* * *
Мир – система символов – ab realibus ad realiora – отображение духовного мира в плоти мира природного – образ и тень небесного (Евр. 8, 5). Смысл символов – радость сознания, что мир наш подобен миру иному. Отсюда – иконы, свечи, дым кадильный.
* * *
Вся ли вселенная развращена грехопадением? Не созерцаем ли мы райские миры, глядя на звезды?
* * *
Душа ищет радости вопреки всему; горе, страдания сами по себе несвойственны человеку. И это инстинктивное обращение к радости и свету не есть ли воспоминание души об утерянном рае и стремление к нему?
* * *
Глубоко заблуждение относительно будто бы низменности нашего тела, греховности его самого по себе. Оно греховно постольку же, поскольку и душа – оно поражено грехом, но оно свято и образ Божий по своему существу. По первоначальному Божиему замыслу свято было тело и душа в нем. Грехопадение и наказание за грех были одновременно для души и тела. И совершенно в такой же мере мы должны очищать свое тело, как и душу. "Образ есть неизреченныя Твоея славы, аще и язвы ношу прегрешений" – вот эти язвы и надо лечить, помня "по образу Божию созданную нашу красоту", которая воскреснет и приобщится к Божией славе.
* * *
Все добродетели ничто без смирения. Пример – фарисеи. Вся сумма добродетелей при отсутствии смирения – "кораблекрушение в пристани". Признаки смиренных – не верить своим достоинствам, не знать даже о них (смиренномудрие), не осуждать, радоваться уничижению. И им – блаженство на первой же ступени.
* * *
Теперь только видим мы гибельное непонимание русского национального духа, которое, будто охраняя Россию, губило ее. Сюда относится преследование славянофилов и бессмысленное преследование старообрядцев, истребление их икон, запечатывание храмов, разрушение алтарей, престолов, иначе сказать, преследование самых верных носителей русского духа.
* * *
Древний стиль иконописания соответствует древнему благочестию (молитва, постижение Бога и т. д.). Отсюда как будто вытекает ложность наших попыток усвоить себе древний стиль, так как наше благочестие не вполне совпадает с религиозным стилем XI–XVI вв. Но новые дерзания должны идти от полноты новой духовной жизни; без этого будет выдумывание и ложь. Если и есть у нас какая-либо духовная, молитвенная жизнь, то она того же вечного стиля, как у апостола Павла, Симеона Нового. Поэтому писание икон по "древнему канону" и даже скромное копирование – все равно, как перечитывание древних подвижников, помогает нам в укреплении нашей слабой духовной жизни.
* * *
Реалистическая живопись – это характерно грешное восприятие мира. Поэтому роспись храмов в реалистическом "итальянском" стиле коробит наше религиозное чувство. Икона, писанная по "канону", – противоположный полюс этого грешного восприятия – здесь мир преображенный, все "по чину и благообразно".
Современные безбожники, отрицая религию, борясь с нею, не могут все-таки остаться совсем без религии, так как преклонение перед Высшим вложено в природу человека. И они невольно создают жалкую имитацию религии – поклонение вождям (святые), даже их праху (мощи), религиозное преклонение перед своим учением (Евангелие), т. е. подменяют вечное и прекрасное своим временным и бездарным, но идущим от той же потребности, которую они заглушить в себе не могут. Подмена истинной религии ложной приводит их в духовный тупик, т. к. их религия духа не питает, а религиозная потребность внешне как будто удовлетворена.
* * *
Рационализм и материализм, отвергая религию, пытаясь научно объяснить все тайны мироздания, проявляют прежде всего научную же нечестность, т. к. по существу они ничего не объясняют, положительного ответа на многое не дают и не хотят признать эту свою несостоятельность. Основная ошибка их в том, что они не видят поврежденности грехом человеческого разума, т. е. именно той основы, на которую они опираются. Второе – то, что они считают, что все может быть объяснено. Отсюда их жалкие и бесплодные попытки дать материалистическое объяснение всему, в то время как признание поврежденности грехом человеческой природы, а следовательно, и разума, преклонение перед Высшим и признание существования Тайны есть самая сущность религии. Она не дает объяснения всему – потому что и нет этого объяснения здесь, но дает обещание и предчувствие гармонии там, где будет примирение всех антиномий.
* * *
Есть разные виды духовной слепоты; по-разному слепы и добросовестно заблуждающиеся, от незнания (Савл, язычники); иначе – погрязшие в грехах, покрываемые мраком страстей; еще по-иному – потерявшие критерий истины, гордые (мое – значит истина, не мое – ложь). Для прозрения одних надо только встретить истину, для остальных – прозрение в покаянии: "Душевными очима ослеплен, к Тебе, Христе, прихожду, яко же слепый от рождения зову Ти, сущих во тьме светом покаяния просвети".
* * *
Как часто слепы мы, когда не видим своих грехов, слепы, когда видим чужие недостатки (или когда не видим чужих достоинств), слепы, когда считаем себя обладателями истины и отвергаем чужую точку зрения, пусть пошлет нам Господь мудрую простоту, пусть просветит наши глаза, ослепленные мраком грехов, чтобы мы увидели себя и весь мир в свете Христовой истины.
* * *
Отчего слаба наша любовь к Богу? Оттого, что слаба вера. А вера слаба от равнодушия к божественным вещам. От познавания, изучения их явится вера, от веры – любовь.
* * *
Познание чего-либо есть выхождение из себя и приобщение к познаваемому.
Познание истины есть общение с Истиной. Познавание Бога есть прикосновение к Его славе, жизнь в Боге. Богопознание есть богоуподобление.
* * *
Невозможно всегда находиться в состоянии духовного подъема. Бог допускает перебои в нашей молитве, потому что Он не хочет ни лишить нас бодрости (наши восхождения), ни питать нашу гордость (наши падения).
Предоставим нашему сердцу идти так, как Бог его ведет.
Правда, эти перемены – тяжелое испытание; но нам полезно узнать на своем опыте, что моменты духовного подъема не зависят от нас, а есть дар Божий, который Он от нас отнимает, когда Ему это заблагорассудится.
Если бы этот дар Божий всегда был с нами, то мы не чувствовали бы ни тяжести креста нашего, ни бессилия нашего; испытания наши не были бы настоящими испытаниями, наши добрые дела не имели бы цены.
Поэтому будем переносить терпеливо периоды упадка и сухости сердечной. Они учат нас смирению и недоверию к самим себе; они дают нам чувствовать, насколько непрочна и слаба наша духовная жизнь, они заставляют нас чаще прибегать к помощи Божией.
В этом состоянии сердечной сухости и бесчувствия, в отсутствии горячей молитвы надо беречься прерывать наши духовные упражнения, оставлять нашу ежедневную молитву. Этим мы нанесли бы себе величайший вред.
Мы склонны думать, что раз мы не ощущаем определенного удовлетворения в молитве, то не стоит и молиться.
Чтобы в этом разубедиться, достаточно вспомнить, что молитва и любовь к Богу – одно и то же. Существо молитвы не состоит только в тех радостных ощущениях, которыми она иногда сопровождается. Любовь-молитва может существовать и без них, и это более очищенный и бескорыстный вид ее, так как, будучи лишенной радости духовной, она имеет целью только Бога.
Можно чувствовать себя лишенным благодатных утешений и все же сохранить твердую волю, согласную на все то тяжелое, что посылает нам Господь, и смиренно принимающую все, вплоть до того состояния душевного упадка, который мы ощущаем.
Если мы сумеем с такими чувствами переносить периоды сухости сердечной, то они явятся для нас плодотворным духовным упражнением.
* * *
Постоянно слышишь "трудно жить!" и на приведение примера святых обычное возражение: "На то они святые, им все легко". Обычное заблуждение. Им-то и трудно. Они преодолели не только трудности житейские, но и самое естество человеческое. Обычный путь святого – от бездны греха на вершину святости – тесный и трудный путь; тогда как наш – всегда путь легкий – по линии наименьшего сопротивления. Но тяжки и горьки плоды нашего пути, тогда как "трудный" путь дает награду настоящих блаженств.
* * *
Есть три ступени послушания: обращение за советом в случае полного своего недоумения, исполнение советов, совпадающих с нашими мыслями, наклонностями, с нашей точкой зрения и, наконец, исполнение послушания, даже когда оно противоречит нашим взглядам и желаниям, – только это и есть истинное послушание.
* * *
Если не осуждать, то как же помочь брату своему согрешающему? Заняться "бревном" в своем глазу; и только повозившись с ним, поймешь, как глубоки причины греха, как трудна борьба с ним, какими способами врачуется грех, какой жалости и сочувствия достоин грешник, и эти твои чувства и твой опыт в борьбе с грехом помогут вынуть "сучок" из глаза брата – сочувствием, примером, любовью. Осуждение отпадает само.
"Пустыня усыпляет страсти". Но от человека требуется искоренить их (Исаак Сирин, т. II) – вот преимущество жизни в миру: она открывает нам через встречи и столкновения с людьми и обстоятельствами наши страсти, наши греховные склонности.
* * *
Тщеславный человек – как простая стекляшка, сверкающая и играющая, если на нее падают лучи; и тем больше играющая, чем больше лучей, и тусклая и бесцветная, когда их нет.
* * *
Как велика сила смирения! Как обессиливает отсутствие его. Если в проповеднике, ораторе чувствуется хоть тень самодовольства – это не только зачеркивает все его действительные достоинства, но и вооружает против него. Наоборот – смиренный, даже при отсутствии большого ума, талантов, берет в плен все сердца (Saint cure d'Ars).
* * *
Сущность гордости – замкнуться для Бога, сущность смирения – дать Богу жить в себе.
Грехом, гордостью одного человека пало единосущное Ему человечество, и смирением Одной же, "рода нашего", оно возродилось.
* * *
Осуждением занята вся наша жизнь. Мы не щадим чужого имени, мы легкомысленно, часто даже без злобы осуждаем и клевещем – почти уже по привычке. Как осенние листья шуршат и падают и гниют, отравляя воздух, так и осуждения разрушают всякое дело, создают обстановку недоверия и злобы, губят наши души.
Признак недолжного суда – страстность, злобность, безлюбовность от снисходительности к себе, непризнания своей греховности и требовательности к другим.
Осуждение отпадает, если мы вспомним бесконечную нашу задолженность перед Богом. Наше немилосердие, неумолимость, беспощадность к людям заграждают пути Божьего к нам милосердия, отдаляют нас от Бога.
* * *
…Будем снисходительнее, любовнее друг к другу – всем нам так нужна взаимная помощь и любовь и все наши трудности и горести так ничтожны перед лицом вечности…
* * *
Как это люди часто практически не заметили до сих пор, что враждой, злом никогда еще ничего достигнуто не было, а кротость и незлобие всегда достигают всего. Я говорю, конечно, о достижениях в области моральной и духовной, но уверен, что это также самый верный путь и в области обыденной жизни.
* * *
Благо нам, если мы сами вовремя внутренне освобождаемся от широких путей мира сего, если ни радости жизни, ни богатство, ни удача не заполняют наше сердце и не отводят его от самого главного. В противном случае Господь в гневе своем сокрушает идолов наших – комфорт, карьеру, здоровье, семью, чтобы мы поняли наконец, что есть единый Бог, которому надо кланяться.
* * *
Удивительно мало сознательности в нашей жизни. Конечно, я говорю не о разъедающем самоанализе, не о болезненном самобичевании, не о самолюбивой оглядке на себя, а о внимательном, спокойном внимании к своей душе, о смотрении внутрь себя, о работе над собой – о том, чтобы сознательно строить свою жизнь, а не быть влекому случайными чувствами или идеями. Мы меньше всего господа самих себя. Нужна выучка, школа, внимательный и упорный труд над собой.
* * *
Евангельский сотник – образ совершенного человека, который, имея у себя в подчинении воинов, одному говорит – уйди (злым помыслам) – и уходит, другому – приди (добру в себе) – и приходит, и слуге своему (телу) – сделай то – и делает (ср. Мф. 8, 9).
Обратная картина у обычного среднего человека – рассеянность, дисгармония, неподчиненность чувств и воли; и надо заметить, что единственно приход к вере и Церкви снова упорядочивает эту растрепанность души, приобщает ее своей гармонии.
* * *
Всякое принуждение, даже к добру, вызывает всегда только отпор и раздражение. Единственный путь привести человека к чему-либо – это действовать собственным примером и этим привести его к желанию стать на тот же путь. Тогда только как самостоятельный, свободный акт поворот этот будет прочен и плодотворен.
* * *
Послушание не убивает, а усиливает духовную волю человека.
* * *
Добродетель благодарности, как и все другие наши добродетели, как подвиги поста, молитвы, нужна прежде всего нам самим. Само наличие в нас чувства благодарности свидетельствует о том, что в нас действительно живет несомневающаяся вера и любовь к Богу. Благодарность наша – удостоверение о правильно установленной религиозной душе.
Все мы умеем просить; даже неверующие в крайние моменты прибегают к Богу, но благодарить мы не умеем. Благодарственная молитва – знак высоко поднявшейся души. Хорошо вспомнить Бога в несчастье; но не забыть Его в радости – знак души, утвердившейся в Боге. Молитва просительная может уживаться в сердце с нашим эгоизмом, гордостью, злобой; молитва благодарения несовместима с такими чувствами.
Будем же прибегать к Богу в наших бедах и обстояниях, но постараемся взойти и на более высокую ступень – благодарственной молитвы.
* * *
Типичные "претыкания".
1) "Все люди эгоисты, все поступки, даже будь то добрые, самоотверженные – эгоистичны, т. к. всякий, делая доброе дело, получает от него удовлетворение, удовольствие".
Если я получаю удовлетворение от доброго дела как его результат непредвиденный и неожиданный, то это не значит, что я делаю доброе дело для получения этого удовлетворения. Существует множество порывов, проступков, совершенно чуждых всякого эгоизма, т. е. совершаемых без всякого расчета получить за это награду, и вряд ли такой человек откажется совершить доброе дело, зная наперед, что оно ничего ему не принесет.
2) "Святые – эгоисты, думают только о своем спасении".
Неверно. Святые – это люди, имеющие вкус и влечение к божественному. Можно ли обвинить растение за то, что оно тянется к свету.
3) "Ненужность аскетизма. Мое тело меня не беспокоит, поэтому бороться мне с ним не надо. Главное – любить Бога и ближнего, а аскетизм – лишняя возня с собой".
Если тело мешало святому Серафиму, Будде и даже Христу, то почему же оно не мешает вам, – это оттого, что вы себя и своей греховности не знаете, не сознаете и не ставите себе духовных целей. Чтобы любить Бога и ближнего – надо их чувствовать, надо утончить себя для этого аскезой.
Аскетизм нужен прежде всего для творчества (всякого), для молитвы, для любви, т. е. для всякого человека и для всей его жизни.
4) "Почему Бог не облегчает наших страданий? Как Он, Благой, может допускать их?".
Самые острые страдания – от греховной злобы, самолюбия, ревности, желания мести; всякий грех несет в себе боль и скорбь (скорбь и теснота всякой душе человека, делающего злое (Рим. 2, 9)). Виноват ли Бог в этих страданиях? Хотели бы мы, чтобы грех не влек за собой боль, т. е. чтобы грех не искупался, чтобы мир утонул в грехе? – "Грехи наши горят и сгорают скорбями".
5) Теодицея… (Неокончено.)
* * *
Не торопиться слова и декорации ставить на пустое место, пока оно не заполнено глубоким внутренним содержанием.
* * *
От нашего человеческого: любить любящих и ненавидеть ненавидящих, нам показано два пути: путь Божий – любить ненавидящих и дьявольский путь – ненавидеть и оскорблять любящих.
* * *
Как различить плохое или хорошее в поступках, в людях. Единственная мера – чувство радости, мира, любви; и обратно – сомнения, смятения. В этом почти безошибочный суд.
* * *
Почему так важны впечатления детства? Почему важно торопиться наполнить сердце и ум ребенка светом и добром с самого раннего возраста? В детстве – сила доверия, простота, мягкость, способность к умилению, к состраданию, сила воображения, отсутствие жестокости и окамененности. Это именно та почва, в которой посеянное дает урожай в 30, 60 и 100 крат. Потом, когда уже окаменеет, очерствеет душа, воспринятое в детстве может снова очистить, спасти человека. Оттого так важно держать детей ближе к Церкви – это напитает их на всю жизнь.
* * *
Общение с детьми учит нас искренности, простоте, умению жить данным часом, делом – основному в Православии.
Дети каждый день как бы снова рождаются – отсюда их непосредственность, неосложненность души, простота суждений и действий.
Кроме того, у них незаглушенное чувство добра и зла, свобода души от плена греха, отсутствие суда и анализа.
Все это мы имеем от рождения как дар, который мы легкомысленно растериваем в пути и потом с муками и трудами собираем по крошкам растерянное богатство.
Мне хочется написать труд, посвященный семи смертным грехам. Характеристика каждого греха, его картина, разновидности, причины, источники и связи, симптомы, способы борьбы. Признаки его в запутанных случаях. Я думаю, такой труд принес бы пользу ищущим истинного покаяния.