- Нет. Самый, что ни на есть, турок, - сказал Мозель. - Представляет в Европе турецкую контр какую-то там службу и располагает удивительно крупными средствами. Часть этих ассигнованных ему средств исходит, вероятно, от американцев, хотя он их явно не терпит. Так вот, он может вам задать тот же вопрос, что и я.
- Но при чем здесь турок? Какое он имеет отношение к курдским деньгам?
- В руках у Сероглу все документы, которые были у вашего курдского приятеля - у того исчезнувшего юноши.
И Мак-Грегор понял, что напрасен был его молчаливый зарок не иметь больше дела с турками. Он спросил Мозеля, каким образом попали документы в руки именно к туркам.
- Понятия не имею, - пожал плечами Мозель. - Документы-то попали, но не деньги.
- А деньги где сейчас, вы не знаете? - спросил Мак-Грегор.
- В одном из парижских банков. Точнее, в парижском филиале одного из иранских банков - фарсского.
- Название мне незнакомо.
- Это частный банк, филиал основан в Париже лет двадцать тому назад.
- Но какой же курд стал бы помещать эти деньги в иранский банк - идти на такой риск?
- Об этом я не подумал, - ответил Мозель.
Пустую тарелку Мозеля убрали, унесли недоеденный суп Мак-Грегора, и он рассеянно уставился на поданную форель.
- И еще одно скажите мне, - произнес Мозель, наливая Мак-Грегору стакан швейцарского виноградного сока. - Если вам удастся получить эти деньги, то что вы, собственно, с ними намерены делать?
- Вернуть их курдам, - ответил Мак-Грегор.
- Так. Но для чего им нужны эти деньги? Для уплаты за приобретенное оружие?
- Это меня не касается.
- Это очень может вас коснуться, - сожалеюще пожал Мозель плечами. - За документами вашего юного курда охотятся также двое здешних торговцев оружием. Одного из них, голландца, зовут Сеелиг, а второй, компаньон его, - англичанин по фамилии Стронг или Форт. (Strong - сильный (англ.). То же значение у французского слова forte. - Здесь и далее примечания переводчика.) Что-то в этом роде. Вам приходилось о них слышать?
- Нет.
- Они-то о вас слышали. Они - так называемые сбывалы-заморщики. Вам понятен этот наш арготизм?
- Нет.
- Они шныряют по военным учреждениям Европы, по конторам фабрикантов оружия и затем сбывают за море все, что только попадет им в руки: устарелые реактивные самолеты, списанные танки, минометы, боеприпасы, винтовки, автоматы, - словом, что угодно. Они в курсе всего происходящего в сфере этого бизнеса. Все эти военные излишки большей частью идут в Африку и на Ближний Восток, но кое-что достается и клиентам вроде ваших друзей.
- И эти торговцы как-то связаны с Сероглу? - спросил Мак-Грегор.
- Нет, просто им нужны находящиеся у Сероглу документы. - Мозель нажал кнопку звонка. - Вас, вероятно, начинает уже удивлять, почему все так заботятся о документах, о соблюдении юридической видимости. - Мозель подождал, пока вызванная прислуга не ушла. - Но в таких делах все, даже правительства, нуждаются в фасаде законности. Чем сомнительнее сделка, тем юридически легальнее она должна выглядеть. Так что вы немногого добьетесь, если не пожелаете включиться в эти ожесточенные правовые тяжбы.
- Подобный метод мне небезызвестен, - сказал Мак-Грегор.
- Вот и хорошо. Прежде всего выясните, чего можно добиться от полковника Сероглу. Но, прошу вас, будьте осторожны. Он турок весьма целеустремленный.
Обед завершили небольшим бифштексом с горсткой зеленых бобов, запили красным виноградным соком. Кофе к обеду в меню не предусмотрен, сказал Мозель и предложил Мак-Грегору подождать в нарядно-стерильной приемной, рядом с которой помещалась туалетная, а сам исчез. Вернулся он, одетый в верховой костюм - бриджи, свитер с невысоким воротом и старую куртку с рваными локтями и карманами.
- Пойдемте, - сказал он, и сверкающий бронзой лифт спустил их в подземный гараж, к "роверу" Мозеля. Мозель повел машину улицей Лафайета и дальше, за Восточный вокзал, за старые мясницкие проезды, мимо ненужных Парижу новых скотобоен. По авеню Жана Жореса они поднялись к Пантену; на фоне безобразного здесь города резко выделялась старинная окраинная церковь. Мак-Грегор думал, что "Сеньория" - банк или какое-нибудь общественное здание. Но оказалось, что это небольшой стадион в Пантене, парижском рабочем пригороде.
Мозель въехал в главные ворота, провел машину за игровое поле, к арене с черным гаревым покрытием. Там уже дожидался конюх в английской каскетке, держа на поводу мохнатого нервного пони. Хвост у пони был заплетен в толстый черный жгут.
- Расплетите, - коротко приказал Мозель.
- Но он его весь унавозит, - возразил конюх.
- А вы не давайте. Стегайте по крупу всякий раз, когда забудет поднять хвост.
Конюх расплел жгут, а Мозель снял с себя куртку и внезапным движением накинул ее пони на голову. Сердито мотнув мордой, пони сбросил куртку прочь, и Мозель стегнул его хлыстом по кончикам ушей. Затем, с помощью конюха, он завязал пони глаза этой курткой, крепко опоясав сверху морду резиновым багажным кольцом.
- Смысл сей операции, - пояснил он Мак-Грегору, - в том, чтобы отучить лошадь от привычки давать ненужный крюк при повороте - привычки негодной и крайне неприятной при игре в поло. Куртка пахнет мной, и пони знает, что это хозяин велит. Причем выполнять повеление надо вслепую. И всякий раз при отказе выполнить беспрекословно он получает удар по ушам.
Мак-Грегор слушал с интересом, однако то и дело поглядывал кругом, на чистенький, но пустынный старый стадион. Странное место для встречи с турецким полковником.
- Сероглу сейчас прибудет, - заверил Мозель. Бросил лукавый взгляд на Мак-Грегора. - А вы напрасно скрытничаете с Кэти, - сказал он неожиданно. - Дело, конечно, не мое но неразумно так вести себя с женщиной, даже если прожил с ней много лет. Вас не сердят мои слова?
- Нет, отчего же, - натянуто сказал Мак-Грегор.
Мозель вскочил в седло, задками сапог сжал вздрагивающие лошадиные бока, и пони прянул в воздух всеми четырьмя мохнатыми ногами. Мозель резко натянул правый повод, и ничего не видящий, разгневанный пони загалопировал боком. Мозель стегнул его по ушам и стегал не переставая, пока пони не подчинился поводу. Мозель стал гонять пони по гаревому кругу, обучая поворотам, а Мак-Грегор глядел не отрываясь. Всадник и лошадь не давали друг другу спуска. Пони шарахался по всей арене, пока Мозель не повел его вплотную к деревянному забору, и тут уж всякий раз, когда пони поворачивал чересчур широко, он с размаху ударялся о забор.
- Своего рода религиозное воспитание, - подъезжая, сказал запыхавшийся Мозель. - Веруй! Иначе - суровая кара.
- Мистер Мак-Грегор.
Мак-Грегор не заметил, как рядом появился подтянутый человек небольшого роста - метр пятьдесят пять примерно, - хрупкий и нервный на вид, но как бы раз навсегда решивший превозмочь эти свои слабости. Он был в двубортном пальто верблюжьей шерсти и держался очень прямо, как свойственно держаться низкорослым людям.
- Сероглу - Мак-Грегор, - торопливо проговорил Мозель и опять погнал лошадь по кругу. Сероглу церемонно пожал руку Мак-Грегору.
- Вы, судя по внешности, не военный, - сказал он. - А я опасался, что столкнусь с солдатом.
- Но ведь вы сами военный.
- Да, но не люблю иметь дело с военщиной. Предпочитаю людей интеллигентных… Ну и выездка! - заметил он, глядя, как Мозель сражается с лошадью. - Чего он от нее хочет?
- Хочет отучить ее от неправильной манеры поворачивать, - сказал Мак-Грегор.
- У Мозеля страсть переиначивать природу, - проговорил Сероглу, воинственно и твердо вставая своим щуплым телом на защиту природы. - А знаете ли вы, что мой сын учится там же, где и ваша дочь? - спросил он.
- Нет, не знаю.
- Дочь ваша не является домой с нигилистическими идеями? Не намерена все сокрушить?
- Нет, - сказал Мак-Грегор. - До таких крайностей дело не доходит.
- Второй мой сын - школьник, учится в Эколь Альзасьен. Они собираются захватить здание этой своей школы. Еще неделя, говорит сын, и все учебные заведения Франции, в том числе и эта школа, окажутся в руках учащихся. Не знаю, что и делать, и хотел спросить у вас, что вы предпринимаете, дабы уберечь дочь.
- Эта проблема еще передо мной не вставала, - уклончиво ответил Мак-Грегор.
- Я боюсь, что при разгоне демонстрации полиция искалечит моих сыновей. Они оба невысокие, в отца.
И от недобрых предчувствий Сероглу передернулся всем телом. Он отошел от забора, давая дорогу возвращавшемуся Мозелю. Пони был весь в мыле и черной пыли, из ноздрей пыхало горячо и влажно. Опять он вскинул мордой, пытаясь сбросить куртку, и Мозель несильно хлестнул его по шее. Затем спрыгнул наземь, убрал куртку, ласково погладил пони по голове, нашептывая что-то - по-английски, не по-французски - в возмущенно прядающие уши.
- Вот вы и встретились, - сказал Мозель, взяв у конюха полотенце и вытирая потное лицо. - Не справлялись у него, Мак-Грегор, как это он добыл курдские бумаги?
- Нет еще.
- Так все же каким образом они вам достались, Кемаль? - обратился Мозель к Сероглу, вытирая полотенцем ноги лошади.
- Самым законным, - ответил тот. - Манаф Изат, владелец документов, был гражданином Турции. Поэтому французская служба безопасности передала нам его документы.
- А как они попали в руки службы безопасности? - спросил Мак-Грегор.
- Манаф умер в больнице, в Лионе, от брюшного тифа, и полиция, изъяв документы, известила нас. Тут нет никаких тайн.
- Никаких тайн никогда и ни в чем - да, Кемаль? Все по закону, - усмехнулся Мозель. - Все открыто с обоих концов - глядите и убеждайтесь.
- Так точно.
- Но я должен подчеркнуть, - сказал Мак-Грегор, - что ни деньги по аккредитивам, ни документы не принадлежали Манафу лично.
- Откуда вам это известно? - спросил Сероглу.
- Мне известно, что и документы и деньги принадлежат курдскому Комитету.
- Об этом Комитете я знаю, - сказал Сероглу. - Но какое вы имеете к нему отношение?
- Я уполномочен действовать от его имени, - сказал Мак-Грегор. - И я хотел бы получить документы обратно.
- А деньги где находятся, вы знаете? - спросил Сероглу.
- Разумеется, знаем, - вмешался Мозель. - И хотя документы у вас, Кемаль, но денег из фарсского банка вы не получите, не доказав прежде свои права на них согласно французским законам.
- Но с другой стороны, - возразил Сероглу, - никто не может получить эти деньги без находящихся у нас документов. Фарсский банк дал мне в том письменное заверение.
- Документы принадлежат Комитету, - сказал Мак-Грегор. - И не вижу, какое вы имеете право задерживать их у себя.
Разговаривая, они подошли к машине Мозеля, и Мозель взялся за ручку дверцы, точно торопясь уехать или желая, чтобы Сероглу поскорей перешел к сути дела.
- Передать документы мы можем, мистер Мак-Грегор, только на двух условиях, - сказал Сероглу.
- Так назовите же их, - сказал Мозель.
- Вы можете получить документы с тем условием, что любое использование этих денег должно быть одобрено правительством Турции.
- Это невозможно, - возразил Мак-Грегор. - Об этом не может быть и речи.
Будто не слыша, Сероглу продолжал:
- Мы настаиваем также на том, чтобы убийцы, застрелившие двух наших солдат на границе близ Синдоя, были переданы турецким властям в городе Сарай, где они предстанут перед судом.
Мозель встретил эти слова смехом, а Мак-Грегор покраснел.
- Курды никогда не согласятся на такие условия, - сказал Мак-Грегор, - и вы прекрасно это знаете.
Мозель открыл дверцу "ровера".
- Это ваше последнее слово, Кемаль?
- Что же еще я могу сказать? - проговорил Сероглу удрученно. Затем протянул Мак-Грегору маленькую хрупкую руку и улыбнулся: - Не будем ссориться из-за чужих денег. Я хотел бы, чтобы мой сын подружился с вашей дочерью, и хотел бы, чтобы мы встретились в семейном кругу и обсудили, как нам лучше оградить детей. Я восхищаюсь английскими методами…
- Да-да, - сказал Мак-Грегор.
- Могу я позвонить вашей жене? - спросил Сероглу.
Но Мозель не дал кончить разговор - тронул машину с места и без дальних слов выехал из ворот, небрежно помахав Сероглу на прощанье и оставив маленького полковника одного на пустом стадионе.
- Прошу прощения, что прервал ваш разговор, - сказал Мозель, направив машину по авеню Жана Жореса, - но это лучший способ вести дела с Сероглу. Он всецело преданный своему делу турок, все же остальное у него - камуфляж.
- Но почему он держался так дружески? В надежде, что ли, выудить у меня какие-то сведения?
Мозель отрицательно качнул головой.
- Сероглу хочет, чтобы его в Париже любили и уважали. Что же до тех убитых турок, то можете об этом не тревожиться в связи с Сероглу. То есть в моральном плане. В свое время Сероглу сам отправил на тот свет немало своих соотечественников… Действительная проблема ваша, - продолжал Мозель, видя, что Мак-Грегор молчит, - заключается в том, как обойтись без этих документов вообще.
Мак-Грегор понимал: Мозелю хочется, чтобы его попросили о помощи; но у Мак-Грегора как-то язык не поворачивался просить.
- Вам могли бы кое в чем помочь эти дельцы - голландец с англичанином, - сказал Мозель. - Да они почти наверняка сидят уже дожидаются у вас в гостиной.
- Не думаю, чтобы тетя Джосс их впустила, - сказал Мак-Грегор.
- Не будьте в этом столь уверены. Тетя Джосс - весьма проницательный призрак. Они хотят к вам наведаться, и на вашем месте я бы их выслушал. Они, пожалуй, гораздо больше в курсе дела, чем Сероглу.
Миновали Шатле, и группа студентов, шагавших бровкой тротуара, забарабанила ладонями по крыше "ровера", крича:
- Пресса продалась властям! "Фигаро" - газетенка фашистов!
Мозель высунул из окошка голову, спросил студентов, что они делают здесь, на правом берегу.
- Флики (Flic - полицейский, шпик, сыщик (франц., разг.)) отрезали Буль-Миш, закрыли мосты, - ответили те. - Вот мы и лаем издали.
Мозель тут же свернул в ближайшую боковую улицу.
- Я высажу вас у Нового моста, - сказал он. - Не хочу застревать в неразберихе на левом берегу. Доберетесь отсюда домой, не заблудитесь?
- Ну, что вы.
- Значит, я скажу Кэти, что дал вам направление действий.
- А разве вы сейчас с ней увидитесь? - спросил Мак-Грегор.
- Она не говорила вам? - сказал Мозель, останавливая машину и высаживая Мак-Грегора. - Я жду ее в гости в четыре часа. Хочу познакомить с моей дочерью. Вероятно, Кэти уже у меня.
И раньше случалось Мак-Грегору, придя домой, обнаруживать, что Кэти куда-то ушла, но никогда еще это не казалось столь зловещим. Опустелость старого дома сулила беду. Мрамор, орех и гранит холодно осуждали. Зачем Кэти поехала к Мозелю и почему ничего не сказала? Мак-Грегор пошел опять на улицу и, выходя из ворот, столкнулся с двумя какими-то людьми. Обратившись к нему: "Мистер Мак-Грегор", они назвали себя; это были голландец Сеелиг и англичанин Стронг - сбывалы-заморщики, визит которых предсказал Мозель.
- Нас не устраивала встреча с участием Мозеля, - сказал голландец, - поскольку его посредничество - вещь дорогостоящая и совершенно излишняя.
- Что вам угодно?
Они стояли у ворот, которые закрыл за собой Мак-Грегор.
- О деле удобней бы потолковать в доме, - сказал Стронг.
- Там нельзя, - ответил Мак-Грегор. - Итак, что вам угодно?
- Но не годится же прямо на улице, - прогудел Стронг. - Тут за углом кафе. Зайдемте туда.
Шагая один справа, другой слева от Мак-Грегора, они привели его в некрашеное маленькое кафе; в глубине там стоял небольшой биллиардный стол, а на нем сидели три кошки и одышливый китайский мопс.
- Tiens… (Смотрите-ка… (франц.)) - произнес голландец и направился к мопсу. Тот зарычал и защелкал зубами, но Сеелиг невозмутимо принялся гладить его по голове, ерошить шерстку. Англичанин проворчал вполголоса:
- Да оставь ты в покое эту моську, она тебя терпеть не может.
"Кто же из них верховодит?" - недоуменно подумал Мак-Грегор. Голландец был белес до неестественности: белесые волосы и брови, белые ногти, белые ресницы - почти, но не совсем альбинос. Англичанин же играл роль грубовато-земного, добродушного здоровяка, явно им самим для себя сочиненную. Пальто снимать Мак-Грегор не стал; на вопрос, что он будет пить, ответил:
- Кофе.
- Слава богу, - сказал Стронг, - наконец-то имеем дело с англичанином. У ваших курдских друзей отвратная привычка все время плутовать и лгать нам - поскольку, по их утверждению, все европейцы лгут и плутуют с ними.
- Ас какими курдами вы имели дело? - спросил Мак-Грегор.
- С самыми разными, - пробасил Стронг. - И все они одинаково гнусного пошиба.
Мак-Грегор снова спросил, что им от него угодно.
По дошедшим до них из разных источников сведениям, начал англичанин, Мак-Грегор уполномочен курдами вести розыски денег, переведенных в Европу для закупки оружия. Не так ли?
- Отчасти, - сказал Мак-Грегор.
- Мы знаем это достоверно, - вмешался голландец. - Мы имеем тут… - Он расстегнул черную на "молнии" папку, бережно раскрыл ее на столике, - имеем предварительное соглашение, подписанное нами с курдским представителем, Манафом Изатом, впоследствии умершим в Лионе. У нас тут грузовые манифесты того, что он согласился купить, а мы - поставить.
- Списки оружия?
- А чего же другого?
- Об этой стороне дела я ничего не знаю, - сказал Мак-Грегор. - Вести переговоры об оружии я не уполномочен.
- Не уполномочены - так уполномочьтесь, - сказал голландец, - потому что у нас тут товар на двести с лишним тысяч фунтов, заказанный вашим Комитетом, но до сих пор не оплаченный. Мы ждем от вас оплаты, - ткнул голландец пальцем в бумаги, - и завершения переговоров о доставке.
Мак-Грегор поглядел на листок папиросной бумаги - тусклой, через копирку, печати - с грузовыми списками, в которые он не стал и заглядывать, не желая знать, что там за оружие.
- Но ведь это не соглашение, - сказал он. - Я не вижу здесь подписей.
Голландец отыскал в папке другой документ.
- Вот оригинал предварительных условий, подписанный Манафом Изатом.
Он подал Мак-Грегору еще один тоненький листок с машинописным французским текстом. Внизу виднелись закорючки подписей, и в числе их персидская вязь подписи Манафа. Текст гласил, что стороны договорились прийти к соглашению касательно списка товаров, составленного как отдельный документ.
- Здесь сказано лишь: договорились прийти к соглашению, - заметил Мак-Грегор. - А где же само соглашение, где контракт?
- Перед вами, - постучал Стронг пальцами по листку. - По французским законам, это имеет силу обязательства.
- Сомневаюсь, - сказал Мак-Грегор и допил свой кофе. - Так или иначе, - прибавил он, - я не могу вам помочь, поскольку это совершенно не входит в мои прерогативы.
Голландец вспыхнул было, но Стронг остановил его жестом руки.
- Минуточку, Мак-Грегор, - проговорил он. - Нам понятно, в какой вы ситуации, - сказал он интимно-доверительно, как англичанин англичанину. - Вы ведь не добыли этих денег, верно? И значит, не можете обещать нам уплату, верно?
- Допустим…