"Хорошо, что Сергей сейчас здесь, рядом, что он тоже поехал. А то бы взяли меня ещё больше в оборот, совсем бы крыша у меня улетела", - Наталья слегка улыбнулась. С Сергеем, как ни странно, ей сейчас было просто и легко общаться, хотя обычно она была человеком замкнутым, не сильно разговорчивым. В любых компаниях и группах людей её легко принимали и к ней хорошо относились - но никогда не принимали всерьёз и не считались с её мнением. Она была для всех просто милой девочкой, и никто и никогда не знал, что происходит в её голове и с её чувствами. А Сергеем она могла серьёзно и долго беседовать на любые темы.
"Впрочем, наверное, это из-за крайней общительности Сергея. Ему со всеми просто общаться, - подумала Наталья, - А главное, это не сдурить и не влюбиться. Вот уж будет глупо! Пропадёт откровенность и дружба, страшно станет слово сказать, начну избегать его. В общем, дребедень одна выйдет".
Наталья по-прежнему сидела на берегу, предаваясь размышлениям и будто потерявшись во времени, когда на берег вышла женщина из местных и остановилась неподалёку. Наталья её здесь уже видала, поскольку та частенько, и не первый год, заворачивала к эзотерикам в гости, и сегодня с утра тоже уже ходила к ближайшему от посёлка роднику, воды целебной набрать - и зашла на огонёк к лагерному костру. Звали женщину из местных Светланой.
Светлана была, как говорили другие "посельчане", приторговывавшие молоком для приезжих, женщиной "со странностями": в отличие от них самих, она в лес ходила, на речку, в поле за травами… Была у неё такая странная блажь. Вот, вдобавок, "прибилась" к эзотерикам. Так говорили о ней и на Поляне со слов "местных".
Эзотерики, как и "местные", тоже зубоскалили на её счёт. "Под Анастасию работает", - хихикали одни. "Чайка хочет попить у костерка на халяву", - ехидничали другие. А если и чайка? Что, жалко стало? Впрочем, что же она, воды бы в котелок не набрала, травы не нарвала да костерок бы не развела сама, такая крепкая и сильная? Чаёк… Без заварки и сахара. А что ещё возьмёшь от небогатой братвы - эзотериков? Миллионеры по лесам не ходят. Какой правды им здесь искать?
Посидеть, погреться… Разговоры послушать. Самой что-нибудь рассказать: про травы, про камни. Лес - как книга, читаемая с детства. Под Анастасию? - а ведь что-то в ней такое и правда есть: крепкая, сильная, своенравная…
Когда местная "Анастасия" искупалась, и, выйдя из реки стала отжимать широким полотенцем длинные тёмно-русые волосы, она озорно глянула на Наталью чуть раскосыми, смеющимися, с лукавинкой, "ведьминскими" смелыми глазами и спросила шутливо: "Что не купаешься? Али какая дума сердце гложет?" И Наталью, неожиданно даже для неё самой, вдруг как прорвало, она заговорила сбивчиво:
- Думаю иногда, что, может, ерундой мы все - ну, кто на Поляну приехал - здесь занимаемся, ну, в лучшем случае, отдыхом на свежем воздухе, а для остального мира наша так называемая "работа" - просто смешна. Ну, а что иначе нужно делать? Идти деньги зашибать? Увы, не умею. Читаешь о том беспределе, который сейчас творится… Мурашки по коже. Мир чужой, холодный и страшный. Правда всего лишь такова, что мы все стремительно катимся в пропасть. Абсурд, кровавый кошмар. Одни - жируют, издеваясь над теми, кто беден, как же, ведь они - хозяева жизни. А бедные - голодают, умирают, не в состоянии этому противостоять. И никто и никому не нужен. Бедным - потому что они и хотели бы, но не могут никому помочь, а у богатых - совсем не на то желание доллары тратить. Не знаю, есть ли смысл прикладывать силы, чтобы всё это выдержать и выжить, не вижу смысла существования в подобном мире… Ненавижу! Иногда - и себя, и всех ненавижу. И надо всем этим, постоянно - на радио, по телевидению, в газетах - стелется просто какой-то апофеоз оскотинивания!
Светлана, поначалу растерявшись от неожиданности, с минуту молча смотрела Наталье в глаза, а потом, будто озаряясь неким внутренним светом, тихо начала:
- Вот что, милая! Ты, наверное, сама чувствуешь, я истину тебе не открою, и ты это внутренне сама знаешь: борьба идёт повсюду, страшная борьба. И не только физическая, за выживание, а ещё и на других планах. Да, могут, конечно, нас убить, могут - сено заставить жевать с голодухи. Но хуже смерти тогда ничего не будет. А она для верующего - освобождение. Главное - не быть такими, как они, ведь именно этого они хотят. Если продашь душу - тебе сразу и колбаса на стол будет, и "Мерседес" в придачу. Очень мало сейчас можно честно заработать, разве что - мужчине сильному, работая с утра до вечера, не покладая рук. И то - если с работой повезёт. Ещё меньше можно заработать "головой": мыслительным трудом, если он с бизнесом или другим надувательством не связан. А потому, бедный и честный сейчас - синонимы. А значит, и не горюй, что на Руси мало богатых и много бедных… Конечно, есть и среди бедных такие, что с удовольствием и душу бы продали, да не покупает никто… Нечего покупать там. Те пьют, воруют, снова пьют. Отрепье. Но нищих и честных - их большинство. И умных много, и талантливых. Но не нужны сейчас ни умные, ни талантливые, ни работящие.
Особенность страны такова, что супостаты и без рабочего люда, и без крестьян, и без ученых и учителей - без всех нас, словом - преспокойно проживут, даже если вымрем мы все, и работать, конечно, перестанем. Потому, что всегда будет, что продать: богатство наше - беда для простого люда. Леса, земля, полезные ископаемые, иконы старинные… А ещё и ядерные отходы со всей Европы можно ввозить для захоронения - тоже деньги будут. Только вот что я тебе скажу… Видишь меня? Мне уже далеко за тридцать, а кто этого не знает, не дают и двадцати. Это - от бога, и остается для нас возможным, как бы не плохи были условия, в которых мы живем. Думаешь, каждая богачка, делающая косметические операции и на Канары катающаяся, сможет так выглядеть? Понятно, конечно, что с точки зрения людей её круга я не привлекательна. Сила моя таких отталкивает, а не притягивает. И не смазлива я. Разные мы, и наши жизни в разных мирах пролегают. И богачка мне не позавидует, и я тоже такой жизни не пожелаю, как у богатых. Они ведь всего боятся. Живут и дрожат. Впрочем, мне их не жалко: сами это выбрали. "Хорошую жизнь" свою. Девиз которой: хапай побольше и неси подальше, тешь во всем свою ненасытную утробу. Это сейчас называется коммерческой жилкой. Совсем без совести надо быть, проматывая большие богатства и зная, что рядом люди всю свою жизнь впроголодь проживут. Одно только знаю: их деньги ни на минуту не отсрочат и их, богатых, срока смертного. А туда - ничего с собой не захватишь. И за всё - в этой ли жизни, или после неё, но придётся заплатить. Не только и не столько деньгами. Не везде они в ходу…
Знаешь, была я как-то в нашем районном центре. Шла по улице. Остановилась машина. Такая, как говорится… Крутая. Вышел, как говорится, мальчик. Смазливый такой. В костюмчике с иголочки. С лоском. И вдруг - меня останавливает. Сказал что-то вроде: "Поехали со мной". А я молча смотрю на него в упор, а у него глазки сразу так и забегали. Ни взгляда не поймать, ни… человека. Знаешь, будто пустая оболочка передо мной стоит. А сущности там - совсем и нет. Не ощущаю человека. Кажется, задень случайно - и растает. Или - пройди сквозь него, как сквозь облако пыли. Не человек это… Так, структура - как здесь говорят, слышала я такое понятие. Мне тогда и страшно стало, и противно. Ну, и пошла я дальше, как мимо пустого места, не оборачиваясь. А - что их бояться? Пусть эти структуры, нелюди - сами нас боятся…
Скажу ещё так. Вот много ли взрослому человеку, в сущности, надо? Из еды мне, например, летом хватает двух яблок и полбуханки хлеба в день. И так - неделями. Вот чаю я много пью, воды родниковой. И - будто от леса какую энергию получаю. Хожу по лесу: то за грибами, то за ягодами, запасаюсь на зиму. А вот деток малых жаль. Им больше кушать надобно, организм растет. Потому, мало деток у нас рождается: боятся люди, что на голодную и страшную жизнь их обрекут. В будущем-то просвета никакого не предвидится.
А вообще, знаешь что, лучше всего - приезжай, поселяйся здесь, если будет возможность. Здесь хотя бы - лес, горы. Ягоды, грибы, орехи - всё есть. Сюда супостаты всякие не скоро доберутся, хотя и сюда уже их жирная лапа тянется: то с грязевого источника удумали всю грязь вычерпать, то лагерь для школьников организовать, чтобы большие деньги взять на том, что даром дадено: живут-то дети в палатках, под открытым небом, за едой в посёлок ходят, а пьют воду родниковую… Были даже умники, что эту самую воду собирались в бутылки разливать да продавать потом, да что-то у них у всех пока не заладилось… Конечно, они рано или поздно и сюда доберутся - это так, но горы - места сильные. Здесь, всё же, не пробыть им долго, и всё в свой карман не захапать. Скинут горы чужаков со своего горба, взбунтует стихия - смерчи, дожди начнутся, и смоет их всех, окаянных, долой отсюда. Пересохнут реки, вода станет горькой и грязной, пропадут душистые травы… Вот только восстанавливается потом всё это природное богатство долго. Разрушать всегда легче, чем созидать. Впрочем, пока ещё мы, местные, здесь легко выживаем, не город здесь всё же, есть ещё здесь природа, она спасает. У неё душа есть. Которая и поддержит, и поможет, коли плохо. Я часто в лес хожу, порой просто прогуляться - силы восстановить.
А что ещё делать остаётся? Только силой духа и продержишься. Уповать можно только на Господа, и сопротивляться до конца. А тут уж, в этом деле, как кому удобнее и лучше: с группой, без группы… Я, честно говоря, не знаю, строят ли здесь что-нибудь на тонком плане, и про все эти переходы в шестую расу ничего не скажу. Иногда кажется, что есть в этом что-то, а иногда - что муть и заблуждение. В любом случае, важнее то, что здесь, в этих местах, с тобой внутри происходит. Но и внутреннему иногда нужен внешний толчок, и некоторые его здесь получают. Многим здесь, на Поляне, открывается что-то. Я, конечно, не каналы в виду имею, которые здесь всем Евграфий налаживает. Всем желающим - а они постоянно отыскиваются. Не видала ты ещё Отца Всей Эзотерической Поляны - Евграфия? - спросила Светлана.
- Нет, - растерялась Наталья.
- Ещё увидишь. Так вот, иду я как-то, к примеру, через поляну, которую ваши Ромашковой прозвали, и стоит на солнцепёке женщина, в самый полдень. Вся уже совсем красная, ошпарилась. Руки к солнцу вверх тянет и проговаривает что-то. Я ей: "Ты что, получить тепловой удар хочешь? У тебя завтра вся кожа слезет!" А она в ответ, гордо: "Евграфий мне сказал, что я сегодня непременно получу канал". А солнечные лучи, мол, полезны для организма. Это - чистая энергия… "Зарядилась" она этой чистой энергией так, что неделю потом мучилась и из палатки не вылезала. Вся кожа у неё покраснела и волдырями пошла… Да, от таких контактов, конечно, никакой пользы нет…
А в общем, поживи здесь с недельку, и сама поймешь, что к чему. Больше у природы учись. Слейся с ней. Природа излечивает, а дальше - организм начинает сам восстанавливаться, и способности начинают открываться, если кому дано. Поваляйся на травке, походи по горам… И - пошли сейчас купаться, что сиднем на берегу сидеть! В лесу от дум тяжёлых и проблем городских отдыхать нужно. Давай, смелее! Вода - она очищает и силы придаёт, - с этими словами Светлана, к этому времени уже согревшаяся и обсохшая на солнце, бодро зашагала к воде, жестом призывая свою собеседницу последовать за ней.
Наталья, озадаченная горькой мудростью и длинной отповедью простой деревенской женщины, быстро разделась и вслед за Светланой вошла в холодную реку и стремительно поплыла, всем телом резко ощутив ледяную воду. Проплыла туда, обратно; хотела выйти, да Светлана вдруг настойчиво сказала:
- Нет, этого мало! Давай - ещё. Вода негатив снимает, прочь его уносит. Ты с головой нырни, обязательно - с головой! И - давай ещё проплывёмся, вперёд - назад!
Они долго так плавали вдоль всей глубокой лагуны, туда и обратно - пока Наталья, наконец, не перестала мёрзнуть в холодной воде, внутренне съёживаться, и почувствовала, как каждая клеточка её тела радуется, освежается, и всё оно теперь становится легким, чистым, искрящимся. И вот уже не холодно ей больше, только приятно. И видит она теперь, как солнечные блики играют на воде, сквозь которую видны на дне речные камни, как близко-близко подлетают к воде птицы, стрекозы; и слышит, как листья деревьев шумят, шелестят от ветра… То, что раньше будто и не замечала вовсе. И будто бы и все её проблемы вдруг разом ушли, унеслись куда-то далеко-далеко за горизонт, где остался не любимый, пыльный и душный город…
Глава 5. Лагерь "тот, но и не тот"
Николай встал в этот день довольно поздно. Потому, что всю ночь ему снилось, что он выкладывает новую мандалу. Из звёзд, каких-то странных растений, красивых цветов и разноцветных камней.
"Бред какой-то, - подумал Николай, потягиваясь, - Но красивый бред. И только чувство при этом такое, будто всю ночь на себе камни таскал".
Он пошел разжигать костёр и собирать дрова. Витёк - обитатель сооружения из клеенки - ловил на реке рыбу. Вот уже и каша с грибами почти готова. Николай помешал ложкой кашу, чтобы не пригорела. Рядом нагревался котелок с водой, в который он опустил добрый пучок мелиссы. Немного погодя, отодвинул оба котелка от огня. Вот и завтрак готов.
Сделав небольшую, как он говорил, "раскрутку", выпив чайка, поев каши, Николай сказал себе:
- Пора, а то уже по ночам снится…
И он стал набрасывать на листке бумаги возможные варианты новой мандалы. Но всё было не то. Тогда Николай решил начать по-другому. Он встал и решил сперва найти подходящее место. Блуждал по округе, пока что-то не остановило его: здесь! Затем Николай решил расчистить это место: убрал большие сучья и палки, отнеся их к костру, разровнял прошлогоднюю палую листву. Затем, став в предполагаемом центре, сделал мощную "раскрутку". Энергии шли очень хорошо. Николай отметил это место, сделав в земле небольшую лунку, и сходил к костру за камнем. Этот камень, лежавший у него в рюкзаке, он нашёл далеко отсюда, на морском побережье, и по форме и по размерам он напоминал страусиное яйцо. Друзья, помнится, покрутили пальцем у виска, когда он, найдя этот камень, засунул его к себе в рюкзак.
Николай принес камень и положил его в отмеченном им месте, раскопав вначале небольшую лунку.
После этого он посмотрел на центр будущей мандалы и подумал: "Лежит яичко. Как на Пасху… А теперь - время собирать камни"!
Он отправился к лагуне, неподалеку от которой, на реке, он заметил ещё вчера странное свойство белых камней, лежащих на берегу: даже в сумерки, в темноте, они были видны довольно отчётливо. Теперь Николай насобирал таких камней, большие и малые кусочки белого кварца, омытые водой, в небольшое пластмассовое ведро. Вернувшись, он выстроил из них главные линии мандалы. Затем спустился к речке неподалёку от палатки, уже не боясь, что распугает рыбачившему с раннего утра Витьку рыбу: тот уже сидел у костра и доедал кашу.
Николай присмотрел там, на берегу, и натаскал к мандале массивные плоские камни, чтобы завершить свою работу, поместил их в нужные места. Потом, устав, подошел к костру и прилёг на лавочку. Витёк, спустившийся к реке, чтобы помыть тарелку, неожиданно воскликнул оттуда:
- Эй! Никола! У нас, кажется, будут гости!
- Что-то не видать! Ах, да, ты ведь их за версту чуешь… Подождем - проверим. Кто бы это?
Через некоторое время на дороге показались две незнакомые Николаю фигуры. Это были Василь и Виктор. Которые, помявшись немного, направились к костру…
- Здорово! - сказал Виктор, приближаясь. К вам можно присесть?
- Привет! - ответил Николай, - Присаживайтесь, места здесь всем хватит.
Василь скинул рюкзак неподалёку под дерево, а Виктор оставил сумку на плече. Оба присели на лавочку, но чувствовали себя пока неуютно.
"С чего бы беседу начать? - размышлял Виктор, - Спросить, что ли, куда здесь нынче все группы подевались? Или, что ещё лучше, вы наши, мол, или отдыхающие? Тогда, быть может, спросить ещё, к примеру, как пройти на Шамбалу?"
- Да вы чаек-то будете? - спросил Николай, - Вот кружки. Вот сахарок. Или вам без сахара? Вот сухарики самодельные. Кашу, к сожалению, уже всю съели. Не ждали гостей.
- Как вода в речке? - спросил Виктор, - Холодная?
- Как всегда. Здесь теплой не бывает, - ответил Николай.
Подошел Витёк. Поздоровавшись, стал развешивать над костром мелкую рыбешку.
- Чтобы прокоптилась, - пояснил он.
Время шло как-то медленно, заторможено, будто замедленную съемку включили.
- А вы не видели здесь… Гм, - решился, наконец, Виктор, - Ну, ещё людей. Много… С палатками.
- А-а! Этих-то? Эзотериков? Как же, видал, - отозвался Витёк, - когда в поселок ходил - наткнулся. Самые первые дня три назад появились. Но это - не здесь, это ниже по течению, километрах в двадцати отсюда. Здесь теперь не собираются. Здесь их Никола распугал, что ли… В радиусе пяти километров - точно никого больше нет. Только вот я ещё. Да ребята из Кропоткина: сейчас они ушли уже куда-то.
- Раньше группы эзотериков именно в этих местах и стояли. Еще раз левее надо было свернуть от развилки дороги - и попали бы на прежнее место. Но в этом году все расположились на Ромашковой, так поляну одну прозвали, очень большую.
- Это ты, действительно, их всех распугал? - спросил Виктор, - Как?
- Очень просто. Мы ведь - чо-о-рные! - нараспев произнес Николай, протяжно растягивая "о", - Видишь, тут даже перец сушёный висит. Грибки. Травы тоже сушатся.
- Ладно… Пойду я сперва окунусь, - сказал Василь, направляясь к реке.
- Хорошее дело! Только - здесь не сильно впечатляет. Мелковато. А вот чуть выше по течению - замечательная лагунка есть. Пойдем, покажу, - предложил, поднимаясь, Николай.
Пока Василь с Николаем купались в лагуне, Виктор и Витек успели сварить суп и кашу, натаскать дров.
- Надо бы и мне вашу лагуну разведать, - прикинул Виктор, - А после - и на дольмен ближайший сходить.
- А вообще, ты - как? С нами останешься - или на ту поляну двинешь, где все? - спросил Витёк.
- Пока не знаю ещё… Быть может, остановлюсь где-нибудь посередине.
- Чтоб ни вашим, ни нашим?
- Нет, чтобы одинаково близко идти было.
- А ты сам - чем занимаешься? Агни-йогой там, или Магнитами? - спросил Витёк.