17). Но, истолковывая отдельные поучения Нагорной проповеди и выделяя в ней некие темы, нельзя уходить от рассмотрения ее как цельного явления. Именно в таком виде она является особым свидетелем мессианства Иисуса – не менее значимым и явным, нежели Его чудеса.
Очевидно даже внешнее сходство Нагорной проповеди с Синайским законодательством: обращение к народу, произнесение на горе, дарование заповедей. В контексте Евангелия от Матфея, первоначально адресованного христианам, воспитанным в ветхозаветной традиции, и показывающего, что во Христе были исполнены обетования Ветхого Завета, Нагорная проповедь должна быть воспринята как явление обещанного в Ветхом Завете Мессии – Пророка и Законодателя, большего, нежели Моисей. Постоянным сопоставлением заповедей и постановлений Закона Моисеева и учения Христа эта проповедь провоцирует вопрос: "Кто Он, Кто это?" – и подсказывает ответ: Тот, о Ком Бог говорил через Моисея-законодателя, бывшего прообразом Мессии: "Пророка из среды тебя, из братьев твоих, как меня, воздвигнет тебе Господь Бог твой, – Его слушайте… Я воздвигну им Пророка из среды братьев их, такого, как ты, и вложу слова Мои в уста Его, и Он будет говорить им все, что Я повелю Ему; а кто не послушает слов Моих, которые [Пророк тот] будет говорить Моим именем, с того Я взыщу" (Втор. 18: 15, 18–19). В свете обетований Второзакония и других ветхозаветных книг Израиль должен был признать власть Иисуса из Назарета как нового Законодателя: "И когда Иисус окончил слова сии, народ дивился учению Его, ибо Он учил их как власть имеющий, а не как книжники и фарисеи" (Мф. 7: 28–29).
Ключевыми понятиями Нагорной проповеди являются понятия Царства Божия и праведности, а одним из приемов беседы – противопоставление того, что было ранее, тому, что вводит Христос. Уже в начале беседы, собираясь дополнить Закон и предупреждая недоумение учеников, Господь говорит о Своем отношении к Писанию Ветхого Завета: "Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить" (Мф. 5: 17). Как поясняет свт. Иоанн Златоуст, Иисус исполнил пророков уже самим воплощением: все пророчества "остались бы без исполнения, если бы Он не пришел в мир". Закон же Иисус исполняет трояким образом. Во-первых, будучи безгрешен, Богочеловек ни в чем не преступил Закон. Об этом говорили пророки и Сам Господь свидетельствовал неоднократно: "Он… не сделал греха, и не было лжи в устах Его" (Ис. 53: 9); "Кто из вас обличит Меня в неправде?" (Ин. 8: 46); "Ибо идет князь мира сего, и во Мне не имеет ничего" (Ин. 14: 30). Во-вторых, Сын Божий дал людям возможность достичь цели Закона; Закон показывал образ праведности и призывал к Богоугождению, но не давал сил (благодати) для исполнения и достижения этой цели. Через Христа людям дана "благодать и истина" (Ин. 1: 17) и возможность оправдания по вере: "…осудил грех во плоти, чтобы оправдание закона исполнилось в нас, живущих не по плоти… Уничтожаем ли мы закон верой? Никак; но закон утверждаем" (Рим. 8: 3–4, 31). И, наконец, третий образ исполнения Закона Христом выражен "в учреждении того закона, который Христос имел дать". Христос заявляет незыблемость ветхозаветного Закона, но при этом заменяет прежние заповеди и постановления на более высокие: "Христос не хулит древней праведности, а хочет возвысить ее". Сама цель духовного подвига в Новом Завете заявлена выше: в Ветхом Завете человек был призван угождать Богу, заповеди призывали народ жить свято и достойно завета с Богом: "Освящайте себя и будьте святы, ибо Я Господь, Бог ваш, свят" (Лев. 20: 7), а Христос говорит, что цель жизни – подражание и в итоге совершенное уподобление Богу: "Итак, будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный" (Мф. 5: 48).
Вкратце напомним содержание Нагорной проповеди. Она начинается, как и Книга псалмов, Давидовых, с ублажения тех, кто слушает Бога. "Блаженны" (в Мф. 5: 3–11 греч. μακάριοι) можно перевести как просторечное "счастливы", но точнее будет определить блаженство как совершенное состояние духовной радости, являющееся следствием соединения с Богом как подлинным Благом. Блаженство как возможность совершенного богообщения дано людям лишь в Новом Завете. "Словом, все блаженство у Него, и, кроме Его, нет никакого блаженства", "Христос все блаженство у Себя имеет, какое может быть, и блаженство истинное и неподвижимое".
В Священном Писании Ветхого Завета блаженными называются праведники, боящиеся Бога и поступающие по закону Его, а блаженством – благословение, покровительство Бога праведнику, выражающееся в научении духовной жизни (например, Иов. 5: 17; Ис. 30: 18) и получении земного благополучия, многочисленного потомства и долгих лет жизни. В Новом Завете описаниям блаженства как Богообщения свойственно удаление от внешних атрибутов и сосредоточенность на внутреннем, духовном делании: земное благополучие как обязательная составляющая Божьего благословения теряет свое значение, поскольку "Царство Божие не от мира сего" (Ин. 18: 36).
Девять блаженств получили наименование заповедей, поскольку указывают на условия приобщения к Царству Божию. "Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное" (Мф. 5: 3) и т. д.
Хотя определенно Царство обещается только в первой и восьмой заповедях (нищим духом и гонимым за правду), обетования других блаженств тоже получают свое подлинное исполнение в Царстве: именно там утешатся плачущие, кроткие наследуют преображенную землю, насытятся алчущие и жаждущие правды, будут помилованы милостивые, узрят Бога чистые сердцем, и миротворцы будут наречены сынами Божьими. При этом награда за исполнение новозаветных заповедей не есть что-то отдаленное: нищие духом, плачущие, кроткие, чистые сердцем уже блаженны: "Но не подумал бы кто, что когда Богообщение поставляется последней целью человека, то человек сподобится его после – в конце, например, всех трудов своих. Нет: оно должно быть всегдашним, непрерывным состоянием человека. Так что, коль скоро нет общения с Богом, коль скоро оно не ощущается, человек должен сознаться, что стоит вне своей цели и своего назначения".
Пребывание в Боге делает христиан закваской Царства Божия на земле, поэтому Христос говорит: "Вы – соль земли", "Вы – свет миру". Ученики Христа призваны сохранить мир от тления и от тьмы греха. Они не могут не просвещать и не освещать мир, потому что в них живет Христос, Источник Света (Ин. 8: 12).
Уже в заповедях блаженства отражено характерное для Нагорной проповеди преодоление Закона. К соблюдению ветхозаветных заповедей человек принуждался со-вне, следуя чувству долга, необходимости и страха перед смертью. Как пишет ап. Павел, за соблюдение Закона иудеям обещалась жизнь: "Закон не по вере; но кто исполняет его, тот жив будет им" (Гал. 3: 12), и под жизнью здесь понималась не будущая, но физическая, земная жизнь. Закон Моисеев был своего рода охранительным колпаком, надетым на народ и за пределами его (как говорится, "шаг влево, шаг вправо…") была ясно обозначена смерть. В отличие от Декалога и других заповедей исполнение девяти блаженств не поставлено людям в обязанность. Формулировка заповедей Ветхого и Нового Завета указывает на существенное их отличие: преимущественно отрицательные, запретительные заповеди в Ветхом Завете (не делай! а если сделал – смерть) и утвердительные – в Новом (если хочешь быть блаженным – будь, заповеди даны как указание пути); ветхозаветные заповеди даются с обещанием наказания за нарушение, Новый же Завет говорит о награде за исполнение; цель исполнения Моисеева Закона – соответствие Завету с Богом, цель исполнения учения Христова – уподобление Богу. Ветхозаветные заповеди помогали иудею выполнить духовный минимум – сохранить верность Богу и остаться частью народа Божия, новозаветные заповеди указывают человеку личный путь к духовному совершенству, к святости. Заповеди блаженства предполагают особое волеизъявление от человека, и в этом трудность нового закона. Ап. Павел говорит об опасности, подстерегающей христиан из иудеев: освободившись от жесткого внешнего руководства Закона Моисеева, можно начать угождать своим страстям (Гал. 5: 13) и "пуститься во все тяжкие" – если закон Христов не будет написан Духом Святым "на плотяных скрижалях сердца" (2 Кор. 3: 3).
Утверждая ценность "Закона и пророков", которые в Нем Самом и через Него находят свое исполнение: "Истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все" (Мф. 5: 18), Господь удаляет от учеников мысль о спасительности одного только знания или формального исполнения Закона. От верующего требуется деятельное личное благочестие и миссионерство, научение других: "Итак, кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном; а кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царстве Небесном" (Мф. 5: 19). Подлинным учителем может быть только тот, кто в начале "сотворит", а потом "научит". Лжеправедность станет препятствием для входа в Царство Небесное: "Ибо, говорю вам, если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное" (Мф. 5: 20). Чуть позже Господь пояснит, что главной чертой лжеправедности является лицемерие, профанация духовной жизни за счет превращения ее в вид актерской игры.
Следующая часть Нагорной проповеди показывает, что Господь исполняет Закон, восполняя его, доводя до совершенства: "Вы слышали, что сказано древним… а Я говорю вам…" Христос распространяет шестую и седьмую заповеди Декалога ("не убий", "не прелюбодействуй") на внутренние движения души (не гневайся, не мысли нечистое). Соблюдение человеком заповедей начинается на уровне, невидимом миру, – в аскетике это называется борьбой с помыслами. Как сказал архиепископ Иоанн (Шаховской): "Нет такого желудя, который не заключал бы в себе дуба. Так и в грехах". Авва Дорофей говорит, что Христос дал ученикам заповеди, посредством которых можно не только уберечься от греха, но очиститься, исцелиться и от самих страстей, порождающих грехи: "Ибо тогда цель закона была научить нас не делать того, от чего сами не хотим пострадать: потому-то он и останавливал нас от делания зла страхом, чтобы самим не пострадать от того же. Ныне же требуется, как я сказал, изгнать самую ненависть, самое сластолюбие, самое славолюбие и прочие страсти. Словом, теперь цель Владыки нашего Христа есть научить нас, от чего мы впали во все грехи сии".
Ряд ветхозаветных постановлений Христос отменяет из-за несоответствия достоинству новозаветного человека. Так, отменяются данное некогда иудеям по их жестокосердию (Мф. 19: 8), то есть во избежание худшего, дозволение супружеского развода, клятв, закон талиона (возмездия), обязательство любить только близких и ненавидеть врагов. Господь указывает на недостаточность естественной добродетели для спасения и уподобления Богу: "Ибо если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Не то же ли делают и мытари? И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете? Не так же ли поступают и язычники?" (Мф. 5: 46–47).
Далее Христос предупреждает против актерства в духовной жизни на примере трех добродетелей – милостыни, молитвы и поста (Мф. 6: 1–18). Совершение этих добродетелей напоказ, ради доброго мнения людей, есть род самообольщения: для таких людей будущая жизнь пустое понятие – они стремятся к вознаграждению за свои труды здесь и получают его, удовлетворяя свое тщеславие: "Итак, когда творишь милостыню, не труби перед собою, как делают лицемеры в синагогах и на улицах, чтобы прославляли их люди. Истинно говорю вам: они уже получают награду свою" (Мф. 6: 2), "И, когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц, останавливаясь, молиться, чтобы показаться перед людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою" (Мф. 6: 5), "Также, когда поститесь, не будьте унылы, как лицемеры, ибо они принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою" (Мф. 6: 17).
Следующая группа поучений построена вокруг идеи важности, приоритетности достижения Царства Божия среди прочих жизненных задач: "Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам" (Мф. 6: 33). Христос говорит о невозможности компромисса между угождением Богу и привязанностью к миру на примере отношения к богатству и забот о завтрашнем дне. Речь идет не о том, что всякий христианин, живя в мире, должен совершенно удаляться от бытовых забот. Важно, чтобы обеспечение жизненных потребностей не стало страстью (служением им) и многозаботливость не вытеснила Бога из жизни верующего: "Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне" (Мф. 6: 24). Человек призывается во всем руководствоваться соображениями духовной пользы и избегать маловерия.
Последняя часть проповеди (седьмая глава) начинается с запрета осуждения – действия, ставящего судящего человека на место Бога. Если человек озабочен исправлением братьев больше, чем собственным спасением, и грехи братьев для него очевидней собственных грехов, он лицемер (Мф. 7: 5). Нельзя исправить другого, не исправив себя; человек с бревном греха в собственном глазу даже не способен адекватно судить о сучках грехов в глазу братьев (Мф. 7: 2–5). Вместо бдительности в отношении других Господь призывает всецело обратиться к делу собственного спасения и настойчиво просить Бога о помощи (Мф. 7: 7–11). Бог знает нужды человека лучше его самого: "Нам кажется, что то хлеб и рыба, чего просим, а Отец Небесный видит, что просимое будет для нас камень или змея, – и не дает просимого". "Золотым правилом" нравственности Господь показывает "кратчайший путь к добродетели": "Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки" (Мф. 7: 12).