Христос предупреждает, что спасение требует тяжелой борьбы со страстями, поэтому спасающихся мало: "Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их" (Мф. 7: 13–14). Кроме внутренних врагов спасения всегда будут находиться и внешние – лжепророки и лжеучителя. Как и в начале беседы, Господь указывает на важность соединения веры и добродетелей – проверить доброкачественность пророков и собственных усилий можно по приносимым плодам: "Не всякий, говорящий Мне: "Господи! Господи!", войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного" (Мф. 7: 21). Образ надежного союза веры и дел дан Спасителем в притче о доме, построенном мудрым человеком на камне: "Итак всякого, кто слушает слова Мои сии и исполняет их, уподоблю мужу благоразумному, который построил дом свой на камне" (Мф. 7: 24). Дом, построенный безумцем на песке, изображает человека, дальше ушей которого учение Спасителя не пошло.
Этот приточный образ вновь обращает слушателей к книге Второзакония и образу Христа как нового Моисея. Господь заканчивает Нагорную проповедь так же, как Моисей завершил изложение Закона – учением о двух путях: человек может услышать и сделать, или услышать и не сделать (см.: Втор. 30: 9–10, 15–19).
"И когда Иисус окончил слова сии, народ дивился учению Его, ибо Он учил их как власть имеющий, а не как книжники и фарисеи" (Мф. 7: 28–29).
2.2.2. Чудеса Христовы как свидетельство о Царе и Сыне Божием
В проповеди в Назаретской синагоге Свое служение Господь Иисус Христос охарактеризовал словами пророка Исаии: "Дух Господень на Мне; ибо Он помазал Меня благовествовать нищим, и послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу, проповедовать лето Господне благоприятное" (Лк. 4: 18–19; Ис. 61: 1). Позднее, отвечая посланным Предтечей ученикам о том, действительно ли Иисус и есть обетованный Мессия, Он указывает на очевидное исполнение этих обетований: "Идите, скажите Иоанну, что слышите и видите: слепые прозревают и хромые ходят, прокаженные очищаются и глухие слышат, мертвые воскресают и нищие благовествуют; и блажен, кто не соблазнится о Мне" (Мф. 11: 4–6).
Основным евангельским чудом является Боговоплощение, остальные евангельские чудеса являются своего рода следствием прихода Бога в мир. Евангелисты записали лишь малую часть чудес, совершенных Христом; описать их все, по свидетельству ап. Иоанна Богослова, невозможно (иначе "самому миру не вместить написанных книг" – Ин. 21: 25). Как заметил С. С. Аверинцев, чудеса являются неким фоном евангельской истории, Господь совершает их по ходу, не только реагируя на страдания и скорби людей, но самим фактом пребывания в мире являя божественную силу.
Среди евангельских чудес можно выделить чудесные события в жизни Самого Спасителя (Рождество, Крещение, Преображение, Воскресение и др.), общие указания евангелистов на совершение Иисусом чудес: "При наступлении же вечера, когда заходило солнце, приносили к Нему всех больных и бесноватых. И весь город собрался к дверям. И Он исцелил многих, страдавших различными болезнями" (Мк. 1: 32–34), а также описания исцеления или воскрешения конкретных больных.
Чудеса Христовы были не только явлением милости к людям, но и приобщением их к Царству Небесному, в котором "несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание". Дела Христа свидетельствовали, что это может произойти только через Него.
Освобождая людей от болезней и смерти, Господь избавляет их от власти диавола. В ряде чудес исцеление болезни сопровождается прощением грехов, что отличает чудеса Христа от чудес ветхозаветных и являет Его власть как власть Сына Божия (так, сами фарисеи наводят народ на эту мысль, когда при исцелении расслабленного в Капернауме говорят: "Кто может прощать грехи, кроме одного Бога?" – Мк. 2: 7). Последнее проявляется как в прощении грехов, так и в чудесах экзорцизма, то есть изгнания бесов из людей.
Власть диавола над человеком проявляет себя как в душевных, так и в физических недугах. Для примера, исцеление согбенной женщины: "Сию же дочь Авраамову, которую связал сатана вот уже восемнадцать лет, не надлежало ли освободить от уз сих в день субботний?" (Лк. 13: 16); исцеление расслабленного: "И, видя Иисус веру их, сказал расслабленному: дерзай, чадо! прощаются тебе грехи твои" (Мф. 9: 2); прощение жены-грешницы, пришедшей к Христу в дом Симона-фарисея: "Прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много, а кому мало прощается, тот мало любит" (Лк. 7: 47). Свт. Игнатий (Брянчанинов) говорит, что "Господь, явив Свою власть над последствиями греха в телах человеческих, явил этим власть Свою над грехом вообще. Плотское мудрование не видит ни душевных недугов, ни вечной смерти; но недуги телесные и смерть тела оно видит, оно признает их, они очень действуют на него, озабочивают его. Человеку были даны знамения в нем самом, не где-либо вне; человеку были даны доказательства спасения его в нем самом, не вдали от него".
Нередко Господь совершал чудеса в субботу, и этим временем совершения чуда и самим делом освобождения человека от болезни и греха являл покой (покой = "шаббат", суббота) Царства Божия, в который ввести может только Он Сам.
Синоптические Евангелия отмечают, что Господь часто требует веры человека для совершения чуда или совершает чудо, видя веру. Категорическое неверие жителей Назарета препятствует чудесам: "…И не совершил там многих чудес по неверию их" (Мф. 11: 54–58). "И не мог совершить там никакого чуда, только на немногих больных возложив руки, исцелил [их]" (Мк. 6: 5). "Щадя их, Он не творит чудес, дабы не послужили к большему осуждению их, как людей неверующих… С другой стороны, для чудотворений потребна, во-первых, сила творящего, во-вторых, вера приемлющих чудо. Поелику же здесь недоставало второго (из этих условий), то есть веры имеющих нужду в исцелении, то Иисусу не благопотребно было творить чудеса". В Евангелии от Иоанна, наоборот, вера нередко является следствием чуда (см.: Ин. 2, 3, 5, 9). К чудесам четвертого Евангелия в особенной степени может быть применено понятие "знамение": чудо не только как факт, но и особое свидетельство о Совершителе чуда сообщающее знание о Нем как о Боге, Подателе Жизни, Творце, Владыке над духовным и материальным миром и т. д.
Опираясь на слова Самого Христа, можно сказать, что самый главный смысл и назначение чудес – свидетельство о том, что Христос есть Сын Божий: "Дела, которые Отец дал Мне совершить, самые дела сии, Мною творимые, свидетельствуют о Мне, что Отец послал Меня" (Ин. 5: 36); "Если бы Я не сотворил между ними дел, каких никто другой не делал, то не имели бы греха" (Ин. 15: 24). Человеческий образ Мессии может смутить, но явление силы Духа Святого в чудесах и учении Сына Человеческого делает неверие неизвинительным: "И всякому, кто скажет слово на Сына Человеческого, прощено будет; а кто скажет хулу на Святаго Духа, тому не простится" (Лк. 12: 10).
Евангелисты отмечают, что непредвзятые свидетели чудес понимают, что равного Иисусу Назорею еще не было: "Многие же из народа уверовали в Него и говорили: когда придет Христос, неужели сотворит больше знамений, нежели сколько Сей сотворил?" (Ин. 7: 31). Особенно ясно это показывают чудеса в Евангелии от Иоанна, совершенные в ситуации полной безнадежности: дарование зрения слепорожденному, претворение воды в вино на браке бедных людей, дарование здоровья и жизни сыну царедворца, чудесный улов рыбы после бесплодно проведенной ночи трудов, воскрешение четверодневнего мертвеца, исцеление парализованного в течение тридцати восьми лет человека. Христос во всех этих чудесах являет силу Божию: Он помогает людям, когда никто, кроме Бога, помочь не мог.
Чудеса Спасителя обладали самодостаточной силой свидетельства о Нем как о Сыне и Мессии и не требовали дополнительного свидетельства от людей. Так, даже свидетельство Иоанна Крестителя о Нем умаляется сравнительно со свидетельским значением чудес: "Я не от человека принимаю свидетельство… Я имею свидетельство больше Иоаннова" (Ин. 5: 34, 36). Свидетельство, которое Господь категорически запрещал, – исповедание бесами: "В синагоге их был человек, [одержимый] духом нечистым, и вскричал: оставь! что Тебе до нас, Иисус Назарянин? Ты пришел погубить нас! знаю Тебя, кто Ты, Святый Божий. Но Иисус запретил ему, говоря: замолчи и выйди из него" (Мк. 1: 23–25). Свидетельство "отца лжи" делает ложью даже правду, лишает ее доверия.
Не всегда желание увидеть чудо от Христа было хорошим желанием; в неоднократных требованиях иудеев дать им знамение (например: "И приступили фарисеи и саддукеи и, искушая Его, просили показать им знамение с неба" – Мф. 16: 1; см.: Ин. 6: 30) проявляло себя неверие: игнорируя чудеса Христовы в отношении других, они просили чуда по требованию. Логика понятная: ты Мессия? – докажи! Может, все твои чудеса – это фикция и совпадение; ты сделай что-то такое, что для меня будет убедительным. Эти просьбы не могут не напомнить искушение от диавола в пустыне: если ты Сын Божий, бросься вниз. Какое чудо убедило бы иудеев? Такое, которое отвечало бы их плотским представлениям о Царстве. Вспомните, вскоре после чуда насыщения пяти тысяч человек от Христа, сказавшего, что надо принять Его как Посланного Отцом, иудеи требуют знамения: "А какое ты нам дашь знамение?" (Ин. 6: 30), проявляют потребительское отношение к Богу, надеясь на постоянное получение манны, которую их отцы получали в пустыне: "На это сказали Ему: Господи! подавай нам всегда такой хлеб" (Ин. 6: 34). В другой ситуации Господь, творивший много чудес и знамений, подобные просьбы дать знамение отнес к проявлению подчиненности человека бесам: "Но Он сказал им в ответ: род лукавый и прелюбодейный ищет знамения; и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка" (Мф. 12: 39).
Обычно вызывает недоумение, почему, несмотря на чудеса Христовы, "свои Его не приняли" (Ин. 1: 11). Реакция на чудеса и все служение Христово первосвященников, других членов Синедриона, фарисеев и книжников, как и прорывающаяся порой нездоровая эйфория простых людей, ждущих Мессию как земного царя (Ин. 6: 14–15), обнаруживает проблему неверия. Кажется, как можно не поверить свидетельству дел Христа? Ответ есть в самом Евангелии. Христос говорит иудеям, что они не принимают Его по той причине, что они грешники и нарушители закона, поэтому все их оценки и выводы продиктованы "образом мыслей о Боге и о всем духовном, заимствованном человеком из его состояния падения, а не из Слова Божия". Нераскаянная и прикрываемая лишь внешним благочестием греховность, успокоенность в грехе делает людей неспособными принять учение Христа и даже вызывает в них ненависть к несообразному их жизни учению и к Нему Самому: "…ищете убить Меня, потому что слово Мое не вмещается в вас" (Ин. 8: 37).
В беседе о равенстве с Отцом Христос указал на трагедию плотских людей: отсутствие в них истинного Богопознания, "признание правдой падшей человеческой правды и отречение для нее от правды Евангелия" приведет к тому, что они примут дела диавола за дела Божии и признают антихриста, творящего многие эффектные чудеса, отвечающие греховным желаниям людей: "Я пришел во имя Отца Моего, и не принимаете Меня; а если иной придет во имя свое, его примете" (Ин. 5: 43).
Древнее святоотеческое присловие говорит, что Бог не может спасти человека без участия самого человека; как нельзя насильно заставить полюбить. Господь не допускал в Своем служении насилия в деле веры, оставляя веру как дело Божие (Ин. 6: 29) на совести людей. И это еще одна черта служения Христова: "Он трости надломленной не переломит, и льна курящегося не угасит" (Мф. 12: 20). Господь бережно относится к поврежденной грехом человеческой душе как хрупкому сосуду и ждет решения человека: "Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему и буду вечерять с ним, и он со Мною" (Откр. 3: 20).
2.2.3. Откровение Царства Божия в притчах
В Евангелии сохранено множество притч Христа и приточных речений, то есть кратких сравнений, например: "Вы – соль земли… Вы – свет мира" (Мф. 5: 13, 14). Притча – это поучение-загадка; в притче обязательно присутствует образ, что-то символизирующий. В части евангельских притчей есть довольно развернутый сюжет (например, притча о сеятеле, о закваске, притча о злых виноградарях, притча о мытаре и фарисее, притча о блудном сыне), в других притчах даются только характерные образы, находящиеся в определенных отношениях между собой (например, добрый Пастырь, овцы, волк, наемники и воры в притче о Пастыре добром в Евангелии от Иоанна; или связь лозы и ее ветвей в притче о виноградной лозе в том же Евангелии).
В греческой Библии есть два слова, употребляемых для обозначения того, что на русский язык и на славянский мы перевели бы как "притча": "параболи, παραβολή" (отсюда название такого образного выражения, как парабола) – сравнение, подобие, образ и "паремия, παροιμία" – поговорка, пословица. В синоптических Евангелиях используется слово παραβολή, в Евангелии от Иоанна – παροιμία.
Почему Господь говорил притчами? Во-первых, это свойство восточного образа проповеди, Господь не отделял себя от семитского, восточного менталитета, Он в нем родился, в нем жил и в этом смысле для своих был своим. Притчи часто использовали и пророки, это библейская традиция. Многие евангельские образы являются ветхозаветными аллюзиями, легко опознаваемыми слушателями и составляющими, как выражаются лингвисты, "фоновое знание". Например, когда в одной из притчей Царствие Небесное уподобляется закваске, которую жена взяла и спрятала в трех мерах (сатах) муки, доколе не вскисло все (Мф. 13: 33), образ трех мер был хорошо знаком слушателям Христа: в книге Бытия описано, как Авраам спешит к Сарре и говорит: "Замеси три меры [саты] муки" (Быт. 18: 6). Жена из притчи явно перекликается в сознании иудеев, наизусть или близко к тексту знавших Писание, с супругой "отца всех верующих" (Рим. 4: 11) и невольно обращает мысли к значению этого образа.