19. Немалое внимание нужно нам в то время, когда тело немоществует. Ибо бесы, увидев нас, лежащих на земле и немогущих уже от изнеможения вооружиться на них телесным подвигом, покушаются нападать на нас с особенной жестокостью.
20. На живущих в мире во время недуга нападает бес гнева, а иногда и дух хулы. Живущие вне мира бывают мучимы бесами объядения и блуда, если они изобилуют всем потребным, если же они пребывают в местах, удаленных от всякого утешения и подвижнических, то бывают искушаемы бесами уныния и неблагодарности.
21. Приметил я, что иногда блудодейственный волк усиливает болезни недугующих и в самых болезнях производит движения и истечения. Ужасно было видеть, что плоть среди лютых страданий буйствует и неистовствует. И обратился я, и увидел лежащих на одре, которые в самом страдании утешаемы были действием Божественной благодати или чувством умиления и тем утешением отражали болезненные ощущения, и в таком были расположении духа, что никогда не хотели избавиться от недуга. И еще обратился и увидел тяжко страждущих, которые телесным недугом, как бы некоторой епитимией, избавились от страсти душевной, и я прославил Бога, брение брением исцелившего.
22. Ум, достигший духовного разума, непременно облечен в духовное чувство. В нас ли оно, или не в нас, но мы должны непрестанно о нем заботиться и искать его в себе, ибо когда оно явится, тогда внешние чувства всячески перестанут обольстительно действовать на душу, и, зная это, некто из премудрых сказал: и Божественное чувство найдешь (ср. Притч. 2, 5).
23. Жизнь монашеская в отношении дел и слов, помышлений и движений должна быть провождаема в чувстве сердца. Если же не так, то она не будет монашеская, не говорю уже, ангельская.
24. Иное есть промысл Божий, иное – Божия помощь, иное – хранение, иное – милость Божия и иное – утешение. Промысл Божий простирается на всякую тварь. Помощь Божия подается только верным. Хранение Божие бывает над такими верными, которые поистине верны. Милости Божией сподобляются работающие Богу, а утешения – любящие Его.
25. Что иногда бывает врачевством для одного, то для другого бывает отравой, и иногда одно и то же одному и тому же бывает врачевством, когда преподается в приличное время, не вовремя же бывает отравой.
26. Видел я неискусного врача, который больного скорбного обесчестил и тем ничего более для него не сделал, как только ввергнул его в отчаяние. Видел и искусного врача, который надменное сердце резал уничижением и извлек из него весь смрадный гной.
27. Видел я, что один и тот же недужный иногда для очищения своей нечистоты пил лекарство послушания и потом был в движении, ходил и не спал, а в другое время, заболев душевным оком, пребывал без движения, в безмолвии и молчании. Кто имеет уши слышать, да слышит! (Мф. 11, 15).
28. Некоторые, не знаю почему (ибо я не научился своим мнением любопытствовать и испытывать о дарованиях Божиих), так сказать, по природе наклонны к воздержанности, или к безмолвничеству, или к чистоте, или к скромности, или к кротости, или к умилению. У других же самая почти природа сопротивляется этим добрым качествам, но они насильно принуждают себя к оным, и хотя иногда и побеждаются, однако их как понудителей естества я хвалю больше первых.
29. Не хвались много, о человек, богатством, которое ты без труда получил, но знай, что Раздатель даров, предвидев великое твое повреждение, немощь и погибель твою, восхотел хоть как-либо спасти тебя превосходными оными дарованиями, не заслуженными тобою.
30. Наставления, которые мы получили с младенчества, воспитание и занятия наши, когда мы придем в возраст, способствуют нам или препятствуют в приобретении добродетели и в житии монашеском.
31. Свет монахов – Ангелы, а свет для всех человеков – монашеское житие, и потому да подвизаются иноки быть благим примером во всем, никому ни в чем не полагая претыкания (2 Кор. 6, 3) ни делами, ни словами. Если же свет сей бывает тьма, то оная тьма, то есть сущие в мире, тем более помрачаются.
32. Итак, если покоряетесь мне, покоряющиеся, или, лучше сказать, хотящие покориться, то знайте, что полезнее для нас не быть переменчивыми в жизни и не разделять таким образом бедную нашу душу, вступая в брань с тысячами тысяч и с бесчисленными тьмами невидимых врагов, ибо мы не можем познавать и даже усматривать все их коварства.
33. С помощью Святой Троицы вооружимся против трех главных страстей тремя добродетелями. Если не так, то мы сами навлечем на себя множество трудов.
34. Поистине, если и в нас будет Тот, Который обращает море в сушу (Пс. 65, 6), то, без сомнения, и наш Израиль, или ум, зрящий Бога, без волнения перейдет море страстей и увидит потопление тех мысленных египтян в воде своих слез. А если не будет в нас Его пришествия, то против одного шума волн этого моря, т. е. этой плоти, кто устоит (ср. Пс. 64, 8)?
35. Если Бог воскреснет в нас деянием, то рассыплются враги Его, и если видением к Нему приблизимся, то побегут ненавидящие Его и нас от лица Его и нашего (Чис. 10, 35).
36. Потом наиболее, а не нагим словом потщимся научаться познанию Божественных истин, ибо не слова, а дела должны мы будем показать во время исхода.
37. Слышавшие, что сокровище сокрыто на некоем месте, ищут его и, много искав и с трудом найдя, тщательно сохраняют обретенное; разбогатевшие же без труда бывают расточительны.
38. Нельзя без труда преодолеть прежние греховные навыки и пристрастия, а кто не перестает прилагать к ним еще новые, тот или отчаялся в своем спасении, или нисколько не воспользовался от жития монашеского. Впрочем, я знаю, что Бог все может (ср. Иов 42, 2).
39. Некоторые в недоумении предложили мне на рассмотрение нелегко решаемый вопрос, превосходящий разум всех мне подобных и рассуждения о котором я не находил ни в одной из дошедших до меня книг. "Какие, собственно, исчадия, – говорили они, – рождаются от восьми главных страстных помыслов и какой из трех главнейших родитель каждому из пяти прочих?" Я же в ответ на это недоумение предложил похвальное неведение и тогда от преподобнейших оных мужей получил такое вразумление: "Матерь блуда есть объядение, уныния же матерь – тщеславие, печаль же и гнев рождаются от трех главнейших страстей, а матерь гордости – тщеславие".
40. На это слово достопамятных оных мужей я отвечал прошением научить меня, какие грехи происходят от восьми главных страстей? И какой именно и от которой из них рождается? Те бесстрастные отцы благосклонно на это сказали, что в безумных страстях нет порядка или разума, но всякое бесчиние и неустройство. Блаженные отцы подтверждали это весьма убедительными доказательствами, представляя многие достовернейшие примеры, из которых некоторые помещаем в настоящем слове, чтобы от них получить вразумление для правильного суждения и о прочем.
41. Безвременный смех, например, иногда рождается от беса блуда, а иногда от тщеславия, когда человек сам себя внутренне бесстыдно хвалит; иногда же смех рождается и от наслаждения (пищей).
42. Многий сон происходит иногда от насыщения, иногда же от поста, когда постящиеся возносятся, иногда от уныния, а иногда и просто от естества.
43. Многословие происходит иногда от объядения, а иногда от тщеславия.
44. Уныние происходит иногда от наслаждения, а иногда от того, что страха Божия нет в человеке.
45. Хула есть собственно дщерь гордости, а часто рождается и от того, что мы ближнего в том же осуждали или от безвременной зависти бесов.
46. Жестокосердие рождается иногда от насыщения, иногда от бесчувствия, а иногда от пристрастия. Пристрастие же опять иногда от блуда, иногда от сребролюбия, иногда от объядения, иногда от тщеславия и от многих других причин.
47. Лукавство происходит от возношения и от гнева.
48. Лицемерие – от самоугодия и самочиния.
49. Противные же тому добродетели рождаются от противных родителей. Но как мне недостало бы времени, если бы я захотел рассуждать о каждой из них в частности, то вообще и кратко скажу, что умерщвление всем вышепоказанным страстям есть смиренномудрие, и кто приобрел эту добродетель, тот все победил.
50. Сластолюбие и лукавство – родительницы всех зол, одержимый ими не узрит Господа, но и удаление от первого без удаления от второго не принесет нам никакой пользы.
51. Страх, который чувствуем к начальникам и к зверям, да будет для нас примером страха Господня. И любовь к телесной красоте да будет для тебя образом любви к Богу, ибо ничто не препятствует нам брать образцы для добродетелей и от противных им действий.
52. Весьма развратился нынешний век и весь стал преисполнен возношения и лицемерия: труды телесные, по примеру древних отцов наших, может быть, и показывает, но дарований их не сподобляется, хотя, думаю я, естество человеческое никогда так не требовало дарований, как ныне. И справедливо мы это терпим, потому что не трудам, но простоте и смирению являет Себя Бог. Хотя сила Господня и в немощи совершается, однако отринет Господь несмиренномудрого делателя.
53. Когда кого-нибудь из наших воинов во Христе увидим в телесном страдании и недуге, то не будем лукаво объяснять себе причину его болезни, но лучше примем его с простой и немыслящей зла любовью и постараемся уврачевать, как собственный член и как воина, уязвленного на брани.
54. Болезнь посылается иногда для очищения согрешений, а иногда для того, чтобы смирить возношение.
55. Благой наш и всеблагой Владыка и Господь, видя, что кто-нибудь весьма ленив к подвигам, смиряет плоть его недугом, как отраднейшим подвижничеством, а иногда очищает и душу от лукавых страстей и помыслов.
56. Все, что с нами случается, видимое или невидимое, можно принимать трояко: как должно, пристрастно и средним образом. Я видел трех братьев, потерпевших тщету: один из них негодовал, другой пребыл без печали, а третий принял это с великою радостью.
57. Видел я, что земледельцы одинаковое семя бросали в землю, но каждый из них имел при этом свое намерение. Один думал о том, как бы долги уплатить; другой хотел обогатиться; иной желал дарами почтить Владыку; у иного цель была та, чтобы за свое благое дело получить похвалу от проходящих путем этой жизни; другой думал досадить врагу, который ему завидовал; а иной для того трудился, чтобы люди не поносили его как праздного. И вот какие названия семян тех земледельцев: пост, бдение, милостыня, служения и подобное тому; а различное намерение сеяния тщательно пусть рассматривают сами о Господе братия.
58. Как черпая воду из источников, иногда неприметно зачерпываем и жабу вместе с водой, так часто, совершая дела добродетели, мы тайно выполняем сплетенные с ними страсти. Например, со страннолюбием сплетается объядение, с любовью – блуд, с рассуждением – коварство, с мудростью – хитрость, с кротостью – тонкое лукавство, медлительность и леность, прекословие, самочиние и непослушание; с молчанием сплетается кичливость учительства; с радостью – возношение, с надеждой – ослабление, с любовью – опять осуждение ближнего, с безмолвием – уныние и леность, с чистотой – чувство огорчения, со смиренномудрием – дерзость. Ко всем же тем добродетелям прилипает тщеславие, как некий общий коллурий или, вернее сказать, отрава.
59. Да не скорбим, когда в прошениях наших ко Господу до времени не бываем услышаны, ибо Господь хотел бы, чтобы все человеки в одно мгновение сделались бесстрастными.
60. Все просящие чего-нибудь у Бога и не получающие, без сомнения, не получают по какой-либо из этих причин: или потому, что прежде времени просят, или потому, что просят не по достоинству и по тщеславию, или потому, что, получив просимое, возгордились бы или впали бы в нерадение.
61. В том, я думаю, никто не сомневается, что бесы и страсти отходят от души, иногда на некоторое время, а иногда и навсегда, но не многие знают, по каким причинам они нас оставляют.
62. От некоторых, не только верных, но и неверных, отошли все страсти, кроме одной. Эту одну они оставляют, как зло первенствующее, которое наполняет место всех прочих страстей, ибо она столь вредоносна, что может свергнуть с самого неба.
63. Вещество страстей, будучи изнуряемо Божественным огнем, истребляется, а по мере того как вещество искореняется и душа очищается, отходят и страсти, если человек сам не привлечет их опять веществолюбивым житием и леностью.
64. Иногда бесы отступают и сами собою, чтобы ввести нас в беспечность, и потом внезапно нападают на бедную душу, расхищают ее и до такой степени приучают к порокам, что она после того уже сама себе наветует и противоборствует.
65. Известно мне и другое отступление оных зверей: оно бывает тогда, когда душа совершенно утвердится в греховных навыках. Пример этого мы видим на младенцах, которые, когда не дают им сосцов материнских, по долговременной привычке своей сосут пальцы.
66. Знаю еще и пятое бесстрастие, которое бывает в душе от многой простоты и похвального незлобия. По справедливости посылается таковым помощь от Бога, спасающего правых сердцем (Пс. 7, 11) и неприметно для них самих избавляющего от страстей, как и младенцы, когда с них снимут одежду, почти не примечают наготы своей.
67. Зла и страстей по естеству нет в человеке, ибо Бог не творец страстей. Добродетели же многие даровал Он нашей природе, из которых известны следующие: милостыня, ибо и язычники милосердствуют; любовь, ибо часто и бессловесные животные проливают слезы, когда их разлучают; вера, ибо все мы от себя ее порождаем; надежда, потому что мы и взаем берем, и взаем даем, и сеем, и плаваем, надеясь обогатиться. Итак, если, как мы здесь показали, любовь есть добродетель естественная нам, а она есть союз и исполнение закона, то, значит, добродетели недалеки от нашего естества. Да постыдятся же те, которые представляют свою немощь к исполнению их.
68. Но что касается до чистоты, безгневия, смиренномудрия, молитвы, бдения, поста и всегдашнего умиления, то эти добродетели выше естества. Некоторым из них научили нас люди, другим – Ангелы, а иных Учитель и Дарователь – Сам Бог Слово.
69. При сравнении зол должно избирать легчайшее. Например, часто случается, что, когда мы предстоим на молитве, приходят к нам братия, мы бываем в необходимости решиться на одно из двух: или оставить молитву, или отпустить брата без ответа и опечалить его. Но любовь больше молитвы, потому что молитва – добродетель частная, а любовь – добродетель всеобъемлющая.
70. Однажды, когда я был еще молод, пришел я в один город или селение, и там во время обеда напали на меня вдруг помыслы объядения и тщеславия. Но, боясь исчадия объядения, я рассудил: лучше быть побежденным тщеславием, зная, что в юных бес объядения весьма часто побеждает беса тщеславия. И это неудивительно: в мирских корень всех зол есть сребролюбие, а в монахах – объядение.
71. Нередко Бог, по особенному Своему промышлению, оставляет в духовных людях некоторые легчайшие страсти для того, чтобы они ради тех легких и почти безгрешных немощей много себя укоряли и тем приобрели некрадомое богатство смиренномудрия.
72. Кто в начале не жил в повиновении, тому невозможно приобрести смирения, ибо всякий, сам собою научившийся художеству, кичится.
73. Отцы утверждают, что все деятельное житие заключается в двух главнейших добродетелях: в посте и послушании. И справедливо, ибо первый – истребитель сластолюбия, а последнее утверждает истребление первого смиренномудрием. Потому-то и плач имеет двоякую силу: истребляет грех и рождает смиренномудрие.
74. Благочестивым свойственно давать всякому просящему, более же благочестивым – давать и непросящему, а не требовать назад от взявших, в особенности же когда есть возможность, свойственно одним только бесстрастным.
75. Будем непрестанно исследовать самих себя в отношении ко всем страстям и добродетелям, чтобы узнать, где мы находимся: в начале ли, в середине или в конце.
76. Все бесовские брани против нас происходят от трех причин: от сластолюбия, от гордости или от зависти бесов. Блаженны последние, всеокаянны средние, а первые до конца непотребны.
77. Есть некоторое чувство или, лучше сказать, навык неутомимой терпеливости. Объятый оным не убоится когда-либо страдания и не отвратится от него. Души мучеников, исполненные этим достохвальным чувством, легко презирали мучения.
78. Иное – хранение помыслов, а иное – блюдение ума, и насколько отстоит восток от запада (Пс. 102, 12), настолько последнее делание выше первого, хотя и несравненно труднее его.