Очень мне не хотелось, чтоб она снова начала ругаться, так хотелось услышать от нее нормальные слова! И это случилось! Не поворачиваясь ко мне, но без обычного ехидства, она спросила:
- Почему же они не рассказали тебе всего?
- Девочка хотела рассказать... но ей было трудно... она устала.
Мстительное выражение промелькнуло по ее лицу и отразилось в словах.
- Еще бы! О преступлении всегда трудно рассказывать!
- Расскажите, а? - взмолился я.
Взгляд Сармы стал гордым, и она даже мне показалась не такой уж старой.
- Ты хочешь знать, почему я здесь сижу! Посмотри вперед! Что видишь ты?
Впереди, в треугольнике ущелья открывался Байкал, и когда я ответил: "Там Байкал!", то заново пережил красоту высоты и перспективы, что открывалась со скалы.
- Пожалуйста, не коверкай слова! Слышать этого не могу! - она вся сморщилась. - Не видишь ты и не можешь видеть! Там, в водяной пучине, на дне, на глубине, куда и рыбы не заплывают, там стоит мраморный гроб и в нем мой младший сын, мой любимый Марит!
Она замолчала, и я не смел ее торопить.
- Когда я шла со своими сыновьями в Долину Молодого Месяца, я знала, куда шла, знала, зачем шла. Но людям Долины я не сказала ничего! Они должны были узнать все потом...
Она вздохнула.
- Может быть, и надо было мне все рассказать им, может быть, тогда не случилось бы всего...
Старшему моему сыну, его звали Нессей, было семнадцать лет, но он был уже настоящий мужчина, и ни один мужчина Долины не мог соперничать с ним в силе, в уме или в ловкости! Самые сильные мужчины Долины рядом с ним казались подростками. Мариту, моему младшему... ему было десять лет, но он уже мог камнем сбить птицу с неба, оттянуть тетиву самого большого лука и усмирить самого резвого коня племени Бурри. Да... Вот такие были у меня сыновья!
Старшей дочери князя Байколлы в ту пору исполнилось шестнадцать, и звездочеты прочитали по звездам ее имя и назвали ее Нгарой, что означало "быстроглазая". Звездочеты Долины Молодого Месяца знали свое дело! Она действительно оказалась быстроглазой! Она высмотрела моего сына и приманила к себе. Мои глаза были не так быстры, и я проглядела их любовь!
Однажды Нессей сказал мне, что хочет жениться на дочери князя Байколлы, и это было для меня неожиданно. Я пыталась отговорить его, уговорить подождать, но мой сын был мужчиной, и он не хотел ждать и не хотел понять меня!
Тогда я пошла к князю Долины сватать его дочь. О, нет! Я не просила его отдать дочь за моего сына! Я сказала ему гордо, что мой сын хочет жениться на его дочери и что он, князь Байколла, должен быть горд моим сватовством.
Кто я была для князя Байколлы?! Безродная женщина, чужая в Долине, никакое племя не называло меня своей. А по обычаю брачными союзами из века в век скреплялась дружба племен Долины Молодого Месяца.
На молчание князя Байколлы я ответила дерзостью! Да, дерзостью! Потому что имела на нее право! Я сказала ему: "Чего же ты медлишь, князь, почему не спешишь возвестить старейшим о помолвке, почему не предлагаешь мне место рядом с собой!"
Никогда не кричал на людей князь Байколла. Не закричал и на этот раз. Он сказал глухо, сквозь зубы: "Уходи, женщина! Я не хочу тебе зла, но и не приглашаю тебя впредь в свой замок!"
Иного он и не мог мне сказать! Он ведь не знал, кто я! "Ты пожалеешь, князь!" - ответила я ему и ушла.
В Долине Молодого Месяца был обычай: если кто приходил к Байколле с просьбой, какой бы ответ он ни получил, если он приходил пешком, то возвращался на дареном коне.
У ворот замка мне подвели коня, но я отказалась от него и пошла пешком. Я шла пешком по земле Байколлы и по земле Бурри, и люди племени Баргуззи видели меня пешей, возвращающейся из замка Байколлы. И не было больше оскорбления князю Долины!
Когда я сказала своему сыну Нессею об отказе, он в гневе сломал о землю свой лук. Я просила его не печалиться, я говорила ему, что придет время и князь Байколла пешком придет к нашему дому и будет просить чести родства! Я знала, что говорю! Но сын мой решил иначе.
Через младшую дочь Байколлы, ту, что ты видел в замке (ей было только одиннадцать лет, и у нее еще не было имени, ее звали просто Ри, что значит "дочь князя"), Нессей связался с Нгарой и предложил ей бежать. Та, конечно, согласилась! Какая девушка Долины отказала бы моему сыну!
Ночью мои сыновья на лошадях прокрались к замку Байколлы, и Ри привела в условленное место свою сестру. Нессей посадил ее на своего коня, и они помчались прочь от замка.
Но мой младший, мой Марит, он тоже почувствовал себя мужчиной и не хотел отставать от брата ни в чем. Он схватил младшую дочь Байколлы, посадил ее в седло впереди себя и помчался вслед брату.
Ах, если бы предчувствие подсказало мне беду! Я бы спасла своего сына! Я ведь знала выход из Долины! Но не знали его мои сыновья! На крылатых конях племени Бурри метались они по подножьям гор, нигде не найдя тропы спасения.
Утром, в то время как я одевала свое лучшее платье, чтобы пойти к людям Долины и рассказать им о себе, в это время люди Байколлы уже гнались по следам моих сыновей. Им удалось разделить их, но и до меня уже дошел слух о случившемся. Я кинулась на помощь моим сыновьям и успела тайной силой своей открыть Нессею проход в горах в тот момент, когда его уже настигали.
Но младшему моему я помочь не успела. Люди Байколлы загнали его к пропасти, через которую не рискнул бы прыгнуть самый отважный наездник Долины. Мой младший, мой Марит, он был отважнее всех людей Долины, он разогнал своего коня и кинулся через пропасть и одолел бы ее... Но натянул тетиву лука князь Байколла, и стрела ударила коня в шею. Конь потерял силу в полете и лишь передними копытами коснулся другого края пропасти.
И вот тогда... ты слушаешь меня, мальчишка! Мой сын еще мог спастись! Но он был мужчиной, и он успел лишь скинуть с лошади на уступ скалы свою пленницу, дочь Байколлы. А сам... рухнул в пропасть вместе с конем.
Голос Сармы дрожал, а у меня тоже было что-то такое в горле, что мешало слушать и видеть Сарму.
- В Долине Молодого Месяца никогда не убивали людей, и, когда это случилось, люди замерли в ужасе по краям пропасти и стояли в скорбном молчании до самой той поры, когда я успела прискакать к месту гибели моего сына.
Горе мое! Кто поймет его! Только тот, кто, как и я, потерял своих сыновей! Гнев мой! Кто не поймет его! Тот, кто не знал горя!
Я взошла над пропастью и сказала людям Долины: "Слушайте и узнайте цену вашего преступления! Вы убили потомка богатыря Сибира, который подарил вам долину жизни! Я пришла сюда для того, чтобы спасти вас! Дикие народы движутся к Долине, и не будет у вас сил защищать свободу! Я привела к вам своих сыновей-богатырей, они и я - мы хотели помочь вам, но вы сами решили свою судьбу! Скорбите же!"
Люди Долины упали на колени, и только князь Байколла и его дочь остались на ногах, потому что понимали вину и знали, что нет ей прощения, и стояли передо мной, как перед судом.
Я приказала им уйти в замок и ждать моего решения. А людям велела положить тело моего сына в мраморный гроб и унести в самое низкое место долины. Я дала людям срок собраться и указала им безопасный путь из долины. Потом силой, данной мне потомками богатыря Сибира, я растопила лед на вершинах синих гор, вода хлынула в Долину и затопила ее, и стала долина могилой моего сына Марита.
Еще была дана мне потомками Сибира тайна вечной жизни и вечной молодости, и, значит, горе мое тоже стало вечным! А те, кто был повинен в гибели моего сына, они наказаны вечным раскаянием! Это наказание справедливо! Кто посмеет сказать иначе?!
Мы долго оба молчали. Теперь я знал все, но это не значит, что все понимал.
- Но в чем вина Ри? - спросил я, когда, наконец, собрался с мыслями.
- В чем ее вина! - вскинулась Сарма. - Разве не она была причиной всему? Разве не ценой ее жизни потерял свою жизнь мой сын!
Нет, этого я не понимал!
- Но ведь прошло столько лет! - возразил я. - Почему вы не хотите простить их?
- Не смей! - завизжала старуха. - Не смей никогда произносить этого слова! Прощения не существует! Запомни! Прощают только те, кто не может мстить! А я могу! И месть моя свята, и месть моя вечна, как вечна мука моя! Простить! Разве встанет от прощения из мраморного гроба мой сын! Прощение - это ложь слабого сердца!
- Неправда! - с искренним изумлением воскликнул я. - Меня мама сколько раз прощала, когда я что-нибудь делал не так!
- Тебя! - Сарма презрительно хихикнула. - Да за что тебя прощать или не прощать! Ты еще ничего в жизни не знал, ни зла, ни добра, ты еще не человек, а человечек желторотый! За тебя пока и добро и зло вершат твои родители, и с них спрос! Эх ты, попрыгунчик! О чем судить берешься! Береги свою голову от натуги!
И что у ней была за манера обязательно оскорблять! Но я уже привыкал к ней и старался не обращать внимания.
- Запомни, - продолжала она высокомерно, - запомни, хотя и понять того не можешь! В прощении больше всего нуждается тот, кто прощает, потому что тяжела и мучительна ноша мести! Но месть - это долг! А прощение - измена долгу! А если не будет наказания за зло, то зло будет названо добром, и тогда гибель всему! Добро памятно за добро! Память о зле - в наказании! Если хочешь быть мужчиной, никогда не проси прощения и никогда никого не прощай!
- Неправильно это! - сказал я сквозь зубы и не хотел, чтобы она услышала. Но она услышала и обомлела.
- Ты смеешь спорить со мной! Да я сейчас спущу тебя вниз головой со скалы, шакаленок!
Я было испугался, но ответил ей здорово:
- А вам тогда мой папа будет мстить всю жизнь!
Старуха захлопала белыми ресницами от удивления. У ней, кажется, даже язык отнялся.
- Уходи! - прошипела она наконец. - И больше не смей появляться здесь!
Вот теперь я испугался не на шутку. Не приходить сюда я теперь уже не мог! Я чуть было не сказал: "Простите меня!" - но вспомнил, как она относится к этому слову.
- Я больше не буду так говорить! Я не буду спорить с вами! Честное слово!
- Что ты знаешь о честности слова, болтунишка! - сказала она с обычным презрением, но все же уже мягче и не так зло.
Я решил, что на сегодня достаточно и что нужно уходить, пока вконец не испортил с ней отношения.
- До свидания! - сказал я как можно вежливее. Сарма не ответила.
Спускаясь со скалы, я задержался на одном из ее уступов и долго просидел, глядя на байкальский простор, на уходящую к небу синеву и на уходящую в воду голубизну летнего байкальского неба.
Значит, когда-то здесь не было моря! Здесь была долина, где жили люди, цвели сады, паслись стада - и вот теперь здесь море, прекрасное, удивительное море, в названии своем сохранившее память о герое предания Долины Молодого Месяца! А здесь, в скале, последний князь чудесной страны, исчезнувшей под водой и не оставившей о себе никаких следов, кроме знакомых созвучий в названиях ветров, поселков, островов.
Но что проку думать о том, что свершилось бесповоротно! Нужно думать о том, что можно сделать и нужно ли что-то делать для узников Мертвой скалы!
Не доходя до крайнего дома поселка метров триста, я увидел мальчишек, сбившихся в круг чуть в стороне от дороги. Они что-то горячо обсуждали или спорили о чем-то. Я подошел к ним и из-за спины Валерки увидел, что Юрка раздвоенным концом палки прижал к земле голову громадной змеи. Змея всем туловищем извивалась на земле, колотила по палке, обвивала палку кольцами, но бессильна была вывернуться из Юркиной рогатки. Ребята расступились, чтобы я мог хорошо рассмотреть змею, я ведь еще никогда не видел такой большой змеи. Но, не имея желания подходить совсем близко, я предпочел ужасаться на расстоянии.
- В прошлом году меня вот такая же укусила! - с гордостью сказал Юрка. Все с завистью посмотрели сначала на Юрку, потом на змею.
- Чего с ней делать будешь? - спросил я.
- Чего? Сейчас утащим ее на муравейник, муравьи с ней живо расправятся! Увидишь, косточек не останется!
Вдруг за моей спиной раздался голос:
- Зачем тварь мучаешь? Отпустил бы ты ее!
Я обернулся и остолбенел от удивления. Рядом со мной стояла Сарма! Конечно, на ней не было голубых одежд, одета была, как одеваются все нормальные старухи, и голос у нее был немного обычный! Но разве могут быть так похожи две старухи! Я лишь на секунду задумался о том, как она могла быстро спуститься со скалы, когда успела переодеться, но тут же отмахнулся от такой глупой мысли. Для Сармы это пустяки!
- Отпустил бы, а! - попросила она Юрку.
Ее просьба вызвала общее возмущение. Еще чего! Жалеть гадюку!
- Она же, падла, укусит потом кого-нибудь! Не отпущу! Юрка упрямо сжал губы. Никто из мальчишек не был удивлен появлением старухи. Я толкнул в бок Валерку.
- Кто это?
- Старуха Васина! Колдунья! Она в прошлом году Юрку вышептала, когда его гадюка укусила, а у него рука уже во как раздулась!
Старуха Васина! Вот оно что! Ну, конечно, это сначала мне так показалось, что это Сарма! Они, конечно, похожи, но не так уж сильно. А главное, стала бы Сарма жалеть змею! Как бы не так!
- Может, эта гадина меня и укусила в прошлый год! - сказал Юрка зло и сильнее прижал змею к земле.
- Так ведь она не нарочно! - спокойно возразила старуха. - Ты ягоду собирал, руку протянул, она подумала, что ей вред хочешь причинить, и укусила! Она же за тобой не гналась!
- Ну и что! А я не имею права ягоду брать, что ли!
- Почему же не имеешь! Имеешь! Она тоже имеет право защищаться! Отпустил бы!
Юрка зло засопел. Но велик был для него авторитет старухи Васиной. А она говорила с улыбкой, глядя на Юрку:
- Может быть, она никогда никого не укусит! А если укусит, так ведь я быстро вылечу! Пошепчу, и все дело!
- Отпустить, что ли? - начал сдаваться Юрка.
Мальчишки запротестовали, и я в том числе.
- Разбегайтесь! - крикнул Юрка. - Отпускаю!
Все кинулись врассыпную, и только Васина осталась на месте. Почувствовав свободу, гадюка, извиваясь, рывками поползла к камням, у самых камней обернулась головой и прошипела так, что у меня мурашки прошли по спине.
- Это она тебе спасибо говорит! - сказала Юрке старуха Васина.
- В гробу я видел такое спасибо! - проворчал Юрка, и я полностью с ним согласился.
Разочарованные и даже рассерженные мальчишки двинулись к поселку, я же незаметно отстал от них и вернулся на то место, где все происходило, в надежде застать там старуху. Уж больно меня тревожило ее сходство с Сармой.
Однако в том месте старухи не оказалось, и я пошел дальше по ущелью и скоро увидел ее, что-то собирающую в кустах около ручья. Подкравшись близко, понял, что рвет она какую-то траву, но какую, рассмотреть не успел. Обернувшись, она увидела меня.
Спросила:
- Хочешь знать, чего ищу?
Я кивнул.
- Вот, смотри, эта травка от желудка помогает!
- Откуда вы знаете?
- Знаю! - улыбнулась она.
- Давайте я вам помогу?
- Поищи, поищи! - сказала она.
Чего там искать! Я за минуту нарвал целый пучок и подал ей. Она перебрала его весь по травинке, две из них положила себе в сумку, остальные протянула мне.
- Те, да не те!
- Почему? - удивился я.
- А вот, смотри, - она достала травинку из сумки, - совсем одинаковые, да?
- Одинаковые! - пожал я плечами.
- А пупыречки видишь на стебельке? В них-то вся и сила! А та, что без пупырьков, то обман-трава!
- А почему так?
Старуха присела на кочку, раскрыла сумку, стала перебирать траву, раскладывать ее по кучкам.
- Растет полезная травка, цена ей высокая! Другой тоже такой цены хочется! Вот она и подделывается и подкрашивается и в рост и в цвет - все похоже! А что пупырьки на стебле, так ведь это некрасиво! Так думает обман-трава! То ли дело - гладкий стебелек! Тут обман и раскрывается!
- А еще как бывает? - спросил я. Очень хотелось слушать, как говорит эта старуха.
- Еще, например, бывает обман-гриб! Глядишь, ну совсем подосиновик! Разломишь, он тут же нутром чернеть начинает от досады, что обман его раскрывается!
- А бывает обман-человек?
- Бывает, как не бывать! - спокойно ответила старуха.
- А как его узнать?
- Никак его не узнаешь, пока он тебя не обманет!
- Но это неправильно! - возразил я. Старуха неопределенно покачала головой.
- Ну, пусть он обманет тебя! И что? Его обман при нем и останется, а к тебе не пристанет! Худой человек - для себя больше всех худой! От его худа ему хуже всех!
"Как бы не так! - подумал я. - Меня змея укусит, и ей будет хуже, чем мне! Пусть она кому-нибудь другому сказки рассказывает!"
- Ты чей будешь-то? Что-то я тебя не помню!
- Мы приехали недавно.
- Учительский, стало быть.
Я кивнул головой.
- Ну, если чего случится, зуб заболит или живот, приходи ко мне, хуже не будет!
- Приду! - пообещал я, надеясь, что такого случая не представится.
- Я далеко нынче пойду, ты за мной не ходи! - сказала она, вставая с кочки.
Мне и так уже нужно было идти домой. Я попрощался со старухой Васиной и пошел к поселку.
Вечером я долго рассматривал в атласе карту Байкала и с волнением натыкался на знакомые слова: Ольхон, Ангара, Енисей... Я думал о том, как странно сохранилась в памяти людей подлинная история Байкала! "Дочь Байкала Ангара убежала с красавцем Енисеем!" И все думают, что это только сказка, и не подозревают, что был молодой богатырь Нессей и была дочь князя Байколлы Нгара, не догадываются, что сказка скрывает действительную историю Долины Молодого Месяца.
А на карте Байкал по форме походил на серп молодого месяца, и, хотя на небе нет месяца, а есть луна, круглая, как футбольный мяч, такое совпадение не случайно!
Потом снова вставали передо мной глаза дочери Байколлы, глаза девочки, у которой еще даже не было имени и которую звали просто Ри. Я пытался понять, в чем видит Сарма ее вину, и не понимал Сарму. И все тверже складывалось у меня мнение, что среди виноватых Сарме принадлежит равное место, хотя она и потеряла сына.
В комнате напротив у настольной лампы сидела мама и что-то писала. Я подошел к двери, привалился к косяку.
- Чего тебе? - спросила она, не переставая писать.
- Мам, а как это люди прощают друг друга?
- Как прощают? Прощают, и все!
Она по-прежнему писала, не поворачиваясь ко мне.
- Вот, например, человек в чем-то виноват, а его прощают, значит, забывают про его вину, да?
Мама посмотрела в мою сторону, но, кажется, все еще думала о своем и ответила машинально:
- Когда-нибудь, может быть, и забывают! Ты разве не видишь, что я занята?
Но мне нужно было выяснить вопрос обязательно и до конца.
- Мам, а когда прощают, вина куда девается?
Она отложила ручку и повернулась ко мне.
- Какие-то глупые вопросы ты задаешь!
- Ну, вот если бы меня кто-нибудь убил, ты бы простила?
- Что за ерунду ты городишь! Кто тебя собирается убивать?!
Мама начинала сердиться.
- Нет, ну, а если бы! Простила?
- Нет, не простила!
- А если бы этот человек много лет мучился и раскаивался, простила бы?
Мама посмотрела на меня подозрительно.