В конце последнего дошкольного лета на Веру свалилось нежданное-негаданное счастье. Отпуска у отца и мачехи одновременно выпадали на август, поэтому ими были немедленно приобретены путёвки в семейный санаторий "Морская звезда". Оставив бабушку на хозяйстве, все остальные отправились на юг, в Одессу – "в цветущих акациях город у Чёрного моря", как пел уже знакомый Верочке по бабкиным рассказам Леонид Утёсов.
Римма Витальевна, оказывается, была с великим певцом знакома и даже приятельствовала с ним и его подругой, балериной Антониной Ревельс, ставшей впоследствии его второй женой. Громова частенько получала приглашения в дом на Каретном ряду, рядом с садом "Эрмитаж", где собиралась вся богема советской Москвы, – Утёсов не выносил одиночества. В последние годы он сильно сдал, болел, но гостей принимал по-прежнему с удовольствием. И рядом всегда находилась верная Ревельс. "Тонечка ведь славная, милая, безобидная, как младенец, – рассказывала бабушка, – даром что её сейчас все пытаются очернить, называя хитрой, расчётливой и чёрствой стервой. Я же не знаю человека преданнее и невиннее её…"
Верочка, откровенно говоря, слушала все эти старухины воспоминания вполуха: кому могли быть интересны рассказы о людях, большая часть из которых уже померла?! Впоследствии, конечно, жалела, казнилась: надо было впитывать рассказы бабушки каждой клеточкой души… Но осознание, как обычно, пришло слишком поздно – когда Громовой уже тоже не было в живых.
Впрочем, в то лето девочка ещё не задумывалась о подобных тонких материях. Важным было другое: она впервые в жизни едет не куда-нибудь, а на самое настоящее море! И – что было совсем уж невозможно осознать – она полетит туда на самолёте! Ромка бы умер от зависти, если бы знал. Вообще, все мало-мальски значимые события своей новой жизни Верочка привыкла мысленно пересказывать Ромке, живо воображая его реакцию и предугадывая, что он мог бы ей ответить по тому или иному поводу. То, что от него не приходит писем, удивляло и огорчало её, но она и мысли не допускала о том, что друг забыл её. Наверное, ему просто сейчас не до корреспонденции…
Бабушка была не особо довольна, когда узнала об этой поездке. Вернее, она была недовольна участием в ней Верочки, поскольку настроилась на усиленные занятия вокалом вплоть до школы. А тут – ни много ни мало – три недели перерыва!
– Вере обязательно лететь с вами? – спросила она сына холодно, когда тот, довольный, торжествующе помахал перед носом у матери путёвками. – Я вполне могла бы оставить её при себе, мне это не трудно. Мы неплохо ладим и это время провели бы с пользой, весьма продуктивно…
Верочка, присутствующая при разговоре, похолодела от ужаса. Не может быть! Неужели её не возьмут на море?! Однако, к её удивлению, отец горячо возразил Римме Витальевне:
– Ну что ты, мама. Мы берём Верочку с собой не потому, что так надо, а потому, что я этого хочу. В конце концов, она моя дочь… Ты же сама об этом мечтала, не так ли – чтобы я исполнял свой родительский долг? Ну и потом, ты эгоистично не думаешь о том, каким подарком эта поездка станет для девочки. Она ведь никогда прежде не бывала на юге… Уж всяко лучше, чем сидеть в пыльном душном городе.
– Ну, мы могли бы съездить на дачу… – начала было бабушка с сомнением, но затем перевела взгляд на внучку и наткнулась на её умоляющие глаза.
– Тебе и вправду хочется в Одессу, Верочка? – спросила она, смягчаясь. Та молча кивнула, из суеверия даже на секунду боясь поверить, что счастье всё-таки возможно.
– Ну, тогда решено. Поезжайте! – Старуха махнула рукой. – Кстати, Вере нужно будет купить панаму, пляжные тапочки и купальник. Но, Саша, поклянись мне, что не дашь ей простужаться – пусть не сидит подолгу в воде, не ест много мороженого, и никакого лимонада, слышишь?
– Слушаюсь! – отчеканил сын, шутливо приставив ладонь к виску.
Бабушка, пропустив иронию мимо ушей, перевела взгляд на внучку.
– А ты пообещай, что без меня будешь регулярно делать упражнения и распеваться.
– Обещаю! – пискнула Вера.
Полёт промелькнул для неё, как один миг. Казалось – вот только-только поднялись по трапу, расселись в салоне на мягких удобных креслах, прильнули к иллюминатору, чтобы полюбоваться пеной облаков… и уже из динамиков доносится: "Товарищи пассажиры, наш самолёт начинает снижение, пристегните, пожалуйста, ремни и оставайтесь на своих местах". Вера даже расстроилась, что всё прошло так быстро. Однако её сестра и мачеха перенесли полёт не так уж легко – лица обеих имели зеленоватый оттенок, и отец, опасаясь, что их может начать рвать, предусмотрительно держал наготове бумажные пакеты.
Выйдя из здания аэропорта, Громов тут же взял такси до санатория – и думать было нечего о том, чтобы добираться на общественном транспорте в таком состоянии.
Вера не бывала прежде нигде, кроме Москвы да своего родного городка, и Одесса произвела на неё ошеломляющее впечатление. Это был прекрасный, солнечный, пёстрый и живой город. Пока они ехали в "Морскую звезду", она радостно вертела головой в разные стороны – всё было ново, всё интересно… И запах… О, что за дивный запах! Москва так не пахла… Вероятно, то был запах моря, догадалась девочка. А ещё – запах незнакомых цветов и одуряюще аппетитный аромат жареной рыбы.
Санаторий находился в Аркадии, имел собственный выход на пляж и был окружён роскошным парком. Вера никогда раньше не видывала подобного великолепия. Когда они шагали по дорожке к главному корпусу, она продолжала с любопытством осматриваться по сторонам, забыв даже закрыть рот от восторга.
На стойке регистрации родителям выдали ключи от двухкомнатного номера, а затем тщательно переписали все их данные в анкету отдыхающих.
– Ой, яка гарна дивчинка! – умилялась женщина за стойкой, поглядывая на Верочку. – Смугленькая, ну прямо симпапулечка! А на мамку с папкой совсем не похожа…
– Занимайтесь своим делом, женщина, – осадила её немного пришедшая в себя Снежная королева, облив бедолагу презрительно-ледяным взглядом.
– Извиняюсь… – смутилась излишне экзальтированная дежурная. – Ваш номер на втором этаже. Обед начнётся через сорок минут. Располагайтесь!
Распорядок дня в санатории был не слишком жёстким – оставалось много свободного времени для исследования города. Впрочем, первые несколько суток Веру и не тянуло никуда, кроме пляжа – ей безоглядно полюбилось Чёрное море. Какая это была сказка!.. Постоянно меняющееся: то лазурно-голубое, то тёмно-серое, то синее, то бурное, то ласковое, а то – практически неподвижное, как зеркальная гладь… В первый же день отец выучил её плавать. Оказалось, что держаться на поверхности не так уж и сложно – море само её держало. Вера барахталась в воде, поднимая вокруг себя водопады и тайфуны брызг, весело хохотала и была безоглядно счастлива.
На пляже негде было яблоку упасть. От обилия пёстрых купальников и цветных солнцезащитных зонтиков рябило в глазах. От шума разрывалась голова. Тут и там на одуревших курортников сыпались искушения одно сильнее другого: сушёная рыбка с холодным пивом, пирожки, мороженое… Малыш лет четырёх, сидя на лежаке рядом с загорающей мамой, бесконечно бубнил на одной ноте:
– Ма-а-ам… ма-а-ам… купи… купи… купи пирожок…
– Отстань, – уголком рта лениво отвечала мамаша, даже не потрудившись взглянуть на своего отпрыска из-под надвинутой на глаза соломенной шляпы.
– Ма-а-м… купи… купи… петушка на палочке…
– Отстань.
Ребёнок тяжко вздыхал и исторгал из себя последний безнадёжно-отчаянный вопль:
– Ма-а-ам… ну купи ЧЁ-НИБУДЬ!
Спустя пару лет, немного повзрослев, Верочка начала читать книгу Катаева "Белеет парус одинокий" и, наткнувшись на сцену стычки двух упрямцев – флегматичного отца с биноклем и его капризули дочки ("Папа, мне хочется пить". – "Хочется, перехочется, перетерпится"), – моментально воскресила в памяти тот давний пляжный эпизод.
Дяденька, торгующий кукурузой, громогласно зазывал отдыхающих, нахваливая свой товар:
– Кукуруза-самолёт залетает прямо в рот!
И не было ничего вкуснее этой варёной, сочной, душистой, чуть пересоленной кукурузы, янтарные зёрнышки которой лопались во рту, обжигая язык…
А однажды папа купил кулёк мелких креветок (здесь они назывались "рачки" с ударением на "а") и угостил Веру. Поначалу она смотрела на этих недосуществ, похожих на оранжевых жуков, с подозрением, но затем попробовала и разохотилась – рачки щёлкались легко и весело, как семечки ("семки", – говорили местные).
Вообще, так вышло, что их семья разбилась на пары: отец больше всего времени проводил с младшей дочкой, а мачеха – с Диной. Это получилось не специально – просто, по заключению врача, Верочка и её папа были здоровы, как быки, и не требовали никакого особого санаторного лечения. Самое большее, что мог порекомендовать им местный доктор, – это плавание в бассейне, но отец с дочерью предпочитали свежий воздух и море.
Что касается Снежной королевы, то, как она заявляла, у неё имелся целый букет хронических заболеваний – от неустойчивой нервной системы до проблем с пищеварением. Ей назначено было полное комплексное лечение: и грязи, и массаж, и минеральные воды, и электростимуляция… Дина же с младенчества обладала хрупким здоровьем, часто простужалась и болела, поэтому ей тоже предписали ежеутренние процедуры: ингаляции, КУФ-терапию и форез.
Утро начиналось всегда одинаково. Верочка, жаворонок по натуре, вскакивала с постели в семь часов, как штык. Отец уже ждал её. Мачеха с Диной продолжали мирно посапывать в своих кроватях – невозможно было заставить их подняться раньше завтрака.
Сначала Вера с папой совершали небольшую пробежку по аллеям парка, а к восьми часам утра приходили на спортивную площадку, куда уже потихоньку стягивались остальные – сонные и зевающие – отдыхающие. Зарядку проводил физрук, он же плаврук – энергичный молодой человек по прозвищу "Так Закалялась Сталь", потому что его настоящими именем и отчеством были Вилен Сталиевич.
– Построились, подравнялись… Р-р-раз, два! – бодро выкрикивал Так Закалялась Сталь, с плохо сдерживаемым отвращением оглядывая обрюзгшие и дебелые тела сорокалетних баб и их одышливых супругов. Верочкин папа был едва ли не единственным, кто доставлял истинное эстетическое удовольствие всем, глядящим на него, – загорелый златокудрый греческий бог, не меньше.
Отдыхающие, испуганно втянув необъятные животы, маршировали под ритмичное "р-р-раз, два" и моментально покрывались потом. Отец с Верой только исподтишка переглядывались и сдержанно хихикали. Так Закалялась Сталь сурово таращил глаза и, наконец, объявлял помилование:
– За-а-акончили упражнение!.. Можете приступать к водным процедурам.
Взопревшие отдыхающие с облегчением разбредались по своим корпусам, а Так Закалялась Сталь с надеждой выкрикивал им вслед:
– Напоминаю, что в нашем санатории имеется теннисный корт, а также баскетбольная и волейбольная площадки. Ещё можете обращаться ко мне за ракетками для бадминтона. Помните, товарищи: в здоровом теле – здоровый дух!
Однако все его страстные призывы находили не слишком горячий отклик: мало кто всерьёз интересовался спортом, думая, что сбалансированное санаторное питание и купание в море – уже залог волшебного появления у всех сильной и стройной фигуры. Вместо того чтобы гонять мяч на площадке или махать ракеткой, большинство взрослых в минуты досуга предпочитало игры в карты или домино.
Отец с Верочкой возвращались в номер, по очереди умывались и принимали душ, а затем принимались будить сонное царство. Снежная королева раскачивалась-просыпалась медленно, тяжело, и Дина, глядя на мать, тоже недовольно похныкивала. Однако к десяти утра всё семейство благополучно прибывало на завтрак в столовую.
Кормёжка по утрам не баловала разнообразием: какая-нибудь каша, хлеб с маслом, кусочек сыра, колечко копчёной колбасы и варёное яйцо. Реже – омлет, приготовленный в духовой печи, или творожная запеканка с изюмом. Детям подавали какао, взрослые же могли угоститься кофе с молоком. У отца с Верочкой после всех активных утренних упражнений аппетит был отменный, и они съедали свои порции до последней крошки. Мачеха же едва притрагивалась к еде, и Дина – маленькая материнская копия – брезгливо размазывала кашу по тарелке и жевала один лишь сыр.
Затем отец с Верочкой снова были предоставлены сами себе – наступало время лечебно-оздоровительных процедур. Снежная королева и Дина расходились по своим кабинетам, а Громов с дочкой бежали на море. Нужно было успеть выкупаться до обеда – пока ещё пляж не был запружен курортниками. Те обычно приходили на берег в самое неблагоприятное время, в полуденный зной, и жарились под злым солнцем, нещадно обгорая и облезая при этом. У самого входа на пляж возвышалась большая табличка с полушутливым-полусерьёзным объявлением: "КТО УТОНЕТ – БОЛЬШЕ КУПАТЬСЯ В МОРЕ НЕ БУДЕТ!", а на каждой местной урне было написано предупреждение: "ЗА МУСОР МИМО – ПРОКЛЯНУ!"
В первом часу дня Вера с папой уходили с пляжа и направлялись в местную библиотеку – за новой книжкой. Оба были заядлыми книжными червями и читали запоем. Вера с удовольствием взялась за "Приключения Незнайки и его друзей", а к концу смены осилила и "Незнайку в Солнечном городе", и даже "Незнайку на Луне" – правда, в последней книге она далеко не всё поняла.
Далее наступало время обеда. Кормили супом на первое, какими-нибудь котлетами, жареной рыбой или гуляшом на второе, а также витаминным салатом из свежих овощей. На третье был компот из сухофруктов, реже – из свежих яблок. "Это на юге-то", – брезгливо кривила губы мачеха, вытряхивая из стакана разваренный сморщенный чернослив. Как и за завтраком, она почти ничего не ела, кроме нескольких ложек салата и небольшого количества мяса. Правда, на этот раз Дину заставляли хотя бы доесть суп – Снежная королева могла себе позволить сидеть на постоянных диетах, но у дочери всё-таки был растущий организм, которому требовалось нормальное питание.
После обеда весь санаторий погружался в анабиоз. Кто-то спал, кто-то просто валялся с книгой или газетой на кровати – во всяком случае, желающих гулять по жаре не находилось. Даже на тенистых дорожках парка было тихо и пустынно, а на пляже оставались лишь отъявленные камикадзе, и те под зонтиками.
Снежная королева с Диной устраивали себе полноценный тихий час. Девочка спала, а мать просто возлежала на кровати с какой-нибудь омолаживающей маской на лице или полировала пилочкой ногти. Ни за какие коврижки она не согласилась бы выйти в это время суток под палящее солнце – это было губительно для кожи и вызывало ранние морщины и старение. Но отцу с Верой не сиделось на месте: они устремлялись в город, тем более что правилами санатория это не было запрещено.
Громов уже бывал прежде в Одессе и теперь с удовольствием устраивал для младшей дочери увлекательные экскурсии. Вера пришла в восторг от ментальности этого города. Ей казалось, что все люди здесь – удивительно приветливые, радушные и какие-то родные. Слушая певучий и искромётно-юморной одесский говорок, она постоянно вспоминала бывшую соседку по коммуналке – Таньку.
Наиболее колоритным Вере предсказуемо показался знаменитый городской рынок – Привоз. Лучше всего, конечно, было бы ехать туда с утра, но и днём оставалось что посмотреть. Им с отцом не нужна была рыба, но они всё равно с удовольствием прогуливались между рядами, присматривались, приценивались, перебрасывались шуточками с продавцами.
– Свежая у вас камбала? – спрашивал папа.
Жирная, плоская, вкусная даже с виду, сырая камбала поблёскивала чешуёй и как будто подмигивала им слюдяным глазом. Полная продавщица с выпирающими из фартука, как сдобное тесто из кадки, телесами оскорблённо отмахивалась:
– Шо за вопрос?! Только сейчас из моря.
Впрочем, самую свежую рыбу было видно и так, без вопросов – она прыгала и извивалась на прилавках. От богатства ассортимента начинало рябить в глазах: тюлька, сельдь, карпы, сардины, бычки, судак, форель, караси… Вера очень удивлялась названию некоторых видов рыб: к примеру, её ужасно веселила надпись "сардель черноморская", а тюльку здесь именовали и подписывали нежно – "тюлечка". Практически каждая табличка с названием рыбы сопровождалась припиской "Очень вкусная!!!". Проходя между рядами, девочка весело взвизгивала, когда её обдавало пахучими брызгами с обеих сторон.
– Разделочка бесплатная, – радушно предлагали продавцы. – Берите рыбку, товарищи, сильно шикарная рыбка, отвечаю!
Затем переходили к прилавкам с вяленой, сушёной, солёной и копчёной рыбой. Здесь было круче: можно было не просто смотреть, но и бесплатно пробовать товар. Отец с Верой налегали на копчёную скумбрию с золотистой масляной шкуркой.
– Мужчина, – в шутку обижалась какая-нибудь очередная пышная дебелая торговка лет сорока пяти, – шо вы только на мою рибочку смотрите? Взгляните на меня, я – симпатичная, к тому же разведена. Таки вы женаты?
Отец заливисто хохотал и галантно отвечал каким-нибудь витиеватым комплиментом.
В изобилии имелись здесь и креветки, и мидии, и живые оранжево-коричневые раковины с тёмными моллюсками внутри – такие ракушки были у Таньки-одесситки в серванте, и она называла их рапанами.
Один прилавок сменялся другим. Вера чувствовала себя, как в музее: столько всего здесь было интересного! Мясные ряды – парная телятина и свинина, копчёная грудинка, сало… Молочные ряды – творог, огромные влажные головы сыра, сливки, сметана, масло… Овощные ряды – табличка "Не массажировать" на свежих помидорах… Она с огромным удовольствием прислушивалась к диалогам между продавцами и покупателями (многие из них годы спустя ей доводилось читать в Интернете как анекдоты, и если бы Вера не слышала их собственными ушами, то никогда не поверила бы, что все эти шутки – реальны).
– Да что ж у вас яблоки такие страшные?! – возмущалась сухопарая долговязая мадам.
– Женщина, вашу внешность тоже есть куда критиковать, но я таки молчу! – торжествующе выпаливала продавщица.
Впрочем, среди одесского говора Вера и сама чувствовала себя, как рыба в воде. Фразочки неугомонной соседки Таньки волшебным образом всплывали в памяти, и Вера, незаметно для самой себя, начала говорить "нате вам", "таки да", "режик" вместо "ножик", а также фирменное Танькино выражение "шо-то я не пОняла" с ударением на "о". Врождённый музыкальный слух позволял ей правильно интонировать, и отец только покатывался со смеху, когда дочка изображала перед ним коренную одесситку.
К слову, о Таньке: в конце концов, та встретила своего "пристойниго чоловика" и укатила с ним в Израиль. Что интересно: из всех своих бывших соседей она писала письма только старой деве Варваре, с которой прежде безостановочно скандалила. А теперь же каждое своё послание Танька начинала нежными словами: "Душа моя…" В общем, можно сказать, что женская судьба у Таньки удалась: она ещё успела родить супругу сына, а тот, много лет спустя, эмигрировал в Америку и женился на местной даме. Внуков своих энергичная одесситка видела лишь по фотографиям да видеозвонкам. Скайп ей, кстати, очень понравился: "Посмотрите, шо за вещь! – восторженно говорила она. – Вроде бы у нас дома гости, а кормить их не надо".
Впрочем, знаменитый одесский юмор можно было услышать не только на Привозе. Гуляя по Дерибасовской, садясь в трамвай, спускаясь по Потёмкинской лестнице к морвокзалу, отец с дочерью продолжали внимать перлам, которые раздавались со всех сторон.