Известно, что в спорте очень много моментов, которые можно было бы назвать искушениями. Основа спорта - соревнование. Тут и гордыня, и слепой азарт, к которому могут примешиваться очень жесткие эмоции к сопернику. Чем хороша физкультура? В ней этого нет, там не за что соперничать. А в профессиональный спорт, где есть погоня за результатом, где вращаются огромные деньги и прочие "прелести" коммерциализации, где используется допинг, очень сильно примешивается страстная составляющая. Здесь православный человек должен приложить немалые усилия, чтобы оставаться православным. Он должен осознавать, где начинается та черта, с которой в соревнования вмешивается черная зависть и злоба, начинаются договорные матчи и другие греховные вещи, в которых, несмотря на любые спортивные перспективы, человек верующий участия принимать не должен. В спорте этого очень много, и об этом нужно говорить! Отрицать, что современный спорт-это элемент политики и финансового обогащения, наивно. Большой спорт - это мощная вещь, которую дьявол хочет прибрать к рукам и в значительной степени уже прибрал.
Но когда речь идет о соревнованиях, где ничего этого нет, то нет и препятствий для участия в них. Можно проявлять смирение, несмотря на то, что любое соревнование -это стремление к победе. Более того, к играм человек должен готовиться, он должен тренироваться и выкладываться по полной ради победы. Но не в ущерб другим, без желания уязвить или обидеть. Дать лучшее, на что ты способен, - разве в этом есть противоречие христианству?
Правила честного соревнования требуют смирения, когда в честной борьбе ты оказался слабее. Но если вы играешь, смирение тоже нужно - чтобы побеждать благородно, не выпячиваясь, не превозносясь, не унижая соперников. Смирение украшает и победившего, и проигравшего.
Христианину не чуждо доброе отношение ко всем боевым и силовым видам спорта. Православные юноши должны заниматься подобными спортивными дисциплинами. Это все наше, родное: скачки, бег, плавание, поднятие тяжестей, единоборства. Игровые виды спорта не так близки, хотя все игры с мячом вызывают уважение.
Однако бывают исключения. Футбол занимает в жизни человека неадекватное место, и это опасно: огромные рекламные площади, внимание прессы и большое количество сердец, прикованных к этому зрелищу. К тому еще движение фанатов - очень опасное поле, на котором работает лукавый. По сути это собранные по принципу общего интереса молодые люди с маленьким жизненным опытом, с избытком энергии, с большой ненавистью к своим противникам. Ежеминутно они готовы выбросить свой адреналин в деструктивное поведение, в драки и бои. На этом поле есть много того, что связано с грехом, причем не с грехом отдельного человека. Это уже коллективный грех людей, организованных и собранных под неким единым началом, и тем он страшен.
Когда играли братья Старостины, Яшин, Стрельцов, Бобров, а стадионы заполнялись массами народа, когда спорт был огромным явлением в массовой советской культуре, тогда не было фанатского движения, "ультрас" и поножовщины.
Киевские же, к примеру, футбольные фанаты во время Майдана вели себя самым безобразным образом.
Именно тогда многие поняли, насколько умелой манипуляцией является создание и поддержание культа фанатских групп. Умелыми руками эта машина может быть направлена в очень страшную сторону.
Правила честного соревнования требуют смирения, когда в честной борьбе ты оказался слабее. Но если выиграешь, смирение тоже нужно - чтобы побеждать благородно, не выпячиваясь, не превозносясь, не унижая соперников. Смирение украшает и победившего, и проигравшего.
Но можно посмотреть на футбол и с другой стороны: турниры по футболу среди православных ребят! Дворовые команды помогают молодым людям не валять дурака. Это здорово, когда человек с улицы уходит на стадион. Кроме того, коллективные виды спорта воспитывают в человеке чувство локтя, делают из "общей массы" команду. В команде каждый решает свою задачу, слушается тренера, работает на общий результат. Это очень ценные навыки, которые потом пригодятся в жизни.
Всем детям, начиная с подросткового возраста, необходимо день и ночь повторять, что их главными друзьями являются книжка и турник. Именно так, потому что книжек без турника недостаточно, но и турник без книжки - уже не то. Только при наличии этих компонентов можно получить рецепт того самого продукта, который должен стать любимым лакомством у нашей молодежи.
Молодым важно понимать, что заниматься надо одновременно как воспитанием воли, так и ума, как духовным укреплением сердца, так и физической закалкой.
4. Про любовь и нелюбовь
О настоящей любви и погоне за миражами
Пару лет назад было популярно одно ток-шоу. Их так много, что название стерлось из памяти. Там говорили о верности, измене, блуде. В студии были, как водится, психологи, депутаты, артисты. Был там и известный клоун, дрессировщик кошек, Юрий Куклачев. Я не ожидал, что услышу от него что-то серьезное, - клоун все-таки. Но вышло иначе, и это было знаменательным.
Все, кроме него, несли обидную чушь и набор банальностей: психологи, звезды и депутаты. А вот клоун взял и рассказал историю из цирковой практики. В ней речь шла об одном артисте, женившемся на женщине из труппы, которая была старше его лет на десять-пятнадцать. Ему еще не было тридцати, кажется, хотя за цифры я не отвечаю. Друзья отговаривали его от этого брака: дескать, ты через десять лет будешь еще "о-го-го", а она, мягко выражаясь, уже совсем "не ого". Но они поженились, и те десять лет, о которых говорили друзья, со временем прошли.
Он, действительно, как мужчина, был еще "ого", и она стала такой, как предсказывали. Но чудо заключалось в том, что он любил ее, не думал бросать, и к нежности отношений прибавились необидная жалость и бережное отношение. Доброжелатели советовали разводиться или ходить налево по причине очевидной разницы в возрасте, а наш герой, по словам Куклачева, был верен своей подруге и отвечал почти гоголевской фразой: "Она же человек". Так Акакий Акакиевич в ответ на насмешки говорил: "Я же брат ваш". Такая вот история о победе совести над гормонами, прозвучавшая из уст клоуна, за что я перед ним снимаю шляпу. И еще он сказал, этот мудрый клоун, который улыбается на сцене и, наверное, грустит за кулисами, что слово "блуд" указывает на блуждание, то есть неприкаянность. Не нашел себя человек, вот и блудит из стороны в сторону, из постели в постель, от эмоции к эмоции. А человеку ведь нужно найти себя и успокоиться, потому что броуновское движение неприкаянного искателя счастья только ранит всех вокруг и его самого в придачу.
Удивительная жизнь! Князья злодействуют, и лекари калечат. От священника иной раз слова не услышишь, а на правую дорожку тебя скоморох наставит. Русская непредсказуемость. Картина маслом.
Крепость супружеского союза должна быть безусловной и вечной. Этого требуют и вера, и совесть. Это и есть настоящая жизнь, а не игры в погоне за миражама
И еще одна история, коль скоро разговор зашел об "ответственности за тех, кого мы приручили". Это было уже не на экране, а перед носом и без помощи технических средств. Жила-была молодая и успешная в мирском смысле супружеская пара. Были деньги, статус, силы. Ребенок был один (потому как лучше одному все дать, чем голытьбу плодить, так ведь?). И вдруг хрустальный замок превратился в груду осколков по причине автокатастрофы. Мужа парализовало после аварии. Сначала отнялись ноги, потом болезнь поднялась вверх, угрожая полной беспомощностью. Жизнь превратилась в кошмар. Поиск врачей, нехватка денег, борьба с пролежнями, утки, сиделки. Врагу не пожелаешь... И молодая жена вскоре говорит парализованному мужу несколько емких фраз: "Я еще молодая, я жить хочу!" Потом хлопок дверью и - до свидания!
Священник соборовал и причащал этого мужчину. Но с ним была... вторая жена. Брошенная своим первым мужем хорошая женщина, хлебнувшая горя и связавшая свою жизнь с калекой. Они были нежны друг с другом и веселы на людях. И только морщины вокруг глаз молча указывали на то, чего им стоило это веселье. А что же первая, та, что хотела жить и жалела пролетающую молодость? Она очень скоро тоже попала в автокатастрофу. В той аварии она разбилась насмерть.
Теперь самое время помолчать и подумать. Самое время перебрать в уме кубики с надписями "случайность", "возмездие", "нравственный закон", "какой ужас!", "так и надо!". И дело в том, что жизнь, уперто желающая быть похожей на глянец, кишмя кишит подобными примерами. Именно подобные примеры и есть лицо жизни без макияжа. Об этом надо говорить и думать. Тогда шансы остаться человеком хоть чуть- чуть, но увеличатся. В православии нет венчальной клятвы, как у католиков, да и не надо. Но смысл имеющейся у них клятвы стоит знать. Врачующиеся перед лицом Бога обещают быть друг с другом вместе всегда: в болезни и здоровье, в молодости и старости, в бедности и богатстве. Супруги этого вслух не произносят, но, несомненно, подразумевают. Крепость союза должна быть безусловной и вечной. Этого требуют и вера, и совесть. Это и есть настоящая жизнь, а не игры в погоне за миражами.
В памяти вдруг возник эпизод из "Иронии судьбы". Главный герой возвращается домой из Ленинграда, устало прислонившись к стеклу вагона, а за кадром звучат стихи. Это хорошие стихи. Там есть такие финальные строчки:
С любимыми не расставайтесь,
Всем сердцем прорастайте в них,
И каждый раз навек прощайтесь,
Когда уходите на миг.
Вот приехал к вам друг. Издалека. Долгожданный. И не на одну ночь проездом, так, чтобы только до рассвета на кухне чай пить и истории рассказывать, а на пару дней. Все разговоры переговорили и всех общих друзей вспомнили, а времени еще много осталось. И просит друг показать ему город и рассказать о достопримечательностях. Кто, мол, что построил, где кто великий жил и прочее. Друг друга просит, по сути, поработать гидом или экскурсоводом на тех улицах, по которым хозяин часто ходит, а друг еще никогда не ходил.
Теперь попробуем представить, какой процент людей, попавших в эту ситуацию, справится с ней, то есть кто будет способен со знанием дела и с любовью рассказать о своей малой родине или месте долгого проживания, а кто окажется к этому неспособным. Кто турист, а кто законный житель? Речь у нас здесь о любви к малой родине, о сознательной, зрячей любви, подкрепленной знаниями.
Любовь связана со знанием. Бога не познаешь, если не полюбишь. И все духовное - службу, Писание, историю Церкви - вначале нужно полюбить, а потом открывать ключом любви двери знаний. Без любви все духовные премудрости - книга за семью печатями. Иначе обстоит дело с науками. Если не дается математика (физика, химия), то ее сложно полюбить. Но если кто-то умело объяснит или сам поднатужится человек и заставит непослушные цифры зазвучать, как ноты, тогда полюбит математику и увидит в ней некое тайное письмо, описывающее гармонию мира. Вот два пути: через любовь - к знанию и от знания - к любви.
Есть люди, не любящие родину. Ничего удивительного. Просто они ее совершенно не знают. Не читали, не видели, не думали, нам никто не сказал, оттого критикуем все сбое на чем свет стоит и хвалим чужое, хоть оно и хуже нашего.
Что до родных мест, то их естественно любить утробой, помимо логики и без чтения справочников. "Речку, небо и лесок, в поле каждый колосок..." любят интуитивно. Тут, казалось бы, и разговору конец. Пора песни петь о природном раздолье, о реках, о травах по пояс. Но нет. Человек живет в двух мирах. Один - мир природы, второй - мир цивилизации. Второй мир - это мир языка, культуры, истории. Он не дан так просто, как природный ландшафт. Этот второй мир складывался веками при помощи разумных усилий, и чтобы его полюбить, нужно тоже потратить время и приложить усилия. Его нужно освоить, совершая культурный труд. Язык осваивают постепенно, по сути - всю жизнь. В родную культуру вживаются и связь с историей нащупывают осторожно.
Есть люди, не любящие родину. Ничего удивительного. Просто они ее совершенно не знают. Из телепередач кто-то может знать гораздо больше о Стоунхендже или статуях на острове Пасхи, чем о местном храме и о тех, кто возвел его и молился в нем. Не читали, не видели, не думали, нам никто не сказал, оттого критикуем все свое на чем свет стоит и хвалим чужое, хоть оно и хуже нашего. Это картина, узнаваемая многими.
Родина органично соединяет в себе природу и цивилизацию, возникшую на конкретном месте. И если природу мешает любить и чувствовать урбанизация, информатизация и прочая суета сует, то любить родину как исторически развивающийся живой организм мешает банальное невежество.
Какой-то труд и промысел давал людям на этом месте издревле кров и пищу. Какие-то князья получили эти места в вотчину. Много раз вероломно передвигались границы и проливалась кровь. Опустошались деревни в голодные годы и во время мора. Грозили Страшным Судом юродивые. Местные праведники в каждом поколении со слезами просили людей не обижать друг друга и не окаянствовать. Приходили чужаки, уводя пленников и оставляя пожарища. Отстраивалась земля, и сожженное в дереве возрождалось в камне. Менялись цари и даже династии. Были безумные времена, были и спокойные. Были дни славы, были годы сытой тишины. Не один гений родился под этим небом, чтобы уйти за счастьем и прославиться в дальних городах и странах. Многих известных, напротив, занесло издалека сюда, где над ними и "Вечную память" пропели. И весь этот слоеный исторический пирог под ногами у нас, а мы на нем сверху - как тонкая пыль сахарной пудры. Неужели можно жить, вовсе не интересуясь глубиной у себя под ногами?
Есть память человеческая и есть ее помощники в виде церковных метрик, дневников, хроник. Есть рассказы старожилов, есть этнографические музеи. А еще есть могилы разных столетий, стоящие рядом под проплывающими, как и пятьсот лет назад, над ними облаками. Стоит узнать побольше о земле, на которой живешь, чтобы боль столетий и слава их прошли сквозь сердце человеческое. Тогда человек будет, по Писанию, скор на слышание и медлен на слова. Он не будет спешить поверхностно судить день сегодняшний, потому что память о прошлом облагораживает и налагает печать на пустословие. Он и завидовать никаким землям не будет, потому что поймет: драма человеческого бытия всюду принципиально одинакова. И он будет ходить по улицам своего города, зная, в честь кого названы эти улицы. И в храм чаще будет ходить, потому что помнить будет, кто строил его и какие люди в разное время в нем молились.
Никто не имеет нравственного права жить на своей земле как турист. Напротив, всякий должен по совести узнать свою малую родину и к инстинктивному чувству любви добавить любовь сознательную, ответственную и зрячую. Конечно, не для того, чтобы гидом подрабатывать. Хотя почему бы и не для этого?
О целомудренной и безнадежной любви
Под какую музыку лучше всего смотреть на звездное небо? Очевидно, под треск цикад или шум прибоя. Это если вживую. А если на экране? А на экране только под орган! Слышите? Только! Не смейте вперять взгляд в бездну неба, не смейте удивляться гирляндам звезд под шансон или диско! Впрочем, и не получится.
Если же не орган, то пусть это будет барокковый концерт для гобоя и струнных. Вот он звучит. Автор - Алессандро Марчелло. Звучит музыка, начинается фильм. Черно-белая короткометражка "Урок астрономии".
Ночь. Горит костер. Рядом шумит прибой. У костра сидят юноша и девушка. Они молчат так многозначительно и напряженно, как молчат люди, уже выяснившие отношения, но еще не расставшиеся. Первой молчание прерывает девушка. Она читает Ломоносова-те стихи про бездну, полную звезд; бездну, у которой нет дна. Юноша подхватывает разговор, и оказывается, что перед нами - молодой человек, страстно влюбленный в науку. Быть может, гений. Это ночное небо над головой живое для него. О звездах и галактиках он может говорить часами. Жаль только, что девушка, слушающая его, способна заинтересоваться ненадолго. Ее сердце отдано другому, более простому парню, и скоро он увезет ее из-под этих роскошных звезд на банальном мотоцикле.
Но пока другой увезет ее, пройдет целый фильм. Этот, первый, расскажет ей в двух словах, но очень точно, о теории относительности. А еще о том, почему небо черное, если в нем горит так много звезд. Он мимоходом скажет ей о том, что Вселенная конечна и имеет форму, и что число звезд тоже конечно, иначе бы они слепились в жуткий ком. Он действительно умен, этот парень, и знает много. Только он не знает главного - как жить дальше под этим небом с его звездами без нее.
Он:
- Я мог бы даже в ореховой скорлупе чувствовать себя властелином бесконечного пространства. Если б только мне не снились дурные сны.
Она:
- Гамлет?
Он:
- Да.
Она:
- Многовато цитат, Буров!
Год выпуска фильма - 1973-й. О, чудный мир, в котором кто-то уже ходил в садик, и в утренней зимней тьме из морозной выси ему уже мелькали эти самые завораживающие звезды. В те годы, кроме примитивной и традиционной жажды власти, денег и удовольствий, многие люди были охвачены жаждой знаний. Сотнями тысяч и миллионами исчислялись тогда молодые люди обоих полов, которых манил мир электрона и атома, звездных скоплений или освоения суровых необжитых земель. В науке была музыка. Физик часто был поэтом, а математик выглядел вдохновленно-рас- трепанным, как композитор. В Бауманку и Политехнический конкурс был больше, чем сейчас в кинозвезды. Тогда-то и снимали подобные фильмы.
В них есть нечто от богословия, поскольку людей влекла тайна мира и его жгучая красота. Умудренный профессор-физик заменил собой на время для многих старца или профессора Духовной академии. Они и выглядели часто, как старцы: пожилые, облысевшие, думающие все время о чем-то таком, что простому человеку никак не влезет в голову.
"Если бы мы летели со скоростью света, миледи..." (это продолжение диалога в фильме). - "За какое время мы долетим до Луны? За минуту?" - "Верно. Только в шестьдесят раз быстрее. Одна секунда - и мы на Луне. Всего три минуты - и мы на Марсе. Летим дальше. Полчаса до орбиты Юпитера. Три с половиной до планеты Нептун, и еще час до орбиты Плутона".
В те годы, кроме примитивной и традиционной жажды власти, денег и удовольствий, многие люди были охвачены жаждой знаний. Сотнями тысяч и миллионами исчислялись тогда молодые люди обоих полов, которых манил мир электрона и атома, звездных скоплений или освоения суровых необжитых земель. В науке была музыка. В Бауманку и Политехнический конкурс был больше, чем сейчас в кинозвезды.
Слушайте, что Буров говорит дальше! "Всего пять часов - и мы у края Солнечной системы. У самой границы нашего дома (!), нашего малого дома. А большой дом вот он - Млечный путь. По-гречески - "Галактика". До границ большого дома нам не долететь, миледи. Даже свету для этого нужно сто тысяч лет".