При виде мальчишек у Эдвина возникла идея. Никаких канцелярских принадлежностей в квартире не было, но было полным-полно туалетной бумаги, а в ящике туалетного столика Боба - разнообразная губная помада. Он выбрал одну с отчеканенным на металлическом футляре названием "Орхидея". Прелестное название, прелестное слово. Орхидные, однодольные. Крипторхид: цветок, растущий в церкви. На трех листах туалетной бумаги красно, жирно написал: ЗАКЛЮЧЕННЫЙ НА ВЕРХНЕМ ЭТАЖЕ ВЗЫВАЕТ О ПОМОЩИ. Завернул послание в пятифунтовую бумажку, пошел на кухню, завернул во все это кусок очень черствого хлеба. Веревочки нигде не нашлось, но Эдвин использовал для надежной перевязи галстук Боба, потом выбросил кусок в окно. Двое мальчишек перестали хлестать друг друга и бросились за ним на середину дороги. Туалетную бумагу проигнорировали, взволнованно отшвырнули, занявшись пятифунтовой бумажкой. Глянули вверх на окно, помахали Эдвину и заплясали прочь. Ну и утро: хлысты и деньги. Эдвин видел, как послание полетело через дорогу, на миг прилипло к фонарю, потом ветер суматошно его закружил, понес по суматошному свету. Сумятица сумасшедших слов, милорд.
Потом вниз по улице рано утром на работу затрусил Хиппо, неаппетитная мясная начинка сандвича. Видно, агентство, где он работал, перевело его из религиозного в мирской департамент, ибо передний щит, как видел, прищурившись, Эдвин, гласил: "ПРИБОЙ - ЗНАЧИТ ЧИСТО". А на заднем было написано: "ПРИБОЙ ВСЕ ОТЧИСТИТ". Что это за чертовщина: Прибой? Чистящее средство - да, но машина или порошок, так и не разъясняется. Сгодилось бы для доктора Рейлтона. Присылайте предлагаемые вопросы для викторины на почтовой открытке. Что ты такое, Прибой, машина или порошок? Эдвин закричал во всю мочь, в полную силу утренних лондонских легких:
- Иппо-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о!
Хиппо огляделся на манер "на-этом-острове-столько-всякого-шуму". Решил, что ему просто чудится: голоса предков в лондонском воздухе, густо насыщенном привидениями. И поплелся дальше. Эдвин, откашлявшись, снова позвал:
- Иппо-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о!
На этот раз Хиппо остановился, поглядел по основным координатам компаса, потом, сменив измерение, в небеса с крыши дома до зенита до крыши дома. Наконец увидел махавшего Эдвина и радостно помахал в ответ. Он жил в мире главным образом фатических жестов. И, удовлетворенный, снова потопал прочь.
Эдвин, вздохнув, направился посмотреть на котел, перегнавший почти всю воду в пар. Приготовил чай, накромсал копченого лосося, угрюмо позавтракал. Для того его приберегали, чтоб стать мальчиком для битья при мафиози, толкаче котлов? Никогда его родители - любезный покойный пастор, знаток греческого, мать-садовница, тайная теософка, - даже не воображали такого для единственного своего сына. После завтрака, закурив сигарету Боба, Эдвин пошел к окну гостиной, широко распахнул его. И с неописуемой радостью увидал Чарли, мойщика окон, за работой, тремя этажами ниже и на два окна левее его.
- Доброе утро, - без иронии сказал окликнутый Чарли. - Немножечко прибарахлился, а? Цвет волос тоже сменил. Хотя дело твое, не мое. - И стал дальше тереть поскрипывавшей губкой, нахмурившись.
- Слушай, - молвил Эдвин. - Внимательно слушай. Знаю, звучит романтически, байронически, ерундово, только я здесь в плену. Мой тюремщик ушел, запер дверь, и я просто не в состоянии выбраться. Он нынче утром вернется, возможно, попытается меня убить. Помоги мне, пожалуйста, а?
Чарли немного подумал, насупившись, как бы высчитывая.
- Эта квартира, - сказал он со временем, - Боба Кариджа. Чокнутый малый. Это он тебя запер. Вот так. - Еще подумав, заключил: - Ничего хорошего. Моя лестница до тебя не достанет. Мы обычно влезаем туда, с подоконников моем. В этом доме не все жильцы окна моют. Куча жлобов грязнуль, вот что я скажу. - И опять заскрипел.
- Ну, - сказал Эдвин, - а не можешь ли ты кому-нибудь сообщить? Должен быть какой-то способ вызволить меня отсюда. Кто-нибудь может замок сломать, например.
Чарли подумал.
- Тут слесарь нужен, - заключил он. - Вряд ли я знаю свободного в данный момент. Конечно, замок надо выломать. Наверно, самый лучший способ.
- Да, хорошо, только кто это сделает?
- Да кто хочешь, - неопределенно сказал Чарли. - У меня у самого времени нету, - объявил он. - Кое-кому приходится работать, - с негодованием пояснил он. - Мы себе вообще такой роскоши не позволяем - запереться и ждать возвращения чокнутого облома с грузом котлов. Я его хорошо знаю, Боба Кариджа. - И раздраженно возобновил чистку.
- Деньги, - сказал Эдвин. - У меня деньги есть. Пожалуйста. Может быть, вопрос жизни и смерти. - И помахал Чарли кучей пятерок.
- Не надо мне твоих чертовых денег, - отозвался Чарли. - Знаешь, что можешь сделать со своими деньгами. Когда я что-то делаю, то я это делаю потому, что я это делаю для того парня, который мой друг. Не знаю, друг ты мой или нет. Ты этого ни так, ни иначе не доказал, правда? Вот твоя миссис - дело другое, если понимаешь, что я имею в виду. Она выпивала со мной, в дартс играла, угощала в свой черед за свои деньги. Знаю, расстроится до кошмариков, если узнает, что ты путаешься с такими обломами чокнутыми. Поэтому я пойду найду Гарри Стоуна, Лео Стоуна, расскажу, что стряслось, уж они меж собой разберутся. Обожди только, покончу вот с этим окошком, потом поглядим, чего тут можно сделать. - Он сверкнул Эдвину какой-то театральной улыбкой, а потом принялся тщательно завершать пассаж, которым занимался. Эдвин теперь убедился в безумии всех, кроме себя самого, но это мало утешало. Стучавшее сердце предчувствовало возвращение Боба, нагруженного котлами, не особо довольного бичеванием своей квартиры. Однако через пятнадцать минут Чарли сказал: - Выглядит по-настоящему славно, вот так, симпатично, блестит, да разве эти жлобы оценят? Нет, зуб даю. Рады любой старой грязи, дерьму, брызгам и прочему, да ведь я занимаюсь искусством ради искусства. Перфекционист, вот кто я такой. Головной боли у таких типов больше, чем у вас у всех, да уж вот так вот. Ну, теперь пошел на берег. - Он посвистывал себе, спускаясь по лестнице, остановился на полпути, крикнул Эдвину: - Присматривай тут за хозяйством, пока меня нету, да не разрешай никому с ним возиться. Я быстро. - На уровне земли, не спускаясь, Чарли потянулся, словно только что встал, а потом спортивно побежал за угол.
Ветер гнал по улице бумагу и листья, и в один момент Эдвин подумал, будто видит краткое возвращение своего послания на туалетной бумаге. За кварталом многоквартирных домов остановилась машина, и он ощутил страшную тошноту, вообразив ее знакомый вид. Но вышедший мужчина был хром и на вид безобиден, как сборщик квартирной платы. Эдвин пошел в другой конец квартиры, выглянул из окна спальни. Улица угнездилась в спокойствии буднего дня жилого района, почти не изуродованная ни людьми, ни велосипедами. Взяв единственный оставшийся хлыст, Эдвин стал им пощелкивать и посвистывать, беспокойно расхаживая по квартире.
По окончании неизмеримого пласта времени показалось, будто он слышит другую машину, подъехавшую к кварталу. Снова пошел к окну спальни и с неизмеримым облегчением увидел такси, извергающее из себя Чарли, черного пса неизвестной породы и двух идентичных мужчин, хотя один из них нес мешок. Эдвин бешено замахал и продолжал махать, пока компания поднималась по железной лестнице, а такси уезжало. Как только он стал хорошо виден своим, как надеялся Эдвин, спасителям, Гарри Стоун как следует присмотрелся и неискренне проговорил:
- Всемогуссий Иисусе Христе. У него таки снова волосы отрасли, - добавил он. - Сто за фокус, сплосная голова кудрей. - Лео Стоун успокоил своего близнеца, весьма разумно объяснив, каким образом может произойти подобная вещь за такое короткое время, а Эдвин подтвердил, на секунду приподняв парик. Гарри Стоун, похоже, не до конца успокоился. - Какой-то пусок растет, - заявил он. - Надо будет пройтись хоросенько к завтрасне-мувесеру. - Когда отряд добрался до двери, Эдвин вышел в прихожую и стал ждать на манер человека, который накрывает на стол, присматривая за опущенной в кастрюлю курицей. Ибо дело было долгое. Пес Ниггер принюхивался под дверью, Лео Стоун произнес слово "слесарь", а Чарли сказал:
- И я говорю то же самое, слесарь. - Звякали и испробовались инструменты, замок все время обещал легко поддаться и все время отказывался от обещания в последний момент.
- Настояссяя сволось, - заключил Гарри Стоун. - Мертво крепкий.
- Может, с петель снять? - предложил Чарли. Сквозь скважину слышалось тяжелое дыхание согбенных близнецов Стоун.
- По-моему, идет, - сказал Лео Стоун. - Пальцы скрестите. Ах, раздолбай тебя, - продолжал он, когда запор кокетливо устоял.
- Шпилькой, - посоветовал Чарли.
- Если не поможет, то все, - объявил Лео Стоун. Последовал натужный железный шум насилия над замком.
- Ну, давай, - понукал Гарри Стоун. Оператор издавал скуповатые стоны, потом дверь с астматическим крещендо внезапно подалась внутрь, раздалось облегченное а-а-а-х-х-х, собачья голова, львиная голова, три человеческих головы смотрели на Эдвина.
- Вы, - сказал Гарри Стоун, - свободны, будь я проклят.
- Открыто теперь, - сказал Чарли. - Вполне можно заодно окна помыть. Ну и бардак, - добавил он, войдя. На близнецов Стоун учиненный Эдвином разгром в гостиной не произвел впечатления.
- Прям как пес, - сказал Гарри Стоун. - Такое одназды нас Ниггер устроил, кода мы его оставили одного.
- Он вас за это достанет, - предупредил Лео Стоун. - Надо спрятаться до завтрашнего вечера.
- Моя жена, - сказал Эдвин. - Вы не видели мою жену? - Кареглазые головы опечаленно закачались.
- Скажу, что можно. сделать, - вызвался Лео Стоун. - Вдобавок в каком-то смысле на пользу ему пойдет. Знаешь, кто там таким рэкетом занимается, крышу обеспечивает, Мантовани, Скьяпарелли, или как его там?
- Перрони?
- Сойдет, - кивнул Лео Стоун, бурля творческим возбуждением. - Оставим записочку от Перрони. Пускай этот Боб партией дизелей разродится. Где чего-нибудь, чем писать?
Пока Чарли судорожно протирал окна, Лео Стоун крупно написал губной помадой на кремовой стене гостиной: "ТУТ БЫЛА ШАЙКА ПЕРРОНИ, БЕРЕГИСЬ, ПОГАНАЯ ХАРЯ". Ушло полных три тюбика, "Розовый коралл", "Утренняя роза", "Лесной костер".
- Но, - сказал Эдвин, - не возникнут ли неприятности? Я имею в виду, не решит ли котельная мафия перебить шайку Перрони?
- Неприятности? - провизжал Гарри Стоун. - Перебить? - И толкнул Эдвина правым плечом. - Кому с ними нузны неприятности? Парни Перрони гораздо высе котельной мафии, гораздо высе, вообсе никакого сравнения, будь я проклят. Неприятности? Просто смех, вот и все.
- Теперь окна намертво чистые, - объявил Чарли. - Может со мной расплатиться при встрече. Погано живет.
- В любом случае, - сказал Эдвину Лео Стоун, - лучше сегодня вам взаперти посидеть. У нас нельзя спрятаться, потому что всего две кровати, на них днем две дочки Ренаты, поэтому, думаю, лучше остановиться у Леса. По-моему, с вами там все будет в полном порядке. Свежие овощи просто мешками, есть чего пожевать.
Чарли вернулся к своей лестнице, а Эдвин и близнецы Стоун нашли за углом такси. Пес по собачьему обыкновению влез первым, занял середину сиденья, облизываясь после рыбного обеда стоимостью, как минимум, никер. Доехали до грязной улицы не очень далеко от "Якоря", вылезли перед ветхим домом с плоской крышей: на стенах меловые каракули, занавески дырявые, точно сыр, друг на друга орали сопливые праздные ребятишки, играли обломками кирпичей.
- Лес ессе не вернулся, - сказал Гарри Стоун. - А она, по-моему, там. Он соснуть возврассяется в регулярное время открытия, сидит до самой зари на сотландском виски да на молоке. - Эдвин попробовал расплатиться с таксистом пятифунтовой бумажкой.
- Сдачи не надо, - бросил он.
Шофер, добродушный мужчина, выходящий из среднего возраста, повидавший мир, фыркнул и заявил:
- Даже не пробуй мне втюхивать, землячок, потому как я подозрительный, понял? Может быть, в магазине всучишь, хоть того не заслуживаешь. Поглядите-ка на бумажку, - сердечно предложил он, подобно мистеру Бегби, демонстрирующему опухоль мозга. - Даже подделана не как следует, - упрекнул шофер. - Только гляньте в глаза шлюхи в шлеме, которая будто бы "Правь, Британия", или как ее там. Глянь, косые. А это чего у льва в носу, вроде кольца? Совсем ему тут делать нечего, правда? Я в свое время видал неплохую работу, достойную каждого. А тут только гляньте. То-то и оно-то, - сказал он. - Нынче, похоже, никто ничего не умеет как следует делать. Все война виновата, - сказал он, - как и во многом другом. Жуткое наказание для человечества, вот что.
Глава 21
Кармен с радостью предложила Эдвину убежище.
- Ох, блин, - сказала она, - да, он говорыт, как порадочный. Как caballero он говорыт. Спыт в сэрэдыпе койки. - С момента их последней встречи ее зубной кариес как бы дальше продвинулся (кариес галопирует?), но она одарила его широкой улыбкой вроде иллюстрации из учебника одонтологии. На ней по-прежнему был синий джемпер, плетенье ниток на груди разошлось до фактических дыр, но юбку с названиями экзотических блюд сменил более здравый монтаж - знаменитые храмы Европы. По какой-то причине Эдвину на память пришла испанская народная песня, слышанная однажды по третьей программе, - "пусти к себе в часовенку моего монашка", - и он сдуру произнес эти слова вслух. - Сучок, - радостно объявила Кармен и мгновенно крутнулась тяжелым телом, отчего храмы непристойно заколыхались.
- Тода мы его у тебя оставляем, - скорбно сказал Гарри Стоун. - Не выпускай, сто бы ни было. Это для него опасно, понятно? Пускай сидит в норе до завтраснего весера, особенно с такой головой.
- А что за дела завтра вечером? - полюбопытствовал Эдвин. - Вы так и не объяснили.
- Говорил, - окрысился Гарри Стоун. - Конкурс на лысую голову, какая красивее. Снасяла сто-то наподобие иссем таланты с усястием Лео, в консе лысые головы, организовано в сесть какого-то нового фильма с каким-то главным лысым молокососом. И по телику будут передавать.
- А какой первый приз? - спросил Эдвин.
- Да навалом всего, - провизжал Гарри Стоун. - Сотня никеров и кинопроба. Токо подумайте, сто оно таки для вас ознасяет, для проклятого бедняги перфессера. Звезд видали? Купаются в деньгах, разъеззают везде в "кадиллаках", в больсих лимузинах, телки во всяком возрасте с визгом на них кидаются. Вы тозе будете в таком зе полозении, - втолковывал он, по-еврейски резко толкая Эдвина. - Будете, если, - добавил он, - с нынесиего момента до завтраснего весера не присините своей голове никакого вреда.
- Значит, я вообще никаких денег не получу? - допытывался Эдвин. - Одну кинопробу, да?
Близнецы подняли восточный гвалт, говорили одновременно, махали руками, готовыми, если б нашлись безделушки, смахнуть безделушки на пол. Что деньги по сравнению с шансом стать всемирно известной великой легендой экрана, вопрошали они. Тыща никеров - ноль; они просто уверены, мужчина интеллектуального калибра Эдвина презрительно отвергнет ничтожную тривиальную кучу сальных бумажек; другое дело - бедные жиды без единого таланта; в любом случае, чья идея? Они шлепали и пихали Эдвина, уверяя, что на самом деле оказывают ему огромную услугу, тратят время, труды, заботятся о нем, а от него мало помощи, правда? Оказался в руках мафиози, толкачей котлов, полиция его преследует по всему Лондону. Никакого чувства ответственности, вот в чем его беда.
- Но, - сказал Эдвин, - если приз столь желанен, не вижу, какой у меня может быть шанс. Наверняка миллион человек готовы побриться наголо ради сотни никеров и кинопробы. Мне даже сунуться не дадут.
Просто смех, вот и все. Неужто он действительно, в трезвом рассудке, по-честному думает, будто подобные вещи нельзя устроить? Неужто наивно воображает, будто конкурсы такого типа обходятся без мухлежа? Ну, так пусть теперь знает: устроителю конкурса по полной справедливости светит срок, тогда как им, близнецам Стоун, это известно; существуют определенные вещи, связанные с определенным нелегальным импортом в прошлом, - нет, не котлов, ничего даже похожего на котлы, не будьте идиотом, - которые можно предать публичной огласке, причинив неизмеримый вред тем, кто пусть пока остается неназванным. А судьи? Снова есть над чем посмеяться. По контракту с определенным каналом судить будут определенные телки с определенными родовыми характеристиками, по с малым талантом. Поэтому не смешите нас. Эдвин, однако, по-настоящему не убедился.
Когда близнецы все со столь же громкими речами ушли, пес их тоже, фокусничая с капустной кочерыжкой, Эдвин получил возможность обследовать маленькую квартирку, ставшую теперь его убежищем. Меблирована она была главным образом рыночными овощами. В кресле в гостиной покоились два-три крупных стручка мозгового горошка, в топке камина - картошка, на немногочисленных ровных поверхностях аккуратно лежали брокколи, брюссельская капуста, цветная капуста, кочанная капуста; в спальне сильно пахло фруктами-паданцами. Кармен бросала в большой дымившийся паром чан сельдерей корешок за корешком, готовя, по ее объяснениям, сильнодействующее средство от ревматизма. Эдвин с интересом, с надеждой заметил, что его чокнутый обонятельный аппарат, похоже, приходит в порядок, поскольку запах рома привел его к жестяному тазу с гниющими бананами.
А от пришедшего Леса пахло молоком и скотчем. Кармен сказала:
- Я зюда его не звала. Я не драхалась. Ох, блин, его те двое зюда привели.
- Я все знаю, девчушечка, - сказал Лес. - За него в этом смысле не беспокоюсь, наслушавшись его жены. - Он холодно взглянул на Эдвина. - Хорошую ты кашу вчера вечером заварил, а? В хороший кисель вляпался, а? Будет тебе урок, а? - Эдвин повесил голову. - Ладно, - чуть мягче сказал Лес. - Мир совсем испоганился. - Он принес с собой дерюжную сумку, которую опустошил на пол, - еще фрукты и овощи. Картошка катилась под стол, шуршали зеленые листья, хрустела капуста, скрипели побеги. Но когда уселись втроем за ранний полдник, блюда оказались чисто плотоядными: зараженное червями мясо, принесенное Кармен из гамбургер-бара.
- Так вы мало овощей едите? - полюбопытствовал Эдвин.
- Фактически, немного, - подтвердил Лес. - Фактически, слишком часто их видим. Почти все время среди них живем.
Лес после еды удалился поспать, Кармен готовилась отправляться на работу, надела на дроздово-черные волосы ток не к лицу, взяла хозяйственную сумку, - не для покупок, для фарша из гамбургерной.
Эдвин осторожно сказал:
- Я вот думаю вместе с вами пойти. Погулять. Знаете, на свежий воздух.
- Ох, блин, - в отчаянии вскричала Кармен. - Слыжижь? Лез, слыжижь? Пойди, он говорыт. - Лес в носках ворвался в гостиную. Мрачно глянул на Эдвина и сказал:
- Ну, мне не надо тебе ничего объяснять, ты ведь, по-твоему, умней меня. Только не думаешь ли, что с нас хватит проблем в любом случае? Не кажется ли тебе умней сидеть тут, не кусать руку, которая тебя кормит, держаться подальше от неприятностей? Я не собираюсь тебя запирать, так как на самом деле терпеть не могу держать кого-то взаперти, но прошу тебя ради всех сидеть тут. Тут полно всякого, чтобы время убить. Можешь читать, можешь чистить картошку, можешь подкидывать вон в тот котел сельдерей от ревматизма.