- Они стали как дети малые. Ты же им сам велел.
- Но я ведь не межеумками велел им становиться.
Я услышал шаги по песку - сзади подбежала Мэгги и обхватила нас обоих руками. Джоша она поцеловала в лоб, громко и влажно при этом чмокнув. Затем явно вознамерилась проделать то же со мной, и я заранее отпрянул.
- Межеумки тут на самом деле - вы двое. Орете на них и взываете к разуму, а разум тут как раз и ни при чем. Поэтому они здесь. Вы хоть слышали, как они проповедуют? Я слышала. Петр уже умеет недужных исцелять. Я видела. И видела, как Иаков заставляет хромых ходить. Вера - это же не разумное действие, это акт воображения. Всякий раз, когда ты подсовываешь им новую метафору Царства, они только эту метафору и видят - горчичное зерно, поле с плевелами, сад с плодами, виноградник. Это как кошке показывать - кошка на твой палец смотрит, а не туда, куда тычешь. Им вовсе не нужно это понимать, им нужно верить, и они верят. И Царство они себе воображают по мере надобности. Им совершенно не обязательно схватывать при этом суть - суть в них уже есть, и пусть она себе там будет. Воображение, а не разум.
Мэгги отпустила наши загривки и встала перед нами, ухмыляясь, как безумица. Джошуа посмотрел на нее, потом - на меня.
Я пожал плечами:
- Я тебе говорил: она всегда права, она умнее нас с тобой.
- Я знаю, - сказал Джош. - Только не уверен, смогу ли вынести эту вашу правоту в один день. Мне нужно время - подумать и помолиться.
- Ну так иди, - сказала Мэгги и напутственно взмахнула рукой.
Я смотрел, как мой друг уходит в деревню, и понятия не имел, что делать. Потом повернулся к Мэгги:
- Ты слышала его прогноз на Песах? Она кивнула:
- Я так понимаю, ты ему и слова поперек не сказал?
- Я просто не знаю, что сказать.
- Мы должны его отговорить. Если он знает, что его ждет в Иерусалиме, зачем туда переться? Почему б нам не пойти в Финикию или Сирию? Благую весть он даже в Грецию понести может - и будет в полной безопасности. Там, куда ни плюнь, пророки бегают и чего-то проповедуют. Взять того же Варфа с его киниками.
- В Индии мы с ним попали на фестиваль Кали. Это такая богиня разрушения, Мэгги. Кровавее я в жизни ничего не видал. Там резали тысячи животных, рубили головы сотням людей. Весь мир омылся липкой кровью. Мы с Джошем спасли там несколько детишек, чтобы с них заживо кожу не содрали. Но когда все закончилось, Джош сказал: хватит жертв. Хватит.
Мэгги смотрела на меня так, будто ждала продолжения.
- И? Это ведь ужас. Каких еще слов ты от него ждал?
- Он не мне говорил, Мэгги. Он с Господом разговаривал. И мне кажется, это была не просьба.
- Ты хочешь сказать, он считает, что отец желает убить его за то, что он хочет что-то изменить, а избежать этого нельзя, ибо такова Божья воля?
- Нет, я хочу сказать, что он позволит себя убить, только чтобы доказать отцу, что все нужно менять. Не собирается он ничего избегать.
Три месяца мы просили, умоляли, увещевали, взывали к разуму, рыдали, но не могли отговорить Джоша от похода в Иерусалим на Песах. Иосиф Аримафейский прислал известие, что фарисеи и саддукеи по-прежнему плетут козни, а Иаакан выступил против сторонников Джоша во Дворе язычников за стенами Храма. Но угрозы лишь укрепляли Джошеву решимость. Нам с Мэгги пару раз удавалось даже связать его морскими узлами и принайтовить тросами к лодке - мы научились у братьев-рыбаков Петра и Андрея, - но оба раза через несколько минут Джош появлялся с тросами в руках и говорил, например:
- Узлы хорошие, да узы гниловаты, правда? Перед самым выходом в Иерусалим мы с Мэгги распсиховались.
- Насчет казни он мог и ошибаться, - говорил я.
- Мог, - соглашалась Мэгги.
- А на самом деле? То есть ты как считаешь - ошибся?
- Я считаю, меня сейчас вырвет.
- Сомневаюсь, что это его остановит.
И не остановило. Назавтра мы вышли в Иерусалим. По пути решили передохнуть в городке Вефсамис на берегу реки Иордан. Мы сидели - мрачные и беспомощные - и смотрели на поток паломников, что тянулся по берегу, и тут из колонны выскочила какая-то старуха и принялась клюкой молотить расположившихся на отдых апостолов.
- А ну пошли прочь с дороги, дайте-ка мне вон с тем парнем поговорить. Подвинься, дурында, тебе помыться бы сперва не мешало. - И она двинула Варфоломея по голове, а его четвероногие друзья вились вокруг, стараясь цапнуть ее за пятки. - Слушай сюда, я старая женщина, я должна увидеть этого Джошуа с Назарета.
- Только не это, мамуля, - взвыл Иоанн.
Иаков попытался было остановить ее, но она замахнулась на него.
- Чем я могу помочь тебе, матушка? - спросил Джошуа.
- Я жена Зеведеева, мать вот этих оболтусов. - Она ткнула клюкой в сторону Иоанна с Иаковом. - И я слыхала, ты вскоре идешь в какое-то царство.
- Коль суждено, так и будет, - ответил Джош.
- Так вот, супруг мой покойный, Зеведей, упокой Господи его душу, оставил этим охламонам очень хорошее дело, прибыльное, а они за тобой вприскочку носятся и дело свое совсем на мель посадили. - Она оборотилась к сыновьям: - На мель!
Джошуа коснулся ее руки, но спокойствие, что обычно снисходило на людей, когда он их трогал, тут никуда не снизошло. Госпожа Зеведей отпрянула и едва не заехала Мессии клюкой по голове.
- Ты мне тут руки не распускай, господин Говорун. Мои оболтусы ради тебя отцовское дело испохабили, поэтому сейчас ты мне должен гарантию дать взамен: скажи, что сии два сына мои сядут у тебя один по правую сторону, другой по левую в царстве твоем. Вот так будет честно. Мальчики-то они у меня хорошие. - Она повернулась к Иоанну с Иаковом: - Будь ваш папочка жив, он бы в гробу перевернулся от того, что вы натворили.
- Но, матушка, не от меня зависит, кто у трона сидеть-то будет.
- А от кого?
- Э-э… от Господа Бога, отца моего.
- Ну так иди и спроси у него. - Старуха оперлась на клюку и принялась нетерпеливо пристукивать ногой. - Я подожду.
- Но…
- Ты откажешь умирающей женщине в последней просьбе?
- Так ведь ты не умираешь.
- Ты меня уже убил. Иди, уточняй. Мигом. Джошуа беспомощно оглянулся на всех нас. И все мы отвели глаза, ибо все мы были трусами. Да и справляться с еврейскими мамочками толком никто не научился.
- Уточнять мне придется вон на той горе. - И Джошуа показал на самый высокий пик в округе.
- Ну так топай. Или хочешь, чтоб я тебе тут на Песах опоздала?
- Ага. Ну да. Значит, это… ладно. Топаю и уточняю. Уже пошел.
Джош медленно попятился, а затем эдак бочком неуверенно побрел к горе. Кажется, называлась она гора Фавор, - впрочем, не уверен.
Госпожа Зеведей накинулась на сынов своих так, будто цыплят с огорода шугала:
- А вы что, столбы соляные? Ступайте с ним. Петр расхохотался, и старуха вихрем развернулась к нему с клюкой наготове, чтоб выпустить ему мозги из черепа. Петр моментально сделал вид, что на него напал кашель.
- Я тоже лучше схожу с ними… э-э… вдруг им свидетель понадобится, - выдавил он и поспешил вслед за троицей.
Старуха зыркнула на меня:
- А ты чего смотришь? Думаешь, их родишь, и все - больно уже не будет, раз они от тебя отселились? Как бы не так. Что б ты понимал, а? Разбитому сердцу уже все едино.
Их не было всю ночь - целую долгую, нескончаемую ночь, за которую мы узнали всю подноготную Зеведея, отца Иоанна с Иаковом. Очевидно, обладал он мужеством Даниила, мудростью Соломона, силой Самсона, рвением Авраама, красотой Давида и снастями Голиафа. Упокой Господи его душу. (Забавно, что Иаков всегда описывал папочку эдаким щуплень-ким шепелявым червячком.) Когда из-за гребня показалась наша четверка, мы вскочили на ноги и кинулись их приветствовать. Я б лично донес их сюда на своих плечах, если бы старуха от этого заткнулась.
- Ну? - только и спросила она.
- Потрясающе, - известил нас Петр, не обратив на старуху ни малейшего внимания. - Мы узрели три престола. На одном сидел Моисей, на другом - Илия, а третий уготовлен Джошу. А с неба раздался такой грандиозный голос, и он сказал: "Сей есть Сын Мой возлюбленный, в котором Мое благоволение".
- А, ну да. Он и раньше примерно так говорил, - сказал я.
- Но теперь я тоже слышал, - улыбнулся Джошуа.
- Значит, что - всего три стула? - Госпожа Зеведей метнула молнию взгляда в сынов своих, которые робко выглядывали из-за Джошуа. - И вам двоим, конечно, места не досталось. - Старуха, шатаясь, попятилась, прижав ладонь к костлявой груди. - Что же, можно только порадоваться за матерей Моисея, Илии и вот этого назаретского мальчишки. Им совсем не нужно знать, каково это, если тебе в самое сердце костыль вбили.
И она захромала прочь по берегу, к Иерусалиму. Джошуа стиснул плечи братьев.
- Я все улажу, - сказал он и побежал догонять госпожу Зеведей.
Мэгги ткнула меня локтем в бок. Обернувшись, я увидел, что в глазах ее стоят слезы.
- Он не ошибся, - сказал она.
- Ну все, - сказал я. - Пусть тогда его мама отговаривает. Перед ней точно никто не устоит. То есть я, например, не могу. То есть она, конечно, не ты, но… Смотри - чайка?
Часть VI
СТРАСТИ ГОСПОДНИ
Никто не совершенен… Ладно, был один парень, но мы его прикончили.
Аноним
Воскресенье
Мать Джошуа и брат его Иаков нашли нас у Золотых ворот Иерусалима, где мы ждали Иоанна и Варфоломея, отчаливших искать Нафанаила и Филиппа, что должны были вернуться с Иаковом и Андреем, ушедшими за Иудой и Фомой, коих отправили в город на поиски Петра и Мэгги, разыскивавших повсюду Фаддея и Симона, которым поручили найти осла.
- Пора бы уже найти, - сказала Мария.
Согласно пророчеству, Джошу следовало въехать в город верхом на осляти. Естественно, искать осла никто и не собирался. Таков был план. Даже брат Джоша Иаков согласился участвовать в заговоре. Он вошел в ворота прежде остальных - на тот случай, если кто из апостолов прощелкал клювом и притащит за собой осла.
На дороге к Золотым воротам собралась примерно тысяча галилейских последователей Джоша. Они выстроились по обочинам с пальмовыми ветвями в руках, дожидаясь триумфального въезда Джошуа в город, и весь день кричали "ура" и пели осанну, однако вечер уже был не за горам, а никаким ослятей и не пахло. Толпа стала потихоньку разбредаться: все проголодались и пошли в город искать съестное. Ждать остались только Джошуа, его мама и я.
- Я надеялся, хоть ты мозги ему вправишь, - тихо сказал я.
- Я этого уже давно боюсь, - ответила Мария. На ней было прежнее синее платье и шаль, а обычный свет в лице точно потускнел - не от прошедших лет, но от горя. - Зачем, ты думаешь, я два года назад за ним посылала?
Это правда, она действительно отправила младших сыновей Иуду и Иосия в капернаумскую синагогу - чтоб они привели Джоша домой. Она утверждала, что Джош спятил, а тот даже не вышел наружу поздороваться.
- Вы б не шушукались, как будто меня здесь нет, - сказал Джошуа.
- Привыкаем, - сказал я. - Не нравится - откажись от своего дурацкого самопожертвования.
- А ты думал, мы к чему все эти годы готовились, Шмяк?
- Если б я думал, то и помогать бы тебе не стал. Ты б так и жил у Мельхиора в кувшине.
Джош прищурился и всмотрелся в толпу за воротами.
- Ну где же все? Неужели так трудно найти обыкновенного осла?
Я посмотрел на Марию, и, хотя в глазах ее плескалась боль, она улыбнулась.
- Чего ты на меня смотришь? - сказала она. - По моей линии в семье никто бы не додумался жертвовать собою так тупо.
Все это уже чересчур. Я сдался.
- Все у Симона, Джош. И сегодня уже не вернутся.
Джошуа ничего не сказал. Поднялся с земли, отряхнул пыль и зашагал к Вифании.
- Не мешайте мне! - орал Джошуа на апостолов, собравшихся в большой комнате у Симона. Марфа вообще оттуда выскочила, когда Джош на нее глянул. Симон смотрел в пол, как и все мы. - Жрец и писцы меня схватят и будут меня судить. И будут плевать на меня, и бичевать меня, а потом меня убьют. И на третий день я восстану из мертвых и пройду меж вас снова, но сейчас вы не должны меня останавливать. Если вы меня любите, то примете то, что я вам говорю.
Мэгги вдруг выбежала из дома, на ходу выхватив у Иуды общественный кошель. Зилот попробовал было ее остановить, но я толкнул его обратно на подушку: - Пусть идет.
Мы сидели молча, пытаясь хоть что-нибудь придумать, хоть что-нибудь сказать. Уж не знаю, о чем размышляли остальные, а я сочинял Джошу какой-то ход, чтоб он мог доказать свою правоту, не лишаясь жизни. Марфа вернулась с вином и чашками, разлила нам всем по очереди. Наливая Джошу, на него даже не взглянула. За ней следом из комнаты вышла мать Джошуа - помочь с ужином, видимо.
Вскоре вернулась и Мэгги - проскользнула в дверь и сразу направилась к Джошу. Опустилась на пол у его ног, вынула из складок плаща общественный кошель, а из него - алебастровую шкатулку. В таких обычно хранились драгоценные мази, которыми на похоронах женщины умащали тела покойников. Пустой кошель Мэгги швырнула Иуде. Ни слова не говоря, сломала на шкатулке печать и вылила мирру Джошу на ноги, а потом распустила длинные волосы и принялась вытирать ими масло. Комнату заполнил густой аромат специй и благовоний.
В следующую секунду Иуда перепрыгнул через всю комнату и подхватил шкатулку с пола:
- Да на эти деньги сотни нищих можно было накормить!
Джошуа поднял голову. В глазах его блестели слезы:
- Нищие у вас всегда будут, Иуда. А вот я - не всегда. Оставь ее.
- Но…
- Оставь ее, - повторил Джошуа. Он протянул руку, зилот сунул ему шкатулку и выбежал из дома. Я слышал, как на улице он что-то орет, но слов не разобрал.
Мэгги вылила остаток мирры Джошу на голову и начала пальцем рисовать ему на лбу какие-то узоры. Джош попытался отстранить ее руку, но Мэгги убрала ее и отступила на шаг, пока рука учителя не упала.
- Покойник не может любить, - сказала она. - Сиди тихо.
Когда утром мы направились вслед за Джошем к Храму, Мэгги нигде видно не было.
Понедельник
В понедельник Джошуа через Золотые ворота ввел нас в Иерусалим. На сей раз - ни пальмовых листьев, ни осанны. (Нет, один парень вообще-то пел, но он всегда пел осанну у Золотых ворот. Если дать монетку, он ненадолго затыкался.)
- Не помешало бы купить чего-нибудь на завтрак, - сказал Иуда. - Если б Магдалина не истратила вчера все наши деньги.
- Зато Джошуа приятно пахнет, - отозвался Нафа-наил. - Правда ведь Джошуа пахнет очень приятно?
Порой бываешь благодарен за самые невероятные вещи. В тот момент, наблюдая, как Иуда заскрипел зубами и на лбу у него взбухла вена, я вознес быструю благодарственную молитву за наивность Нафаиаила.
- Он и впрямь пахнет приятно, - согласился Варфоломей. - Так и хочется переосмыслить собственные ценности касательно материальных благ.
- Спасибо, Варф, - сказал Джошуа.
- Да, ничто не сравнится с приятно пахнущим мужчиной, - мечтательно произнес Иоанн.
Тут нам всем вдруг сделалось очень неловко, мы принялись откашливаться, прочищать горло и вообще как-то рассеялись. (А я вам про Иоанна ничего не рассказывал, да?) Иоанн же спешно переключился на проходящих женщин. Жалкое представление.
- Ух ты, какая телка пошла - вот уж точно способна принести мужчине крепких сыновей, - громыхал Иоанн нарочито мужественным голосом. - Мужчине точно есть куда тут семя бросить. Совершенно точно.
- Заткнись, пожалуйста, - попросил брата Иаков.
- Быть может, - встрял Филипп, - твоя мамочка согласится эту женщину тебе склеить?
Все захихикали, даже Джошуа. Ну то есть все, кроме Иакова.
- Вот видишь? - сказал он брату. - Видишь, что из-за тебя тут началось? Чертов педик.
- А вон половозрелая дева, - неубедительно восхитился Иоанн.
Он показал на какую-то женщину - группа фарисеев как раз волокла ее через ворота, а одежда висела на ней лохмотьями (сквозь них проглядывало тело, на вид действительно вполне половозрелое, так что Иоанн, действуя вне своей стихии, не осрамился).
- Перекройте дорогу, - скомандовал Джошуа. Фарисеи достигли нашего человеческого шлагбаума и остановились.
- Пропусти нас, ребе, - сказал самый старый. - Эту женщину сегодня застали за актом прелюбодеяния, и теперь мы ведем ее за город, чтобы там побить камнями.
Женщина была молода. Грязноватые кудри свисали на искаженное ужасом лицо, глаза закачены. Еще час назад она, вероятно, была хорошенькой.
Джошуа присел на корточки и начал что-то писать в пыли.
- Тебя как зовут? - спросил он.
- Иамал, - ответил фарисейский вожак. Я видел, как Джошуа написал его имя, а рядом - список грехов.
- Ух ты, Иамал! - воскликнул я, заглядывая Джошу через плечо. - С гусем? Я вообще не знал, что такое возможно.
Иамал отпустил руку прелюбодейки и попятился. Джошуа посмотрел на второго фарисея: - А тебя?
- Э-э… Стив, - ответил тот.
- Врет он, не Стив его зовут, - раздался голос из толпы. - А Иаков.
Джошуа написал в пыли "Иаков".
- Нет, - выдохнул человек и толкнул женщину к нам.
Джошуа поднялся и взял камень из руки ближайшего фарисея. Тот отдал безропотно, не сводя глаз со списка грехов, начертанного в пыли.
- А теперь давайте побьем камнями эту блудницу, - предложил Джошуа. - Тот из вас, кто без греха, пусть бросит первый камень.
И он протянул им орудие. Толпа подалась назад. Через минуту вокруг уже никого не осталось - все сгинули туда, откуда явились, а прелюбодейка пала к ногам Джоша и прильнула к его лодыжкам.
- Спасибо, ребе. Огромное тебе спасибо.
- Да ладно. - Джош поднял ее на ноги. - Теперь ступай и больше не греши.
- А от тебя очень приятно пахнет, знаешь? - сказала она.
- Ага, спасибо. Ступай с Богом. Она двинулась прочь.
- Я должен убедиться, что она без проблем доберется до дома, - сказал я и шагнул было следом, но Джош поймал меня за тунику и подтащил обратно:
- Ты не уловил ту часть инструкции, где про "больше не греши", да?
- Слушай, я ведь уже совершил с нею прелюбодеяние в сердце своем, так чего добру пропадать?
- Нет.
- Ты же у нас нормы устанавливаешь. И по твоим правилам выходит, что даже Иоанн в сердце своем совершил с нею прелюбодеяние, а ему женщины даже не нравятся.
- А вот и нравятся, - буркнул Иоанн.
- К Храму, - скомандовал Джошуа и зашагал дальше.
- Напрасная трата качественной прелюбодейки, если хочешь знать мое мнение.
Во внешнем дворе Храма, куда пускали женщин и гоев, Джошуа собрал нас всех поближе, чтобы проповедовать Царство. Но всякий раз, стоило ему начать, к нам подваливал какой-нибудь торговец и принимался орать во всю глотку: