Монах вспомнил то время, когда впервые ощутил себя членом Церкви. Это произошло далеко не сразу. Вначале он просто радовался тому, что нашёл Христа, что с этого времени всё в его жизни будет по-другому. Мир представлялся ему сказочной страной, и будущее казалось безоблачным и прекрасным. Как новорождённый, впервые оглядывающийся вокруг, он ещё не думал о том, как он будет в этом мире жить; он просто любовался всем и радовался тому, что родился на свет. Ему казалось, что он – единственный житель Земли, что никто до него и никто после не узнает счастья быть живым. Но постепенно, всё больше осваиваясь в этом новом месте, он стал замечать то, что он здесь не один. И это приводило его в ещё больший восторг. Оказалось, что вокруг много таких же людей, как и он сам. Они тоже пережили радость встречи с Богом, боль и счастье рождения. То тут то там он замечал сияющие глаза, светлые лица и добрые улыбки. Он видел этих людей в своём ближайшем окружении, читал их книги, слушал голоса по радио. И как же он был рад, что они есть на свете! Ведь когда ему было плохо, когда сомнения грызли душу, он вспоминал про них, и раз за разом убеждался в том, что Бог есть, что Он рядом и никогда не оставит его одного! Между ним и некоторыми из этих людей пролегали века, тысячи километров разделяли их, но то, что их соединяло, было сильнее времени и пространства. Их объединял Христос, Он сплачивал их сильнее, чем узы брака или привязанность матери к своему ребёнку. Они все были такие разные, но в то же время сердцевина у них была одна. Это единство просто поражало! Они действительно были одним существом, и ничто не могло разлучить их, даже смерть. Они могли безошибочно, по одному слову или взгляду, различить друг друга в толпе. Существовал какой-то невидимый знак, отметина, тайный код, по которому каждый мог узнавать своего собрата. Ведь в них текла одна кровь – кровь Христа, и билось одно сердце – вера в Него! Более того, этот организм не был чем-то застывшим. Он был живой, активный, растущий. Целью его существования было вобрать в себя как можно большее число людей. Если удавалось обратить ещё хоть одну душу – всеобщей радости не было конца, а если кто-то не желал входить в их единство – печаль по такому человеку была беспредельна! И каждый член этого удивительного существа считал именно себя повинным в этом несчастье. Когда монах осознал себя клеточкой в теле Церкви, он понял, какая огромная ответственность лежит теперь на нём! Ведь его личные болезни и пороки могут отразиться на всём организме в целом и стать причиной замедления роста Церкви. Теперь он не может жить только ради себя, в его руках судьбы многих других людей!
* * *
В келью опять постучал человек. "Батюшка, откройте ради Христа! Мой сын тяжело болен. Только вы можете ему помочь!" – жалобно скулили за дверью. "Сколько раз вам можно повторять: я не Господь и помочь не могу! Молись Богу, только Он один может исцелить твоего сына!" – сурово, почти гневно, ответил монах. "Но батюшка, вы же святой, это всем известно!" – опять заныл голос. "Да что же это такое?! Какой я тебе святой? Ты в своём уме? Я такой же грешный, как и ты! А ну иди отсюда, а то игумена позову!" Стали слышны удаляющиеся шаркающие шаги, но монах знал: сейчас выходить из кельи нельзя, челобитчик наверняка притаился где-нибудь поблизости и только и ждёт, когда он выйдет, чтобы накинуться на него с новой силой. Когда же это кончится? За что ему такое испытание? Люди совсем потеряли свои головы, если думают, что он может им помочь! Это он-то! Ведь он до сих пор переедает на трапезе и по-настоящему молится во дню не больше пяти минут! А они святого из него решили сделать! Ясно как день, что это уловки диавола, чтобы окончательно погубить его душу! Но он не такой дурак, чтобы польститься на эту плохенькую наживку! Лучше уж совсем не выходить из кельи!
При следующем свидании с отцом Петром монах пожаловался ему на своих надоедливых просителей:
– Отче, что мне делать, чтобы отбиться от всех этих людей? Они меня совсем измучили, не оставляют в покое ни на минуту!
– Больных исцеляйте, прокажённых очищайте, мёртвых воскрешайте, бесов изгоняйте; даром получили, даром давайте!
– Но отец мой! Как же такое возможно? Ведь я обычный грешный человек! Неужели Господь доверит такому, как я, эту важную миссию? Святым, и тем не всем давался дар чудотворения!
– И поведут вас к правителям и царям за Меня, для свидетельства пред ними и язычниками. Когда же будут предавать вас, не заботьтесь, как и что сказать; ибо в тот час дано будет вам, что сказать. Ибо не вы будете говорить, но Дух Отца вашего будет говорить в вас.
– Да, я всего лишь проводник для Духа Святого, но и проводник может возгордиться и начать приписывать себе ту силу, которую он лишь передаёт!
– Так и вы, когда исполните всё повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать.
– И всё-таки эта ноша слишком тяжела для меня! Я боюсь, что не смогу правильно распорядиться богатством, доверенным мне Господом, и в результате погибнет не только моя душа, но и души всех тех людей, которые доверились мне!
– Я говорю вам: приобретайте себе друзей богатством неправедным, чтобы они, когда обнищаете, приняли вас в вечные обители.
– Хорошо, отец мой, да будет мне по слову твоему! Даже если это приведёт меня к гибели, я всё равно постараюсь исполнить твоё послушание! Молись за меня ко Господу, чтобы Он укрепил меня!
С этих пор в келью заструился неиссякаемый поток больных и калек. Вскоре монах осознал, что он действительно всего лишь свидетель. Хотя он и молился за этих людей день и ночь, но исцелял их всех Христос. Однако они могли принять это чудо только благодаря тому, что верили в него, грешного раба Господня. Человеку трудно бывает поверить в невидимого Бога, гораздо проще поверить в другого человека. А они искренне считали, что монах может им помочь. Он не мешал им в это верить, хотя и понимал, что в действительности он – самозванец и присваивает себе чужую славу, славу, принадлежащую одному Богу. Но для этих людей даже такая вера была спасительна, ведь сказал же Господь: "Кто принимает вас, принимает Меня, а кто принимает Меня, принимает Пославшего Меня; кто принимает пророка, во имя пророка, получит награду пророка; и кто принимает праведника, во имя праведника, получит награду праведника". Эта вера была их безмолвной молитвой за него к Богу, чашей холодной воды, подаваемой ему в жару. И она была необходима монаху, чтобы выжить, чтобы не умереть от жажды в пустыне греха. Он пил студёную воду жизни и благодарил Христа, дающего ему эту воду руками своих созданий. Конечно, он недостоин управлять имением Господним. Но то, что он помогает другим должникам (пусть и с помощью незаслуженного им дара), позволяет ему надеяться на спасение. Монах молится за таких же грешных людей, как и он сам, чтобы Господь простил им грехи и исцелил их от телесных болезней. А люди отвечают ему своей верой в него, горячей любовью и благодарностью. Ничто благое не погубит Господь, "трости надломленной не переломит, и льна курящегося не угасит". Даже этот малый вклад, эта малая молитва будет услышана Богом и зачтётся ему в оправдание на Суде. Воистину, молитва за людей – самый лучший вклад на будущее! Если будешь молиться за ближних, то они, войдя в Царство Небесное, возьмут тебя как своего благодетеля с собой!
* * *
Первое время монах чувствовал огромную радость, что он помогает людям исцеляться от разных неизлечимых болезней. Это и удивляло его, и пугало, и приводило в восторг одновременно.
– Отец Пётр, благодарю тебя, что ты дал и мне познать радость, которую испытал сам! Теперь я понимаю, как велик наш Господь, что Он может даже через самых ничтожных рабов Своих творить такие чудеса! "Всё могу об укрепляющем меня Господе"!
– Се, даю вам власть наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражию, и ничто не повредит вам. Однако ж тому не радуйтесь, что духи вам повинуются; но радуйтесь тому, что имена ваши написаны на небесах!
– Отец мой, опять я стал больше радоваться внешнему, а не внутреннему преображению! Забыл, что самое большое чудо – это покаяние, воскресение души человеческой. Ничто другое на Земле не сравнится с ним!
Монах вспомнил свою собственную встречу со Христом. Воистину, пробуждение души от тяжкого сна, обращение её к Богу – это самая большая радость и счастье, которое может испытать человек! И радость эта не проходит со временем, уступив место привычке и скуке, но возрастает по мере того, как человек всё больше уподобляется Господу. Однако, чтобы вкусить это счастье, надо прежде умереть со Христом, чтобы с ним и воскреснуть. И умереть не один только раз, а как апостол Павел сказал: "Я каждый день умираю". Это, конечно, и больно, и страшно! Это всё равно, что операцию самому себе делать. Но ведь любая боль покрывается радостью рождения нового человека в мир! Тогда даже боль становится сладка, как мёд, и ни за какие сокровища мира уже не захочешь расстаться с нею! "Женщина, когда раждает, терпит скорбь, потому что пришёл час её; но когда родит младенца, уже не помнит скорби от радости, потому что родился человек в мир"!
"Господи! – шептал монах, роняя слёзы, как семена на вспаханную землю. – Прошу тебя: не давай мне счастья и покоя в этой жизни! Дай мне тоску по Тебе, боль и страдание, чтобы они, как шипы, вперялись в плоть мою ежеминутно и не давали мне уснуть греховной смертью! Чтобы я не возносился над ближними своими и считал себя прахом земным! Чтобы в душе моей не затухали любовь и сострадание к людям! Чтобы жизнь сия временная не захватывала меня в губительные сети свои! Чтобы лишь Ты один влёк меня к Себе, и лишь в Тебе одном находил бы я успокоение израненной душе своей! Ведь Ты един Свят, един Господь Иисус Христос! Молись за меня усердно Богу, отец Пётр!"
* * *
Лето. Он, ещё совсем маленький, стоит в углу и горько плачет. Минуту назад его отлупили ремнём, и теперь мягкое место горит и саднит. Мало того, его приговорили к стоянию в углу на целых два часа, а за ужином лишат сладкого! Но плачет он не от боли или от желания съесть конфету, а от чувства несправедливости. Ведь он наказан абсолютно незаслуженно! Его совершенно мерзким образом подставили, а родители не поверили его словам. Брату доверяли больше, ведь он был любимчиком в семье. Ему всегда покупали лучше подарок на день рождения и давали больше карманных денег. И вот опять очередная несправедливость! Брат подкинул дохлую крысу маме в кастрюлю с супом, а потом прикинулся паинькой и свалил всю вину на него! Обида, острая жалость к себе и жгучая ненависть к этому маленькому змеёнышу охватили его. Лучше бы тот вообще не появился на свет! С тех пор как брат родился, всё пошло наперекосяк!
Воспоминание пробудило в душе монаха давно забытые чувства. Оказывается, все они ещё живы и по-прежнему мучают его! Неужели от них никак нельзя избавиться?
На вечерней исповеди он обо всём рассказал своему любимому отцу. Монах старался каждый день открывать своё сердце мудрому старцу, чтобы тот мог наложить целебный пластырь на его раны и уврачевать повреждённую грехом душу.
– Отец Пётр, я опять вспоминал своё детство! Я не могу освободиться от чувства обиды и несправедливости. Ведь родители так часто незаслуженно наказывали меня, а брата хвалили и баловали, хотя он постоянно делал им исподтишка гадости!
– Что ты смотришь на сучёк в глазе брата твоего, а бревна в твоём глазе не чувствуешь? Или как скажешь брату твоему: "дай, я выну сучёк из глаза твоего"; а вот, в твоём глазе бревно? Лицемер! Вынь прежде бревно из твоего глаза, и тогда увидишь, как вынуть сучёк из глаза брата твоего!
– Но ведь я действительно никогда не делал родителям гадостей! Почему же они наказывали меня?
– Всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду; кто же скажет брату своему: "пустой человек", подлежит синедриону; а кто скажет: "безумный", подлежит геенне огненной.
– Прости меня, отче! Мне стыдно даже стоять перед тобой! В душе я был гораздо дурнее, чем мой брат, хотя на деле этого и не показывал! Я ненавидел родителей ещё больше, чем он, и хотел делать гадости ещё худшие, чем крыса в супе, но по трусости своей их не делал! И после всего этого считал себя безвинно осуждённым! Простит ли меня Бог за мой ропот?! Хорошо, что я был наказан, ведь этим Господь смирял мое чувство собственной важности и не давал мне причинять вред другим людям. Он, как любящий отец, вразумлял меня и призывал к покаянию. И как же долго я не мог этого понять?! Теперь наконец-то всё встало на свои места. Отныне воспоминание об этих событиях больше не будет вызывать во мне острое чувство обиды и ненависти! Наоборот, оно станет согревать меня. Мысль о том, что любимый Господь всегда заботился обо мне и вёл меня ко спасению, будет приносить радость и отраду моему сердцу. Я буду учиться искать истинный смысл всех событий своей жизни! Гордыня затмевает наши глаза, и мы не видим красоту всего, что с нами когда-либо происходило. Лишь покаяние может смыть грязь с наших очей. Воистину, нам дана великая власть: мы можем изменять прошлое и вместе с Господом творить будущее! Покаяние преображает и освящает прошлое. События, которые раньше были тёмными пятнами на нашей памяти, вспоминая которые мы злились, обижались, жалели себя, благодаря искреннему покаянию преображаются и становятся радостными и светлыми, ведущими к Богу, а значит, и ко спасению. Вся наша прошлая жизнь наполняется смыслом, раскрашивается яркими красками и становится цельным фундаментом для достижения одной цели – полностью отдать себя Богу, тому Богу, который прежде возлюбил нас и отдал Себя нам!
* * *
Случилось то, чего монах меньше всего ожидал: ему предложили стать настоятелем соседнего монастыря. Перед ним встал серьёзный вопрос – как поступить: согласиться на настойчивые уговоры братии или всё-таки подвизаться в родной обители? Трудно самому принимать такое важное решение. Так хочется сбросить это бремя на чужие плечи! И тут вдруг, как нарочно, произошёл удивительный случай. В их монастыре давно уже жил один юродивый Христа ради – отец Кирилл. Это был истинный подвижник благочестия, каких мало осталось в наши дни. Обычно он ни на кого не обращал внимания, а занимался своими делами. Но вдруг, после Литургии, отец Кирилл подошёл к нему и крикнул во всеуслышание: "Уступите дорогу! Что, не видите, что ли, наместник идёт?!" После этого, избегая дальнейших расспросов, юродивый скрылся в своей келье. Этот случай смутил монаха и заставил его задуматься. Вроде бы всё так просто – он хотел, чтобы кто-нибудь принял за него решение, а тут всё складывается как нельзя лучше: ему даётся готовый ответ на мучивший его вопрос. Казалось бы: прочь сомнения и выполняй данные указания. Но что-то в глубине души не давало ему успокоиться, мучило его и не позволяло принять окончательное решение. Вот так и получилось: на одной чаше весов – сердце, которое подсказывало ему остаться в своём монастыре, а на другой – слова святого старца о том, что ему судьбой уготовано место игумена. Ну и как тут принять решение, как не ошибиться и правильно определить Божью волю?
Как обычно в таких случаях, монах обратился за помощью к отцу Петру. Уж он-то точно рассудит, как ему поступить!
– Отче, что мне делать? Какое решение правильное: поверить пророчеству или всё-таки поступить так, как подсказывает мне моё сердце?
– Род лукавый и прелюбодейный знамения ищет, и знамение не дастся ему…
– Но ведь отец Кирилл – святой человек, это я точно знаю! Не мог же он так ошибиться?!
– Закон и пророки до Иоанна; с сего дня Царствие Божие благовествуется, и всякий усилием входит в него.
– Но если даже святые люди могут ошибаться, то как же мне, грешному человеку, узнать ответ на мучающий меня вопрос?
– Царство Божие внутри вас есть.
– Если Царство Божие внутри меня, то, значит, и сам Царь тоже внутри меня?.. А значит, надо учиться слушать Его голос, учиться определять Его волю самому, а не через посредников!
Действительно, он хотел переложить ответственность на чужие плечи. Гораздо легче в случае неудачи обвинить в ней другого человека или несчастную судьбу, а не себя самого. Но как трудно бывает расслышать тихий голос Христа в своей душе, если его постоянно заглушают вопли страстей: "Я хочу!", "Дай сейчас же!", "Мне плохо!", "Меня обделили!", "Я, Я, Я!!!". Среди такого шума и гама просто невозможно услышать что-либо толковое!
– Как же мне быть, если в душе моей царят бесы и не дают мне поговорить с Господом?
– Сей же род изгоняется только молитвою и постом…
– Значит, надо постараться отказаться от всех своих желаний и установок и чистым сердцем молиться Богу, чтобы Он открыл мне Свою волю?! Трудный путь, но иначе, похоже, нельзя! Господь видит, что теперь мне это по силам, и потому не хочет, чтобы я пользовался подсказкой других людей.
Монах понял, что своё будущее и даже будущее всего мира мы определяем сами, и поэтому сами должны нести за него ответственность! Будем ли мы всю жизнь прикованы к постели или в сто лет сможем прыгать по горам, как юнцы; произойдёт ли в нашей стране революция или наступят спокойные и мирные времена; будет ли конец света через десять или через десять тысяч лет – всё это зависит от нас! Человек, принимая любое решение, подобен поезду перед стрелкой. Сможем ли мы верно выбрать дорогу или ошибёмся и поведём состав к разрушенному мосту? Правильный выбор можно совершить, только если всегда слушать тихий голос Христа в своём сердце и не давать бесам дурить себя – навязывать нашей душе разнообразные фальшивые потребности и мнимые желания, выдавая их за настоящие. Каждый человек совместно с Богом пишет симфонию своей жизни. И всё в ней должно быть красиво, каждая нота должна стоять на своём месте. Когда человек грешит, когда пытается творить свою волю, а не Божью, он фальшивит, убивает красоту. Зеркало музыки раскалывается на мелкие части. Но если он искренне кается и хочет исправиться, то его покаяние смывает это уродство, склеивает осколки и возвращает прежнюю красоту и целостность симфонии. Совершая любой поступок, надо думать о том, будет ли он красив, не разрушит ли он гармонии. А для этого надо "утишить страсти", очистить сердце и утончить своё восприятие красоты и правды!
Монах долго и упорно молился Господу, чтобы Тот открыл ему Свою волю, и наконец почувствовал в своём сердце чёткий и ясный ответ – отклонить предложение. Воистину, "всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят"! После этого он совершенно успокоился и стал спокойно жить в родном монастыре. А пророчество, как это ни странно, сбылось, хотя и не совсем так, как можно было подумать. Отец игумен по болезни не смог один, без посторонней помощи, окормлять монастырь и решил передать часть своих полномочий монаху. Поэтому монах действительно какое-то время почти что заменял игумена в управлении обителью.