Немного подумав об Андрее, о том, каким же путём он вернётся в лагерь, Арей немного посидел без всяких мыслей, созерцая ночное небо. Было довольно прохладно, особенно, если сидеть на одном месте, а к утру будет, вероятно, совсем холодно. Хорошо, хоть лицо обвевал ветер с реки, и комаров не было. "А вдруг, я просто промаюсь здесь и продрожу всю ночь, без сна к тому же, и без толку? - подумал Арей, - Да и что за опыт я должен получить в результате этого эксперимента? Может, зря это всё? Что здесь может случиться необычного?"
Внизу раздались какие-то странные звуки, будто кто-то невидимый босиком шёл по воде - плюх-плюх, плюх-плюх. Но - никого не было видно. Арею на минуту стало жутко. Засосало где-то под ложечкой. Он отсел подальше от тропинки, продвинувшись вглубь лесной поляны так, чтобы перестало быть видно реку. И будто ветер пробежал по листьям, как сумрачный дирижёр лесного концерта - и до Арея донеслись тысячи шорохов и звуков ночного леса. Внизу, у реки, снова что-то зашлёпало. Казалось, за деревьями вокруг поляны притаилось нечто, и её пространство стало темнеть и сжиматься. Крикнуть бы, что есть мочи, да крик застрял в глотке. Будто бы и воздух вокруг Арея сгустился и стал превращаться во что-то непонятное, страшное, зловещее…
Вдруг его словно осенило. Он достал из кармана маленькие белые камешки и стал выкладывать их, один за другим, вокруг себя, по кругу, обозначая место защиты, отрезая себя от зоны чёрного леса. Скорее, ещё скорее… Странно, но, выложив круг, внутри которого он теперь оказался, Арей успокоился. Страх исчез… Ведь, в конце концов, не всё ли равно, что нас оберегает от неизвестности, толстые стены - или же просто круг из маленьких камешков? Арей спокойно лёг в созданном им защитном круге на землю, на траву, почувствовав себя уютно, как в доме. Земля была влажной и слегка тёплой. Арей впитывал в себя энергию земли и энергию звёзд, на которые он смотрел, от которых он заряжался, протягивая к ним руки. Он ощущал эту энергию кончиками пальцев, так же, как и при работе с Андреем, и думал о далёких звёздных мирах. Он дышал полной грудью, вдыхая запахи трав и леса. Лес больше не шумел и не надвигался. Он уже слился с окружающим его здесь миром, и лес принял его. Немного погодя Арей согнул ноги в коленях и обхватил их руками. Потом закрыл глаза и почувствовал, как волны живительных токов пронизывают его тело, проходят сквозь него, а он лежит, как младенец в утробе матери, связанный энергетической пуповиной с небом, звездами… Волны энергии стали уносить его куда-то вдаль. И он качался на них, плывя по безбрежному океану мыслей и снов…
Проснулся он, когда уже стало светать и пробуждались птицы. Только начинало светлеть небо. Начинался рассвет: самый первый рассвет, который он встретит в горах, в одиночку.
Он не спеша встал, покинул приютившую его полянку, спустился вниз, к реке и умылся студеной водой. Рассвет Арей решил встретить в одном месте, которое недавно показал ему Андрей. Оно располагалось довольно далеко отсюда, и потому нужно было спешить, чтобы достигнуть его до восхода солнца. С этого места открывалась отличная панорама окрестных гор, поскольку маленькая терраска для наблюдения располагалась на возвышенности, один из склонов которой обрывисто уходил вниз почти вертикально и обнажал выветренную серую скальную породу. А потому, деревья, как на вершинах окрестных гор, не заслоняли обзора. А еще, именно у подножия этой серой скалы, после груды плоских серых плит и больших валунов внизу, располагалась одна из самых глубоких и самых живописных речных лагун в окрестности.
Арей, неожиданно для себя, достаточно быстро и совершенно безошибочно находя путь, добрался до желанного места. Теперь, когда он уже увидел край солнца, показавшегося из-за дальних гор, ярко вспыхнувший его первый луч, светлое, лучезарное небо, постепенно освещаемые все ниже и ниже вершины, он продолжал сидеть и сидеть здесь, глядя вниз на довольно бурную горную речку, на лагуну с чистой прохладной водой. Он размышлял о странностях судьбы и случая, закинувших его в горы, и вспоминал сон, приснившийся ему этой ночью.
Это воспоминание было вызвано тем, что место, где он теперь находился, немного напомнило ему то, которое приснилось ночью во сне. Только во сне река была полноводной и широкой, а в скале была пещера.
Арей помнил сон не слишком отчётливо. Легкий наплыв этого сновидения внезапно возник из недр его подсознания, и теперь он пытался раскрутить его клубок и зафиксировать памятью.
Он помнил, как во сне стоял возле скалы с пещерой, среди пришедших туда людей. Все они были из двух враждовавших издавна племён и пришли туда, чтобы совершить ритуальную церемонию для достижения перемирия. Одни люди были высокие и черноволосые, другие - среднего роста, светло- или темно-русые. Среди всех присутствовал, но не телом, а духом, - так возможно только во сне - некий "колдун", проводящий эту церемонию и руководивший, как кукловод, самым высоким и плотным черноволосым мужчиной.
Собравшиеся люди стали в круг, в центре которого был костёр, и, взявшись за руки, затянули ритмичную ритуальную песню. Всё вокруг меняло свои очертания, теряло реальность, расплывалось, перемешивалось с неким другим, таинственным и тонким миром, теряя осязаемость. "Колдун", наблюдающий всё это со стороны, тоже пел странным, заунывным голосом. Неожиданно высокий черноволосый мужчина, стоявший в центре круга, выхватил из рядов танцующих хрупкую черноволосую девушку и полоснул ей, а потом и себе, ножом по руке. Поднеся руки к костру, они смотрели, как кровь капает в огонь. Затем мужчина поднял свою руку и руку девушки вверх, показывая всем: порезов на них уже не было. Потом мужчина подвел девушку к костру и толкнул её в огонь, и она стала внутри костра, вспыхнувшего высоким пламенем. Колдун приказал мужчине отрубить девушке голову, и тот достал из-за пояса острый, блеснувший при свете клинок, и нанес удар по тонкой шее девушки, стоявшей в костре и полностью залитой его пламенем. Все вокруг вскрикнули. Голова полетела прочь. Но тут же девушка была выведена из костра за руку этим же мужчиной, нанёсшим удар. Она была жива и абсолютно невредима.
Затем настала очередь самого черноволосого мужчины. Его завел на костер высокий светловолосый парень. Только голову ему не отрубали: она сама мгновенно отлетела от туловища. Впрочем, и мужчина затем был выведен из костра, и будто ничего с ним и не случилось.
Постепенно во сне Арей осознал, что он тоже чем-то помогает присутствующему колдуну, энергетически сопричастен происходящему: они вдвоём способствовали смещению восприятия и сборки мира, держали некую сферу, наполненную колдовством, внутри которой материя имела иные свойства. И тут вдруг подошла очередь его самого… Его выбрала высокая черноволосая девушка, взяла за руку и подвела к костру. Арею пришлось идти вслед за ней, но он понимал, что в этом случае он становится одновременно и участником странной церемонии, и тем, кто помогает контролировать безопасность происходящего. А это, скорее всего, явится трудной задачей. Стройность событий церемонии в виду его небольшой заминки была несколько нарушена, и девушка не смогла вовремя толкнуть его в костер. Но ей на помощь пришел черноволосый мужчина, контролируемый "колдуном".
И вот Арей был уже внутри костра. Он боялся не вовремя "включить" слишком большой контроль сознания и выйти тем самым из состояния, необходимого, как ему казалось, для безопасного пребывания на костре. Он почувствовал жар костра, почувствовал, как что-то сгорает в нём самом, но не испытал ожога телесного. Будто бы что-то из его духовного, а не физического тела сгорало на костре, что-то ненужное и временное. Мгновенно, не успев вызвать боль, сгорела, как целлофановая, его телесная оболочка, оказавшаяся тонкой и незначительной, и энергии болезненно, но не губительно, очищающе, но не вредоносно пронзили насквозь тело духа. Он понял, что нет ничего страшного в мире. Никогда с ним не произойдет ничего ужасного, если он будет твёрд духом. Просто не сможет произойти.
Дальше Арей на этом месте сна и проснулся. Когда лежал, во весь рост растянувшись на каменистой и влажной земле, в центре круга, выложенного белыми камнями, почти что в позе витрувианского человека. "Тело - всего лишь оболочка", - думал он теперь, припоминая ощущения сна. Он всегда знал это, но теперь ещё как бы и ощущал как лично испытанное. Имея ощущения человека, только что сгоревшего на каком-то странном костре…
Арей, сидя на Скале, наблюдал дальнейшее поднятие солнца над горами, вдыхая, казалось, с каждым вдохом красоту окружающего мира в новизне ощущений. Потом на него нашла грустная задумчивость. Он рассматривал растущие под его ногами растения: чабрец, дикий лук, а чуть ниже по склону - немного колючее растение с желтыми, крупными цветами. Глядя вниз, на лагуну, и созерцая самые далёкие отсюда, кажущиеся синими, горы, он задумался о том, кто он здесь, на этой разнесчастной планете, зачем он здесь, и, главное, что теперь вообще делать?
Социум, город - как-то выживали его из себя, выталкивали, изрыгали, как ненужное миру существо. Да, всем тяжело, да, жить стало совсем невозможно. Но разве это - утешение? Тем более что, в общей своей массе, жили же люди как-то… Горланили песни, давно разучившись, как нация, петь и танцевать. Пили водку - это, якобы, соответствует духу русского человека. Ходили на работу - в большинстве своём, нелюбимую и безрадостную, куда ходишь только ради денег. Ругались - везде и всюду, начиная от трамвая и автобуса… И, продолжая так жить, не ощущали при этом декораций пьесы театра абсурда, отвратительного, липкого, навязчивого кошмара всего происходящего… "Кто-то сошел с ума, - подумал Арей, - или этот мир, или - я".
Отсюда, с этой скалы, ещё более ясно был виден маразм городов, телепередач, газет - всяческая бессмысленность бульварной шелухи, этого постоянного "общественного" трезвона в конец оболваненных и зомбированных толп, с их тупыми глазками и гадливенькими улыбочками… Всего того пошлого, неотвязного мира, встреча с которым всё равно вновь произойдет, и очень скоро, как бы ты не стремился и душой, и телом навсегда остаться здесь.
"А в наши дни - и воздух пахнет смертью. Открыть окно - что жилы отворить", - вспомнил он выплывшие из ниоткуда стихи Пастернака. Прав поэт… Духовной смертью пахнет - в первую очередь.
Арей чуть не до слёз почувствовал себя одиноким. Таким одиноким, что - хоть со скалы… И в этот миг обернулся, заслышав легкий шорох.
Сзади стоял Андрей.
- Я с тобой, Арей, - без тени улыбки, твердо и проникновенно, произнёс он, - Я с тобой. Я всегда буду с тобой… Даже, когда меня не будет рядом.
* * *
Из записной книжки Сергея.
Поэтов много на Руси,
И много здесь затворников.
Не перебить романтиков -
Такая, знать, среда.
Талантов много на Руси,
Но не видать поклонников.
И - что сегодня будем есть?
Нет хлеба, лишь вода.Нальем воды по рюмочкам
Гостям мы - родниковая! -
И разом с ними чокнемся
Мы с первого глотка.
Прольется через край у нас
Беседа бестолковая,
Про мир, про человечество,
Вселенной три витка…До третьей манвантары мы
Когда уже докатимся,
Сат-чит - ананду вспомним мы,
Самадхи, и тогда
Поймем, что даже здесь, сейчас,
В котле, в котором варимся,
Возможно ОСОЗНАНИЕ…
Ох, крепкая… вода!
Глава 8. "Поединок Силы"
Почти совсем стемнело… Ночевать прямо у костра Василю и Виктору предстояло вдвоём: у них не было с собой палатки, а попроситься в чужую они постеснялись. Николай некоторое время, быть может, ещё составит им компанию, вяло поддерживая беседу у костра - и пойдет спать. Ребята из Кропоткина, Игорь и Инна, хозяева второй, пустующей сейчас, палатки - как, наконец, где-то к обеду вспомнил Витёк - ещё поутру, взяв спальники, рюкзаки и деньги, но оставив здесь под ответственность Витька и Николая палатку с вещами, отправились через перевал на море и собирались вернуться не ранее, чем дня через три. А сам Витёк ещё посветлу ушёл в посёлок: знакомые просили его помочь в строительстве дома, и Витёк с радостью согласился: они обычно и кормили, и денег давали. И поспать можно будет по-королевски, на топчане: а здесь Витёк спал в халабуде, сооружённой из палок и клеёнки, изредка меняясь местами с "Николой", когда на Николу находила блажь подобного обмена.
Николай, наконец, к этому времени полностью закончил выкладывать свою Мандалу, что делал весь день, постепенно, с большими перерывами. Сейчас он прилёг на одной из лавочек, расположенных прямоугольником вокруг костра, находящегося под "крышей" из досок и полиэтиленовой плёнки, и принял почти ту же самую позу, в которой его застали утром Василь и Виктор. Скрестив на груди руки, полностью распрямив тело, он лежал на одной из лавок, недолго поддерживая общий разговор - а потом, кажется, и вовсе задремал.
Весело взметнулись вверх яркие искры: это Василь немного пошурудил в костре палкой. Как всегда, грелся чаёк. Тьма вокруг светлого квадрата, образованного лавочками, постепенно сгущалась. Было совсем тихо. Только неподалёку, в неглубокой низине, журчала маленькая речушка, переговариваясь с камнями негромким воркованием.
Василь почему-то вспомнил, как совсем недавно, до уезда, исповедовал Птахе "Третье открытие силы". И посмотрел на Виктора, молчаливо сосредоточенного на своих раздумьях и время от времени подкладывающего в костёр новые поленья. Звуков леса, непонятных шорохов, потрескивания сучьев в темноте за спиной становилось всё больше. Промчался порыв ветра - и всё стихло. Вдруг где-то в глубине леса три раза проухал филин. Василя стало глючить… Сначала ему показалось, что деревья, сумрачно обступившие костёр, начинают медленно к нему приближаться, но он постарался отогнать подобное видение.
Снова подул довольно резкий и сильный ветер…
- Ночью ветер становится Силой, - неожиданно, чётко выговаривая слова, произнёс Виктор, поднявший голову и буравивший Василя глазами. В этот момент ветер пробежал только вдоль самых близких к костру деревьев, совсем рядом. Василю стало как-то нехорошо. А ещё, ему внезапно показалось, что за деревьями прячутся какие-то длинноголовые, ни на что не похожие полупрозрачные структуры. У него мурашки поползли по спине. Сзади ему послышались шаги и чьё-то неравномерное учащённое дыхание…
- Танец воина не попытаешься станцевать? - вдруг резко обратился к Василю Виктор, продолжавший смотреть на него в упор.
- Сейчас? Здесь? - неожиданно для себя слабым голосом спросил Василь.
- Ты же говоришь, что читал Кастанеду? Здесь и сейчас! Именно! У нас нет другого места и другого времени! Всегда - только здесь и сейчас! К тому же, надо отработать этот самый танец. Поупражняться. А то - когда настанет время, поздно будет. Ты представь, что тебе уже пора танцевать. А за левым плечом у тебя стоит Смерть. И - ждет, - при этих словах Виктор заглянул Василю прямо в глаза своими тёмными зрачками, полыхающими отблесками костра.
Василь внутренне содрогнулся и вскочил с лавочки. Он начал медленно крутиться вокруг своей оси, постепенно находя нужный ритм, затем - резко прыгнул на лавку и стал проделывать пассы и движения, уже не боясь ничего, стоя лицом к тёмным деревьям. Соскочив с лавки в сторону леса, сделав в воздухе сальто, Василь вдруг стал проделывать совершенно невообразимые пассы, прогибы и прыжки. Тело вело его само, то плавно перетекая в пространстве, то перемещаясь резкими и сильными движениями. К Василю присоединился и Виктор, и они начали ритмично танцевать, вначале проделывая движения медленно, но затем всё более ускоряясь. И было в этом мужском танце что-то от веяния духов природы, что-то древнее, как сама Земля… Наверное, такие ритуалы устраивали древние охотники перед походом на страшного зверя, убив которого, они завладевали его Силой.
- Не смотри мне в глаза, - мрачно предупредил Виктор, стоявший теперь напротив Василя, закончившего свой танец, - А то - или я подомну тебя под себя, или - ты меня… Начнется поединок Силы. Зверская штука…
В полной, гнетущей тишине на Виктора и Василя смотрел только что приподнявшийся с лавочки Николай.
- Ну, вы, блин, даете! - намеренно чеканя каждое слово, проговорил он после некоторого онемения, - Такого здесь накрутили… Сейчас звёздам станет жарко, а у вас из ушей пар пойдет. Давайте, что ли, использовать атом в мирных целях! В смысле, чем устраивать поединок Силы, пойдемте и с дури раскрутим, запустим нашу Мандалу!
- Ну, что ж! Давайте, попробуем. У меня энергии сейчас - дуром! Я могу даже на ближайшую гору полезть. Прям ночью! - расхрабрился Василь.
Николай достал из спортивной сумки, висевшей на железном крючке под "крышей", свечу. Пошёл к Мандале, поставил свечу на центральный камень и зажёг её. Подошли и Василь с Виктором, и все они стали вокруг центра Мандалы, образовав треугольник. Ветра уже не было, и пламя от свечи поднималось вертикально вверх. Несмотря на окружающую темень, главный рисунок Мандалы, сложенный из ярко-белых камней, отчётливо выделялся при проглянувшей между облаков луне.
Василь, уставившийся на центральный камень со свечой, почувствовал, что "точка сборки" у него сейчас явно не на месте, и "крыша" слегка эффектно приподнимается… Ему показалось, что он стоит не на Мандале, а на священном кругу Майя с вырезанным на нем календарём, или фигуры этого календаря вдруг сложились из принесённых Николаем камней. Всматриваясь неотрывно вглубь календаря, он, уже не осознавая, каким образом, начал проваливаться в сонм символов, фигур, образов… Перед ним шли вереницей какие-то странно одетые люди в головных уборах из птичьих перьев, похожих на павлиньи, украшенные бусами и браслетами. За спиной у каждого был заплечный мешочек с дарами. Слышались крики: "Кецалькоатль! Кецалькоатль!"
Василь начал свой танец… Или - ритуальные движения, символически соединяющие землю и небо, позволяющие божеству соткать радужный мост, чтобы спуститься… К Василю подключились остальные. Николай делал классическую энергетическую "раскрутку", комплекс движений, придуманный им самим; став затем в центр, поставив свои ноги по обе стороны от центрального камня, устремив взор в открытое небо, он был при свете луны похож на каменное изваяние демиурга, творящего миры. Виктор и Василь почувствовали, как возникал и всё увеличивался, расширялся энергопоток, захвативший не только пространство Мандалы, но и обширную округу. Будто кто-то и где-то завёл мощную пружину, и она уже начала раскручиваться, превысив волю и намерение окружающих. Нарастая и раскручиваясь, поток уносился тонкой спиралью в ночное звёздное небо…