портит раковину своими пробирками с мочой?
Затем я заметил, как стало тихо за столом, - соседним, что за девицами, - там некоторые из мужчин застыли, поглощенные какой-то интригой. Силуэт огромной собаки, выползшей откуда-то из-под девиц, медленно приближался к нам. Герр Халлинг стоял наготове у стойки бара с прижатым к губам пальцем, делая вид, что ничего не замечает. Затем в тусклом свете на уровне нашего стола медленно выросла тень лыжной палки, петля на ее конце раскачивалась, словно дирижерская палочка, двигаясь к пространству между локтем (на столе) и грудью чемпионки среди женщин по гигантскому слалому.
- Этот мой друг, - сказал я Бигги Кунфт, содрогаясь, - он не в себе.
- Тогда помоги ему, - сказала она, искренне тревожась.
- Я надеюсь, что ты тоже обладаешь замечательным чувством юмора, - сказал я ей.
- О да, - ответила она, улыбаясь.
И, наклонившись через стол, немного застенчиво дотронулась до моей руки. Но потом, вспомнив, какие у нее большие руки, тут же отдернула их обратно.
- Пожалуйста, пойди и узнай, все ли в порядке с твоим другом, - сказала она.