- Вот именно, - поддразнивал Деайним. Он отлично уловил смущение Одри. Будь она сейчас во внешнем теле, со стыда бы сгорела. Но она знала, что Деайним насквозь чувствует ее смущение, и оттого оно не усугублялось. Наоборот, изнутри поднялся смех, словно трава щекочет босые ноги.
- Ты очень старательно об этом не думала. Так старательно, что не понять невозможно.
- Но я…
- Думаешь, я твоих снов не видел?
Человек помнит свой сон, лишь проснувшись во время видений, да и то не всегда. Что я там такого видела?
Деайним в отличие от нее видел ее сны сознательно и оттого прекрасно запомнил. Вскрыв Деайнимовы воспоминания, Одри уяснила, что же она такого видела. В сердцах она неубедительно определила Деайнима красочным эпитетом.
- Хоть бы разбудил!
- Ни-ни. Зачем? Мне понравилось. Страстно и с большой фантазией. И каким ты меня видишь - тоже. Нет, правда. С большим трудом удержался от соблазна поучаствовать.
Судя по всему, не удержался.
Одри плакала навзрыд, Деайним навзрыд же смеялся, а лицо их общего тела очень выразительно ничего не выражало.
- Люблю, люблю…
- Все хорошо, не плачь… иди сюда, ближе. Одри сняла часть блоков и начала расходиться облаком. Деайним по неопытности в ментальных ласках заехал Одри во вкусовую зону, обогатив ее ощущением горчицы с медом и сухим шампанским. Одри заскользила в сторону, по ветке брызнуло туманным листом, листья закружились, Деайним подался к ним, Одри падала с каждым листом, растворяясь, обтекая, впитываясь. Деайним раскрылся, из провала отчетливо потянуло морем и водорослями, Одри планировала по восходящим воздушным потокам, потом ошиблась, упала вниз, попыталась выправить полет и блаженно рухнула в проем.
Из глубин скального проема подымались облака. Кто бы увидел сейчас тело Деайнима, подумал бы - труп лежит. Напряженный, бледный, синие губы закушены, под глазами темно. Деайним и сам так думал.
Он лежал в пересохшем придорожном рву. Рядом расцветала огнем веточка айкона. Айкон в отличие от нормальной свечи ветру неподвластен. Если только его не залить водой, горит, пока весь не выгорит.
- Одри?
- М-м-м…
- Никогда больше… эй, перестань!
- Жаль.
- Мне тоже. Но так и в погребальный костер угодить недолго.
- Ужасно… ужасно… если бы я попала не в тебя, то могла бы… если…
- Ты бы меня извне не оценила. Я не в твоем вкусе.
- А я в твоем? Хотя да, ты же меня не видел.
- Как сказать. Ты ведь себя видела. Твое представление о себе - в моем вкусе.
- Это ты сказал или Рич?
- Запомни, Одри: светлая ему память.
- Светлая ему память.
Недолгое мысленное молчание.
- Как все же несправедливо. Извне я могла бы тебя не полюбить, а изнутри я могу тебя любить только платонически.
- Это ты называешь платонически?!
Песчаный берег у самого края воды. Прозрачная искрящаяся вода мерно подкатывает, подымая с песка, и укладывает на песок, отходя с легким шипением.
- Все будет хорошо.
- Не знаю. Такая прозрачность… а люди лгут. Вот если бы так, а потом встретиться снова в двух телах. А ты бы меня узнал?
- Это не важно. Ты бы меня узнала.
Солнце бьет сквозь зеленые листья, видна каждая-каждая жилка, их так много, целая сетка, и в этой сетке раскачивается рассудок.
- Уйдем из Конхалора.
- Не могу (опять за свое!) Я обещал. Кейро Трей перетрусил, навыдавал всех и вся. (Ужасно видеть, как ломается человек. На куски разваливается.) Там кое-кто сидит в Башне. Мне надо…
- Сам туда не попади.
Ну вот, все испортила. Сердце тоскливо жмет, и в нем отдаются тихие, давящие шаги.
Пожар на плантациях айкона начинается так: от искры занимается дерево и горит, горит, подземное сплетение корней передает тление, и медленно пылают факелы в тумане, тихом и нежном, потом огонь начинает грохотать и реветь, земля раскаляется, и в пламени айкона исчезает ничего не понимающая трава…
- Не бойся ничего. Не бойся. Ты вывернешься, я знаю.
Тупая, дергающая, щемящая печаль. На душе саднит, словно кулаки после драки отходят.
По развалинам бродят, поджавши хвост, песчаные волки и вздергивают морды, когда жук-камнеед плюнет в нос перетертым песком и щебнем.
В луже пополам с кровью мокнет подгнивший с краю боевой корсет.
Вспышки исключительного пессимизма - дело обычное, но Одри немного растерялась. Деайним не ломался, он был все той же несокрушимой глыбой, но эта каменная громадина с гулом катилась в пропасть. Одри попыталась поймать, остановить, вся ободралась, потом распростерлась мягкой лужайкой, поросла высокой травой, замерла в недолгом ожидании и болезненно вскрикнула, приняв тяжелый удар.
- Ничего… ничего… все будет хорошо… замечательно… ну вот и все…
- Не плачь. Все уже хорошо.
- Постой. Загаси айкон.
Деайним мгновенно воспрянул. Куда только вся печаль подевалась! Вдали слышался приглушенный разговор. Базарные шакалы в ночной охоте или стража в охоте на базарных шакалов? Не важно. Попадаться на глаза ни тем, ни другим не следует. Так… ясно. Стража. И идут они именно сюда. Одри почувствовала, как у Деайнима подобралась верхняя губа. Должно быть, заискрились зубы. Дыхание мгновенно сделалось реже, глубже и тише.
Нет, стражники не собираются сворачивать. Один, два… восемь. Восемь, и начальница патруля.
Деайним нашарил свой арбалет в темноте. Ветка айкона, присыпанная землей, тихо дотлевала. У бедра болтается лассо. Авось пригодится земное изобретение еще раз.
Пальцы Деайнима скользнули мимо сапожного кармана в боковой шов. После двух-трех неудачных попыток Деайним извлек на свет, или лучше сказать - на тьму, четырехгранное узкое лезвие не толще вязальной спицы, похожее на стилет с поворотными крючьями-зазубринами у рукоятки, - страшное оружие в умелых руках.
И тут Одри ощутила первые рывки обратного вызова. Сотрясающий толчок выбросил Деайнима из боевой стойки. Он упал, не ощущая боли от крючьев, впившихся в ладонь. Обычно разрыв проходит легко, но Одри еще никогда не была в таком сильном контакте, и отход был именно разрывом, словно ее тело разрывали надвое, сознание кровоточило, каждая ниточка соединения рвалась с оглушающей болью. Дени, бедный, как не вовремя, опасно, Одри попыталась оттянуть хоть часть боли на себя, но ничего не вышло, они уже не были единым целым. Деайним бился и корчился в песке, стража подвигалась все ближе, стилет судорожно полосовал руку Деайнима, Одри проходила круги разрыва, не хочу, не хочу, надо скорее, тогда он очнется, не хочу, скорее…
- Од… ри…
- Я вернусь!
Успел услышать или нет? Вряд ли.
Такие же точно судороги сотрясали тело Одри в медблоке. Отрыв проходил необыкновенно тяжело. Одри корчилась, переламывалась пополам, подбила себе коленом глаз. Мир покрыт туманом. Из тумана выплывает физиономия главного врача. На физиономии отчетливо написано: "Ничего не понимаю. Что с ней делать? Должна же прийти в голову спасительная идея!" Но идея, как назло, не осеняет, и врач продолжает беспомощно таращиться на Одри, ковыряя при этом в носу так целенаправленно и сосредоточенно, словно хочет ископать нужную мысль именно оттуда.
Страдания врачебного носа невольно развеселили Одри. Ее уже не корчит. Она постанывает, натянув одеяло до подбородка, и дрожит быстрой мелкой дрожью. Зубы ритмично поклацывают. Синяк под глазом зреет, как баклажан, мощно набирая окраску.
- Пить, - капризно и протяжно просит Одри.
Тут только она замечает, что в ее переходной комнате столпился едва ли не весь персонал медблока, да что там медики - пожалуй, весь Космодист в полном составе пихается в коридоре, наблюдатели ростом пониже подпрыгивают, а непосредственное начальство стоит в уголке, будто их кто-то сюда звал. Оглядев толпу, Одри бешено подумала: "Ах так!" - соскочила с кровати и принялась одеваться. Почтеннейшая публика, сметая все на своем пути, ринулась вон. Одри милосердно повернулась спиной к двери и не без приятности подумала о возникшей в дверях давке. Одевшись, Одри не повернулась, пока шум в дверях не стих. А повернувшись, увидела, что ушли-то не все.
- Что это за комедия? - хмуро спросил начальник отдела наблюдателей Петер Крайски. Одри пожала плечами.
- Раз публика явилась в театр, нельзя же обманывать ожиданий, - ангельским голосом заметила Одри.
- Ты это брось, - поморщился Крайски. - У меня все эти дела знаешь уже где сидят?
В ответ Одри ткнула Крайски пальцем где-то в районе печени.
- Да ну тебя! Публика, публика, - передразнил ее Крайски. - Народ, если хочешь знать, с ума посходил со страху. Никто не переходит. Все вернулись. И все торчат в очереди в психушку: у них, мол, депрессия. У всего отдела!
Крайски смачно сплюнул.
- Тебе - что, у тебя свои заботы. А я ни одного человека выслать не могу.
- А вы их "пошлите", - посоветовала Одри, Крайски закипал.
- Люди посмотреть пришли. Живая ли, вернулась ли, знаешь ли что… Планета ведь та же.
"Не только планета", - мрачно подумала Одри.
- Знаю, конечно.
Крайски выпучил глаза.
- Один шанс на миллион. Но в принципе… можно, конечно, вставить новый контур, чтоб душа была спокойна. Даже, наверное, нужно. Зачем наблюдателю страдать вместе с клиентом, - быстро говорила Одри с отвращением к себе (боже, что она говорит). - Болевой шок, всего и дел.
- Значит, Рич и правда умер?
Одри нехотя кивнула.
- Тогда пойдем, - заторопился Крайски. - Надо поскорее ввести данные. У тебя это лучше выйдет.
Невзирая на острую тоску, Одри фыркнула: неумение Крайски обращаться с любой техникой вошло в пословицу.
Крайски и Одри направились не в компьютерный зал переходного отсека, а в центральное здание Космодиста. Дорога была долгой, и Одри на ходу строила кой-какие планы. Она не знала, что не пройдет и десяти минут, как все ее планы будут перечеркнуты с помощью трех слов и двух скобок.
Крайски постукивал пальцами по пульту, такая уж у него была привычка, а Одри вновь вспомнила жару, пыльный храм и гудящий круг алоты. "Эх, риалот", - подумала она. И тут же привычно заблокировала мысль. Только не думать, ни в коем случае не думать, так и с ума сойти недолго. А ум еще понадобится.
Профессионально быстро успокоившись, Одри отстучала продиктованный Крайски код допуска и вызвала из блока памяти личное дело Рича. Последние траурные строки. Причина смерти. Род смерти. Она внесет их, и компьютер, встретив очищающую формулу, навсегда забудет Рича, только последнюю запись и приняв во внимание. Род смерти. Причина смерти. В назидание грядущим.
И тут Одри судорожно вцепилась в подлокотники кресла.
Ну вот же, вот! На экране черным по зеленому: "Рикардо Стекки (Ричард Кейт Стентон)".
Негнущимися пальцами Одри отстучала:
Причина убытия - смерть.
Род смерти - болевой шок.
Причина смерти - допрос носителя под пыткой.
Замыкающий код. Рикардо Стекки (Ричард Кейт Стентон) плавно заскользил в небытие.
А Одри сидела, не в силах пошевелиться, и в мозгу ее ворочалась единственная мысль: "Не может быть!" - Пошли, - заторопил Крайски. - Тебе ведь в адаптоцентр.
Наблюдатель, побывав в чужом теле, с трудом управляет собственным, вроде как после невесомости или тяжкой болезни, надолго уложившей человека в постель. Не настолько, чтобы заново учиться ходить, но все-таки… Вход, контакт и последующий отрыв опять-таки здоровья не прибавляют.
- Сейчас, - почти беззвучно простонала Одри.
Крайски участливо склонился над ней.
- Тебе помочь?
- Не надо. Спасибо. Я сама. Я потом.
Как неохотно ворочается язык, формируя слова. И губы - ну совсем деревянные.
Крайски привычно передернул плечами. Самое обычное его движение. О боже всеблагий.
- Мне просто хочется побыть одной, Петер. И не в адаптоцентре.
- Да, там дорваться до одиночества мудрено, - согласился Крайски.
Хлопнула дверь. Вот. Вот ты и одна, Одри Брентон. Ты так этого хотела.
Да, чтоб подумать. О чем?
Ричард Кейт Стентон - судимый. Судимые в Космодисте не работают.
Это он сам думал, что ему удалось подделать личный идентификатор и обмануть машину. Оказывается, нет.
А судимые в Космодисте не работают. Компьютер прекрасно знал, что Рич - судимый. И все же его взяли в Космодист.
Почему-то взяли. Почему-то. Зачем-то. Судимых в Космодист не берут. Психическая и моральная неустойчивость. Судимый может нарушить правила Космодиста. Как нарушил их Рич, насильственно загнав Деайнима в храм. Одри сделала почти то же самое. Нет. Настоящего сопротивления не было. Деайним учуял знакомое, учуял управление и подчинился нарочно. В жизни она не стала бы нажимать сильнее, предел нажима установлен правилами Космодиста. Зачем же взяли на работу человека, который заведомо нарушит правила? Не затем же, чтобы он их нарушил, в самом деле! А почему бы и?.. Нет, стоп, этого не может быть. А почему бы и нет?
Спокойно, Одри. У тебя уже бред начинается. Тогда давай бредить.
Глупо, наивно просто думать, что компьютер не учитывал возможности раскрытия.
Значит, учитывал.
Предусмотрел.
Спланировал.
Стоп. Но зачем?
А зачем брать Рича на работу? Судимые в Космодисте не работают.
Какая польза от того, что Рич раскрылся? Он ведь не выполнил задание. Случайно, правда, потому что умер. Какое у него было задание, кстати? Понятия не имею. Но у нас нет… у нас просто не могло быть одинаковых заданий.
Рикардо Стекки. Наблюдатель старшего разряда. Геолог. Моряк. Нарколог. Инженер-технолог биохмических производств.
Нет. Ничего общего. Одри Брентон. Наблюдатель второго среднего разряда. Социолог. Политолог. Историк. Программист. Почвовед.
Это кто это сказал - ничего общего?
Вот оно - общее.
Геолог. И почвовед.
Тогда получается…
От мгновенного возбуждения Одри не попадала пальцами в клавиши. Допуск - ерунда, выставить она может любой, и Крайски - даже если предположить на какое-то бредовое мгновение, что он вдруг проникнется к ней сочувствием и захочет помочь, - ей не нужен. Но ведь не в допуске дело. Прежде чем выбрать ключ от двери, неплохо сначала сообразить - а куда ты, собственно, хочешь попасть? В личные дела агентов?
Дура ты, Одри! Зачем тебе нужны личные дела? Ночи не хватит. И вообще. Другое тебе нужно. Другое.
Одри подумала, как бы это повежливей сформулировать. Н-да, задачка… Да еще выдаст ли компьютер такие данные? Или Одри придется измышлять другую формулировку?
Выдал как миленький.
Вот оно. Список. Все парочки Космодиста. И Одри в нем есть. Вместо имени рядом - "партнер убыл из состава Космодиста".
Причина убытия - смерть.
Род смерти - болевой шок.
Причина смерти…
Так. Теперь следующий вопрос.
Из множества влюбленных выбрать те пары, у которых есть хотя бы одна общая профессия. Ха, и тут сработало!
Дюверне и Макдермот. Биоинженерия. Не то. На этой планете - нелепость.
Лещинская и Лянь Фэй. Физика слабых взаимодействий. Нелепо тем более.
Стеллинг и Хайдеманн-Хоу. Рентгенология. Недурно бы сделать рентген Эйлене-Аят, а?
Брентон и некто покойный. Почвоведение. Больше никого.
Судимый Ричард Кейт Стентон был очень нужен Космодисту.
Примитивная цивилизация. Форма власти - феминизированная монархия первосвященника. Форма правления - светско-духовная, слоистая, пирамидальная. Науки на уровне - если сравнивать с земной цивилизацией - века восьмого, еле-еле одиннадцатого. Естественные науки развиты слабовато. Ни следа геологии. Еще не время.
Социолог может еще обойтись наблюдением и все расчеты производить в уме. Одри всегда так и делала. Но геолог, почвовед, как может он определить тип почвы, ни разу не копнув ее? По растительности? По незнакомой растительности, понятия не имея, на какой почве что примется? И как, скажите на милость, заставить ничего не подозревающего средневекового человека черт знает зачем копать черт знает кому нужные ямы? Даже могильщик - если, конечно, на данной планете хоронят в земле - копает могилы на кладбище, а не носится с покойничком на закорках в поисках такой почвы, которой он еще не видел.
Одри недаром отозвали. Она блестяще выполнила задание.
Все было рассчитано. Рич и должен был раскрыться. А как еще он мог выполнить свое задание? Судимый ранее Ричард Кейт Стентон, слабохарактерный, не склонный следовать правилам. И столь же единственный в своем роде носитель. Бродяга. Неплохо образованный бывший аристократ. Здоровая самоуверенность. Натура достаточно артистичная чтоб принять невероятное без особого внутреннего протеста.
Нет, этого мало. Никакая самоуверенность не устоит против чужого голоса в своем черепе. Носитель сам должен был найти Рича.
Да, думала Одри, так оно и было. Компьютер предвидел, что в опасной ситуации Рич не захочет уступать. Все было рассчитано: и то, что Рич затащит Деайнима в храм, и то, что Деайним его обнаружит. Вот только смерть Рича не входила в расчет… или входила?
А почему бы и нет, Одри Брентон? Разве когда-нибудь смерть носителя была оплакана? Так почему же машина должна проливать масляные слезы над покойным наблюдателем? Акция необычная, что и говорить. Но разве первая же неудача должна поставить на ней крест? Рич умер - в ход пошла Одри. Ясно. Теперь ясно. Один и тот же носитель - не случайность. Никто другой не годился. Только Деайним, Он уже успешно вскрыл одного наблюдателя, что ему стоит вскрыть второго? Даже такого мастера, как Одри… Стоп. Этого уже совсем не может быть. Но против воли и вопреки рассудку Одри мысленно повторяла одно и то же. Машина или люди создали этот омерзительный план? Деайним в храме - запланировано. Рич раскрыт - запланировано. Деайним в Башне - запланировано, кому какое дело, если носитель и сдохнет! Рич мертв - запланировано? Нет. Да. Компьютер не мог, не мог не знать. Ладно. Дальше. Деайнима сочли безнадежно помешанным, ослабили надзор, и ему удалось удрать - запланировано? М-м-м… пожалуй, да. Рич мертв, и словно козырного туза, кибернетический шулер вытаскивает карту Одри. Запланировано. Кто, как не девушка Рича, отправится следом? Никто другой не захотел переходить… Никто дру… Так.
Одри медленно встала. Ее подташнивало от волнения, во рту был неприятный металлический привкус. Она уже не спрашивала себя ни о чем. Бешенство есть бешенство. Стоит разозлиться до белого каления, и ты отвечаешь за себя не больше, чем в белой горячке. Одри ни о чем не думала. Она не придумывала свой новый план, тем более в деталях. Он возник сам, сразу, как единое целое.
Но перед тем, как приступить к его осуществлению, Одри потребуется проверка. Последняя.
Так… и кто у нас там, кроме Рича, имеет судимость? Ну-ка, радость ты моя механическая, признавайся… ты ведь не сможешь мне соврать. Разве что отмолчаться… но очень ненадолго. Да и какие у тебя на то основания? Незачем тебе молчать. Список скрывающих судимость… и кто же из наших коллег на самом деле бывшие уголовнички?
Не важно… важно то, что их много… слишком много для случайного совпадения. Таких совпадений не бывает.