- Голубок, кому голубок? Покупайте жертвенных голубок! Чисты, как свежевыпавший снег! Без голубок никуда!..
Джошуа пытался начать заново, но появлялся следующий торговец:
- Пресный хлеб! Берите пресный хлеб! Всего по шекелю штука! Маца с пылу с жару, совсем как та, что Моисей кушал по пути из Египта, только свежее…
К Джошу поднесли хромую маленькую девочку, и только он взялся ее исцелять, спросив предварительно о вере, как вдруг…
- Меняю ваши динары на мои шекели - прямо на глазах! Любые суммы, большие и маленькие! Драхмы на таланты, таланты на шекели - меняю любую валюту не сходя с места!
- Ты веруешь ли, что Господь тебя любит? - спросил Джошуа у девочки.
- Горькие травы! Покупайте горькие травы! - над самым ухом у него заорал торгаш.
- Черт бы вас всех побрал! - в ярости завопил Джошуа. - Ты исцелилась, дитя мое, теперь пошла прочь отсюда. - И он отправил девочку восвояси, а она впервые в жизни встала и пошла своим ходом. Джош заехал торговцу в ухо, содрал крышку с клетки и выпустил в небо тучу голубей. - Это дом молитвы! А не вертеп разбойников!
- Только не меновщиков, - прошептал мне Петр.
Джошуа схватился за длинный стол, где люди меняли десятки валют на шекели (единственную монету, по закону имевшую хождение в торговле на территории Храма), и опрокинул его.
- Ну все, нам бздец, - сказал Филипп.
И правда - он. Жрецы имели с менял большой процент. Если раньше Джош еще мог проскочить незаметно, то теперь подрывал сам их доход.
- Вон, гадюки! Вон!
У одного торгаша Джош выхватил моток веревки и теперь размахивал ею, как бичом, гоня торговцев и менял в храмовые ворота. Гневную тираду подхватили Нафанаил и Фома - причем активно: они пинали разбегающихся коммерсантов, наставляя их на путь истинный, но все остальные стояли и смотрели или же беседовали с теми, кто пришел послушать Джошуа.
- Надо завязывать, - сказал я Петру.
- Думаешь, получится? - И Петр кивнул в угол двора, где кучковались как минимум два десятка священников, выглянувших из Внутреннего храма посмотреть, что за шум.
- Он на всех гнев жрецов навлечет, - сказал Иуда, не сводя взгляда с храмовой стражи.
Солдаты перестали мерить стены шагами и наблюдали за происходящим во дворе. К Иудиной чести, им с Симоном и еще несколькими парнями удалось угомонить небольшую толпу верных поклонников, что собрались получить благословение и исцелиться, но тут у Джоша случилась истерика.
За стенами Храма, с бастионов старого дворца Ирода Великого за нами наблюдали римские солдаты. Наместник приказал нескольким легионам на время праздника подтянуться в город. Римляне в Храм не входили, если не чувствовали назревающего бунта, но уж если они сюда войдут, прольется еврейская кровь. Целыми реками.
- Они не войдут. - В голосе Петра прозвенела крохотная нотка сомнения. - Они же видят - евреи между собой разбираются. А им наплевать, пусть мы друг друга хоть поубиваем.
- Ты за Иудой и Симоном следи, - посоветовал я. - Если опять затянут это свое "нет господина, кроме Господа", римляне здесь окажутся быстрее палаческого топора.
Наконец Джошуа выдохся, весь вспотел и уже едва мог пошевельнуть мотком веревки. Но торгующей братии в Храме не осталось. За Джошем уже следовала довольно внушительная толпа - и все орали на изгоняемых из Храма торговцев. Одна толпа - человек восемьсот, а то и тысяча, - не давала жрецам вызвать гвардию и накинуться на Джошуа тут же. Джош отбросил веревку и повел людей туда, где мы стояли в ужасе.
- Жулье, - запыхавшись, бросил он на ходу. Потом подошел к девочке с усохшей рукой - малышка ждала его подле Иуды. - Что, испугалась? - спросил у нее Джош.
Девочка кивнула. Джошуа положил ладонь на ее парализованную ручку.
- А эти дяди в высоких шапках сюда идут? Девочка опять кивнула.
- Ну вот, все. Можешь пальчиком сделать вот так? - И он согнул и разогнул средний палец. - Нет, не на этой ручке, на другой.
Джош отнял ладонь от сухой руки, и девочка пошевелила пальцами. Связки и мышцы расправились, налились жизнью, и рука стала в точности похожа на другую.
- Вот, - сказал Джошуа. - Теперь разогни пальчик. Очень хорошо. Теперь покажи его тем дядям в высоких шапках. Вот и умница.
- Какою властью производишь ты все эти исцеления? - спросил один жрец, очевидно старший по званию в группе.
- Нет господи… - заорал было Симон, но его подрезал удар Петра в солнечное сплетение.
Рыбак толкнул зилота наземь и сам шлепнулся сверху, яростно шепча Симону на ухо. Андрей придвинулся сзади вплотную к Иуде и, судя по выражению лица, читал ему такую же лекцию, не прибегая к полному контакту.
Джош взял маленького мальчика из рук матери и прижал к груди. Ноги мальчонки трепыхались в воздухе, будто в них не было ни единой косточки. Не отрывая от малыша взгляда, Джошуа спросил:
- А какой властью крестил Иоанн?
Жрецы переглянулись. Толпа придвинулась поближе. Мы в Иудее, на родной территории Иоанна. Жрецы соображали: перед такой толпой лучше не ставить под сомнение власть Иоанна, дарованную ему Богом, но играть Джошу на руку им было не с руки.
- Этого пока мы сказать не можем, - ответил старший.
- Ну вот и я не могу, - сказал Джош.
Он поставил малыша на землю и придержал его, пока ножки не налились силой и не приняли полный вес тела - тоже, вероятно, впервые в жизни. Мальчонка пошатнулся, как новорожденный жеребенок, Джош подхватил его и засмеялся. Потом взял за плечи, подвел к матери и лишь затем повернулся и впервые взглянул на жрецов.
- Будете испытывать меня? Валяйте. Спрашивайте, что захотите, ехидны, но я буду исцелять этих людей, и Слово Господа дойдет до них наперекор всем вам.
Пока он это говорил, Филипп подступил ко мне сзади и прошептал:
- Ты его можешь вырубить каким-нибудь восточным приемчиком? Надо утащить его отсюда, пока он больше ничего не наговорил.
- Мне кажется, уже поздно, Филипп, - ответил я. - Сейчас главное - не дать толпе разойтись. Ступай в город, приведи побольше народу. Толпа сейчас - его единственная защита. И найди Иосифа Аримафейского. Он может пригодиться, если тут все выйдет из-под контроля.
- А что, еще не вышло?
- Ты меня понял.
Инквизиция продолжалась два часа: жрецы применяли все риторические ловушки, которые только могли придумать, и Джошуа иногда выпутывался, а иногда лез напролом. Я тем временем изобретал способ вывести его из Храма, избежав ареста, но замечал, что все больше храмовых стражников покидает стены и скапливается у ворот.
А старший жрец тем временем бубнил:
- Человек умирает, не оставив после себя сыновей, но его вдова выходит замуж за его брата, у которого три сына от первого брака…[и так далее] Эти трое выходят из Иерихона и направляются на юг со скоростью три целых и три десятых фарлонга в час, но с собой ведут двух ослов, которые несут на себе по два…[и так далее] И вот Шабат заканчивается, и они могут продолжать путь сверх той тысячи шагов, что им положена по закону… а ветер дует в юго-западном направлении со скоростью два фарлонга в час…[и так далее] Сколько воды потребуется им на все путешествие? Ответ давай в бочонках.
- Пять, - сказал Джошуа, едва жрец умолк. И все поразились этому чуду.
Толпа взревела. Какая-то женщина завопила:
- Да он точно Мессия!
- Сын Божий пришел к нам, - крикнула вторая.
- От вас помощи, как от козла молока, - сказал им я.
- А ты решение не расписал, не расписал! - заголосил самый младший жрец.
Пока жрец бубнил, Иуда с Матфеем записывали задачу на каменных плитах, но очень быстро потеряли нить. Они переглянулись и покачали головами.
- Пять, - повторил Джошуа. Жрецы растерянно переглянулись.
- Ответ верен, но это не дает тебе власти исцелять во Храме.
- Через три дня не будет тут больше Храма, ибо я разрушу его, а с ним - и ваше гадючье гнездо. А еще через три дня воздвигнется здесь новый Храм, в честь отца моего.
Тут я не выдержал, схватил его поперек груди и потащил к воротам. Остальные апостолы по плану выстроились вокруг нас свиньей. На них снаружи напирала толпа. За нами шли уже сотни.
- Постой, я еще не закончил! - вопил Джошуа.
- Закончил-закончил.
- Воистину подлинный царь Израильский пришел и принес с собой Царство, - закричала какая-то женщина.
Петр дал ей подзатыльник:
- А ты не подсказывай.
Одной лишь массой толпы нам удалось эвакуировать Джоша из Храма и протащить по улицам к самому дому Иосифа Аримафейского. Тот впустил нас и провел в верхнюю комнату с высоким сводчатым каменным потолком, роскошными коврами на полу, целыми горами подушек и длинным низким обеденным столом.
- Вы здесь в безопасности, вот только не знаю, надолго ли. Уже созван Синедрион.
- Но мы только что из Храма, - сказал я. - Когда успели?
- Зря вы им не позволили меня забрать, - сказал Джошуа.
- Сейчас накроют стол для ессейского Песаха, - сказал Иосиф. - Оставайтесь к ужину.
- Праздновать Песах так рано? Почему? - спросил Иоанн. - Зачем нам праздновать Песах с ессеями?
Иосиф не смотрел на Джошуа.
- Потому что ессеи на Песах не убивают агнца.
Вторник
Ту ночь мы провели в верхней комнате у Иосифа. Наутро Джошуа сошел вниз, некоторое время его не было, потом он возвратился.
- Они меня не выпускают, - сказал он.
- Кто - они?
- Апостолы. Мои собственные апостолы меня не выпускают. - Джош снова подошел к лестнице. - Вы прекословите воле Господа! - крикнул он вниз и повернулся ко мне: - Это ты им велел меня не выпускать?
- Я? Ну да.
- Так нельзя.
- Я послал Нафанаила к Симону за Мэгги. Он вернулся один. Мэгги не захотела с ним разговаривать, зато поговорила Марфа. Туда храмовая стража приходила, Джош.
- И?
- Что значит - "и"? Они приходили тебя арестовать.
- Пускай им.
- Джошуа, чтобы настоять на своем, вовсе не обязательно собой жертвовать. Я всю ночь думал. Можно сторговаться.
- С Господом Богом?
- У Авраама получилось, не забыл? Насчет разрушения Содома и Гоморры. Начал с того, что Господь пощадит города, если Авраам отыщет полсотни праведников, но в конце сошлись на десяти. И ты попробуй. - Это не совсем то, Шмяк. - Джош подошел ко мне вплотную, но я понял, что не могу смотреть ему в глаза, и передвинулся к высокому стрельчатому окну, выходившему на улицу. - Я боюсь этого. Того, что случится. Я бы на этой неделе лучше занялся десятком других вещей, чем себя в жертву приносить. Но я знаю - так должно быть. Когда я говорил жрецам, что через три дня разрушу Храм, я хотел сказать, что исчезнут все мздоимство, все притворство, все храмовые ритуалы, которые не давали людям познать Господа. И на третий день, когда я вернусь, все обновится и Царство Божие настанет повсюду. Я приду, Шмяк.
- Ага, ты уже говорил.
- Ну так верь в меня.
- Тебе воскрешения не очень удаются, Джош. Помнишь старуху в Яфии? Солдата в Сефорисе-сколько он продержался? Три минуты?
- А на Симона посмотри. Он уже несколько месяцев как из мертвых восстал.
- Да, только пахнет странно.
- Ничего не пахнет.
- Да ей-богу - если к нему поближе подойти, отдает гнильцой.
- А ты откуда знаешь? Ты же к нему не подходишь - он раньше прокаженным был.
- Мне как-то на днях Фаддей сказал. Дескать, Шмяк, по мне, так этот парень, Симон Лазарь, протух.
- Правда? Пошли спросим Фаддея.
- Да он наверняка забыл уже.
Джошуа спустился в комнату с мозаичным полом и маленькими окошками, пробитыми под низким потолком. Апостолы вместе с матерью Джоша и его братом Иаковом сидели у стен, обратив к Джошуа лица, точно подсолнухи. Ждали: вот Мессия скажет им что-нибудь - и у них появится надежда.
- Я вам сейчас ноги мыть буду, - сказал Мессия и повернулся к Иосифу Аримафейскому: - Мне нужен тазик с водой и губка.
Аристократ поклонился и вышел.
- Какой приятный сюрприз, - заметила Мария. Брат Иаков закатил глаза и тяжело вздохнул.
- Я пошел, - сказал я и посмотрел на Петра, имея в виду: Не спускай с него глаз. Петр понял и едва заметно кивнул.
- Возвращайся к седеру, - сказал Джошуа. - Мне еще нужно вас кое-чему научить, пока время есть.
Дома у Симона никого не было. Я долго стучал, потом все-таки решил войти. Никаких следов утренней трапезы я не обнаружил, но миквой пользовались, и я заключил, что все омылись и отправились в Храм. Я бродил по иерусалимским улицам, пытаясь придумать решение, но все, чему я учился в жизни, казалось бесполезным. Сгустились сумерки, и я направился к дому Иосифа кружным путем, чтобы не проходить мимо дворца первосвященника.
Джошуа сидел внутри на ступеньках в верхние покои и ждал. Его караулили Петр и Андрей - явно чтобы Джош не улизнул к первосвященнику сдаваться за богохульство.
- Ты где был? - спросил Джошуа. - Мне нужно тебе ноги вымыть.
- Ты вообще представляешь, как трудно в Иерусалиме найти в Песах ветчину? - осведомился я. - Я просто думал, неплохо, ну, типа, сдобрить мацу ветчиной и острыми травками.
- Он нас всех вымыл, - сообщил Петр. - Варфа конечно, пришлось держать, но теперь даже он чистый.
- Я их вымыл, а потом они пойдут и вымоют других тем самым наглядно показав им, как надо прощать.
- О, я понял, - сказал я. - Это притча. Очень мило. Пошли есть.
Мы возлегли вокруг большого стола, Джошуа - во главе. Его мать приготовила традиционный ужин - только без барашка. Для начала вечери самый младший, Нафанаил, должен был спросить:
- Почему этот вечер отличается от прочих вечеров в году?
- У Варфа ноги чистые? - попробовал угадать Фома.
- По счету платит Иосиф Аримафейский? - сделал попытку Филипп.
Нафанаил рассмеялся и покачал головой: - Нет. Потому что в другие вечера мы едим хлеб и мацу, а сегодня - только мацу. Во как. - И он ухмыльнулся еще шире, вероятно впервые в жизни чувствуя себя умным - А почему мы едим сегодня одну мацу? - продолжал Нафанаил.
- Перемотай вперед, Наф, - перебил я. - Мы все тут евреи. Резюмируй. Хлеб - пресный, потому что ему не хватило времени взойти, ибо у нас на хвосте сидели солдаты фараона, травы - горькие, что означает горечь рабства, Гсподь привел нас в Землю обетованную, там было роскошно, давайте уже есть.
- Аминь, - сказали все.
- Зря ты так, - сказал Петр.
- Значит, зря, да? - Я уже по-настоящему разозлился. - Вот мы сидим тут такие с Сыном Божьим, ждем, когда кто-нибудь придет за ним, чтобы его укокошить, и никто из нас, черт возьми, пальцем не пошевелит, включая самого Господа Бога. Поэтому вы уж меня простите, что я не писаюсь от восторга по поводу освобождения из лап египтян примерно миллион лет назад.
- Ты прощен, - сказал Джошуа и поднялся из-за стола. - То, что есть я, есть и во всех вас. Божественная Искра, Дух Святой - это объединяет всех вас. Во всех вас - Бог, вот что. Вы это понимаете?
- Ну разумеется, Бог - часть тебя, - сказал брат Иаков. - Он твой папаша.
- Нет, во всех вас. Смотрите. Возьмем, к примеру, хлеб. - Джош разломил мацу на кусочки, раздал каждому за столом, а один взял себе. И съел. - Теперь этот хлеб - часть меня, хлеб - это я. Теперь вы съешьте.
Все смотрели на Джоша.
- ЕШЬТЕ! - заорал он. Ну мы и съели.
- Теперь он - часть вас, я - часть вас. У вас - одна и та же часть Бога на всех. Попробуем еще раз. Передайте-ка мне вино.
Так оно все и шло. Часа два. Думаю, когда все допили, апостолы в общих чертах врубились в то, что Джошуа пытался им втолковать. Ибо начались мольбы: мы все по очереди и хором упрашивали Джоша отказаться от мысли, что ради нашего счастья ему необходимо умереть.
- Пока все не закончится, - сказал он, - вам всем придется от меня отречься.
- Да не будем мы отрекаться, - возмутился Петр.
- Будете, Петр. Причем - трижды. Я этого не просто ожидаю, я вам приказываю. Если вас заберут вместе со мной, некому будет нести благую весть. Иуда, друг мой, поди-ка сюда.
Иуда приблизился, и Джошуа зашептал ему в ухо, а затем услал на место.
- Далее. Один из вас сегодня же ночью меня предаст, - продолжал Джош. - Ты как насчет предать, Иуда?
- Что? - Иуда беспомощно огляделся, но никто не встал на его защиту, и он кинулся к двери и вниз по ступеням.
Петр рванулся было за ним, но Джош ухватил рыбака за патлы и дернул на себя.
- Пусть ему.
- Но дворец первосвященника - всего в одном фарлонге, - сказал Иосиф Аримафейский. - Если он прямо туда пойдет, конечно.
Джошуа воздел руку, призывая к молчанию.
- Шмяк, ступай прямо к Симону и жди. Один ты проберешься мимо дворца незаметно. Передай Мэгги и остальным, чтобы ждали нас. А мы обойдем дворец первосвященника через город и долину Еннома. Встретимся в Вифании.
Я посмотрел на Петра и Андрея:
- Вы не позволите ему сдаться?
- Конечно нет.
И я двинул в ночь, на ходу размышляя: может, Джош передумал и сбежит из Вифании в Иудейскую пустыню? Хотя уже тогда мог бы понять, что меня отымели. Только решишь, что парню можно доверять, как он врет тебе в глаза.
Симон открыл на стук и впустил меня в дом. Поднес палец к губам: тише, мол.
- Мэгги и Марфа в задней комнате. И они на тебя злятся. На всех вас, точнее. А теперь разозлятся на меня за то, что тебя впустил.
- Извини, - сказал я. Он пожал плечами:
- А что они сделают? Это же мой дом.
Я сразу прошел через переднюю комнату во вторую, что вела в спальные покои, к микве и во двор, служивший кухней. Из одной спальни доносились голоса. Когда я вошел, Мэгги подняла голову. Она заплетала Марфе волосы.
- Ну что - пришел сказать, что все кончено? - произнесла она. В глазах ее стояли слезы, и я понял: если она сейчас разрыдается, я тоже сорвусь.
- Нет, - ответил я. - Он с остальными идет сюда. Через Енном дорога займет несколько часов. Но у меня есть план. - И я вытащил из складок туники пузырек с инь-яном, давний подарок Радости, и помахал им.
- Ты хочешь подкупить Джошуа уродской безделушкой? Это и есть твой план? - спросила Марфа.
Я показал на крохотные пробки.
- Нет, мой план - его отравить.