– Какие тебе свечи? Иди уже, иди с богом, – с плохо прикрытой грустью произнесла ворожейка, елозя заскорузлой ладонью по грязной клеенке. Заветные деньги уплыли в неизвестном направлении, видимо, нужные фарватеры затопило. Никак до магазина не добраться. Придется ждать следующую дурочку. Тяжелый это бизнес – гадание на кофейной гуще.
– И пойду! Нечего мне здесь делать! – Блондинка стремительно бросилась к дверям.
– Постой, а где деньги-то? Мне же в магазин надо! – завопила Агеевна, переходя с обычного баса на бас-профундо. Она понапрасну надеялась получить честно заработанный гонорар и понапрасну торопилась, спешка была излишней. В магазин идти не с чем. Алые коготки отказались оплачивать оказанную услугу.
– Какие еще деньги? За что платить? Я и без вас обойдусь, мой муж любит меня! – донеслось из прихожей, затем яростно громыхнула входная дверь. И сразу все стихло, только стекляшки на люстре еще долго позванивали, будто прощались со странной визитершей навсегда.
Предпоследнее воскресенье июля выдалось солнечным и жарким. "Еще утро, а такая жара! Сейчас эта дрянь припрется, господи, и когда мои мучения закончатся?" – Алла глядела на прихорашивающегося мужа, гоняя злобные мысли по кругу, они прыгали и скакали, как теннисные шарики по корту.
Она проснулась рано и принялась мучительно искать выход из создавшейся семейной ситуации, но ничего не придумала, и от безысходности совсем измучилась, даже мигрень себе нажила. Но муж ничего не знал о тайных мучениях супруги, он тщательно брился, упирая изнутри языком намыленную щеку. "Как на любовное свидание собирается. Когда ее не было, не брился по утрам. Что мне делать, что?.." В этих мучениях было что-то сладкое и гнойное одновременно. Алла явно наслаждалась процессом: можно жалеть себя, несчастную страдалицу, столько, сколько душе пожелается… но вот беда, никто об этом не догадывается. Даже родной муж. Но он давно стал неродным. Его приручила подруга Галя.
– Эй, ты что, уснула? – Голос мужа вывел ее из ступора.
– Чего тебе? – сердито буркнула она, разглядывая алые ногти на руках. Все в ней было ярким и пестрым, но муж не замечал красочных пятен. Сказал-замолчал. Не ответила-не обратил внимания. Надоело. Семейная рутина заела обоих, но они редко ругались, все больше отмалчивались. Тоска смертная, и когда все это кончится?
– Сегодня к нам Галя придет, приготовь что-нибудь вкусненькое, ты же умеешь, – подсластил горькую пилюлю муж, заканчивая утомительное бритье.
– Умею-умею, – фыркнула Алла.
– Вот и приготовься, она уже выехала из города, приедет голодная, ты же знаешь, что Галя живет одна, без семьи, – последние слова муж бросил из-за двери, и вскоре послышался стук топора.
"Хочет свеженьким быть перед подругой, вместо утренней зарядки дрова пошел колоть. Дружба с Галей держит его в форме. А кто виноват в том, что у нее нет семьи? Я здесь при чем?" И вдруг Аллино лицо засветилось. "Что говорила Агеевна? Кажется, есть выход, надо провести эксперимент по методу старой мошенницы, вдруг получится? Надо хоть что-то делать, чем слезы ведрами лить". Ей казалось, что она прыгает в пропасть, но с парашютом. А если не раскроется? Тогда семейной жизни наступит конец. Вместо Аллы в доме станет хозяйничать подруга Галя.
Незаметно утро переросло в знойный полдень. Алла торчала на кухне, голодная Галя болталась на участке, шутливо отнимая у Аллиного мужа топор и рукавицы.
– Гена, хватит глупостями заниматься, не переходи в первобытное состояние, ты же цивилизованный человек, – доносилось в открытое окно. В кухне было жарко, как в доменной печи. Алла переворачивая на раскаленной жаровне злобно шипящие и плюющиеся жиром бараньи котлеты и поглядывала в окно на "сладкую парочку". От ярости – или от жары темнело в глазах. "Милуются и меня не стесняются. Убила бы обоих, разом, одним ударом!"
– Галя, я не могу бездельничать, за домом нужно следить! – Гена громко рассмеялся, разгоряченный притворной борьбой. Алла едва не задохнулась от гнева, глядя на все это безобразие. Муж и Галя стояли рядом и о чем-то тихо шептались. "Мне не вынести этого! Что из того, что они не любовники, все равно это издевательство надо мной… Крупные и ледяные от нестерпимой злобы слезы ручьем полились на огненные котлеты. "Ничего, пусть, зато обед будет вкуснее!". Пока готовилось субботнее пиршество, Алла наплакалась вволю.
Обеденный стол поставили во дворе. Целую неделю стояли роскошные погоды, позволяя дачникам чревоугодничать на воздухе. Клещи и комары притихли, наверное, задремали: говорят, в жару на них сон нападает. Стол убивал наповал своим великолепием: томатный суп с зеленью, котлеты, ледяной квас, кислый морс из прошлогодней клюквы, свежее сало, нарезанное тонюсенькими ломтиками; огромная головка чеснока с фиолетовыми прожилками, его выдернули утром, еще на росе; трепещущая на легком ветру петрушка, благоухающие кустики укропа, а под ними безвольно развалился красавец-шпинат, и на десерт пироги с зеленым луком и яйцами. Все вместе издавало приятный аромат обжорства и лени; сидеть бы за этим столом, полным вкусной снеди, до скончания следующего века, чтобы не задумываться о кризисе в частности и исторических катаклизмах в целом, и лишь бы не вспоминать о работе. В такие минуты хочется обнять все человечество.
– …Хочется обнять все человечество, – с набитым ртом произнес Гена, жадно поглощая румяные пирожки.
"Ест, будто семечки: один-другой-третий-четвертый…" Алла уже сбилась со счета, хотя исподтишка зорко наблюдала за вражьим станом. Блюдо опустело, и хозяйка быстро подкинула новую порцию. Только бы не проглядеть удобный момент! Ни минуты передышки.
– Эти с капустой, – будто невзначай сообщила она. Теннисные шарики в голове прыгали в разные стороны: "Я семью спасаю, меня бог простит. Этой карьеристке Гале мой дурак-муж не нужен, она же от скуки наши пороги обивает, а он и рад, слюнтяй несчастный! Лишь бы чужая юбка была под боком. У него всегда наготове оправдание, дескать, у нас с Галей нет ничего такого, за что ты могла бы меня упрекнуть. А мне просто обидно! Почему он со мной слова не скажет, никогда не улыбнется, только ухмыляется, а с ней и смеется, и чепуху городит, и весь светится от счастья. Я устрою им счастье! Они меня надолго запомнят!"
Алла наготовила целую гору угощения и теперь затягивала кольцо осады. Она спасала свою семью, так как больше всего на свете боялась, что Гена ее бросит. Муж был обычным, как у всех, ничего экстраординарного, но когда он разменял пятый десяток, почему-то сразу изменился, став настолько привлекательным, что все женщины на улице оборачивались, завороженные обаянием зрелого мужчины. А кто помогал ему преодолеть кризис среднего возраста? Разумеется, жена. И ладно бы, если рядом с Геной крутилась молоденькая, а то ведь нашел себе под стать, Галька тоже из возрастных дамочек, но выглядит… Хорошо выглядит, чего уж там. Старается женщина, из последних сил выбивается, но держит себя в узде.
Тонкая и изящная Галя, измученная в долгих и продолжительных боях за стройную фигуру, явно маялась и изнывала, борясь со слюной и горячим желанием проглотить все и разом, но ничего не ела, жеманничала. Короче говоря, держалась достойно, как партизан на допросе. Алла решила ударить по тонкой талии разлучницы очередным секретом Агеевны. Пушки заряжены, артиллеристы наготове, огонь, пли-и!
– Гена, а ты почему чесночок не ешь? Ты же его так любишь, – проворковала заботливая хозяйка, подвигая между тем Гале тарелку с салом. – И ты, Галочка, попробуй. Хорошее сало, поросеночек был молоденький, я сама солила, ломтики тоненькие. Возьми кусочек, он тоненький, аж светится, о-о-о-о, как вкусноооо!
И вечная диетчица Галя сломалась, не выдержав испытания (да и кто в состоянии вынести эту пытку салом, вряд ли есть такой человек на белом свете), положила на язык кусочек прозрачного нежно-розового лакомства и немного пососала, проверяя на вкус, затем ее рука невольно потянулась ко второму, третьему – и понеслось. Артиллеристы окончательно выбились из сил, устав бить по врагу. Можно немного передохнуть. "Понравилось сало, ишь, как лопает, сейчас вместе с тарелкой умнет", – злорадно усмехнулась про себя Алла, ставя рядом с Галей еще одну тарелку, но побольше. Вроде как запасной вариант.
Затем на столе появилось жаркое, бефстроганов и много-много всяких других яств. И все это великолепие искрило, пылало и сочилось! Гена и Галя с аппетитом уписывали огненную баранину, заливая пожар в желудках ледяным квасом.
– Ешь-ешь, Галь, не стесняйся, – уговаривал Гена свою изголодавшую от разнообразных диет боевую подругу.
– Дорогие мои, одинокая женщина – не бездомная кошечка, хватит меня кормить! – взмолилась боевая подруга, изрядно посоловевшая от обильной трапезы, но ее никто не слышал.
– Галочка, а вот еще пирожки… Генусичек, смотри, что я припасла! – Алла вытащила из сумки-холодильника на свет божий запотевшую бутылку "беленькой". Какой мужчина устоит против заветной "путинки"!
– Господи, я не верю своему счастью! В кои-то веки жена мне предлагает выпить! – обрадовался Гена. – Давай сюда рюмки. Галя, а ты что будешь?
– Вина чуть-чуть, – снова принялась жеманничать Галя.
"Воображуля, ломака, сама налопалась от пуза сала с чесноком, бараниной залакировала, потом догналась пирожками, и надо же, сидит, придуривает, вина ей подавай!" Алла хоть и злорадствовала, но у нее стало полегче на душе. Она с удовлетворением отметила, что Галин жантильный животик от обильной еды налился спелым арбузом. Генино отвисшее пузо мало волновало жену. "Пусть трескает все, что хочет и сколько в него влезет, я позже выколочу из него весь жир".
День незаметно перевалил за вторую половину, близился вечер. Застолье продолжалось. Алла еле стояла на ногах, но ее мысли-скакуны летели в одном направлении, не раздрыгиваясь по сторонам: "Агеевна все правильно насоветовала, дескать, прикормить надо разлучницу, упоить ее, ублажить, чтобы юбка у нее по швам полезла. Отличная бабка Агеевна, зря я на нее наехала, зря! Хоть научила меня уму-разуму".
Так и повелось отныне: Алла – у плиты, Галя с Геной – за столом.
– Алла, ну присядь на минутку, с нами интересно, – умоляла Галя, хватаясь за Аллин фартук.
"Ишь, как запела, дескать, интересно с нами, а вот шиш тебе, мне нельзя с вами рассиживаться, Агеевна велела, чтобы я с ног сбилась вас ублажаючи, вот я и ношусь, как умалишенная", – мысленно свирепствовала Алла, нежными движениями высвобождая фартук из Галиных рук, а вслух продолжала гнуть свою линию:
– Ешьте-ешьте, а ты, Генусик, рюмки-то освежай! – И спешила к плите.
Вся кухня была заставлена кастрюлями, сковородами, латочками, жаровнями и противнями. Повсюду высились горы продуктов. Алла завела на даче два холодильника (лишь бы отвадить соперницу), которые громко урчали и кряхтели, замораживая и сохраняя продукты впрок.
К середине августа муж с подругой заметно округлились. Оба лениво сидели в шезлонгах и вяло переговаривались. Ушли в никуда разговоры о философии и литературе, закончились стихи, сошли на нет дискуссии и споры. Недоколотые дрова безнадежно валялись у ворот, прохожие сельчане тихонько прихватывали по полешку "на ход ноги", не догадываясь, что за ними зорко следит хозяйкин взгляд. "Всех достану, гады проклятые, все дрова обратно принесете, а этих красавцев, как свиней откормлю!" – вихрем проносилось в Аллиной голове, когда она с подносами выбегала на летнюю веранду.
Незаметно прошло лето. Потихоньку стали накрапывать дожди, обещая, что совсем скоро начнутся затяжные, осенние. В конце августа безнадежно растолстевшая Галя бесследно исчезла. Она не звонила, сотовый не отвечал. Гена продолжал обжираться в одиночку. Алла уже подумывала, как бы поубавить ему рацион: "А то еще заболеет, диабет какой-нибудь подхватит, возись с ним потом. Экий боров жирный! Пора переводить его в другой режим".
– Ген, а почему к нам Галя перестала ездить? – сказала Алла, подливая водку в опустевшую рюмку.
– А она домик себе купила, в Карташевской, совсем недорого, и кредит не понадобился, – сообщил муж и вновь погрузился в поглощение пиши.
Алла внутренне возликовала и тут же вылила водку обратно в бутылку. "Все жалобилась, что средств у нее нет, дескать, одинокая, на жизнь не хватает… сразу денежки нашлись. Все, кончились мои мучения. Полный каюк разлучнице! Пусть диетничает в своей Карташевской".
– Хватит пить, иди-ка с дровами разберись, вон они, до сих пор у дороги валяются. Люди половину уже по домам разнесли, – ее голос звучал сухо и неприязненно, глаза завострились, как концы у лыжных палок. Гена встрепенулся, посмотрел на жену…
Он поднялся, послушно сходил в сарай, взял топор, и вскоре из-за забора раздался методичный стук. "Агеевна была права, напрасно я ей тогда денег пожалела, старушка, голодает, наверное", – деловито размышляла Алла, убирая стол с веранды. Кастрюли и сковороды надолго залегли на дно кухонного шкафа. Оставшиеся продукты Алла спрятала в морозилку, отключила второй холодильник и легла в гамак.
– Ген, а здесь есть почта? – крикнула она, лениво приподняв голову.
Муж тупо и методично стучал топором по суковатому пню. Тот не поддавался.
– Есть, – наконец отозвался он.
– Вот вам адрес, вот деньги, отправьте срочный перевод! – Алла протянула в окошечко старую газету с адресом и деньги.
– А кому отправить? – спросила девушка из "окошечка", растерянно теребя пятисотенную купюру.
– Как это кому? Агеевне, кому же еще…
С умиротворенным сердцем возвращалась Алла на дачный участок. Отвадила-отвадила-отвадила. Спасла семью. Спасибо Агеевне, научила уму-разуму. Старуха рекомендовала кормить и поить подругу Галю до отвала, чтобы у разлучницы брюхо выросло. Хорошо, что послушалась старуху, в итоге разлучница вместе с брюхом отвалила по другую сторону от железной дороги. Нам с боевыми подругами не по пути!
Женщина-победительница шла по улице, размахивая натруженными руками с алыми ногтями. Издалека казалось, что руки у нее в крови.
Санкт-Петербург-Карташевская, 22 июля 2009 года
Странная свадьба
Она взяла его лицо в полукольцо ладоней. Они стояли на лестнице, женщина – на ступеньку выше. У нее утонченное лицо, подчеркнутое легким макияжем, завитки волос на щеках, высокие скулы овеяны ароматом любви. Бежевые перчатки до локтей, платье кофе с молоком, высокая прическа. Он высокий, сутулится, слегка смущен.
На парадной лестнице Дворца бракосочетаний сегодня много народу. Все-таки сочетаться браком удобнее в выходной день. Несколько свадеб выходит одновременно из трех дверей. Организаторы точны в действиях, толпы гостей и приглашенных проходят строго по расписанию: пока одна свадьба направляется по лестнице, вторая уже скрывается за высокими дверями, а третья скромно ожидает окончания церемонии предыдущей, выглядывая десятками глаз из-за полуоткрытых дверей. Юные пары раскованны и открыты чувствам, на возбужденных лицах пляшет радость: наконец-то они обрели законные права друг на друга. Гости спешат за молодыми, стараясь соблюсти необходимую для этих случаев торжественность.
А двое на лестнице застыли на ступеньках, ничего не замечая вокруг, будто невзначай переместились в другое измерение, где никого рядом нет, только они, ведь мир существует для влюбленных, а их всегда только двое. Рядом кипит предсвадебная сумятица, но они выше суеты. Все происходящее в зоне действия плавно обтекает мужчину и женщину, изо всех сил пытающихся задержать в вечности сладкое мгновение.
Она все еще держит его лицо в полукольце своих ладоней. Фотограф суетливо поправляет ей прядь волос, чтобы сделать удачный снимок, но она не обращает внимания, будто это не ее касаются чужие пальцы. Словно вокруг никого нет. Дворец пуст. Ни одного живого человека в ближайшем окружении. Только она и он. Он и она. Руки в длинных перчатках, сложенные в изящный замок, нежно и крепко удерживают краткий миг.
Они смотрят друг на друга испытующими взглядами, будто спрашивают самих себя: правы ли они, вступив на одну ковровую дорожку наравне с юными и наивными, ведь любое начинающее поколение всегда остается юным и невинным, несмотря на неуклюжую "продвинутость".
Она без слов спрашивает его, застыв в ожидании ответа, а он словно прислушивается к себе, ведь в ней он не сомневается. И у него сомнений больше нет. Он мысленно говорит ей об этом. Они разговаривают глазами. Когда-то они уже проходили все это. У них были свадьбы и поцелуи, радость на лицах и восторги, невинность и наивность, но все это было в прошлом, давным-давно. Они уже забыли об этом, будто все происходило не с ними. Сейчас у них другая свадьба. В красивом дворце, с нарядной лестницей.
Этот дом принадлежал когда-то очень знатному человеку. Никита Всеволодович Всеволожский, хозяин дворца, был другом Пушкина, они вместе служили в Коллегии иностранных дел. Она тоже здесь, неподалеку, через два дома, под номером тридцать четвертым по Английской набережной. В этом доме бывал юный Пушкин. Здесь танцевали и влюблялись, страдали и любили. Под высокими потолками до сих пор витает дух людей из прошлого, они позаботились о будущем, оставив свои нетленные чувства благодарным потомкам в качестве свадебного подарка.
А сейчас во дворце рождается новое чудо. Великая любовь должна скрепиться узами законного брака. Она смотрит ему в глаза, она клянется ему в любви, она благодарит его за любовь, пытаясь без слов сказать всему миру, что, наконец, обрела свою мечту.
– Мама-мама-мама!
Людской шум вдруг заглушает звонкий детский голосок. К паре, застывшей перед объективом фотографа на парадной лестнице Дворца бракосочетаний на Английской набережной, бежит маленькая девочка. Свадебные церемонии вежливо расступаются, а девочка ловко скользит между ног гостей, нетерпеливо отталкивая руки взрослых, спешащих поймать бегунью. Дама в бежевых перчатках словно нехотя отняла руки от лица избранника. Детский голос вернул невесту в привычное измерение.
– Лелька, зачем ты сбежала от няни? – спросила дама, опускаясь на колени перед девочкой.
– Мама-мама-мама, я потерялась, хорошо, что я тебя нашла! – воскликнула девочка и крепко прижалась к матери, обнимая ее за шею.
– Леля, не шуми, – сказал жених, поправляя галстук. Мужчина явно смущен, он никак не освоится в непривычной обстановке. Слишком много народу, много гостей, чересчур торжественная обстановка. Хорошо, что взяли на церемонию маленькую дочь.
– Пора-пора! – хором загалдели распорядители, подталкивая жениха с невестой к дверям.
Оттуда уже выглядывают гости, которые успели пройти в зал раньше. Жених с невестой торжественно вошли в распахнутые двери, держа дочь за руки. Ее присутствие придало свадебной процедуре естественности, превращая формальную церемонию в акт высокого торжества любви. Гости умиленно взирают на необычную семью: не часто во Дворце бракосочетаний можно встретить молодоженов средних лет. Фотографы защелкали камерами, норовя отработать заказ, частые вспышки солнечными бликами заплясали по стенам и лицам гостей и приглашенных. Девочка присмирела, с любопытством озираясь по сторонам. Когда торжественная часть была окончена и гости бросились с поздравлениями, новобрачная сказала, обращаясь ко всем: