– Вы знаете, по поводу воспитания я постоянно находилась в состоянии растерянности. Перед рождением Маши я начиталась доктора Спока и мне казалось, что у меня сложилось ясное представление о том, как воспитывать ребенка: надо быть строгой. Но потом я поняла, какая это невероятная чушь – воспитывать строго. Ребенка в первую очередь надо воспитывать любовью, не сюсюканьем, конечно, и не потаканием. Надо понимать, что ребенку трудно. Но вот я так сейчас говорю, а в реальности, конечно, все гораздо сложнее, в моей, во всяком случае. Сейчас уже в голове сложилось такое представление о воспитании, что родитель должен все-таки сопереживать своему ребенку и преодолевать все вместе с ним. То есть не отдавать приказания, а помогать или хотя бы помогать в начале чего-то, начинать что-то делать вместе с ребенком. Я думаю, что самый правильный метод воспитания – это то, как Бог относится к нам, как Он нас воспитывает, какими методами.
– А как это узнать? Из чего это видно?
– Каждого человека Бог по-своему воспитывает. Если вы задумаетесь и посмотрите на свою жизнь, то вы увидите, куда вас вел Бог и как вы не слушались или, наоборот, слушались Его.
– То есть в своей собственной жизни нужно искать какой-то пример?
– Я думаю, что да.
– У вас мальчик и девочка. Есть разница в воспитании?
– Разница в том, что мальчику все-таки должен больше внимания уделять папа. Маме очень сложно воспитать из мальчика мужчину, потому что мама всегда склонна побаловать. Дочку можно, конечно, побаловать, а мальчика опасно баловать.
– А чем опасно?
– Опасно тем, что мальчика проще разбаловать.
– В чем роль отца в воспитании и в чем – матери и как вы в вашей семье это реализуете?
– У нас в этом нет четкого разделения, у нас – как получается. Потому что отца Александра, понятно, целыми днями дома нет, он приходит усталый. Ну, иногда они с Петей что-то обсуждают или немножко играют. Если отец Александр засыпал от усталости, Петя ему спину разрисует чем-нибудь. Вот и все.
– А как происходит выбор занятий для детей? Ведь все равно зачастую это навязывание со стороны родителей? Сын у вас занимается пением. А дочь уже в таком возрасте, когда профессию выбирают. Как это происходит?
– Я думаю, что во всех семьях по-разному. В нашей семье все как-то очень непросто было. Потому что, с одной стороны, я боялась заставить делать то, к чему ребенок не склонен, а с другой стороны, мне казалось, что я все-таки должна проявлять определенную строгость, потому что ребенок еще не в состоянии сделать выбор. Конечно, родители видят, к чему у ребенка есть склонности. Но, честно говоря, у нас все происходит "методом тыка".
– А дочка ваша уже определилась со своим профессиональным будущим?
– Трудно сказать. Она поступила в Банковский институт, но я думаю, что это все-таки не дело ее жизни. Это просто часть жизни, ремесло, которое даст ей возможность просто себя материально обеспечить.
– Как будет называться ее профессия?
– Факультет называется "Банковское дело и кредит". Я, честно говоря, не особо разбираюсь в этой сфере. Вероятно, можно сказать, что это экономическое образование.
– А как насчет желания родителей, чтобы дети повторили их путь?
– Нет никакого желания.
– И никогда не было?
– Нет. Чтобы повторили путь – нет.
– Ну, допустим, дочка стала бы регентом, сын – священником.
– Не знаю, у меня не было такого желания. Хотя, конечно, я вижу, что у Пети есть музыкальные способности… У Маши тоже есть музыкальные способности, просто, к сожалению, еще в музыкальной школе ее немножко перетрудили с музыкой, а в ней есть такое качество: она может быть очень послушной до какого-то момента, а потом становится очень упрямой. Видимо, когда что-то где-то пережмешь… Она занималась на флейте, и у нее неплохо получалось, и преподавательница, конечно, слишком ее загрузила разными концертами. А Маша человек очень выдержанный и спокойный – внешне. И она послушно ходила на все эти концерты, несмотря на то что очень сильно волновалась и для нее это каждый раз был большой стресс.
– Ваши дети обращались к родителям, к маме, к папе, с вопросами о том, что у них возникают какие-то сложности в жизни в связи с тем, что они – дети священника?
– У Маши были сложности, но даже не потому, что она дочь священника, а потому, что она входила в этот мир, который, в общем-то, часто был ей непонятен, и что-то приносило ей страдание. Не могу сказать, что мы очень часто говорим на эти темы, но чаще всего эти разговоры возникают в результате каких-то непростых обстоятельств. А так, чтобы сесть вечером и методично обсуждать – такого у нас не бывает.
– Вы говорите детям: "Вы – дети священника, ведите себя соответствующе"?
– Я стараюсь их этим особо не загружать, потому что знаю, как отцу Александру было тяжело в детстве, да и в юности. Ему было очень тяжело даже в своей среде, потому что его отец был ректором, а он был семинаристом. Одним словом, такое положение его угнетало. Я даже очень хорошо запомнила, как однажды он после наших первых таких с ним встреч, общений – это не было близкое знакомство, но мы перебрасывались фразами, и у меня сложилось о нем мнение, что это довольно остроумный и веселый молодой человек. И вдруг в коридоре Академии я увидела, как он, весь сжавшись, быстрым шагом, ни на кого не глядя, идет по коридору. И я спрашиваю у ребят: "Слушайте, а что, у Саши Сорокина что-то случилось? Что это у него за вид такой?" А мне ребята говорят: "Да нет, он всегда такой". Я так удивилась. У меня была абсолютная уверенность, что у него что-то случилось, настолько он был не такой какой-то, в себе, с отяжелевшим лбом. И потом он мне неоднократно говорил, что ему было тяжело в Академии, он не чувствовал себя свободно. И я очень боялась, что такая же ситуация повторится у моих детей: дедушка – священник, папа – священник, это будет на них давить. Мне бы этого очень не хотелось. Но все-таки приходилось иногда им говорить, что они не должны себя как-то так вести, не должны позорить семью.
– В вашей семье тоже ведь есть священники. Недавно скончался архимандрит Феодосии (Короткое), ваш дядя. Как он повлиял на вашу жизнь? И вот то, что вашу семью тоже можно назвать священнической, – как это повлияло на вас, на ваш характер, скажем?
– На характер? Трудно сказать, как это повлияло на мой характер. Во всяком случае, отец Феодосии для меня имел очень большое значение, особенно в детстве, поскольку я очень рано осталась без отца. Отец Феодосии – это брат моей матери, и он очень много мне уделял внимания. Я была маленькой девочкой, и для меня это было очень много. Он мне рассказывал какие-то интересные истории из своей жизни, играл во что-то со мной, иногда мы даже танцевали с ним, он рисовал со мной, поскольку был архитектором, он и меня к этому подвигал – чтобы я села, порисовала что-то. Привозил мне книжки и читал их мне, всегда очень тепло ко мне относился, и я всегда чувствовала его понимание. А потом, когда я стала постарше, а он увлекался историей, мы время от времени ходили в какие-то походы, приезжали его московские друзья, и у него всегда была какая-нибудь идея – найти интересные развалины где-то, мы собирали рюкзаки и шли куда-то с ночевкой. Это было для меня очень значимо. Тогда он еще не был монахом, у него была жена и сын. Сейчас сын его тоже умер, он умер даже раньше его на три года.
– Есть ли у вас чувство, на вашем личном опыте основанное, на опыте ваших детей, что священническое происхождение все-таки осложняет жизнь человека?
– У меня такого чувства нет, что это осложнило мою жизнь. Нет, совсем нет. Наоборот. Хотя когда отец Феодосии стал монахом и священником (просто так в жизни очень часто бывает, так расходятся как-то жизненные пути), тех близких взаимоотношений, которые были в детстве, к сожалению, не стало. У отца Феодосия тоже было много забот и хлопот, хотя все равно, конечно, я чувствую, что внутреннее тепло мы друг к другу, безусловно, сохранили, несмотря на то что уже очень мало общались. Архимандрит Феодосии скончался совсем недавно, он похоронен в пещерах Псково-Печерского монастыря. Отпевали его вместе со схимонахом Пименом, и в этом было что-то очень приятное – что они вдвоем, вместе уходят, и братия их провожает, вносит в пещеры под праздничный, торжественный звон печерских колоколов. В этом, конечно, такая поддержка и такая сила дается тем, кто остается. Монашеский чин отпевания, он, с одной стороны, суровый и длинный (хотя мне почему-то он показался совсем не длинным в этот раз), а с другой стороны, есть ощущение, что все равно все живы – и те, кто остался на земле, и те, кто уже ушел, чьи тела отнесли в пещеры, – все равно у них есть какое-то постоянное общение.
– А как детям рассказывать о таких реалиях, как жизнь и смерть? Есть у вас такой опыт со своими детьми?
– Иногда, конечно, я им говорю, стараюсь говорить о жизни и о смерти. Я уж и не знаю, как так получилось в моем детстве, кто меня так воспитал, наверное, в большей степени бабушка, но я помню, когда была маленькой девочкой, во мне жило ощущение, что в любой момент может прийти Господь, Страшный суд. И почему-то я совсем не думала о своей смерти, думала, что в любой момент может наступить конец мира. В какой-то момент моего детства я очень много об этом думала, особенно ложась спать. Я, наверное, к этому привыкла до такой степени, что теперь у меня может быть даже и неоправданно легкое отношение ко всему этому.
– Как нужно ребенка вводить в храм? Для большинства православных семей это сводится к вопросу: заставлять на службе стоять или не заставлять? И заставлять или уговаривать? Есть у вас такой пункт в воспитании?
– Конечно, он возник в какой-то момент. Меня воспитывали довольно строгим способом. Я должна была ходить на службы и стоять. В этом есть и положительный момент и отрицательный. Но это мой опыт такой. Отец Александр не склонен к такому типу воспитания детей, хотя, конечно, ему тоже приходилось выстаивать службы. Но он считает, что надо какую-то меру соблюдать, "таскать" ребенка на службы он считает неправильным, это приводит не к тому результату, которого ожидали родители. Скорее, это ребенка просто развратит. В определенный момент ребенку надо давать и свободу, и надо понимать, когда ни в коем случае нельзя через силу заставлять ребенка ходить в храм.
Но вот все равно в нашей жизни было такое, что была какая-то такая установка, что да, дети едут на службу. Но так получалось, что они просто с отцом Александром сюда, в храм Ново-мучеников, ходили и фактически здесь выросли. Когда были маленькие, они довольно много с папой приезжали сюда на службу, но потом наступил такой момент, у Маши в первую очередь, когда ее начали посещать сомнения. И я, конечно, очень переживала и была в растерянности: "Что делать?" А отец Александр меня успокоил, сказал, что это совершенно нормально, и очень хорошо, что в этом возрасте приходят сомнения, надо оставить ее в покое, и если она не хочет ходить на службу – пусть не ходит. И он был абсолютно прав. Потому что, конечно, чему-то научить, что-то показать – родители могут. Но вселить веру в душу ребенка, дать веру – может только Господь. А родитель своей властностью может только все испортить.
– Исходя из вашего опыта, скажите, в каком возрасте и на какую часть службы можно приводить или даже приносить ребенка в храм?
– Я носила на все части службы, и пока ребенок выдерживал, пока не капризничал – я стояла на службе. Но они довольно все-таки смирно себя вели.
– А дома нужно "ставить" ребенка на молитву утром-вечером? Как выбирать молитву для ребенка?
– Только вместе молиться. Я считаю, что заставлять ребенка "стой и молись" нельзя, до этого надо ребенка научить молиться, надо ему что-то объяснить и вместе с ним помолиться.
– А как это сделать?
– Просто вечером зажечь свечечку или лам-падочку, почитать молитвы, что-то обсудить, вместе о чем-то помолиться.
– Как вы считаете: ребенку нужен сразу молитвослов или сначала свои, детские молитвы?
– Я считаю, ребенку, безусловно, надо привить какой-то навык, чтобы он понимал, что он делает и, конечно, чтобы он не боялся молиться своими словами. Вот у меня долгое время был страх молиться своими словами, мне казалось, что я могу к Богу обращаться только уставленными фразами, а сама ничего не могу. Но когда я читаю эти фразы, я очень много говорю не от сердца. И маленькая я чувствовала, что я не от себя их говорю, хотя я их понимаю. Это делалось только потому, что "так надо", и все. А вот то, что из твоего сердца идет, о чем ты хочешь у Бога попросить, – это совсем другое, и надо, мне кажется, ребенка научить молиться так, чтобы он мог сказать Богу то, что у него в сердце.
– Детские жития святых, Библия для детей, молитвослов для детей – обычный набор православного воспитания, на ваш взгляд, как это много дает ребенку и нужно ли это ему?
– Не знаю, мы своим детям читали детскую Библию, картинки смотрели. У отца Александра много было всяких детских Библий, я помню, у него одна такая красивая, правда, на английском языке, толстая детская Библия, с яркими иллюстрациями, и мне они так нравились, я все хотела, чтобы Маша ее посмотрела, а Маша страшно боялась этих иллюстраций и ни за что не хотела смотреть.
– Все дети воспринимают то, чему их учат. Одного родители учат одному, другого – другому. И все дети играют вместе, и играют в то, чему их учат. Были ли такие моменты, когда ребенок начинает играть в святых, в церковь, как к этому относиться?
– Я думаю, что все дети, которые бывают в храме на богослужении, начинают служить и в своих играх. Во всяком случае, я много раз такое слышала. И мои дети то же самое делали в определенном возрасте, до 7 лет где-то. У Маши был хор из каких-то зверушек, плюс туда бабушка должна была присоединяться. Петя служил, бабушку причащал. Давал отпуст, поминал: "Иже во святых отца нашего Владимира, митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского…"
– А отец уже брал его в алтарь?
– Да. Для нас это было, в общем-то, необходимостью, я шла на клирос, а отцу Александру было проще детей взять с собой, поэтому, естественно, он шел с папой в алтарь.
– К кому дети, дочка и сын, чаще обращаются с какими-то вопросами о вере? И вообще, бывает ли такое?
– Ну, задают, конечно, и мне, и отцу Александру какие-то вопросы. Но я не могу сказать, что прямо уж так их мучают какие-то вероучительные проблемы, но время от времени вопросы о вере они задают.
– Вы довольны верой своих детей? Есть ощущение, что дети растут "твердые в вере православной"?
– Это такой деликатный вопрос, я даже не знаю, что на него ответить. Вы знаете, я не могу похвастаться, что мои дети в Православии столпы такие. Это процесс очень долгий. У них очень меняются состояния, дети бывают то такие, то такие, я не могу даже что-то однозначное ответить.
– Как формировалась среда общения ваших детей? Допустим, выбор школы? Было ли для вас важно, чтобы школа была православная, чтобы избежать конфликта "православные – неправославные" дети?
– У нас так вопрос не стоял – отдавать в православную или не в православную, как-то мы были единогласно склонны отдавать в школу обычную, государственную. И потом, время настолько изменилось, по сравнению с тем, какая ситуация была в школах, когда мы были маленькие и приходилось или скрывать, что ты верующий, или терпеть насмешки, или что-то там отстаивать, какие-то свои права. В нынешних школах такого и близко нет. Во всяком случае, в Машиной школьной жизни за 10 лет такого не было.
– Вы и не стремились создать вокруг детей православную среду сверстников?
– Нет.
– А такая проблема, что все дети в воскресенье спят, а мы должны почему-то вставать и куда-то идти или даже ехать?
– Все-таки дети, приходя в храм, тоже общаются, и у Маши с Петей здесь, в храме Новомучеников, есть свои друзья, знакомые, те, с кем они постоянно видятся, и это тоже для них стимул прийти на службу.
– А нецерковные друзья есть?
– Конечно, школьные. Но я считаю, что это совершенно нормально. То, что дети нецерковные, это совсем не значит, что они плохие, просто так сложились обстоятельства их жизни.
– Получается, что если у вас еще было ощущение раздвоенности миров: церковного и нецерковного, то у современных детей этого уже нет?
– Я думаю, что в значительной степени нет. Сейчас в школе за веру не притесняют никого. Мало того, очень часто встречаются верующие учителя. Маше вообще очень повезло в первом классе. В начальной школе ее первая учительница была женщиной явно верующей, и когда Маша пропускала школу по двунадесятым праздникам, в Великую субботу, в Великий четверг, – никто никогда ее не ругал. У Пети немножко другая ситуация, у него хоровая школа, там концертная деятельность очень активная, в общем, у них там своя жизнь, не важно – праздник или не праздник. Хотя и там, не могу сказать, чтобы уж зверствовали по поводу пропусков по праздникам.
– Вы следите за информационно-идеологическим наполнением жизни ваших детей? Подбор книг, журналов, что они смотрят по телевизору, какие фильмы?
– Слежу.
– А как вы это делаете?
– Я высказываю свое мнение о чем-то, но стараюсь не настаивать: "не смотри это" или "не делай то" – в такой жесткой форме, потому что если ребенку что-то хочется, он все равно это сделает.
– Телевизор ваши дети смотрят бесконтрольно?
– Какое-то время да, было такое, что они смотрели бесконтрольно – когда нас дома не было. Но потом он у нас сломался, в общем, как-то так все само сошло на нет. Но сейчас телевизор – не проблема. Может быть, в большей степени – Интернет, Контакт.
– Как с этим?
– Понятно, что когда ребенок чем-то увлекается, у него обязательно будет какой-то перебор, но пребывание в Контакте – это все-таки лучше, чем смотреть по телевизору какую-то
чушь вроде "Дома-2". Я вмешиваюсь постольку-поскольку, если уж слишком долго они висят в Интернете, а уроки не сделаны или еще что-то надо делать. А так, чтобы контролировать, с кем они общаются и как общаются, – я все-таки предпочитаю этого не делать.
– А со своей стороны вы вносите в их жизнь какие-то книги, фильмы, еще что-то?
– Да, бывает.
– Что, например?
– То, что мы сами любим и смотрим, то и дети наши смотрят. Но у нас в целом очень редко получается посмотреть какой-то фильм. Мы все очень любим Льюиса, "Хроники Нарнии", например. Был какое-то время бум "Гарри Поттера", мои дети очень любили смотреть эти фильмы. Честно говоря, мне и самой понравилось, особенно первая серия.
– Именно кино?
– Да. На книжки у меня времени не было, но кино я с удовольствием посмотрела, окунувшись в свое детство и представив себе, чего мне бы хотелось тогда (в моем детстве кино почти не было, а из книжек была обычная классика, причем даже больше дореволюционная, советской классики было довольно мало почему-то).
– Какие книги вы рекомендовали детям?