В последние 30 лет все больший интерес психологов и философов привлекает понятие автономии личности. В самом общем виде под личностной автономией понимаются такие проявления в поведении, сознании, чувствах и мыслях человека, которые обусловлены именно его личностными побуждениями и решениями, а не ситуативными факторами, социальными требованиями или интроецированными правилами. М.К. Мамардашвили определяет автономию как "нечто, производимое на своих собственных основаниях, что является само для себя основанием" ( Мамардашвили , 2000, с. 253). Личностная автономия означает выбор поведения на основе собственных внутренних критериев. При этом проявления личностной автономии следует отличать от слепого следования внутреннему импульсу или желанию человека, которое далеко не всегда приводит к позитивному для развития личности результату. Личностная автономия рассматривается как интериоризированная форма внешней регуляции, ставшая саморегуляцией и приобретшая качественно иную форму. Тем самым связь автономии с личностным потенциалом, понимаемым как потенциал саморегуляции, настолько очевидна, что вряд ли нуждается в специальном обосновании. Автономия фактически выступает как суть или основа личностного потенциала, его стержень.
Само это слово берет начало из политического контекста, в котором оно возникло в античности. В те времена оно означало независимость древнегреческих городов-государств (полисов), выражающуюся в наличии у полиса собственного закона, по которому он живет, и дословно "автономия" переводится с древнегреческого как "своезаконие" ( там же ).
В психологии понятие автономии только начинает обретать свой статус. Проблематика автономии личности периодически "всплывает" в научных работах, но подробной проработки до сих пор не получила. "Автономия представляет собой конструкт, для которого отсутствуют как теоретическая гомогенность, так и устойчивые и общепризнанные операциональные определения" ( Hmel, Pincus , 2002, р. 279). В профессиональной литературе наиболее часто встречаются такие трактовки этого понятия, как своезаконие, самоуправление (саморегуляция, самодетерминация), сепарация и дифференциация от других людей, психологическая уязвимость как индикатор склонности к депрессии. Вместе с тем практически общепризнано, что проявления личностной автономии служат показателями достижения личностной зрелости, а также личностного здоровья и психической устойчивости, индикатором позитивного направления личностного развития. И наоборот, дефицит личностной автономии как одной из базовых составляющих личностного здоровья может приводить к психическим нарушениям разной степени тяжести.
Автономная личность имеет самостоятельную позицию и точку зрения, не склонна следовать за толпой, ей не свойствен ни конформизм, ни протестный нонконформизм. Люди с выраженной личностной автономией часто становились во главе исторических процессов нового этапа (например, Мартин Лютер или Махатма Ганди). Понимание их поступков возможно при рассмотрении в контексте "системы координат" ценностей, присущих не конкретной ограниченной группе людей, а "базирующихся на общечеловеческой культуре" ( Зинченко, Моргунов , 1994, с. 269).
При этом, безусловно, нельзя отрицать позитивную роль общества в формировании и осуществлении автономии личности. Этот вклад реализуется в форме того психологического содержания, которое человек усваивает и реализует в течение всей своей жизни.
Как и многие другие личностные характеристики, основы личностной автономии формируются еще в раннем детстве. Для того чтобы в человеке сформировалась личностная автономия как зрелая форма саморегуляции, необходимы соответствующие способы воспитания и образования, использующиеся с самого раннего детского возраста. Ребенок должен расти в условиях, способствующих поддержке его инициативности и самостоятельности. В противном случае возникают разного рода деструктивные проявления, приводящие к дисгармоничному развитию личности. Однако данные неконструктивные изменения не являются фатальными. Нарушения, возникающие в сфере личностной автономии, могут быть устранены посредством психотерапевтической работы.
Автономия связана с высоким уровнем интегрированности Я , с открытостью опыту, с дифференцированным отношением к событиям и к собственному поведению (его внешним и внутренним проявлениям). При высоком уровне автономии наблюдается меньше защитных механизмов и фильтров при восприятии информации, человек способен открыто выражать "отрицательные" эмоции и при этом меньше "проецироваться" на других людей. Также у людей с развитой личностной автономией преобладают переживания, связанные с непосредственной реальной ситуацией, выше проявления честности во всех типах межличностных отношений, а совершаемый выбор воспринимается ими как действительно самостоятельно сделанный ( Hodgins, Knee , 2002).
Из сказанного очевидно, что личностная автономия не означает психической изоляции человека, отсутствия у него контакта с внешним миром. Наоборот, автономия характерна для личности, смело и открыто принимающей внешние вызовы и зрело взаимодействующей с внешними по отношению к ней составляющими. Автономный индивид, в отличие от аутичного индивида, обладает способностью коммуницировать с другими людьми, включаться в различные ситуации и адекватно действовать в них, не боясь при этом потерять целостность собственного Я , поскольку его личность является целостной и гибкой одновременно.
Личностная автономия не означает напряженного противостояния миру, столь характерного для подросткового возраста "выпячивания" собственных индивидуальных особенностей или позиции. Автономный человек сам выбирает, какую позицию в каком конкретном случае ему следует занять. В одной ситуации он может согласиться с существующим порядком и нормами, в другой – отстаивать свою точку зрения, несмотря на кажущуюся абсурдность подобных действий. Автономия дает возможность избавиться от двух видов "рабства": подчиненности внешним стимулам и подчиненности собственным ранее принятым решениям ( Леонтьев Д.А. , 2002).
История понятия личностной автономии
Исторически проблема личностной автономии берет начало в исследованиях философских понятий свободы выбора и свободы воли, а также в отраженных в этических концепциях представлениях об идеальной направленности человеческой жизни. Предпосылкой появления этого психологического конструкта можно считать работы многих философских направлений, разрабатывавших проблемы наличия у человека свободы воли, свободы выбора и т. п. Подобного рода проблемы считаются вечными. Их истоки имеют место даже в самых древних концепциях. Так, идеи, близкие к содержанию понятия личностной автономии, обнаруживаются еще в древнеиндийских источниках. В философии раннего буддизма ( Абаев , 1989) подчеркивается необходимость самостоятельного выбора для себя образа жизни. Этика Конфуция ( Лукьянов , 2001) постулирует значимость таких характеристик, как управление собой и сознательная организация всех сфер собственной жизни; в даосизме значимыми являются естественность и гармоничная включенность в природу и социум и т. д.
Идеи, близкие личностной автономии, можно обнаружить в философии Сократа, который подчеркивал необходимость руководствоваться внутренним голосом совести – даймонием, который подсказывает внутренние нормы поведения, в противовес слепому следованию социальным требованиям ( Платон , 1970). В трудах Аристотеля ( Аристотель , 1983) в связи с проблемой добродетели рассматривался вопрос произвольности поступков, за которые человек несет ответственность. К таким поступкам относятся действия по сознательному выбору (способность человека принимать решение и стремиться к выполнению того, что от него зависит). В выборе и регуляции произвольных действий участвует воля, понимаемая, в частности, как способность человека к инициации собственной активности.
Глубиной исследования проблем самоопределения и свободы выбора отличаются работы Б. Спинозы ( Спиноза , 2001), который свободу человеческой души связывает с разумом, а ее закрепощенность – с воздействием сильных аффектов. Свободным Спиноза называет такого человека, который действует с разумным пониманием вещей, не находясь под влиянием тех представлений о них, которые формируются у него в состоянии аффекта и, таким образом, не зависит от обстоятельств, а владеет ими.
В философии И. Канта ( Кант , 1965) одним из основных этических принципов является автономность морали и нравственной деятельности человека. По мнению философа, человек в выборе нравственных ориентиров должен быть независимым от внешних воздействий социума (религии, идеологии, политики и др.), поскольку нравственность и добродетель самоценны и самодостаточны. И.Г. Фихте постулирует первичность свободы человеческого сознания. Он считает, что человек должен определять себя сам и не может быть определен чем-то чуждым, извне: "Я должен в своем мышлении исходить из чистого Я и мыслить его как абсолютно самодеятельное, не определенное через вещи, а определяющее вещи" ( Фихте , 1916, с. 456). Ф.В.Й. Шеллинг считает, что свобода и самодетерминация воли имеют место на последней – самой высшей – стадии развития самосознания субъекта ( Шеллинг , 1987).
Ф. Ницше в своих трудах затрагивает аспекты личностной автономии в связи с концепцией сверхчеловека, который должен стать некой идеальной самодостаточной личностью, преодолевающей человеческие пороки (физическую хилость, духовную нищету, душевную скудость, нравственное и культурное убожество и т. д.). Ницше первым поставил вопрос преодоления человеком самого себя: "человек есть нечто, что должно превзойти" ( Ницше , 1996, с. 268); кроме того, он первым ввел разделение двух типов свободы – позитивной "свободы для" и негативной "свободы от" ( там же ).
Проблемы человека, его духовной свободы и уникальности, гуманистической философии являются центральными для экзистенциально ориентированных мыслителей. На первом плане оказываются идеи субъективности, человек понимается, прежде всего, как субъект свободы, а не как объект научного исследования. Свобода человека определяется как преодоленная необходимость, и она тесно связана с ответственностью. Именно в рамках экзистенциальной философии начинают всесторонне рассматривать проявления внутренней свободы человека. Так, одной из экзистенциалистских формул является утверждение Ж.-П. Сартра, что человек есть то, что он сам из себя делает. Еще одна идея Сартра – детерминация человеком самого себя, создающего при этом представление о возможном будущем, что определяется как превращенная каузальность ( Сартр , 1994, 2002). По мнению А. Камю ( Камю , 1990) свобода человека заключается в том, чтобы осознав всю абсурдность и бессмысленность собственного существования, приобрести чувства радости, счастья и осмысленности именно за счет собственной осознанной позиции.
Тему взаимосвязи свободы и личности можно обнаружить в работах М.М. Бахтина. Свобода личности связана с истинным самоопределением человека. Личность человека проявляется в том, как человек себя ведет, как действует, как поступает, да и "вся жизнь в целом может быть рассмотрена как некоторый сложный поступок: я поступаю всею своею жизнью, каждый отдельный акт и переживание есть момент моей жизни – поступления" ( Бахтин , 1995, с. 23). Поступок человека является результатом выбора одного единственного способа из всевозможных альтернатив. Совершение этого выбора в человеческой жизни отрезает все пути к отступлению, что отражено Бахтиным в понятии не-алиби в бытии: "То, что мною может быть совершено, никем и никогда совершено быть не может. Единственность наличного бытия – нудительно обязательна. Этот факт моего не-алиби в бытии , лежащий в основе самого конкретного и единственного долженствования поступка, не узнается и не познается мною, а единственным образом признается и утверждается" ( там же , с. 45). Позиция "не-алиби в бытии" дает превратить потенциальную многовариантную возможность в единственный поступок. Если человек принимает решение, то все остальные варианты теряют свою силу, но постижение этого возможно только путем совершения выбранного поступка. "Ответственный поступок и есть поступок на основе признания долженствующей единственности <…> Только не-алиби в бытии превращает пустую возможность в ответственный действительный поступок (через эмоционально-волевое отнесение к себе как активному). Это живой факт изначального поступка, впервые создающий ответственный поступок, его действительную тяжесть, нудительность, основа жизни как поступка, ибо действительно быть в жизни – значит поступать, быть не индифферентным к единственному целому" ( там же , с. 46).
Одним из первых проблема автономии в психологии была поставлена К.Г. Юнгом ( Юнг , 1995) в контексте общей проблематики личности без введения этого понятия номинально. Юнг считает, что подлинная личность не возникает вследствие саморазвития в человеке каких-то задатков, а требует усилия, внутренней работы и воспитания. Основными характеристиками личности являются принятие ею своего индивидуального своеобразия, гармонично сочетающееся с приспособленностью к общепризнанному, а также свобода выбора и принятия решения. Следствиями развития личности оказываются сознательно избираемое и неминуемое одиночество; сознательный выбор своего пути, своего закона и верность ему; осуществление своего призвания, предназначения.
Предпосылки идей личностной автономии можно обнаружить также и в работах классических и современных психологов, которые, хотя и не вводили самого понятия, но в контексте изучения проблем воли, выбора, принятия решения исследовали такие проявления человеческой психики, которые по сути являются необходимым элементом личностной автономии. Можно в этой связи назвать таких авторов, как У. Джеймс, А.Ф. Лазурский, Д.Н. Узнадзе и др. Г. Мюррей ( Murray , 1938) в своей теории личности выделил автономию как одну из двадцати базовых психологических потребностей, определяющих человеческое поведение. Он предположил, что индивид с проявлением сильной потребности в автономии будет стараться выбирать свой собственный способ поведения и избегать влияния других и что данная потребность может проявляться в защите или избегании различных предписаний. С точки зрения Э. Эриксона ( Эриксон , 1996) автономия является основным новообразованием на этапе развития личности ребенка в возрасте от одного до трех лет. Проявления автономии на этой стадии тесно связаны с развитием воли. При благоприятных условиях развития, когда взрослый предоставляет возможность самостоятельности, у ребенка на основе его моторных и психических способностей развивается самостоятельность, автономность в выполнении различных действий. При неблагоприятном исходе у ребенка появляются чувства сомнения, стыда, неуверенности.
Позднее на передний план выходят экзистенциальные теории Э. Фромма, В. Франкла, Р. Мэя, С. Мадди и др. (подробнее см. об этом Леонтьев Д.А. , 2000 а ; 2007; 2010).
Современные подходы к проблеме личностной автономии
В современной академической психологии проблематика автономии рассматривается преимущественно в контексте проблемы субъектности (agency). В англоязычной психологии дискуссии по этой проблеме ведутся с 1970-х гг. Речь идет о способности индивида выступать "агентом" (субъектом), то есть активно действующим лицом, движущей силой действия. Одна из часто цитируемых дефиниций отмечает, что agency – это "осуществленная возможность людей воздействовать на их мир, а не только познавать его и приписывать ему личную или интерсубъективную значимость. Эта способность представляет собой присущую людям силу действовать целенаправленно и рефлексивно, находясь между собой в более или менее сложных взаимоотношениях, корректируя и переделывая мир, в котором они живут, в обстоятельствах, в которых они могут считать желательными и возможными разные направления действий, хотя не обязательно под одним и тем же углом зрения" ( Inden , 1990, p. 23).
Одной из наиболее разработанных и признанных является теория субъектности Р. Харре, в центре которой находится "модель субъекта". "Наиболее общим требованием к любому существу, чтобы его можно было считать субъектом, является то, чтобы оно обладало определенной степенью автономии. Под этим я подразумеваю, что его поведение (действия и акты) не полностью детерминированы условиями его непосредственного окружения" ( Harre , 1979, p. 246). Автономия, согласно Харре, предполагает возможность дистанцирования как от воздействий окружения, так и от тех принципов, на которых основывалось поведение до настоящего момента. Полноправный субъект (agent) способен переключаться с одних детерминант поведения на другие, делать выбор между равно привлекательными альтернативами, сопротивляться искушениям и отвлекающим факторам, и менять руководящие принципы поведения. "Человек является совершенным субъектом по отношению к определенной категории действий, если и тенденция действовать, и тенденция воздерживаться от действия в его власти" ( Harre , 1983, p. 190). Наиболее глубинным проявлением субъектности являются два вида "самоинтервенции": 1) внимание и контроль над воздействиями (в том числе нашими собственными мотивами и чувствами, которые обычно управляют нашими действиями, минуя сознательный контроль) и 2) изменение своего образа жизни, своей идентичности. Логически в качестве предпосылок субъектности выделяются два условия: во-первых, способность репрезентировать более широкий спектр возможных будущих, чем те, которые могут быть реализованы, и, во-вторых, способность осуществить любое выбранное их подмножество, а также прервать любое начатое действие. Реальные люди различаются по степени их соответствия этой идеальной модели, а также по способам порождения действия.
Таким образом, детерминация человеческих действий весьма далека от простой линейной причинности. Р. Харре характеризует систему регуляции человеческих действий в кибернетических понятиях многоуровневости и многовершинности. "Это система, которая может исследовать каждое причинное влияние на нее под углом зрения его соответствия набору принципов, встроенному в более высокие уровни системы. Если система многовершинна, высший уровень ее тоже будет сложным, способным переключаться с одной подсистемы этого уровня на другую. Такая система может иметь бесконечное число уровней и на каждом из них – бесконечное число подсистем. Подобная система способна осуществлять горизонтальные сдвиги, то есть переключать управление нижележащими уровнями с одной подсистемы на другую того же уровня. Она также способна к переключениям на верхние уровни, то есть к помещению горизонтальных сдвигов под наблюдение и контроль критериальных систем высших уровней. Эта система – бледная тень тех сложных сдвигов и переключений, происходящих во внутренней активности реальных субъектов" ( Harre , 1979, p. 256). Однако природа этих "критериальных систем высших уровней" остается в теории Харре нераскрытой.