Кроме того, все боги неуязвимы для действий недругов, неподвластны злу враждебных или противостоящих сил, поэтому созидательные движения их сознательного знания, их Майя, осуществляются беспрепятственно, всеохватно и достигают своей истинной цели – asridha ehimāyāso adruhaḥ. Если мы учтем множество мест в Веде, которые указывают на то, что общая цель жертвоприношения, труда, путешествия, взращения света и щедрого излияния вод есть достижение Сознания-Истины, ṛtam, и, как результат, – Блаженства, mayas, и что эти эпитеты применимы ко всем силам бесконечного, интегрального Сознания-Истины, мы увидим, что именно этому достижению Истины посвящены три данных стиха. Эти все-боги взращивают человека, поддерживают его в великом труде, приносят ему изобилие вод Свара, потоков Истины, они передают безупречно интегральное и всеохватывающее действие Сознания-Истины с его широкими созидающими силами знания, māyāḥ.
Я перевел выражение usrā iva svasarāṇi в наиболее очевидном значении, но в Веде даже поэтические метафоры редко, или никогда, не используются просто для украшения, они также предназначены для усиления психологического значения через образы символического или двоякого смысла. В Веде слово usra, как и слово go, всегда употребляется в двойственном значении: как конкретная фигура или символ, обозначая Быка или Корову, но в то же время и как указание, психологического толка, на нечто сияющее или лучезарное – на озаренные силы Истины в человеке. Именно в качестве таких лучезарных сил и должны прийти – и приходят – все-боги к излиянию соков Сомы, svasarāṇi, словно бы к обителям или формам безмятежности или блаженства; ибо корень svas, как sas и многие другие, одновременно означает "отдыхать" и "наслаждаться". Все-боги есть силы Истины, вступающие в потоки Ананды, наполняющие человека, как только это движение подготовлено витальным и ментальным действием Ашвинов и чистым ментальным действием Индры.
"О взращивающие, те, кто поддерживают вершителя деяния в его труде, о все-боги, придите и разделите меж собой нектар Сомы, которым я вас наделяю.
"О все-боги, те, кто несут нам Воды, придите, минуя все, к моему подношению Сомы, как озаренные силы – к своим обителям блаженства.
"О все-боги, неуязвимые, неведающие вреда, свободно движущиеся в своих формах знания, прильните к моему жертвенному возлиянию, как те, кто возносят его".
И наконец, в заключительной части гимна мы имеем ясное и неопровержимое указание на то, что Сознание-Истина есть цель жертвоприношения, – это то, ради чего совершается приношение Сомы, это венец деяний Ашвинов, Индры и Всех-богов в витальной сфере и в уме. Вот что сказано в трех стихах, посвященных Сарасвати, божественному Слову, которая являет собой поток вдохновения, нисходящий из Сознания-Истины и так прозрачно струящийся сквозь эти строки:
"Очистительная Сарасвати со всем изобилием своих форм изобилия, богатая субстанцией мысли, да возжелает она нашей жертвы.
"Побуждающая к благим истинам, пробуждающая сознание к верным помыслам, Сарасвати поддерживает жертвоприношение.
"Сарасвати восприятием пробуждает в сознании великий поток (безбрежное движение Ритам) и всецело озаряет все мысли".
Эти ясные и озаряющие заключительные строки проливают свет на все, что было сказано до этого. Они показывают глубинную связь ведийского жертвоприношения с определенным состоянием ума и души, взаимосвязь приношения очищенного масла и сока Сомы с лучезарной мыслью, богатством психологического содержания, с правильными состояниями ума, его пробуждением и устремлением к истине и свету. Они раскрывают образ Сарасвати как богини вдохновения, Шрути. Кроме того, они устанавливают связь между ведийскими реками и психологическими состояниями ума. Этот отрывок – один из тех светоносных подсказок, которые риши оставили среди намеренной двусмысленности своего символического стиля, чтобы указать нам путь к своей тайне.
Глава IX. Сарасвати и ее спутницы
СимволиКА Веды с наибольшей ясностью раскрывается в образе богини Сарасвати. В образах других богов гармония внутреннего смысла и внешней формы тщательно соблюдается. Иной раз завеса делается прозрачной или ее края приподнимаются даже для непосвященного слушателя слова Откровения – но она никогда не спадает всецело. Можно иметь сомнения в отношении того, является ли Агни чем-то большим, нежели просто олицетворением жертвенного огня или физического принципа света и тепла в предметах, является ли Индра чем-то большим, нежели обычным божеством неба, дождя или физического света, является ли Ваю чем-то большим, нежели божеством ветра и воздуха или, самое большее, жизненного дыхания. Что касается других менее значимых богов, то их натуралистическое истолкование имеет под собой меньшее основание, чтобы говорить о нем с уверенностью; совершенно очевидно, что Варуна это не просто ведийский Уран или Нептун, но бог с огромными и значимыми моральными функциями; тем же психологическим аспектом обладают Митра и Бхага; Рибху, которые силой ума придают форму вещам и своими трудами строят бессмертие, только с огромным усилием можно втиснуть в прокрустову меру натуралистической мифологии. Все же, приписав создателям ведийских гимнов хаотический строй мыслей, эти затруднения можно если не преодолеть, то по крайней мере постараться их избежать. Но к Сарасвати такое отношение будет неприменимо. Она, совершенно ясно и очевидно, есть богиня Слова, богиня божественного Вдохновения.
Если бы на этом все и заканчивалось, мы бы не ушли дальше того самоочевидного факта, что ведийские риши были не просто варварами с натуралистическими представлениями, но имели психологические идеи и умели творить мифологические символы, которые представляют не только зримые явления физической Природы, важные для их земледельческого, скотоводческого, кочевого образа жизни, но также и внутренние действия ума и души. Если мы должны рассматривать историю древней религиозной мысли как движение от физического к духовному, от чисто натуралистического ко все более этическому и психологическому взгляду на Природу, на мир и на богов – а этот подход сегодня является общепринятым, хотя ни в коем случае не бесспорным , – то мы обязаны предположить, что ведийские риши, по меньшей мере, уже переходили от физической и натуралистической концепции богов к концепции этической и духовной. Но Сарасвати не только богиня Вдохновения, она в то же самое время есть одна из семи рек древнего арийского мира. Сразу же возникает вопрос – откуда взялось это поразительное тождество? И как эта связь двух идей представлена в ведийских гимнах? Но и это еще не все, ибо Сарасвати важна не только сама по себе, важны и те, с кем она находится в связи. Прежде чем идти дальше, давайте окинем их быстрым взглядом, чтобы увидеть, чему они могут нас научить.
Отождествление реки с поэтическим вдохновением встречается и в греческой мифологии, но в ней Музы не рассматриваются как реки, они только связаны, не слишком понятным образом, с определенным земным потоком. Поток – это река Гиппокрин, Лошадиный источник, а для объяснения названия мы имеем легенду, согласно которой он возник от удара копыта божественного коня Пегаса: конь ударил копытом по скале, и из нее забили воды вдохновения. Была ли эта легенда всего лишь греческой сказкой, или в ней есть некий особый смысл? Понятно, что если смысл есть, то он, раз, очевидно, речь идет о психологическом явлении, о возникновении источника вдохновения, должен быть психологическим, ибо это, наверняка, была попытка отображения определенных психологических фактов через конкретные образы. Мы можем также заметить, что слово Пегас при его переводе в первоначальную арийскую фонетику становится Паджаса, что явно имеет связь с санскритским словом pājas, изначально означавшим силу, движение, а иногда опору. В самом греческом языке оно связано с pêgê – поток. Значит, даже сам язык сказания содержит в себе устойчивую ассоциацию с образом мощного движения вдохновения. Обратившись к ведийской символике, мы увидим, что Ашва, Конь, – это образ великой динамической силы Жизни, витальной и нервной энергии, постоянно связанный с другими образами, которые символизируют сознание. Adri, гора или скала, – символ существования, облегшегося в форму, в особенности это есть символ физической природы, и именно из этой горы или скалы выходят стада Солнца, изливаются воды. Считается, что потоки меда, madhu, Сомы тоже извлекаются из этой Горы или Скалы. Удар конского копыта по скале, освобождающий воды вдохновения, становится тогда очень ясным психологическим образом. И нет никакой причины полагать, будто древние греки и индийцы были неспособны ни на подобные психологические наблюдения, ни на их изложение в поэтической и мистической образности, которая составляла саму основу древних Мистерий.
Мы можем, на самом деле, пойти дальше и спросить себя, не было ли изначально связи между героем Беллерофоном, убийцей Беллера, который скачет на божественном Коне, и ведийским Индрой Валаханом, убийцей Валы, врага, присвоившего себе Свет. Однако это уводит нас за рамки нашей темы. К тому же эта интерпретация легенды о Пегасе служит всего лишь указанием на то, каков был природный склад ума древних поэтов и как они пришли к отображению потока вдохновения в образе реального потока струящейся воды. Сарасвати означает "несущая поток, течение" и поэтому является естественным именем как для реки, так и для богини вдохновения. Но каков тот мыслительный или ассоциативный процесс, который приводит к отождествлению общей идеи потока вдохновения с конкретной земной рекой? В Веде речь не идет об одной реке, в силу своих природных или мифических качеств, видимо, больше соответствующей идее священного вдохновения, чем прочие. Ибо речь здесь идет не об одной, а о семи реках, постоянно связанных воедино в умах риши, которые разом освобождаются ударом бога Индры, нанесенным Змею, сковавшему их истоки и перекрывшему им ход. Трудно себе представить, что только одна река из этого семиструйного потока приобрела психологическое значение, а все остальные ассоциировались лишь с ежегодным приходом сезона дождей в Пенджаб. Психологический смысл Сарасвати несет в себе психологический смысл всей символики ведийских вод .
Сарасвати связана не только с другими реками, но и с другими богинями, явно выступающими как психологические символы, в особенности с Бхарати и Илой. В позднейшей пуранической традиции Сарасвати является богиней речи, учености и поэзии, а Бхарати есть одно из ее имен, но в Веде Сарасвати и Бхарати это разные божества. Бхарати также зовется Махи – Огромная, Великая или Безбрежная. Все три – Ила, Махи или Бхарати и Сарасвати связываются вместе в неизменной формуле тех гимнов, где Агни призывает богов на жертвоприношение.
Iḷā sarasvatī mahī tisro devīr mayobhuvaḥ ǀ
barhiḥ sīdantvasridhaḥ ǁ (I.13.9)
"Пусть Ила, Сарасвати, Махи, три богини, порождающие блаженство, займут свое жертвенное место, те, что не оступаются", или "что неподвластны злу", или "не приносят вреда". Я думаю, этот эпитет означает то, что в них нет неистинного движения с его недобрыми последствиями, duritam, что они не попадают в сети греха и заблуждения. И та же формула более развернута в гимне 110 десятой мандалы:
Ā no yajñaṁ bhāratī tūyam etu ǀ
iḷā manuṣvad iha cetayantī ǁ
tisro devīr barhir edaṁ syonam
sarasvatī svapasaḥ sadantu ǁ (X.110.8)
"Да поспешит Бхарати на наше жертвоприношение, и Ила – сюда, пробуждающая наше сознание (или знание, или восприятия) в человеке мудром, и Сарасвати, – три богини восседают на этом блаженном месте, верша прекрасно Труд".
Вполне очевидно – а дальше станет еще очевиднее, – что функции этих трех богинь тесно связаны и родственны вдохновляющей силе Сарасвати. Сарасвати есть Слово, вдохновение, как предполагаю я, которое исходит из ṛtam, Сознания-Истины. Бхарати и Ила также должны быть различными формами того же Слова или знания. В восьмом гимне Мадхуччхандаса есть стих, где Бхарати упоминается под именем Махи:
Evā hyasya sūnṛtā, virapśī gomatī mahī ǀ
pakvā śākhā na dāśuṣe ǁ (I.8.8)
"Поистине, для Индры Махи полна лучей, изобильна, и по природе своей есть благая истина; она словно спелая ветвь для приносящего жертву".
Лучи в Веде – это всегда лучи Сурьи, Солнца. Должны ли мы предположить, что богиня есть божество физического Света, или переводить go словом "корова", предполагая, что Махи полна коров для того, кто приносит жертву? Психологический характер Сарасвати помогает нам избежать последнего абсурдного предположения, но равным образом он сводит на нет и натуралистическое истолкование. Такая характеристика Махи, соратницы Сарасвати в деле жертвоприношения, сестры богини вдохновения, целиком с ней отождествившейся в позднейшей мифологии, есть одно среди сотни прочих доказательств в пользу того, что свет в Веде символизирует знание или духовное озарение. Сурья есть бог наивысшего Видения, безбрежный Свет, bṛhat jyotiḥ, или ṛtaṁ jyotiḥ, истинный Свет, как его иногда называют. Связь же между словами ритам (ṛtam) и брихат (bṛhat) постоянно прослеживается в Веде.
Мне кажется, невозможно усмотреть в этих выражениях ничего другого, кроме обозначения состояния озаренности сознания, по своей природе широкого или безбрежного, bṛhat, наполненного истиной бытия, satyam, и истиной знания и действия, ṛtam. Этим сознанием наделены боги. Например, Агни зовется ṛtacit – обладающий Сознанием-Истиной. Махи полна лучей этого Сурьи, она несет в себе озаренность. Более того, она еще и sūnṛtā, она есть слово благой Истины, точно так же, как о Сарасвати говорится как о пробуждающей благие истины – codayitrī sūnṛtānām. Наконец, она – virapśī, обширная или исполненная изобилия, это слово напоминает нам о том, что Истина есть также и Безбрежность – ṛtaṁ bṛhat. В другом гимне (I.22.10) она описывается как varūtrī dhiṣaṇā – широко объемлющая или охватывающая Мыслительная сила. Следовательно, Махи есть светозарная широта Истины, она представляет Безбрежность сверхсознательного в нас, bṛhat, заключающую в себе Истину, ṛtam. Вот почему для приносящего жертву она подобна ветке, усыпанной спелыми плодами.
Ила тоже есть Слово Истины; впоследствии ее имя стало отождествляться с идеей речи. Как Сарасвати пробуждает сознание к правильным помыслам или правильным состояниям ума, cetantī sumatī-nām, так и Ила приходит на жертвоприношение, пробуждая сознание к восприятию знания, cetayantī. Она исполнена энергии, suvīrā, и приносит знание. Она также связана с Сурьей, Солнцем, а когда Агни, Воля, призывается (V.4.4), дабы вершить свой труд с помощью лучей Солнца, Владыки истинного Света, он становится единым по духу с Илой – iḷayā sajoṣā yatamāno raśmibhiḥ sūryasya. Она – матерь Лучей, стад Солнца. Ее имя в переводе значит "ищущая и достигающая", в нем заключены все те же ассоциации идей, что в словах Ритам и риши. Поэтому Ила вполне может олицетворять видение провидца, посредством которого он постигает истину.
Как Сарасвати представляет собой восприятие истины посредством слуха, śruti, что дарует слово вдохновения, так и Ила представляет собой dṛṣṭi – видение истины. Если это так, то, поскольку dṛṣṭi и śruti есть две силы риши, кави – провидца Истины, нам становится понятна тесная связь Илы и Сарасвати. Бхарати или Махи – это широта Сознания-Истины, которая, проявляясь в ограниченном ментальном сознании человека, ведет за собой двух своих сестер, две эти Силы. Нам становится понятно и другое: каким образом эти тонкие и живые различия впоследствии, по мере утраты ведийского знания, перестали пониматься и почему Бхарати, Сарасвати и Ила слились в единое целое.
Можно также отметить, что эти три богини описываются как те, кто порождает для человека Блаженство, mayas. Я уже подчеркивал, что по представлениям ведийских провидцев существует постоянная связь между Истиной и Блаженством или Анандой. Только с восходом истинного или беспредельного сознания в человеке он возносится из этого тяжкого сна, приносящего боль и страдание, из этого разделенного бытия, в Блаженство, в блаженное состояние, описываемое в Ведах разными словами – bhadram, mayas (любовь и блаженство), svasti (благое состояние бытия, истинное существование) и другими, используемыми в более общем смысле – vāryam, rayiḥ, rāyaḥ. Для ведийского риши Истина есть промежуточный этап, а Блаженство божественного существования – конечная цель, или же Истина есть основание, а Блаженство – вершина.