Мягко ступая по влажной траве, Нараян подошёл к кусту огненной магнолии. Юля, следуя за ним, также приблизилась к растению, глядя то на куст, то на юношу. Нараян поднял правую руку и медленно поднёс её к одному из цветков, но прежде чем дотронуться до него, перевёл взгляд своих синих глаз на Юлю. И вдруг она почувствовала всё, что чувствовал он: приятную прохладу утреннего, ещё сыроватого в низине воздуха, чистый аромат травы и цветов, нежную теплоту солнечных лучей, отголоски птичьих голосов в лесу за холмами и даже ровный стук сердца Нараяна, точно оно билось в её груди. Юля взглянула на длинные и тонкие пальцы Нараяна, ставшие на несколько мгновений её собственными, и ощутила в них лёгкое покалывание и тепло, исходившие от переливающихся разными цветами лепестков огненной магнолии. По мере того как расстояние до них стремительно сокращалось, покалывание и тепло нарастали, а в момент прикосновения стали почти обжигающими. На ощупь лепестки оказались едва ощутимыми, мягче нежнейшего пуха, и при этом непрестанно вибрирующими, словно по ним бежал электрический ток. В миг, когда кончики пальцев Нараяна коснулись их, цветок озарила яркая бело-голубая вспышка, и в ней он исчез, сгорев почти без следа.
Когда цветок вспыхнул, Нараян сделал быстрое, неуловимое движение и раскрыл свою левую ладонь чуть ниже того места, где только что рос цветок. Прежде чем их чувства вновь разъединились, Юля успела ощутить, как в руку Нараяна упало что-то маленькое и почти невесомое.
– В древности у нас верили, что огненные цветы этого кустарника исполняют желания, – мысленно заговорил Нараян, глядя на крохотный красно-коричневый шарик, лежавший в его руке. – Для того, чтобы желание исполнилось, нужно на рассвете коснуться цветка и поймать семя, которое упадёт из него, а потом посадить это семя в другой долине, как можно дальше от того места, где растёт куст.
– Интересно, чьё желание сбудется, ведь мы коснулись его, можно сказать, вдвоём? – шутя спросила Юля.
– Пусть сбудется твоё, – ответил Нараян с едва заметной полуулыбкой, будто знал что-то, о чём сама Юле и не подозревала.
В этот момент у неё не было никаких желаний, кроме одного – увидеть как можно больше в этом мире, как можно больше узнать о нём. Во всяком случае, она так думала, пока, заглянув в синие глаза своего внеземного друга, не почувствовала, как что-то шевельнулось в глубинах её души, что-то давно забытое… Но Юля не хотела отвлекаться сейчас на призраки былого, понимая, что время её пребывания на этой планете скоро истечёт.
За пределами неглубокой лощины, где между пологими зелеными холмами притаилась сияющая магнолия, уже вовсю разгорался новый день. Солнце заливало мягким золотистым светом раскинувшееся под прозрачным бирюзовым небом изумрудное море холмов, наполняя свежий утренний воздух невесомой дымкой испаряющейся росы. Но путь Юли и Нараяна лежал прочь от нежных лучей новорождённого светила, на запад, где всё ещё царствовал сумрак предрассветных часов. Там, за высокими, покрытыми снегом горами постиралось красно-белое скалистое плато, хранившее тайну умения жителей этой планеты так маскировать своё присутствие, что казалось, будто их здесь нет вовсе.
Тень близлежащих горных вершин по-прежнему укрывала огромную, плоскую как стол скалу от света неминуемо приближавшегося утра, когда Юля, следуя указанному Нараяном направлению, добралась до её каменистой поверхности. Сам Нараян появился на плато следом за ней, возникнув из воздуха на фоне серой горной гряды. Только появившись, он, не теряя ни минуты, направился к пыльно-багряному краю скалы, ровным отвесным разрезом очертившему границу каменного плато. Внизу в неверном свете грядущего дня, насколько хватало глаз, тянулись зелёные пойменные луга, лежавшие под высоким ясным небом, украшенным последними утренними звёздами. И ничего не было на этой широкой, открытой всем ветрам равнине, кроме густой травы и полевых цветов: ни зданий, ни скульптур, ни одного дерева или куста – ни намёка на возможную близость человека.
И зрение, возможно, обмануло бы Юлю, заставив поверить, что удивительной красоты луга принадлежать лишь птицам и мелким зверькам и что на них не ступала нога человека, если бы её чувства были здесь также скудны, как на Земле. Но утончённое интегральное восприятие подсказало ей, что не всё так просто, словно в самом воздухе над равниной витало нечто, говорившее о скрытой посреди неё тайне. И то был вовсе не запах или звук, а тонкая, едва уловимая вибрация, которая могла исходить только от них, от людей. Подобно хищнику на охоте, который, не видя и не слыша добычу, всё равно, чувствует, что она где-то рядом, Юля ощущала, что собратья Нараяна находятся там, в затенённых остатками ночи полях, пусть она и не могла их видеть.
Постепенно первые солнечные лучи перебрались через разновысотный горный хребет, и, проскользив по голому каменному плато, упали на дно зелёной долины. С наступлением утра земля у подножия скалы преобразилась неузнаваемо. Там, где прежде была лишь трава и цветы, медленно, как изображение на фотографии, навстречу восходящему солнцу стали появляться зыбкие, как миражи, очертания изящных дворцов с резными колоннами и террасами. Кроме дворцов появилось множество на вид хрупких полупрозрачных строений геометрически правильных форм, сверкавших на солнце так, словно их стены были усыпаны драгоценными камнями. В одно мгновение посреди дикой равнины возник целый город, прекрасный как сон и лёгкий как туман, будто он и вправду был лишь миражом, хотя на самом деле материальность его не вызывала сомнений.
Войдя вместе с Нараяном в залитый утренним светом город, который, как она успела понять из безмолвного объяснения своего провожатого, становится видимым лишь в часы рассвета и заката, Юля впервые увидела других жителей этого мира. На улицах хрустального города не было толп спешащих неизвестно куда людей. По мягкой траве, почти её не касаясь, им на встречу изредка проходили прекрасные белокурые создания с неизменно красивыми, спокойными лицами и сияющими сапфировыми глазами. Когда они видели Нараяна, лица их освещала приветливая улыбка, сопровождаемая лёгким кивком головы. В ответ Нараян также склонял голову, и при этом – Юля это чувствовала – между двумя синеглазыми ангелами происходил безмолвный обмен приветственными посланиями. Затем они расходились, продолжая идти каждый в свою сторону.
Так они прошли половину города, гуляя по широким улицам, обрамлённым прекрасными в своей простоте и архитектурной ненавязчивости домами, выстроенными из материала, похожего в данный момент на дымчатый кварц, но способного менять свой внешний вид и физические свойства. Всё в этом человеческом поселении говорило о стремлении его жителей максимально вписаться в окружающий природный ландшафт: и нежная трава, заполнявшая улицы вместо искусственных покрытий; и небольшая высотность зданий, раскинувшихся больше вширь, чем ввысь, благодаря чему они не давили своей массивностью на местность; и полупрозрачность строений, благодаря чему солнечный свет свободно проникал во все уголки города; и значительное расстояние, отделявшее дома друг от друга, разумно предотвращавшее их скученность и сохранявшее в городе освежающее, поднимающее дух ощущение обширного открытого пространства. И, в довершение всего, в городе царила ласкающая слух, всеобъемлющая и живая тишина, не нарушаемая ни единым звуком искусственного происхождения.
"Если бы земные города были хоть немного похожи на этот влитый в природу и неразрывно с ней связанный город, жить в них стало бы намного приятнее", – думала Юля, идя за Нараяном по хрустальным улицам. Он явно куда-то вёл её, но не сообщал, куда именно. Юля уже успела заметить, что Нараяну нравится удивлять её, показывая необычные вещи, и потому теперь догадывалась, что он, возможно, готовит ей ещё одно открытие.
Пройдя насквозь почти весь вытянутый прямоугольником город, Юля и Нараян добрались до расположенного на самой его окраине внушительного трёхэтажного задания со стенами цвета золотистого гранита. Позади этого здания располагалась большая как два олимпийских стадиона, белоснежная, на вид также гранитная площадка, в центре которой стоял Он… Сверкающий на солнце, зеркально-сребристый, формой похожий на сильно приплюснутую сферу, огромный Космический Корабль. Он манил к себе, тянул непреодолимо, обещая неизведанные дали, опасные приключения, невообразимые открытия… На секунду это восхитительное чудо инженерной мысли, этот пока недостижимый для земной науки оплот космических исследований превратился для Юли в центр вселенной. Перед ней, такая близкая и в тоже время до боли далёкая, парила в полуметре над пёстрыми луговыми цветами мечта её жизни – космолёт, способный преодолевать в короткий срок сотни тысяч звёздных парсеков и проникать в отдалённые уголки космоса.
– Что это за место? – вспыхнул в разуме Юли волнительный вопрос, в то время как она не сводила зачарованного взгляда со звездолёта.
– Космопорт, – мысленно ответил Нараян. – Здание за нами на Земле назвали бы залом ожидания, а там, – он указал на другую сторону космодрома, где на фоне безоблачного неба возвышались три казавшиеся совсем тонкими на таком расстоянии башни, – центр управления полётами. Весь этот город представляет собой базу подготовки космонавтов, которых с этого же космодрома отправляют в экспедиции. И ещё здесь принимают инопланетные корабли. А сейчас как раз должен отправиться в путь очередной наш борт, вон и команда уже идёт.
Со стороны центра управления полётами показалась цепочка одетых в белоснежные комбинезонны людей, которые, идя в ногу друг за другом, направлялись к космолёту. Там были и юноши, и девушки, все с одинаково серьезными, почти суровыми лицами, излучавшими силу и решимость. Чувствуя их возвышенно-торжественное настроение, твёрдую ясность ума и глубокую сосредоточенностью, Юля поняла, что даже для столь развитой во всех смыслах цивилизации космос никогда не станет игрушкой. Межзвёздные путешествия никогда не будут подобны увеселительным прогулкам в соседний парк, они всегда остаются самым серьезным, ответственным и сложным мероприятием в жизни любых народов. Космос – это не шутка, он требует если не трепета, то, как минимум глубочайшего уважения, поскольку его тёмные пучины полны опасностей, вовсе не безобидных даже для самых технически продвинутых исследователей.
– Они выглядят так, будто им предстоит отправиться в недра чёрной дыры, – подумала Юля, наблюдая, как ангельски-прекрасные космонавты один за другим поднимаются на борт космического корабля.
– Примерно так и есть, – возник в её разуме ответ Нараяна. – Они полетят исследовать ещё не известные вашей науке объекты, находящиеся за пределами галактики. Из этого путешествия они могут не вернуться.
Мысленно вздрогнув от последних слов Нараяна, Юля посмотрела сначала на него, а потом вновь перевела взгляд на ещё не успевших подняться на корабль людей и на чёрный овальный проём в серебристом корпусе звездолёта, где уже скрылось большинство их товарищей. На мгновение этот не пропускавший света проход показался Юле чёрной пастью самой смерти, одного за другим поглощавшей прекрасных собратьев Нараяна, и почувствовала укол острой жалости и тоски в сердце. Будь у неё глаза на этой планете, она бы расплакалась, так ей стало больно от мысли, что этим ангелоподобным созданиям, возможно, не суждено вернуться назад в свой совершенный мир, где нет ни войн, ни болезней, где жизнь не наполнена нескончаемой чередой страданий, а потому так ощутимо дорога…
"Как жутко это несправедливо! – кричал её разум, – Нет! Так не должно быть! Они слишком красивы, слишком добры, слишком совершенны, чтобы умирать! Они слишком ценны! Нет! Нет! Господи, не допусти этого! Пусть они живут! Пусть они вернутся домой! Я хочу, чтобы они жили!".
Пусть это покажется несправедливым, непатриотичным или даже негуманным, но мысль о том, что могут погибнуть прекрасные, духовно гораздо белее развитые, чем она сама и весь её земной род, хоть и живущие на другой планете люди, в тот момент причиняла Юле больше страданий, чем мысль о смерти её собственных собратьев. И дело тут было не столько в их внешней красоте, сколько в красоте внутренней. Каждый человек, живший в этом мире, наполнял его светом своего духа и согревал теплом искреннего, бескорыстного сердца, посвящал себя украшению и улучшению жизни родной планеты, умножению её знаний. Люди здесь уже переросли ребяческую тягу к вредительству, столь распространённую на Земле, и давно научились жить, исходя из понимания того, что счастья и процветания можно добиться лишь объединившись и забыв о стремлении самоутвердиться за счёт других. Короче говоря, они были во всех смыслах более взрослыми и более зрелыми, чем земляне, и потому в порыве всёпоглощающей жалости Юля назвала их и более ценными, отчего мысль о потере любого из них отзывалась в ней мучительнее, чем мысль о потере землянина.
– Когда речь идёт о жизни, говорить о ценности не приходится, – возник в сознании Юли голос Нараяна. – Одно создание не может быть дороже другого, потому что жизнь бесценна. Но я не осуждаю тебя за твои чувства, ты воспринимаешь их так остро потому, что они явились тебе впервые. Когда ты освоишься, то поймёшь, что на самом деле все люди, все создания тебе одинаково дороги, независимо от того, на какой планете они живут.
– Неужели они и правда могут погибнуть?
– К сожалению, иногда это случается. Дорога познания непредсказуема.
– И они идут на это… улетают, зная, что могут не вернуться? Почему?
– А ты бы на их месте отказалась от космоса под страхом смерти?
Слова Нараяна попали в точку. Юля была уверена, что ни за что не отказалась бы от участия в подобной экспедиции, даже если бы она стала путешествием в один конец. Космос, несмотря на всю его непримиримую суровость, стоил того, чтобы отдать за него даже жизнь.
Тем временем последний астронавт взошёл на борт космического судна, и корабль, приняв форму идеальной сферы, начал плавное погружение в бездонные небеса. По мере того как космолёт он удалялся от земли, его обшивка постепенно разгоралась белым пламенем, будто нарастающая в межзвёздных двигателях мощность прорывалась сквозь неё, превращая корабль в огромную лампу. Достигнув верхних слоёв атмосферы, огненный шар звездолёта последний раз ярко вспыхнул, прощаясь с родной планетой, и резким скачком умчался в чернеющую неизвестность.
Со смешенным чувством тоски и восхищения смотрела Юля вслед кораблю, канувшему в космос, пока Нараян не привлёк её внимание, предложив показать то, что, несомненно, поднимет ей настроение. Он указал на здание космопорта, заметив, что сейчас там должно быть немало людей, ожидающих, когда за ними прилетят их звездолёты. Многие из этих людей прибыли с других планет, а теперь готовились вернуться обратно, и Юле выпал редкий для землянина шанс увидеть выходцев из множества разных миров в одном месте.
Дальше Нараян мог не объяснять, Юля сама не заметила, как, проникнув сквозь золотистые гранитные стены космопорта, оказалась в зале ожидания вылетов, очень отдалённо напоминавшем те, что существуют на Земле. В целом, конечно же, это помещение, пронизанное приглушённым светом, наполненное свежим ароматом цветов и нежными еле уловимыми, ласкающими слух мелодиями, больше походило на зал какого-нибудь сказочного дворца, расположенного под сенью заповедного леса. Но внешний вид зала ожиданий космопорта, каким бы архитектурным очарованием он ни обладал, мало занимал внимание Юли, сосредоточенной на тех, кто находился в нём… Люди, не меньше двух десятков людей, сидели в высоких, сплетённых из тонкий шёлковых нитей креслах или стояли возле огромных панорамных окон, глядя на бирюзовое небо над космодромом. Они все отличались друг от друга, так как были жителями разных миров, являя взору стороннего наблюдателя поражающую воображение картину разнообразия обликов жизни во вселенной, но при этом они были и похожи между собой. И причину их сходства была уже известна Юле, она заключалась во внутреннем духовном свете, придававшем лицам инопланетян ту несравненную красоту, что могла потрясти любого землянина, а здесь являлась лишь внешним проявлением достижения определённой стадии эволюции.
Как описать её состояние, когда Юля оказалась в окружении пришельцев с разных планет? Даже посещение международного аэропорта, если оно случилось впервые, может слегка шокировать разнообразием людей, принадлежащих не только к разным народам, но и к разным расам. Что, в таком случае, можно сказать о том впечатлении, которое производит вид идущих в направлении взлётно-посадочной площадки высоких, одинаково прекрасных, но принадлежащих к разным видам людей? Белокурые и темноволосые, синеглазые и черноглазые; у кого глаза заметно крупнее, будто на их планете мало света; у кого тонкие, на вид невесомые тела, точно большая сила тяжести на их родине заставила физическую оболочку истончаться по мере роста и развития. Встречались и такие инопланетяне, которые не смогли бы без специальных приёмов маскировки пройти незамеченными по улицам Земли. Так, отливавшие синевой совершенно чёрные глаза и кожа закутанных в ткани цвета охры безволосых инопланетян могли испугать кого угодно, выйди это грациозное создание посреди бела дня из-за угла дома где-нибудь в Москве. Или пришельцы из какого-то, очевидно, очень холодного мира, за которыми следовал лёгкий шлейф морозного воздуха, излучаемый их искрящейся белоснежной кожей. Образ детей зимы дополняли длинные цвета стали волосы и глаза, напоминавшие голубой лёд, в глубине которых мерцали живые золотистые огоньки, выдававшие внутреннюю теплоту их обладателей.
Наблюдая собрание в одном месте жителей разных, отделённых друг от друга тысячами световых лет миров, Юля ощущала, как некое смутное предчувствие наполняет её разум. Это было нечто едва уловимое, почти не понятное ей самой, словно она вдруг вспомнила какой-то давний сон, сон, который начал сбываться. Эти люди, все эти странные, незнакомые лица не были чужими ей, как если бы она уже встречала их прежде… В поисках ответа она заглядывала в свою память, но в ней будто не хватало какого-то фрагмента, словно из неё был вырван кусок, хранивший воспоминания об этом месте и об этих людях. Что-то отняло у неё эти воспоминания, эти бесценные знания, оставив на их месте лишь пустоту и мрак… Сознание отказывалось объяснить Юле, почему она чувствовала родство с инопланетянами, находившимися в зале ожидания космопорта, почему ей казалось, что жизнь её, её прошлое, настоящее и будущее, неразрывно связаны с ними, а особенно будущее. Там, в туманной дали грядущего, за порогом неизвестности стояли Они. Их светящиеся мудростью и безграничной радостью глаза смотрели на неё сквозь время, приглашая присоединиться к их великому звёздному путешествию.
Наваждение прошло, Юля очутилась за несколько километров от космопорта на берегу безмятежного озера с такой чистой и прозрачной водой, что было видно его песчаное дно. Посредине этого озера, чуть касаясь ногами водной глади, стоял Нараян и, подняв голову, отстраненно смотрел на голубые небеса.
– Почему мы ушли оттуда? – обратилась к нему Юля.
– Я хочу тебя кое с кем познакомить, – ответил Нараян и глаза его сверкнули задорным огоньком.