Летчик стал нынче большим человеком, но об этом позже или никогда. Шунемов перед тем как его отовсюду выгнали, работал в Сибири, в родном городе К., пользовался авторитетом товарищей. И ведь даже в этой его, казалось бы пока правильной, жизни было много неправильностей. Он получал массу денег за свой нелегкий, нужный родине труд, он, будучи передовым человеком 60-х, писал различные стихи, как Элюар и Хлебников , но когда вдруг поехал однажды в отпуск, то на вокзале взялся играть в "треньку" с ворами. Ну и что? Воры и выиграли у него все деньги да вдобавок морду ему набили. Вот как бывает в жизни, если неправильно к ней относиться!
В другой раз он сам изображал вора. Все на том же вокзале, все в том же аэропорту, в ресторан которого они отправились за водкой. На крыльце ресторана, на сильном сибирском морозе, стоял, покачиваясь, пьяный солдат с сигарой.
- Есть в ресторане водка? - спросили Шунемов и Ромаша, и солдат в знак положительности ответа выстрелил в воздух из револьвера.
Шунемов и Ромаша взяли водки и направились в неизвестное, но ближайшее студенческое общежитие.
- Это со мной,- Шунемов вместо пропуска указал вахтерше на Ромашу, и они зашли в незнакомую комнату № 22 и включили свет, когда все девчата с визгом зажалися в своих простынях.
- Тихо! - сказал Шунемов.- Хлеб и стакан! - А вы кто?
- Мы воры...
Девчата дали им все требуемое, а они выпили да и ушли, только и сделав, что прочитав напоследок различные стихи 60-х годов: Евтушенко, Вознесенского. Ромаша потом опишет Шунемова в повести, и у Шунемова будет служебный скандал. Помолчим, друзья...
...Или еще пример. Проходит уже несколько лет. Шунемова уже не только отовсюду выгнали, но и уже снова взяли везде - не по авиации, конечно, а по добыче песка из инженерных карьеров (с чего, собственно, и началась его последующая до сегодняшнего дня блестящая карьера). Шунемов живет на 120-м км, а в Перове живет тот самый летчик, с которым они учились в Казани, ныне совсем большой человек, вся грудь в новых значках, орденах и медалях. Они с летчиком пьют восемь бутылок водки и отправляются гулять по лесу... Утро... Серебрится первая осенняя паутинка уходящего подмосковного лета, веселым голосом поют птички... Шунемов спит стоя, прислонившись к омету, летчик дремлет на пряслах, согнувшись, как складной нож... Они добираются и идут по ранним улицам просыпающегося города... Прохожие удивленно глядят под ноги Шунемову. И не диво - вскоре выясняется, что Шунемов потерял в лесу ботинки и идет в одних носках. Фу... Летчик выдал ему гаденькие желтые полуботиночки с дырочками. В них Шунемов и отбыл на свой 120-й км.
Что дальше? А я откуда знаю. Дальше он, наверное, стал исправляться. А вот в юность если вернуться, то он один раз стоял в военном строю. Их отряд выстроили и стали поздравлять. Шунемов был совершенно пьян. Товарищи держали его плечами.
- Поздравляю вас, товарищи! - громко сказал человек перед строем.
Шунемов запел:
- Никогда!
Никогда!
Никогда не старейте душой!
От смеха товарищи ослабли, и Шунемов плашмя выпал из строя.
Шунемова передернуло. Горячо приветствовавший Шунемов решительно застегнул пальто и еще раз подумал: "Правильно!"
И огляделся по сторонам окрест. Наступил час дня. Магазин закрыли на обед. Все уже выстроились в очередь перед винным отделом. В очереди много говорили о грядущем фестивале молодежи и студентов, о древнеирландских корнях русского мата, о видео, входящем ныне в большую моду, и конечно же о прекрасности жизни и сопутствующих ей благотворных переменах, которые, как ветер, уже недалеки. Рассказ этот не имеет ни конца, ни начала. "Сюимбека, у нас в России, вообще ничего не имеет начала и конца!" - громко сказал Шунемов. "А?" - недослышал собеседник. "На!" - ответил Шунемов.
ГЛАВА 1975
Поездка в жалобный пункт
Отрывок из жизни бородатого В. И. Царькова-Коломенского, врача больницы и приватного философа-идеалиста, 39 лет
По опыту знаю - лучше бежать,
не стоять, а просто бежать.
По опыту знаю - лучше лежать,
не сидеть, а лежать. Придут над могилкой поплачут.
В июле: в гробу ли иль где - хорошо...
Придут, над могилкой поплачут...
Дыхание влажное...
Сколько много в жизни есть хорошего и важного...
Хакусава ХУДЗУКИ. ЛОГОС. Часть первая
Уже стоял погожий, совсем ноябрьский денек, как в книге. Кроны голых деревьев были красиво припушены хрустящим, как домашний нафталин, инеем. В лица многочисленных красивых прохожих бодро заглядывало ласковое желтое солнце, подобное неведомому древнему богатырю. Энергично тормозили на перекрестках авто, гукали и жужукали трамваи, а я, Царьков-Коломенский, врач больницы и приватный философ-идеалист, 39 лет, окончательно покончив со слабостью потребления в неограниченных количествах напитков спирта, ехал в автобусе № 9 в жалобный пункт с жалобой, почему мне до сих пор не дают благоустроенную квартиру, тогда как сам я с молодой женой Лизой, 35 лет, ребенком Олей от первого брака, 12 лет, и другим ребенком "Таня" (2 годика 2 месяца),- все мы живем за занавеской у старой доброй мамы моей, Царьковой Вассы Платоновны. Проживаем, терпя угарную печку и скрип яловых сапог папы Коломенского Прокопия Давыдовича, старого заслуженного стрелка ВОХР с бритой седой головой и выпуклой доселе грудью, отмеченной значками, орденами и медалями. А если выражаться точнее, то эти самые Васса Платоновна и Прокопий Давыдович еще развели вдобавок полный дом маленьких шустрых собачек, которые прыгают, скакая. А с них дорогие родители, периодически обдирая шкурки, выделывают эти шкурки кустарным способом, а затем продают их в виде собачьих шапок на существующем промтоварном рынке нашего города К., вдоль которого и ехал я, Царьков-Коломенский, бородатый врач и приватный философ-идеалист, 39 лет, в автобусе № 9 в жалобный пункт с жалобой на неправильную жизнь, которую мне устроило окружение, не давая расти над собой, преодолеть философские заблуждения в направлении материализма и учиться стать непьющим врачом высшей категории.
И ехал, и ехал, и ехал. Долго. С горя я принялся читать известную толстую зеленую книгу и узнал из нее много поучительного. Там некий француз по фамилии Дантес, отбывая срок сурового заключения, стал рыть и скрестись у себя в камере. После чего и вышел подземным ходом на умирающего старикашку аббата Фарию, получив от него грядущую кучу денег и духовное напутствие - всех гонять и никому не давать чуру.
"Да уж не родственник ли он оказывается тому, другому Дантесу, застрелившему на дуэли нашего дорогого Александра Сергеевича Пушкина, национальную святыню?" - невольно пронзила мой усталый мозг страшная догадка. Но я не успел развить эту дельную мысль, потому что тут ко мне на красное кожаное сиденье полупустого дневного автобуса с ходу присел пьяненький торжествующий мужичок в некогда добротном драповом пальтишке и с лицом цвета Бутырской тюрьмы.
- Здорово, борода! - громко сказал он.
- Здорово,- отозвался я и хотел снова погружаться в книгу, сильно опасаясь следующего за этой фразой неминуемого скандала.
- Что читаем, товарищ? - спросил сосед.
- Книгу, дядя. Книгу,- сказал я.
- Про что?
- Про хорошую жизнь.
- Где такая есть? - спросил мужичонка играя. Я рассердился не на шутку.
- Дядя,- тихо сказал я.- Дядя, ты выпил маленько, а я - нет. Ты отдыхай пока, и я буду отдыхать. Договорились?
- Дак я ж тебе о том и толкую! - жарко задышал мужик.- Замечаю, человек сидит в очечках, тихий сидит, бородатый, грустит.
- Отвали, дядя! Не делай с меня зверя,- тоскливо взмолился я.
- Эко! Да ты что? Я ж тебя не спрашиваю, зачем тебе борода,- обиделся мужик.- Я ж тебе что и говорю - что если ты по России скучаешь, так ты не грусти. Россия длинная, а жизня - короткая.
- Не серди меня, дядя!
- Не сер-ди? - протянул мужик.- Да ишь ты они какие нынче стали сердечные! Спилися с кругу совсем, а теперича стали сердечные. День и ночь керосинют, а потом сердятся. А давай-ка мы лучше с тобой выдим обои да возьмем пузырь для знакомства,- хлопнул он меня по колену.
Я открыл рот и хотел начинать крыть его по матери, но тут вдруг у меня неудержимо засвербило в носу, и я эдак оглушительно, со свистом:
- Аппчхи!!!
Страшно обиделся мужик. Встал на ноги.
- Ты... ты на меня чихать, чихнот! - даже взвизгнул он.
Я тоже встал.
- Ты, русский, на человека чихать? Эх ты, свинья! Одно слово - свинья!
Я прицелился стукнуть его по голове, но он в ответ лишь горько ссутулился и шустро выскочил на ближайшей остановке, держа уверенный курс на продовольственный магазин. А я возвратился на сиденье и предался идеалистическим размышлениям, с ужасом чувствуя, что становлюсь точь-в-точь как тот самый японец, которого неизвестно откуда переводит по ночам полоумный жилец моей маменьки, якобы поэт Николай Николаевич Фетисов.
- А что, собственно, случилось? А ничего не случилось. Ведь, в сущности, ничего этого нет, и всем нам только кажется. На самом деле - все по-другому. Нет этого мужика, нет гастронома, нет этой улицы. Квартиры у меня тоже нет, но мне ее и не надо, потому что меня, по всей видимости, тоже нет. А если я и есть, то меня все равно философски скоро не будет...
А приехав в жалобный пункт, я, как всегда, остался очень доволен. Там меня, как всегда, приняли вежливо и корректно. Жалобу обещали в ближайшее время рассмотреть и принять в ближайшее время практические меры, если, конечно, она (жалоба) имеет конкретные основания.
- А об ответе мы вас уведомим письменно,- ласково сказала мне мелкокудрявая старушка в строгом черном костюме и белой блузке.
- Спасибо,- сказал я.
- Где-то я вас видела,- сказала старушка.
- Может быть, на последней демонстрации? Я шел во главе колонны нашей больницы и нес портрет,- сказал я.- И в газете был снимок.
- Может быть, может быть,- сказала старушка.- Внешность у вас довольно приметная.
- Спасибо,- сказал я.
- А скажите... э-эм...- старушка вдруг замялась.- Э-э... скажите, а я вот слышала... не знаю, конечно, может... лгут, что у вас... что у вас... слабость некоторая была?
- Какая слабость? - спросил я.
- Ну... потребления в неограниченных количествах напитков спирта.
- Была,- смело сказал я.
- Ну и что? - заинтересовалась старушка.
- Иду по правильному пути. Полностью от нее избавился!
- С медицинской помощью? - ласково догадывалась старушка.
- Нет! Сам! Силой собственной воли! - отчеканил я, строго глядя в ее честное лицо.
- Вот и чудненько! - обрадовалась старушка.- Так вы ждите-ждите.
В кратких, но милых выражениях я еще раз поблагодарил ее и поехал обратно.
УКАЗ ПРЕЗИДИУМА ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР
О НАГРАЖДЕНИИ ПИСАТЕЛЯ ДЕДУШКИНА Н. С.
ОРДЕНОМ "ЗНАК ПОЧЕТА"
За заслуги в области советской литературы и в связи с шестидесятилетием со дня рождения наградить писателя Дедушкина Николая Степановича орденом "Знак Почета".
Председатель Президиума Верховного Совета СССР
Н. ПОДГОРНЫЙ
Москва, Кремль Секретарь Президиума Верховного Совета СССР
27 марта 1975 г. М. ГЕОРГАДЗЕ
Второй механический цех, где с годами сложился сильный коллектив, называют для краткости экспериментальным. Тем более что именно этот цех обычно выполняет заказы Научно-исследовательского института машиностроения.
Станочный парк цеха не обладал особыми новинками "последнего слова науки и техники". Но вместе с тем здесь на рядовом оборудовании уникальные эталонные образцы новых машин впервые запускались в производство. А для этого требовалось от исполнителей заказа ничуть не меньше особых знаний и способностей, чем от тех, кто создавал проекты сложнейших агрегатов.
Научные сотрудники института давно установили отношения с рабочими завода не как заказчики с исполнителями, а такие, какие возникают между людьми, связанными общим призванием.
Конечно, у производственников была своя, вполне обоснованная амбиция, у научных сотрудников - тоже. И все-таки, когда поступал заказ НИИ, его сотрудникам приходилось временно признавать право производственников считать именно завод создателем новой машины и соглашаться с тем, что одно дело - сочинять в чертежах на бумаге и совсем другое дело - выразить все это в металле, отладить, "довести до ума" и запустить в производство.
Вадим КОЖЕВНИКОВ, ВЕДУЩАЯ ДЕТАЛЬ, рассказ
На обложке одного из последних номеров американского журнала "Юнайтед стейтс ньюс энд уорлд рипорт" изображена группа американцев, шествующая к 2000 году. Ряд материалов этого номера посвящен вопросу о том, как изменится жизнь граждан США к концу века. Прогнозы, прямо скажем, малоутешительны.
И вновь взоры ученых, практиков, партийных работников, журналистов, всех, кто "болен Сибирью", любит этот необычный, полный романтики, богатейший край, всех, кто думает сейчас о способах решения непростых сибирских проблем, поворачиваются в сторону ТПК: территориально-производственных комплексов.
Помните, В. Маяковский так и назвал стихи свои - "Я счастлив!":
Граждане,
у меня огромная
радость.
Разулыбьте
сочувственные лица.
Мне обязательно
поделиться надо,
Стихами хотя бы
поделиться.
На такой ликующей ноте звенит все стихотворение, которое кончается горделивым и уверенным официальным заявлением, опубликованным в столичной газете:
Граждане -
я
сегодня -
бросил курить.
Как искренне счастлив был поэт! Как гордился своим поступком. И что же?
В. МИХАЙЛОВ. "ТАБАЧНАЯ СМЕРТЬ"
Шесть дней продолжалось VI Всесоюзное совещание молодых писателей, в котором приняли участие прозаики, поэты, драматурги, критики и литературоведы...
Новый год - это новые радости, новые заботы в жизни каждого из нас, это новый рубеж в развитии общества. Мы смотрим в наше будущее с чувством радостной уверенности в том, что все наши мечты сбудутся, все планы осуществятся, потому что мы хорошо потрудились вчера, заложив для будущего прочный фундамент.
- Однажды я попался. Допрашивал офицер и немка-женщина,- не моргая, рассказывает Николай Данилович,- вначале дали конфет, хлеба и сала. Требовали: "Кто послал, расскажи".
Все слушают, и опять он читает из рукописи: "Юный разведчик молчал. "Тогда мы сделаем тебе больно",- вскричал офицер. И мощный кулак опустился на голову".
Евгений ДОБРОВОЛЬСКИЙ. СКАНДАЛ С ПРОТОТИПОМ, фельетон
Этот род имеет интересную историю. Предками его являются оненеченные аборигены Арктики - неолитическое население, охотившееся на диких оленей в высоких широтах еще в четвертом тысячелетии до нашей эры.
Юрий СИМЧЕНКО. СКАЗКИ В ЧУМЕ ЮСИ
На некий пир пришел шут, коего увидя дворецкий стал его высылать как незваного гостя, говоря ему, что он лишний. Но шут ему отвечал: "Ошибаешься, друг мой, перечти снова, начиная с меня, так узнаешь, что я не лишний".
Я часто видел в руках соседского мальчишки журнал "Крестьянка", он читал его вместе со своими сверстниками. Решил узнать: чем же так заинтересовал моих маленьких селян этот журнал?
Е. МАКСИМОВ, дер. Ключики Смоленской области
Что есть гнуснее и сожалительнее человека, ежедневно пьянству вдающегося? Такие люди обыкновенно по утрам столь бывают слабы, что и нескольких часов пережить не чают: дрожат у них руки, немеет язык, и они не могут почти говорить, позыва на пищу не имеют, бледнеет у них лицо, при том тоска у сердца и боль, как червь, точа и грызя, их мучит; ни к какому делу бывают не способны и подобны колесу часовому, при ослаблении цепочки обращаться перестающему, и находятся почти бездейственны, пока опять не напьются.
КАРЛ ЛИННЕЙ. ВОДКА В РУКАХ ФИЛОСОФА, ВРАЧА И ПРОСТОЛЮДИНА
Жить и творить с каждым годом становится все интереснее.
Сергей МИХАЛКОВ, лауреат Ленинской премии,
Герой Социалистического Труда
С Брюсовым я познакомился году в двенадцатом. Я пришел к нему в редакцию "Русской мысли".
Вадим ШЕРШНЕВИЧ
ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ, ЧТО ТАКОЕ ПАНХ?
ПАНХ - ЭТО
ПРИМЕНЕНИЕ АВИАЦИИ
В НАРОДНОМ ХОЗЯЙСТВЕ.
Как-то в беседе с корреспондентом "Правды" Михаил Шолохов сказал: "Представь, чтобы Толстой пришел в редакцию "Нивы" пристраивать рукописи своего сына. Или Рахманинов просил бы Шаляпина дать своей племяннице возможность петь с ним в "Севильском цирюльнике". Или, еще лучше, Менделеев основал бы институт и посадил туда директором своего сына..."
Тенгиз БУАЧИДЗЕ, первый секретарь правления Союза писателей Грузии
Товарищ Че Гевара погиб за великое дело освобождения народов от гнета и эксплуатации. Он навсегда останется в нашей памяти как мужественный революционер, человек высокой душевной чистота и беспримерной самоотверженности...
Меня следует считать куском испорченной печенки. Вам известно, что при ловле раков в воду опускают прогнивший кусок печенки, и раки "клюют" на приманку. Все хотят извлечь из меня прибыль. Я - величайший художник разложения.
Сальвадор ДАЛИ
"ПРАВА" ЧЕЛОВЕКА В МИРЕ
БЕСПРАВИЯ.
ВЧЕРА - ДУБИНКА,
СЕГОДНЯ - "ЧЕРНЫЙ
ЯЩИК", ЗАВТРА...
ВЛАДИМИР ГНИЛОМЕДОВ:
1. В поэзии 1974 года, особенно в журнальных публикациях, было много достойного внимания, интересного.
Вот уже больше трех месяцев любимая игра дипломатов в Пекине - гадать о том, где же Мао.
Леонид Ильич Брежнев разделял стремление комкора Гастиловича быстрее ударить по гитлеровцам, понимал его порыв. Теперь, когда наконец он оказался в гуще событий, влияющих на решение важной задачи, он рвался в бой, проявляя неослабный интерес к опыту фронтовиков. У полковника Брежнева за плечами были три года войны. Многое перевидел он на тысячных верстах окопных дорог. И вот уже в который раз генерал спрашивал его:
- Скажите, Леонид Ильич, как бы вы подошли к решению такой задачи? Или:
- А как было тогда в горах под Туапсе, под Новороссийском?
Полковник задумывался.