Я был очень голоден и отдал бы все за "Ледяную фантазию" от "Мистера Киплинга". Однако лепешку взял и надкусил. Вкус был такой, словно ее испекли в 1307 году от Рождества Христова – на костерке из хвороста и сухих коровьих лепешек.
Разговор перекинулся на отсутствующую Георгину, старшую сестру Маргаритки. Неделю назад она прислала письмо, в котором проклинала родителей за свое несчастное детство.
– Бедняжка Георгина, – покачал головой Майкл Крокус, – она всегда была странным ребенком.
Нетта, Маргаритка и Гортензия принялись на все лады склонять Георгину, лондонскую пиарщицу.
И чем больше они ее склоняли, тем сильнее она мне нравилась. Выходило, что Георгина губит свое здоровье, бегая по театральным премьерам и книжным презентациям в одежде, едва прикрывающей тело, и на пятидюймовых каблуках.
Майкл Крокус опять покачал головой.
– Тикая пустая жизнь, – вздохнул он. И приступил к допросу: – Мы так мало о тебе знаем, Адриан. Расскажи о своей семье.
Я рассказал, что Сагдены, мамины предки, выращивали картофель в Норфолке.
– Да-да, в тебе есть что-то посконное, – вставил Крокус.
– А предки моего отца были фабричными чернорабочими в Лестере, – добавил я.
– Здесь нечего стыдиться! – подбодрил меня Крокус.
Я ответил, что и не думал стыдиться.
– Мы можем проследить наших предков до времен Великой хартии вольностей, – похвастался Крокус. – А насколько глубоко уходит история вашего рода?
Не знаю, что меня дернуло, дорогой дневник, но как только эти слова сорвались с моего языка, я тут же о них пожалел, особенно когда увидел расстроенное лицо Маргаритки. Меня оправдывает только то, что я был страшно раздражен и очень хотел выбить Майкла Крокуса из седла.
– Сагдены были йоменами, они упоминаются в Книге судного дня, – проговорил я, – Моулы же, по преданию, происходят от мексиканских беженцев, спасавшихся от религиозных преследований, в Англию они прибыли обратным рейсом на "Мей-флауэре".
Крокус дернул себя за бороду и пробормотал:
– Мексиканцы! – После чего резко встал и вышел из комнаты, обронив: – Самое время дрова колоть.
Маргаритка молча проводила меня до машины.
Перед тем как я тронулся с места, она сказала:
– Это жестоко с твоей стороны. "Мейфлауэр" не совершал обратного рейса.
Просунув тонкие пальчики под стекла очков, она вытерла глаза.
Я извинился и опять услышал словно со стороны, как назначаю Маргаритке свидание.
Я катил по холмам Лестершира, размышляя о мистере Карлтон-Хейесе. Мне ничего не ведомо о его личной жизни. Изредка он упоминает Лесли, самого близкого ему человека. Но я понятия не имею, Лесли – это мужчина или женщина.
На парковку у Крысиной верфи я въехал в темноте, но белый силуэт сэра Гилгуда отчетливо виднелся в сумраке. Лебедь следил из камышовых зарослей, как я выскакиваю из машины и со всех ног несусь ко входу в старый аккумуляторный завод. По-моему, эта птица питает нездоровый интерес к моим перемещениям.
Понедельник, 18 ноября
Шел на работу по дорожке вдоль канала. Лебеди куда-то попрятались, зато повсюду мельтешили крысы. Я даже вообразил себя Дудочником из Гаммельна.
Вторник, 19 ноября
Мы наводили порядок в секции "Путешествия", и между делом я спросил мистера Карлтон-Хейеса, есть ли у него дети. Сын Мариус, ответил он, находится в закрытой психиатрической больнице, а дочь Клодия работает в Эфиопии, распределяет продукты питания от имени ЮНИСЕФ.
– Мы с Лесли очень ими гордимся, – сказал он и тихо добавил: – Обоими.
И опять я не понял: Лесли – это мать его детей или родственная душа мужского пола.
Вечером с неожиданным визитом явился Парвез. Открыв дверь, я обнаружил его на пороге – запыхавшегося и потного. От автостоянки он бежал во всю прыть, преследуемый "жутко огромным белым существом".
Наверное, это был лебедь сэр Гилгуд, предположил я.
– Лицо не юридическое, – пробормотал Парвез.
Оглядев квартиру, он похвалил мебель, а потом задал типично бухгалтерский по своей бестактности вопрос. Пришлось расколоться, что у меня есть магазинная карточка.
Парвез театрально хлопнул себя по лбу:
– Где она?
Я достал карточку из бумажника. Парвез порылся в кармане, извлек швейцарский армейский нож, раскрыл миниатюрные ножницы и разрезал карточку пополам со словами:
– Когда-нибудь ты скажешь мне спасибо.
Я умолчал, что на карточке оставалось всего 89 фунтов, а мой долг универмагу "Дебнемс" составляет 9911 фунтов.
Парвез поинтересовался, собираюсь ли я на вечер выпускников школы имени Нейла Армстронга в ближайшую субботу.
Я ответил, что меня туда на аркане не затащат и что мысль о встрече с такими идиотами, как Умник Хендерсон, наполняет меня ужасом.
У меня теперь каждый пенни на счету, поэтому я написал в "Закат Лимитед" с требованием немедленно выслать чек на сумму 57,10 фунта, пригрозив судебным разбирательством. Британия, отметил я в письме, вот-вот вторгнется в Ирак на том основании, что Саддам Хусейн располагает оружием массового поражения. Какие еще доказательства и справки им нужны?
Среда, 20 ноября
Полнолуние.
После работы повел Маргаритку в ресторан "У Вонга". На ней было что-то типа гигантского детского комбинезона из розовой ворсистой шерсти.
Уэйн Вонг спросил, пойду ли я на вечер выпускников школы имени Нейла Армстронга.
Ответил, что у меня другие планы. Маргаритка улыбнулась и стиснула мне руку.
– Из Лондона приедет Пандора, – продолжал Уэйн. – Вручит медаль за многолетнюю службу нашей мисс Фоссингтон-Гор, она в этом году уходит на пенсию. И Барри Кент тоже прикатит. Он подарил школе микроавтобус.
Маргаритка оживилась:
– Не тот ли это Барри Кент, знаменитый писатель и поэт?
– В школе Адриан корешился с Барри, – сказал Уэйн.
– Всего одну неделю, – уточнил я.
– Мне так нравятся его книги, – выдохнула Маргаритка. – А его стихи я знаю наизусть! Как ты думаешь, он подпишет мне свои книжки, если ты его попросишь?
Я пробормотал, что, может, и подпишет, если мы с ним встретимся.
– Но мы ведь пойдем на этот вечер, да? – не унималась Маргаритка.
Это "мы" мне очень не понравилось. Не желаю предъявлять Маргаритку моим друзьям, особенно Пандоре.
Сказал, что в субботу вечером собираюсь поработать над своей книгой "Слава и безумие". Разумеется, я солгал. Ничто на свете не способно удержать меня от встречи с Пандорой, даже если придется общаться с ней в компании дряхлеющих одноклассников.
Отвез Маргаритку домой. Она сидела, отвернувшись к окну, хотя смотреть там было не на что. То и дело всхлипывала и сморкалась. Наконец я не выдержал и спросил, не плачет ли она.
– Я не знакома ни с кем из твоих друзей, – всхлипнула она. – Ты меня стыдишься?
– Ты же знакома с Уэйном Вонгом, – возразил я.
– Только потому, что тебе нравится китайская кухня и он дает тебе десять процентов скидки. А когда ты познакомишь меня с твоими родителями? – наседала Маргаритка.
– Тебе вредно с ними знакомиться, дорогая. Они оголтелые курильщики.
– Я прихвачу с собой ингалятор.
Я был настороже и на вопрос, когда и где мы встретимся в следующий раз, ответил весьма туманно.
Четверг, 21 ноября
Сегодня утром проснулся от страшного грохота – разбирали и грузили в машину строительные леса. Соседнее здание вот-вот оживет. По дороге на работу я прошел мимо и обнаружил вывеску над одной из дверей – "Касабланка". С виду похоже на ресторан.
Спросил одного из строителей, на какой день намечено открытие.
– С того дня уж два месяца утекло, – ответил он.
Все-таки цинизм британского рабочего класса меня крайне удручает.
Пятница, 22 ноября
Отправил Умнику Хендерсону который организует вечер выпускников, СМСку о том, что в субботу вечером я приду и готов выложить 10 фунтов на закуски и подарок мисс Фоссингтон-Гор.
Позвонил Гленн. Его отправляют на секретный объект, где ему предстоит пройти спецподготовку для боевых действий в условиях пустыни.
Я спросил, в Англии ли он. Гленн ответил:
– Да. Но больше я ничего сказать не могу Еще он сообщил, что Райан по-прежнему грозится взгреть меня.
– Спасибо, что предупредил, Гленн, – саркастически отозвался я.
– Да не за что благодарить, пап. Просто подумал, что тебе надо об этом знать. – После чего Гленн попрощался: – Спокойной ночи и благослови тебя Господь.
Из любопытства я набрал 1471, автоответчик сообщил мне номер, с которого звонил Гленн, и я тут же его набрал. Трубку сняли после нескольких гудков: "Казармы "Тыловик"". Вот тебе и секретность!
День в магазине выдался напряженный. Некоторые уже начали закупать подарки к Рождеству. Я продал "Рождественскую песнь" за 25 фунтов, а мистер Карлтон-Хейес купил экземпляр "Сенсации" за 30 фунтов у старика, который распродает свою коллекцию изданий Ивлина Во, чтобы оплатить счет за газ.
Спросил мистера Карлтон-Хейеса, откуда у Майкла Крокуса такое отвращение к Мексике. Тот тихо рассмеялся и рассказал, что Кончита, первая жена Крокуса, была мексиканкой, она не смогла прижиться в Лестершире и сбежала обратно на родину с соседом-колбасником.
Суббота, 23 ноября
Не знаю, что надеть на встречу выпускников. Обратился за советом к Найджелу.
– Надень то, в чем чувствуешь себя удобно, Моули, – изрек он.
Ответ меня не удовлетворил. А если мне неудобно в любой одежде? И дело тут не в размере или ткани. Дело в стиле. Кто я? И что хочу о себе заявить?
Тогда я спросил Найджела, что наденет он сам.
– "Пола Смита", – ответил он.
Похоже, у Найджела серьезные планы на вечер. Нужно срочно найти дизайнера, одежда которого соответствовала бы складу моей личности.
После долгих колебаний надел темно-синий костюм из магазина "Некст", белую рубашку и красный шелковый галстук. Челку я подровнял маникюрными ножничками и щедро оросил себя жидкостью после бритья "Босс".
По дороге заехал за Найджелом. С тоской наблюдал, как он бродит по бабушкиному флигелю, разыскивая ключи, пальто и белую трость, которой Найджел стал пользоваться после того, как едва не упал в траншею, вырытую рабочими. Помогать я ему не стал, поскольку неоднократно слышал по радио рассказы слепых о том, как они ненавидят, когда люди что-нибудь делают за них.
После томительных и бесплодных поисков Найджел крикнул:
– Господи, Моули, да помоги же!
В машине я сказал Найджелу, что ему пора привыкать к порядку и учиться класть вещи в одно и то же место. Спросил, каково его финансовое положение теперь, когда у него нет никаких доходов.
Найджел ответил, что живет на пособие по инвалидности. Решил подбодрить его шуткой:
– Значит, прощай "Пол Смит" из Ковент-Гардена и здравствуйте "Маркс и Спенсер" из Лестера?
Найджел даже не улыбнулся. Видимо, вместе со зрением он утратил и чувство юмора.
Я помог ему выбраться из машины и провел к актовому залу школы. Он шаркал ногами и спотыкался о трость, а один раз рявкнул:
– Ради бога, помедленней. Ты тащишь меня так, будто я мешок с мусором.
У дверей актового зала нас приветствовал лысый старик в очках типичного "ботаника" и костюме, какие носят чокнутые ученые в идиотских комедиях. Это был Умник Хендерсон, в тридцать пять лет он окончательно отстал от жизни.
Мы заплатили по 10 фунтов, и Хендерсон выдал нам лотерейные билеты. В качестве первого приза разыгрывалась экскурсия в палату общин и чай на террасе с Пандорой. Вторым призом было первое издание романа "Аден Воул" Барри Кента с автографом автора. В качестве третьего приза фигурировал плюшевый медведь невероятных размеров, предоставленный Элизабет Салли Стаффорд (урожденная Бродвей), которая теперь возглавляет собственную компанию по оформлению интерьеров.
Некоторые мои бывшие одноклассники изменились до неузнаваемости. Клэр Нильсон, у которой когда-то была копна светлых кудрей и сочные губы, превратилась в напряженную, нервную дамочку из тех, что поминутно поглядывают на часы и громко вопрошают: "Интересно, легли ли дети спать?"
Из-за передвижной дискотеки "Фанки-джанки" помахал рукой Крейг Томас. На нем была бейсболка, нахлобученная задом наперед. Он единственный отплясывал под "Билли Джин" Майкла Джексона.
У импровизированного бара Барбара Бойер и Виктория Луиза Томпсон перемывали косточки Пандоре, утверждая, что она ничегошеньки не сделала для женщин за все время, пока находится у кормила власти.
Увидев нас с Найджелом, они взвизгнули:
– Ади! Найджи!
И бросились нас обнимать. Я спросил Викторию Луизу, чем она занимается.
– Выхожу замуж за все более древних стариков, зайка, – хихикнула она.
Сейчас Виктория Луиза разводится с третьим и собирается за четвертого. Чуть позже я услышал, как она говорит:
– Не могу припомнить, когда я в последний раз чистила овощи. Кажется, в 1995-м.
Барбара Бойер была вне конкуренции, она самая красивая среди бывших одноклассниц. Раньше Барбара работала медсестрой в сердечно-сосудистом отделении Королевской больницы, но сейчас учится на теплотехника.
– Все те же трубы, насосы и клапаны, – сказала она, – только зарплата в два раза выше.
– Приходи в любое время и прочисти мою трубу, – игриво предложил я.
Видимо, она меня не услышала, потому что внезапно отвернулась и проткнула зубочисткой свиную сардельку.
За угловым столиком расположилась компания пожилых людей.
– Ты только посмотри на них! – воскликнула Клэр. – И как это потрепанное склеротическое старичье умудрялось вселять в нас страх божий?
Старики были нашими учителями: мисс Фоссингтон-Гор (география), мистер Джонс (физкультура), мисс Эльф (театр), мистер Док (английский). С ними сидел нынешний директор Роджер Терпит, который когда-то предсказал, что из Гленна "никогда не выйдет толка".
Мистер Док с вожделением поглядывал в сторону бара, я поманил его и угостил полпинтой пива. Он обрадовался, узнав, что я работаю у мистера Карлтон-Хейеса.
– Я помню вас, Моул, – сказал он. – Вы были единственным из моих учеников, кто плакал, когда Ленни убил девочку в книге "О мышах и людях".
Найджел язвительно заметил:
– У Моули вообще глаза на мокром месте. Читая "Больницу для животных", он непрерывно рыдал, особенно бурно из-за дохлого хомяка.
Я проводил мистера Дока к его столику и поболтал с учителями.
Мистер Джонс сказал, что не помнит меня. Я объяснил, что в те дни, когда у нас была физкультура, я обычно болел.
– Не ты один, – махнул он рукой.
– А еще моя собака поймала мяч и сбежала с ним за пять минут до конца футбольного финала между школами Лестершира и Бедфордшира, – продолжил я.
– Ах да, теперь припоминаю! – воскликнул мистер Джонс. – Однажды ты принес записку якобы от матери: "Адриан подцепил диарею через дырки в башмаках".
О, как смеялись престарелые педагоги!
– А "диарею" он хотя бы правильно написал? – поинтересовался мистер Док.
– Откуда мне знать? Я преподаю физкультуру, – пожал плечами мистер Джонс.
К 9.30 вечера народ начал понемногу прибывать, сэндвичи на буфетной стойке успели слегка обветриться, а под песенку Бой Джорджа "Ты правда хочешь меня обидеть?" уже отплясывало с десяток человек.
Найджел находился в центре внимания. Его осаждали сочувствующие женщины, предлагали прибраться в его флигеле, постирать и погладить.
С автостоянки донесся автомобильный гудок, и Умник Хендерсон заорал, перекрывая музыку:
– Пошли смотреть на новый микроавтобус!
За рулем белого микроавтобуса сидел Барри.
Кент с бритой башкой и в кожанке, увешанной тяжеленными серебряными цепями. Из салона выглянул двухметровый детина и пробасил:
– Просьба держаться подальше от мистера Кента. Они не любят, когда их трогают. И никаких фото. Они не любят огласки.
Вызвали Роджера Терпиша, после чего состоялась короткая неуклюжая церемония, во время которой Барри Кент передал директору школы ключи и техпаспорт.
А затем оба деятеля разразились невероятно лицемерными речами.
Барри Кент провозгласил, что годы, проведенные в школе имени Нейла Армстронга, были самыми счастливыми в его жизни.
А Терпиш заявил, что Барри Кент "по всем меркам был непростым, но блестящим молодым человеком, прославившим нашу школу". После чего Терпиш сел за руль микроавтобуса и завел двигатель.
Умник Хендерсон просунул свою огромную башку в окно со стороны водителя и осведомился:
– Мистер Терпиш, а вы сдали экзамен на вождение микроавтобуса?
Тот признался, что нет, и убрал ногу с педали.
Пандора сообщила мне по мобильнику, что она на развязке № 21 и скоро будет.
– Пожрать что-нибудь осталось? – спросила она. – Я умираю с голоду.
Я ответил, что местные закуски приказали долго жить, и предложил вместе поужинать, после того как она исполнит свой общественный долг. Неопределенно хмыкнув, Пандора отключилась.
На спортплощадке под навесом для велосипедов курили Уэйн Вонг, Парвез и Виктория Луиза. Я присоединился к ним, и мы от души посмеялись над короткими штанами Умника Хендерсона, бородой и усами мисс Фоссингтон-Гор и жалкой дискотекой Крейга Томаса.