32. Испытаем, прошу вас, кто больше пред Господом: умерший ли и воскресший или никогда не умиравший? Ублажающий последнего обманывается, ибо Христос умер и воскрес, а ублажающий первого увещевает умирающих, то есть падающих, не предаваться отчаянию.
33. Бесчеловечный наш враг и наставник блуда внушает, что Бог человеколюбив и что Он скорое прощение подает этой страсти как естественной. Но если станем наблюдать за коварством бесов, то найдем, что по совершении греха они представляют нам Бога праведным и неумолимым Судией. Первое они говорят, чтобы вовлечь нас в грех, а второе – чтобы погрузить нас в отчаяние.
34. Когда печаль и отчаяние в нас усиливается, тогда мы не можем приносить должного покаяния, ни окаявать себя, ни укорять, хотя в печальном расположении души и не предаемся греху. А когда они угаснут, тогда опять мучитель наш внушает нам о милосердии Божием, чтобы мы снова пали.
35. Господь, как нетленный и бестелесный, радуется о чистоте и нетлении нашего тела, бесы же, по утверждению некоторых, ни о чем другом столько не веселятся, как о злосмрадии блуда, и никакой страсти не любят так, как оскверняющую тело.
36. Чистота нас усвояет Богу и, сколько возможно, делает Ему подобными.
37. Земля с росой – это матерь сладости плодов, а матерь чистоты – безмолвие с послушанием. Приобретенное в безмолвии бесстрастие тела при частом сближении с миром не пребывает непоколебимо, от послушания же происходящее – везде искусно и незыблемо.
38. Видел я, что гордость бывает причиной смиренномудрия, и вспомнил сказавшего: кто познал ум Господень? (Рим. 11, 34). Ров и плод надмения есть падение в грех; грехопадение же для желающих спастись часто бывает поводом к смиренномудрию.
39. Кто хочет с объядением и насыщением победить беса блуда, тот подобен угашающему пожар маслом.
40. Кто одним воздержанием покушается утолить эту брань, тот подобен человеку, который думает выплыть из пучины, плавая одной рукой. Совокупи с воздержанием смирение, ибо первое без последнего не приносит пользы.
41. Кто видит в себе какую-нибудь господствующую страсть, тому должно прежде всего против нее вооружаться, особенно же если это – домашний враг, ибо если мы не победим той страсти, то от победы над прочими не будет нам никакой пользы, а поразив сего египтянина, конечно, и мы узрим Бога в купине смирения.
42. Будучи в искушении, я ощутил, что этот волк хочет обольстить меня, производя в душе моей бессловесную радость, слезы и утешение, и по младенчеству своему я думал, что я получил плод благодати, а не тщету и прелесть.
43. Если всякий грех, какой делает человек, есть вне тела, а блудник грешит против собственного тела (1 Кор. 6, 18), то это, без сомнения, потому, что истечением оскверняется само существо нашей плоти, а в другом грехе невозможно этому быть. Спрашиваю здесь, почему о согрешающих всяким другим грехом мы обыкновенно говорим только: "Он согрешил", – а когда слышим, что кто-нибудь сделал блуд, то с прискорбием говорим: "Такой-то пал"?
44. Рыба спешит убежать от удочки, а душа сластолюбивая отвращается безмолвия.
45. Когда диавол хочет связать два лица союзом постыдной любви, тогда испытывает ту и другую сторону и потом уже начинает возжигать огонь страсти.
46. Склонные к сладострастию часто бывают сострадательны и милостивы, скоры на слезы и ласковы, но пекущиеся о чистоте не бывают таковыми.
47. Один мудрый муж предложил мне страшный вопрос: "Какой грех, – сказал он, – после человекоубийства и отречения от Христа тягчайший из всех?" И когда я отвечал: "Впасть в ересь", тогда он возразил: "Как же Соборная Церковь принимает еретиков и удостаивает их причащения Святых Таин, когда они искренно анафематствуют свою ересь, а соблудившего, хотя он и исповедал свой грех и перестал делать его, принимая, отлучает на целые годы от Пречистых Таин, как повелевают апостольские правила?" Я поражен был недоумением, а недоумение это осталось недоумением и без разрешения.
48. Будем испытывать, исследовать и наблюдать: какая сладость происходит в нас при псалмопении от беса блуда и какая – от словес Духа и заключающихся в них благодати и силы.
49. Не забывайся, юноша! Я видел, что некоторые от души молились о своих возлюбленных, будучи движимы духом блуда, и думали, что они исполняют долг памяти и закон любви.
50. Можно осквернить тело и одним осязанием, ибо нет ничего столь опасного, как это чувство. Помни того, который обвил руку свою краем одежды (когда нес престарелую свою мать), и удерживай чувство своей руки и не прикасайся к сокровенным и прочим членам ни своего, ни чужого тела.
51. Думаю, что человек не может быть назван совершенно святым, если прежде не освятит сего брения (т. е. тела) и некоторым образом не преобразит его, если только возможно такое преображение во временной жизни.
52. Возлегши на постель, мы наиболее должны бодрствовать и трезвиться, потому что тогда ум наш один без тела борется с бесами, и если он бывает сластолюбив или исполнен сладострастных мечтаний, то охотно делается предателем.
53. Память смерти пусть засыпает и пусть и восстает с тобою, и вместе с ней Иисусова молитва единопомышляемая, ибо ничто не может тебе доставить столь сильное заступление во время сна, как сии делания.
54. Некоторые утверждают, что брань эта во время сна и истечения происходит единственно от пищи, но я видал, что одни, находясь в тяжкой болезни, а другие, держа самый строгий пост, часто были оскверняемы истечениями. Однажды я спросил об этом предмете одного из искуснейших и рассудительных иноков, и тот блаженный дал мне весьма ясное наставление. "Бывают, – говорил приснопамятный, – истечения во сне от изобилия пищи и от излишнего покоя, а иногда – от гордости, когда мы, долго пребывая свободными от истечений, этим возносимся, иногда же и от того, что осуждаем ближнего. Но от последних двух причин истечения могут случаться и с больными, а может быть и от всех трех. Если же кто чувствует, что он чист от всех этих показанных ныне причин, то блажен тот человек ради такого бесстрастия, он от одной зависти бесовской претерпевает случающееся временем, когда Бог это на него попускает для того, чтобы безгрешным злоключением приобретал высочайшее смирение".
55. Никто в продолжение дня не представляй себе в уме случающихся во сне мечтаний, ибо и то есть в намерении бесов, чтобы сновидениями осквернять нас бодрствующих.
56. Услышим и о другом коварстве наших врагов. Как снеди, вредные для тела, по некотором времени или день спустя производят в нас болезнь, так весьма часто действуют и причины, оскверняющие душу. Видел я наслаждающихся и не вдруг боримых, видел, что некоторые едят и пребывают с женщинами и в то время не имеют никакого худого помышления, но когда они обольстились самонадеянностью и возмечтали, что имеют мир и утверждение, то внезапно подверглись погибели в своей келии. А какая это погибель, телесная и душевная, которой человек может подвергаться один, знает тот, кто находился в таком искушении, а кто не был искушен, тому и знать не надобно.
57. В это время великой мощью служат нам: худая одежда, пепел, стояние всенощное, голод, жажда, палящая язык и не многими каплями прохлаждаемая, пребывание при гробах, а прежде всего смирение сердца и, если можно, отец духовный или усердный брат, скорый на помощь и старый разумом, ибо я почитаю за чудо, чтобы кто-нибудь мог один сам собою спасти корабль свой от этой пучины.
58. Часто один и тот же грех, будучи сделан одним человеком, заслуживает сторично большее наказание, нежели когда он сделан другим, судя по нраву согрешившего, по месту, где грех случился, духовному возрасту, в котором был согрешивший, и по многим другим причинам.
59. Поведал мне некто об удивительной и высочайшей степени чистоты. Некто, увидев необыкновенную женскую красоту, весьма прославил о ней Творца и от одного этого видения возгорел любовью к Богу и пролил источник слез. Поистине удивительное зрелище! Что иному могло быть рвом погибели, то ему сверхъестественно послужило к получению венца славы. Если такой человек в подобных случаях всегда имеет такое же чувство и делание, то он воскрес, нетленен прежде общего воскресения.
60. Так должны мы поступать и при слушании песнопений и песней. Боголюбивые души, когда слышат пение мирских или духовных песен, исполняются чистейшего утешения, любви божественной и слез, между тем как в сластолюбивых возбуждаются совсем противные чувства.
61. Некоторые, как мы и прежде говорили, пребывая в безмолвных местах, гораздо более бывают боримы от бесов, и это неудивительно, потому что бесы обыкновенно пребывают там, будучи изгнаны Господом в пустыни и в бездну, ради нашего спасения. С особенной лютостью нападают на безмолвника бесы блуда, чтобы изгнать его в мир, внушив ему, что он никакой пользы не получает от пустыни. Но когда мы пребываем в мире, они отходят от нас, чтобы мы, видя себя свободными от брани, оставались между мирскими. Итак, где мы терпим нападение от врагов, там, без сомнения, и сами сильно с ними боремся, а кто этой брани не чувствует, тот оказывается в дружбе со врагами.
62. Когда мы пребываем по некоторой нужде в мире, нас покрывает рука Господня, часто, может быть, и молитва отца духовного, чтобы имя Божие не хулилось через нас. Иногда это бывает от нечувствительности и оттого, что мы прежде уже много испытали то, что видим и слышим, и насытились этим, или и оттого, что бесы с намерением отступают от нас, оставляя беса гордости, который один заменяет собой всех прочих.
63. Все вы, желающие обучиться чистоте, услышьте еще об одной хитрости и коварстве обольстителя души и будьте осторожны. Некто собственным опытом изведал этот обман его и сказывал мне, что бес плотского сладострастия весьма часто вовсе скрывает себя, наводит на инока крайнее благоговение и производит в нем источник слез, когда он сидит или беседует с женщинами, и подстрекает его учить их памятованию о смерти, о последнем суде и хранении целомудрия, чтобы те окаянные, прельстившись его словами и притворным благоговением, прибегнули к этому волку, как к пастырю, но окаяннейший оный, от близкого знакомства получив дерзновение, наконец подвергается падению.
64. Всеми силами будем убегать, чтобы ни видеть, ни слышать о том плоде, которого мы обещались никогда не вкушать, ибо удивляюсь, если мы считаем себя крепчайшими пророка Давида, чему быть невозможно.
65. Похвала чистоты столь велика и высока, что некоторые из отцов осмелились назвать ее бесстрастием.
66. Некоторые говорят, что по вкушении плотского греха невозможно называться чистым, а я, опровергая их мнение, говорю, что хотящему возможно и удобно привить дикую маслину к доброй. И если бы ключи Царства Небесного были вверены девственнику по телу, то мнение оное, может быть, имело бы основательность. Но да постыдит умствующих таким образом тот, кто имел тещу, а был чист и носил ключи Царствия.
67. Змий сладострастия многообразен, невкусившим сласти греха он внушает, чтобы только однажды вкусили ее и перестали, а вкусивших коварный побуждает воспоминанием опять к совершению греха. Многие из первых, поскольку не знают этого зла, бывают свободны и от борьбы, а из последних многие, как познавшие опытом эту мерзость, терпят стужение и брани. Впрочем, часто случается и совсем противное этому.
68. Иногда восстаем мы от сна чисты и мирны, и это бывает тайным благодеянием, которое мы получаем от святых Ангелов, особенно когда мы уснули со многой молитвой и трезвением, иногда же встаем нечистыми и смущенными, причиною же того бывают худые сновидения.
69. Видел я нечестивца, превозносящегося и высящегося, как кедры ливанские, и как он мятется и неистовствует против меня; и прошел я мимо с воздержанием, и вот нет, как прежде, ярости его; и искал его, смирив помысл мой, и не нашлось место его во мне или следа его (Пс. 36, 35–36).
70. Кто победил тело, тот естество победил, победивший же естество, без сомнения, стал выше естества, а такой человек малым чем или, если можно так сказать, ничем не умален пред Ангелами (ср. Пс. 8, 6).
71. Нет ничего чудного, если невещественный борется с невещественным, но то поистине великое чудо, что дух, облеченный в вещество, враждебное ему и борющееся с ним, побеждает врагов невещественных.
72. Благий Господь и в том являет великое о нас промышление, что бесстыдство женского пола удерживает стыдом, как бы некой уздой, ибо если бы женщины сами прибегали к мужчинам, то не спаслась бы никакая плоть.
73. По определению рассудительных отцов, иное есть прилог, иное – сочетание, иное – сосложение, иное – пленение, иное – борьба и иное – так называемая страсть в душе. Блаженные те определяют, что прилог – это простое слово или образ какого-нибудь предмета, вновь являющийся уму и вносимый в сердце, а сочетание – это собеседование с явившимся образом, по страсти или бесстрастно; сосложение же есть согласие души с представившимся помыслом, соединенное с услаждением; пленение – насильственное и невольное увлечение сердца или продолжительное мысленное совокупление с предметом, разоряющее наше доброе устроение; борьбой называют равенство сил борющего и боримого в брани, где последний произвольно или побеждает, или бывает побеждаем; страстью называют уже самый порок, от долгого времени вгнездившийся в душе и через навык сделавшийся как бы природным ее свойством, так что душа уже произвольно и сама собою к нему стремится. Из всех них первое безгрешно, второе же не совсем без греха, а третье судится по устроению подвизающегося; борьба бывает причиной венцов или мучений; пленение же иначе судится во время молитвы, иначе – в другое время, иначе – в отношении предметов безразличных, т. е. ни худых, ни добрых, и иначе в худых помышлениях. Страсть же без сомнения подлежит во всех или соразмерному покаянию, или будущей муке, но кто первое (т. е. прилог в мысли) помышляет бесстрастно, тот одним разом отсекает все последнее.
74. Просвещеннейшие и рассудительнейшие из отцов приметили еще иной помысл, который утонченнее всех вышепоказанных. Его называют набегом мысли, и он проходит в душе столь быстро, что без времени, без слова и образа мгновенно представляет подвизающемуся страсть. В плотской брани между духами злобы ни одного нет быстрее и неприметнее его. Он одним тонким воспоминанием, без сочетания, без продолжения времени, неизъяснимым, а в некоторых даже неведомым образом вдруг является своим присутствием в душе. Кто плачем успел постигнуть такую тонкость помысла, тот может нас научить: каким образом одним оком, и простым взглядом, и осязанием руки, и слышанием песни, без всякой мысли и помысла душа может любодействовать страстно.
75. Некоторые говорят, что страсти входят в тело от помыслов сердца, а другие, напротив, утверждают, что худые помыслы рождаются от чувств телесных. Первые говорят, что если бы не предшествовал ум, то и тело не последовало бы. Последние же приводят в защиту своего мнения зловредное действие телесной страсти, говоря, что весьма часто худые помыслы получают вход в сердце от приятного взгляда, или от осязания руки, или от обоняния благовония, или от слушания приятного голоса. Кто мог познать это о Господе, тот и нас пусть научит, ибо все это весьма нужно и полезно для тех, которые разумно проходят духовное делание. В простоте же и правоте сердца пребывающим делателям нет в этом никакой надобности, ибо не все могут иметь тонкое ведение и не все – блаженную простоту, эту броню против всех ухищрений лукавых бесов.
76. Некоторые из страстей, родившись в душе, переходят в тело, а некоторые – наоборот. Это последнее случается обыкновенно с мирскими, а первое – с проходящими монашеское житие, по неимению к тому случаев. Что касается до меня, я скажу о том: будешь искать в злых разума – и не найдешь (ср. Притч. 14, 6).
77. Когда после долгого подвига против беса блуда, единомышленника нашей бренной плоти, мы изгоним его из сердца нашего, изранив его камнем поста и мечом смирения, тогда тот окаянный, как червь некий, пресмыкаясь внутри нашего тела, будет стараться осквернить нас, подстрекая на безвременные и непристойные движения.
78. Этому же наиболее подвержены те, которые покоряются бесу тщеславия, ибо они, видя, что уже нечасто возмущаются в сердце своем блудными помыслами, преклоняются к тщеславию, а что это справедливо, в том сами они могут увериться, когда, удалившись на время в безмолвие, будут внимательно испытывать самих себя. Они непременно найдут, что в глубине их сердца скрывается некий тайный помысл, как змей в гноище, который в некоторой степени чистоту внушает им приписывать собственному тщанию и усердию, не давая тем окаянным подумать о словах апостола: что ты имеешь, чего бы не получил даром (1 Кор. 4, 7), или непосредственно от Бога, или с помощью других и посредством их молитвы? Итак, да внимают они себе и да стараются о том, чтобы умертвить вышепоказанного змия многим смиренномудрием и извергнуть его из сердца, чтобы, избавившись от него, смогли и они некогда совлечься кожаных риз (сладострастия) и воспеть Господу победную песнь чистоты, как некогда оные евангельские целомудренные дети. И без сомнения воспоют, если одетые не окажутся нагими незлобия и смирения, свойственного младенцам (ср. 2 Кор. 5, 3).
79. Этот бес тщательнее всех других наблюдает времена, какие удобнее для уловления нас, и когда видит, что мы не можем помолиться против него телесно, тогда этот нечистый в особенности старается нападать на нас.