– Нет, я не хочу, пожить мне еще хочется. Свекровь головой качает, руку поднимает и говорит:
– А ты погляди туда, видишь, как она хлопочет, даже ночью не спит, а у твоей кровати стоит.
Я спрашиваю:
– Кто? Где? – и просыпаюсь.
Вижу, перед моей кроватью стоит Надя со свечой и что-то шепчет, но так тихо, что еле слышно. Я замахала:
– Иди, Надя, в свою комнату. как ты зашла? Я что, не закрывалась?
Она молча ушла, ни слова вслух не сказала. И от этого мне еще страшней стало, ведь не в ее характере молчать. Значит, что-то соблюдает.
Встала я, закрыла за ней дверь на щеколду, поворачиваюсь, а на моей кровати сидит женщина – точь в точь я. И рубаха такая же и косицы седые. Как мое отражение. Я помню, моя бабушка, когда еще живая была, рассказывала мне о двойниках. Кто своего двойника увидит, тот не жилец на свете. А самое главное, с ним нельзя заговаривать, а то в тот же миг преставишься.
Стою я и гляжу на своего двойника. А она на меня, да так жалостно, скорбно. И потекли у меня слезы. Словно облако колыхнулось и поплыло ко мне. Остановилось рядышком, напротив меня и ждет, что я заговорю. А я крепко помню бабушкины слова. Молчу. И только слезы ручьем по щекам текут. Медленно подняла она руки и тыльной стороной обтерла мне слезы. Я бух ей в ноги, а в уме только одно: жить хочу, жить, голубушка, жить хочу. И кивнуло мне мое отражение, вроде, знаю, поняла, не волнуйся. Повернулась к той стене, через которую от меня Надя жила, и прошла сквозь нее. Слышу вскрик, это Надя вскрикнула. Я ползком до кровати. Лежу, трясусь от пережитого страха. Не знаю, как и уснула. И вижу опять своих троих, уходят они от меня в сторону, а я им вдогонку кричу:
– Что же вы говорили, что меня заберете, а сами уходите?
Дочь головку ко мне повернула и отвечает:
– Теперь через шесть лет придем. Господь тебя пожалел.
Они ушли.
Днем стало известно, что Надя умерла, а ведь ей всего-то 33 года было. Врачи сказали, что от разрыва сердца она умерла.
Я никогда ничего не рассказывала, все равно мне бы не поверили.
Ваши книги мне подарила моя знакомая, сильно хвалила, что благодаря им вылечила свою болезнь. Я тоже по ним лечусь. И знаете, слава Богу, помогает.
У меня словно новый друг появился, умный и надежный. Читаю в книгах и всякие происшествия. И вот сама решила свою историю написать. Пусть люди знают, что и такое бывает.
А Вам, Наталья Ивановна, от меня низкий поклон и долгие годы. Вы очень всем нам нужны. Мария Соломоновна, г. Москва".
Оберег от смертной порчи
Новое белое полотенце отнесите в церковь в пятницу. А в субботу подайте трем людям милостыню. Возьмите три горсти золы, добытой накануне. Посыпьте ею дорожки около своей квартиры или дома со словами:
И как истинно, что Иисус Христос Воскрес.
Пока эта зола золотом не станет,
Травой не возрастет, соломой не завянет.
До тех пор врагам меня не сгубить,
И никакой порчей ярою не убить.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Аминь.
Как отговорить мертвую соль
(Исповедь соперницы)
Все знают, что, когда человек умирает, ставят стакан с водой, хлебом и солью. Многие также знают, что, если употребить такую соль на плохое дело, ею можно сгубить человека. Если такую соль собрать с 12 похорон, то погибель может прийти уже через несколько часов.
Я много слышала от своей бабушки, да и по работе приходилось сталкиваться с подобными делами. Вот один из таких случаев, который мне рассказали:
"...В браке мне не повезло. Муж пил, не работал, ревновал и дрался. Промучившись с ним восемь лет, сбежала я от него к сестре в другой город. Имея образование, устроилась на работу. Постепенно стала отходить от семейной жизни. Сошли синяки. Стала набирать вес. Научилась снова улыбаться. Успокоилась уже совсем, когда узнала, что мужа посадили за драку. Значит, думаю, меня не найдет.
Прошел год. Я хорошо зарабатывала, приоделась, обулась. Удивительно, но вдруг выяснилось, что я красивая женщина. Забитость и худоба ушли в прошлое. Стосковавшись по людям (я ведь раньше никуда не смела выходить), с радостью общалась со всеми. Да и люди тянулись ко мне. Однажды я познакомилась с мужчиной. Честно скажу, мне было все равно – женат он или нет. В 28 лет я узнала, что есть ласковые мужские руки и женское счастье.
Время шло, мы привыкли друг к другу, и уже не было сил расставаться. Вот тогда и встал вопрос о его семье: сыне и жене. Он никогда не рассказывал о ней, но меня как магнитом стало тянуть к этой теме. Я хотела знать о ней все: какая она, как у них было до меня, что она варит и в чем ходит. Я видела, что ему не хочется говорить об этом. Он удивленно смотрел на меня, видимо, не понимая, зачем мне все это. Разве он мог знать, как терзает меня ревность. Ни разу он о ней плохого слова не сказал, и мне было это неприятно. Не выдержав, я спросила его, почему же он ей изменяет, если она такая хорошая? Он ответил, что поженились молодыми, любовь была, сына она ему родила, мать его не обижала, хорошая хозяйка, человек умный, сдержанный. Вроде все было нормально, пока он меня не встретил. Я его спросила:
– Так, выходит, я виновата в распаде вашей семьи? Лучше бы не говорил мне о ней хорошего. Как занозу посадил в сердце!
Еще пуще мне захотелось, чтобы они ссорились и скорей расстались. Не хотелось делить его ни с кем. Неужели, думала я, не заслуживаю счастья? А вдруг я ему надоем и он уйдет? Что же тогда? Опять останусь одна?
От этих мыслей стала я делать глупости, но не простые, а чтобы вызвать у них скандал. То волос ему свой накручу на пуговицу, благо пиджак на спинке стула висит, а он в ванной. Духами своими побрызгаю, помадой ширкану по его одежде. Умудрилась даже плавки его спереди кровью измазать, пока он мылся. Знала, когда жена стирать будет, заметит...
И действительно, стал он говорить, что ссоры у них дома. Жена догадываться стала. И невдомек ему, что это моя работа.
Стала я звонить к нему домой, когда его нет. Жена возьмет трубку, а я дышу и молчу, чтобы она задумалась. Или спрошу: "А где Костя?" Она в ответ: "А кто это?" А я кладу трубку. Милый меня спрашивает потом: "Ты мне звонила?" Я категорически отказывалась.
Все неохотнее шел он домой к жене, кому охота идти туда, где скандал? А я все ласковей, все добрей к нему. Заботу проявляю о нем. Однажды он сказал:
– Не хочу туда идти. Все, остаюсь! Я ему и говорю:
– А как же твой сын? Как он будет без тебя? Потом меня станешь винить, что это я вас разлучила. Нет, любимый, иди. Я так не могу. Не хочу я лишать тебя сына.
Он смотрит мне в глаза, вижу, что считает меня самой лучшей. Вот ведь – люблю его, а ради его сына готова пожертвовать собой, своим счастьем. И знаете, мне было не совестно, ведь я боролась за свое счастье, а в любви каждый за себя. Здесь, как на войне, – все способы хороши.
В пятницу я не работала, прибрала все в доме (не одна она хорошая хозяйка). Побежала в магазин за фаршем. Закрываю дверь, смотрю, поднимается по лестнице женщина. До этого я ее видела на фотографии: уговорила как-то его, приносил он фото жены и сына. Думала, сразу ее узнаю, если встречу, каждую черточку внимательно разглядела. А тут не узнала. Такая она больная и старая мне показалась. Видно, все в ней тряслось, когда шла ко мне домой. Да и не красят измены мужей-то...
– Я к вам, – говорит она.
Стоим, смотрим друг на друга. У нее слезы ручьем текут, а она молчит и их не вытирает. Я не выдержала и спрашиваю:
– Что вы хотите? Так и будете молча плакать?
Тут она на колени передо мной упала, руки, как к иконе, протянула и тихо так говорит:
– Помилуй меня. Что тебе стоит? Я его сына носила. Жить без него не могу. С ума стала сходить от горя. Оставь нас, пожалуйста...
А мне неприятно это слышать. Я шмыг мимо нее, бегу вниз и на ходу кричу:
– Он тебя ненавидит. Меня любит, а ты бегаешь за ним. Ребенком прикрываешься. Это ты нам жизнь ломаешь. – И выскочила из подъезда.
Ему я не решилась об этом рассказать, побоялась, что он пожалеет ее. И она, видно, ему ничего не сказала. Стыдно за унижение.
Не подумала я тогда, что это она мне шанс давала, хотела по-хорошему все разрешить...
Прошла неделя. Однажды к нам в отдел заглянула женщина и говорит:
– Можно мне позвонить?
Я разрешила. Сижу, пишу, на нее не гляжу, головы не поднимаю. Отчет на носу. А женщина поговорила и ушла. И тут только до меня дошло, что телефон-то уже полдня как не работает, отключили на время. Как же она могла разговаривать?
Я подошла к аппарату, подняла трубку – зуммера нет. Да и не должно его быть, я ведь сама заявку подавала на ремонт, а мастер еще не приходил. Просто в тот момент у меня память как стерли, забыла, что телефон не работает.
Стало тут мне не по себе. Смотрю, лежит узелок, думаю, наверное, деньги та женщина обронила. Многие ведь заворачивают деньги в носовой платок и кладут в лифчик. Развязываю узелок, а там соль и бумага. Вверху крест, от руки нарисованный, а под ним написано: "Об упокоении", и два имени: мое и еще чье-то. У меня руки затряслись от страха, тут-то я соль на себя и сыпанула.
Вечером пришел он с работы, а я сама не своя. Состояние такое, будто гриппом заболела: голова кружится, но ни насморка, ни температуры, ни кашля. Кидает меня из стороны в сторону. Кроме того, стала я ловить себя на том, что мысли мои расходятся с действиями. Отвечаю невпопад. Не могу вспомнить слова подходящие и о чем только что говорила.
Костя спрашивает:
– Ты заболела?
Вы не представляете, как я отреагировала на этот вопрос! Можете не поверить, но в тот момент я была совсем как зомби. Делала не то, что хотела.
– Если я тебе не нравлюсь, иди. Она красивая и здоровая, вот и иди к ней, – заявила я.
Костя опешил.
– Разве я тебя обидел чем? – спрашивает он.
– А кто ты такой, чтобы обижать меня, разве ты мне муж, чтобы обижать? Свою можешь обижать сколько хочешь, а меня не трожь. Много вас таких, обижальщиков!
Злые слезы лились из меня, как осенний дождь. Сердце похолодело от ужаса. Я просто не могла сказать того, что сейчас только что сказала.
Костя пожал плечами и говорит:
– Ах, нас много. Ну что ж... – И пошел, даже не зашнуровав ботинки.
Когда за ним закрылась дверь, я обессиленно села на кровать. Чем объяснить свое поведение, я не знала. Я не контролировала себя, мной кто-то управлял.
Взяв веревку, я стала завязывать петлю и, видит Бог, уничтожила бы себя, не задумываясь, но тут раздался телефонный звонок.
Услышав его, я автоматически подошла к аппарату. Глухой, низкий женский голос сказал:
– Слушай меня внимательно, я не шучу. В твоих руках удавка, и это лучшее доказательство того, что я могу сделать с тобой что захочу. Это я принесла к тебе на работу соль от покойника. Это я отключила твою память, заставив забыть о том, что телефон не работает. Это я помогла тебе поссориться с Костей. Это я вложила тебе в руки веревку, и я же не дала тебе сделать последний шаг к самоубийству. Но я обязательно доведу дело до конца, если ты еще хоть раз встретишься с ним снова. За него не переживай. От него быстро уйдет тоска, да и ты его скоро забудешь. Но запомни этот урок навсегда. Возвращайся в свой город и живи там, где жила раньше.
Трубку положили, гудки были очень громкие, а может, мне это показалось.
Костя больше не приходил. Я уволилась и уехала из Новосибирска в свой город. Я не могу уже вспомнить его лица.
А вот тот низкий и тихий голос, который управлял мной и повернул мою жизнь вспять, запомнила очень хорошо. И еще я помню цифры на определителе номера телефона. Но позвонить я так и не решилась.
А письмо вот написала. В нем все честно, может, моя история послужит кому уроком. Простите меня за все. Валя".
Теперь, как обещала: я научу вас заговору, который уничтожает вред от соли, принесенной от покойника. О соли с 12 мертвых людей разъясню дальше.
Берут крушину, а, как вы знаете, крушина была вплетена в терновый венец Христа и потому является символом и имеет некоторую магическую силу. Развешивают ее на 12 дней над дверью (внутри квартиры). Запомните – на 12 дней, пока идет отчитка, снимать ее не надо.
Следующий этап работы такой: занимают по соседям соль с 12 дворов, замешивают с этой солью тесто, мнут его правой рукой, а левым безымянным пальцем тычут в тесто, говоря:
Тесто, тесто, круто замешанное,
Не на пороге, не на кровати,
Не на окне, не на стуле, не на теле.
Не для того, чтоб его съели,
А для того, чтоб повернули болезнь
На здравие.
Мы благословляем, и мы желаем,
А раз мы желаем, то так и будет.
Мы благословляем все это,
Мы желаем всего этого,
И будет так!
Окно закрывается,
Дверь открывается,
Человек выздоравливает,
Собака сдыхает,
Голубь падает,
Человек встает.
Ворона сдохнет,
Человек живет.
Кровь отпускаю,
Сердце отпускаю,
Разум отпускаю.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Аминь.
Живи! Живи! Живи!
Это тесто завязывают в платок крест-накрест, несут на кладбище и оставляют на могиле с таким же именем, как у больного, предварительно развязав узелки на платке.
Мерка на гроб
Из письма:
"В нашей семье случилась беда. Началось все с того, что у моего мужа умер сослуживец Николай Петрович. Естественно, коллектив принимал участие в похоронах. Муж поехал заказывать гроб покойному.
Когда приехал он в похоронное бюро, обнаружил, что оставил или потерял где-то лист бумаги с меркой с покойного. Тогда муж и говорит: "А вы снимите мерку с меня, мы с покойным одного роста". Ему ребята отвечают: "Ты что, так нельзя, сам можешь в ящик сыграть". Но муж рукой махнул: "Я в это не верю".
Тогда его обмерили и сделали по нему гроб.
Во время похорон у мужа случился приступ. Его увезли в больницу. Раньше он никогда не болел. Сказать, что он сильно расстроился из-за смерти сослуживца, тоже нельзя. Этот человек отработал у них всего четыре месяца, и они не дружили.
В первую ночь мужу в больнице приснился сон, будто умерший пришел к нему в больницу и говорит:
– Ты не так замерил мой гроб, мне в нем плохо лежать, я его тебе уступаю. – Повернулся и ушел.
Муж проснулся в ужасе, настолько все было реально, он потом долго не мог уснуть. Днем сон показался уже не таким страшным, и он о нем забыл.
А на следующую ночь снова увидел того сослуживца во сне, и тот ему говорит:
– Когда мои сорок дней пройдут, у тебя снова инфаркт будет. – И снова ушел.
Когда я пришла к мужу в больницу, он мне этот сон рассказал. Я, чтобы его подбодрить, сказала, что этот сон к выздоровлению. Вижу, слова мои его успокоили.
Мы поговорили, и я пошла домой. Но сначала, тайком от мужа, зашла к его лечащему врачу. Спросила, есть ли вероятность, что мужу станет хуже. Врач ответил, что, по его мнению, все должно быть нормально, нет, мол, повода ждать ухудшения.
На другой день я об этом сказала мужу. Он ответил, что и сам чувствует, что ему стало намного лучше.
На сорок первый день после смерти Николая Петровича у мужа случился второй инфаркт... Причем я точно знаю, что он не подсчитывал, когда будет сорок дней. Это я в тихушку на календарь посматривала после его сна.
Следуюший сон мужа был такой. Вроде сидит покойный Николай Петрович в подсобке и курит, а муж заходит туда и говорит:
– А ты что, снова на работу пришел? Николай Петрович отвечает:
– Нет, я за тобой, собирайся.
Муж стал его уговаривать, что, дескать, не может с ним идти, что много дел и т. д. Но покойный стоит на своем:
– Один метр шестьдесят семь сантиметров, 10 ноября, в 3 часа 20 минут ночи. Хорошие цифры? – И исчез.
Сами понимаете, какое неприятное чувство было у мужа после этого. И я снова его успокоила. Говорю ему, температура, мол, поднялась, вот и сон плохой.
– Мало ли у тебя было в жизни страшных снов? У кого их не бывает! Не раскисай, – говорила я ему.
10 ноября муж умер в три часа двадцать минут ночи. Так и записали в свидетельстве о смерти. Рост у мужа был 1 метр 67 сантиметров. Когда умер, немного вытянулся".
Действительно, есть такая примета, что с живого человека нельзя снимать мерки для мертвого: ни для одежды, ни для гроба. Но уж коли случилось, проделайте следующее:
Нужно пойти на кладбище, найти могилу с таким же именем, какое носил умерший (для кого обмеряли), положить три блина и ложку кутьи. Затем встать со стороны памятника (в ногах) и сказать три раза:
Церковь славна крестом,
Праведный монах постом,
Погост – мертвецами.
Вам, мертвым, на погосте быть,
А рабу (имя) в здравии ходить.
Слово мое никто не превозможет:
Ни воздухом, ни духом,
Ни копьем и ни огнем.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.
После этого найдите могилу с именем того, кто замерял. Также положите три блина и кутью, прочтите заговор и уходите, не оглядываясь.
При необходимости слово "раб" меняется на "раба" и наоборот. Читают так:
На море, на Кияне,
На острове на Буяне,
На полой поляне,
Под дубом мокрецким есть дом,
А это могильный холм.
Лежит в нем человек, молчит, ни слова
Не говорит.
Глаза не открывает, руки не подымает,
Шубы, рясы не шьет,
Аршин в руки не берет,
Вещей не примеряет,
Людей не измеряет.
Где, мертвец, твой аршин?
На море, на Кияне,
На острове на Буяне,
На полой поляне, под дубом мокрецким,
В могиле лежит, мертвец его сторожит.
Там тебе, аршин, место, там тебе бытье.
А рабу Божьему (имя) на земле житье.