* * *
Шахматная доска: можно ли увидеть на НЕБЕ черно-белые клетки? Или ему только почудилось это однажды в Португалии? В Коимбре на берегу реки в саду древнего дворца. Он ведь даже не снимал тогда, а лежал на каменной скамье в саду среди роз и азалий, смотрел на облака.
Каждый смотрит в НЕБО со своей точки. Когда я снимал этот фрагмент, рядом со мной никто не стоял. Значит, этот орнамент видел только я. Следовательно, если я увижу послание или линейку знаков, СЛОВО, это будет только для меня. Может, я не могу забыть Ларису, потому что мы видели НЕБО с разных точек, но одинаково? Связь между любящими – треугольником, циркулем с широко или узко расставленными сторонами, проходит через НЕБО. Если любящие вместе, связь становится золотой нитью, угла не образует… Неужели на всю земную жизнь человеку дается только один второй, смотрящий с тобой в одно НЕБО?
И после твоей, или его, – смерти, он остается твоим вторым. Ведь, в сущности, ничего не меняется после того как любимый человек, твоя истинная пара, переселяется в облака.
Лишь одна такая любовь встречается в течение жизни, все другие – соблазны, встречи, романы – это от перенаселённости планеты и еще для того, чтобы затруднить поиск. Все уверены, что души после смерти уходят на НЕБО, и возможно, связь с любящими и любимыми становится более прямой, естественной: один наверху, другой еще ходит по земле.
Ни разу не почувствовал, что Ларисы может не быть среди живущих. Можно ли считать мою уверенность знаком, что она гуляет по паркам и покупает в магазине хлеб? Почему ее не было вместе со мной с Португалии? Ему хотелось показать Ларисе место, где океан и НЕБО становятся одним целым, взаимодействуют, борются, сливаются.
Океан и небо как идеальная любовная пара.
6
Человек в плаще шел по берегу моря упругим шагом. Иногда он произносил реплику, судя по жестикуляции, вопросительную. Стоял недолго, будто ожидая ответа, и опять брел вдоль воды, оставляя ямки на мокром песке, на самом краю. В руках человек держал мешок для мусора, тяжелый и раздувшийся. Снова он обращался к морю, ставил мешок, продавливая углубление в песке, и оно быстро заполнялось водой. Человек вглядывался в изменение цвета воды, рассматривал границу, где море из прозрачного становится плотным. Наклонившись, черпал ладонями воду, растирал в руках, смачивал лоб и волосы – и отправлялся дальше.
Первую неделю Маруся звонила из Москвы каждый день. Потом договорились созваниваться по субботам. Томас был в армии, служил на острове Сааремаа, на выходные приезжал домой. Пекинес ходил по комнатам, осматривался, крутя головой, казалось, он ищет детей. Удостоверившись в чем-то грустном, Виллик вздыхал и укладывался в шкафу. Втихаря он научился лапой и носом открывать тяжелую дверцу шкафа, любил спать там среди дамских сумок и шарфов. Лариса иногда теряла его, когда в первый раз долго не могла найти собаку в квартире, – разнервничалась, подумала, что в ее отсутствие залезли воры, ничего не взяли, только украли Виллика. Зачем этим людям понадобилась ее собака? Лариса металась по квартире, даже плакала. Полчаса спустя пекинес не торопясь вылез из шкафа, подошел к ней, потягиваясь на ходу, растягивая по очереди лапы, изумленно и сонно взирая… "Нервы, Виллик, это нервы у меня", – объяснила ему Лариса.
Ольга развила бурную деятельность по поиску сокровищ семьи Мартина. Удивительно, но наследник не слишком сопротивлялся: они с Ольгой вместе ходили в адвокатскую контору, Виктор счел дело перспективным, и в конце концов, был заключен договор, на много страниц. Мартин по-прежнему проводил много времени с моделями яхт, но Ольга часто приходила, разговаривала с ним, хвалила его "игрушки"… Лариса наблюдала за их общением со стороны, иногда замечала, что их долгие разговоры ее раздражают.
В свободные от экскурсий дни Лариса вставала поздно, читала, гуляла с собакой. Витал иногда подбрасывал интервью, заказывал статьи для своего раздела. Постоянную работу она искала вяло. Ей казалось, что надо съездить в Москву, чтобы побродить там, вспомнить прошлое, додумать важное. И, кроме того, поддержать дочь. Лариса купила билет на московский поезд. Решила, что две недели, оставшиеся до поездки, будет ходить на выставки и на концерты классической музыки, перечитывать стихи. Витал прав: энергия будто перестала проникать в нее, надо встряхнуться, чтобы жизненные центры заработали хотя бы вполсилы.
Что можно придумать – влюбиться? Лариса позвонила Виталу, можно сказать, напросилась, – он пригласил ее в ресторан. Сидя напротив него, представила, что вот они стали любовниками, – никаких приятных чувств фантазии не вызывали. Витал галантен, расточает комплименты…щедрый. Однако возникало лишь предчувствие ненужных сложностей, а не видение эротических удовольствий. Она вздохнула, улыбаясь Виталу, он был похож на скандинавского шкипера: короткая рыжая борода, очки и трубка. Такой тип мужчин ей не нравился, и возможно, уже никакой не нравился. По-видимому, время тревог, связанных с любовью – для нее прошло. Где люди находят силы, чтобы проживать каждый день? Вообще – хотеть чего-то? Сами они, люди, как думают – зачем им это нужно: вставать по утрам, двигаться, заниматься неинтересными делами?
На открытии новой экспозиции в историческом музее Лариса встретила знакомую журналистку Майю, та выглядела удивительно молодо: глаза светились, и будто столб света стоял над ней. Лариса разговаривала с Маей на незначительные темы, а у самой в голове крутилось: "Влюбленность в жизнь, влюбленность в жизнь", – неизвестно откуда взявшиеся слова. Где после сорока добывать это сокровище – желание жить?
Лариса вспомнила об эликсире бессмертия, о котором спрашивал русский экскурсант. Жизненная энергия, по-видимому, и есть эликсир бессмертия. Она заметила, что Майя смотрит на нее то ли с сочувствием, то ли сожалением, и испугалась, что жизнерадостная Майя начнет выражать свою жалость… Там же, на вернисаже, Лариса увидела Ольгу рядом с адвокатом. Они стояли у фуршетного стола, пили шампанское, переговаривались. Они очень подходили друг другу: высокий, дорого одетый адвокат, с яйцевидным лысым черепом, – и женственная Ольга, похожая на щедро украшенный тортик. Ольга была одета как всегда чересчур нарядно, смеялась и смотрела на Виктора взглядом, полным восхищения. Так же восторженно она умудрялась смотреть на Мартина! Причем флюиды энергии излучало все ее тело, даже спина, ягодицы. Лариса отчетливо ощутила, что завидует Ольге. Так и не взглянув на экспозицию выставки, она вышла на улицу, пошла в парк, было плохо… скучно среди людей, плохо наедине с собой.
В чем я провинилась, кого обидела? Может, вырастила в себе обиду, и она метастазами закрыла мне способность радоваться? Если не до конца я отпустила от себя ту ситуацию со Стасом – пообещала она себе – то в Москве, вернувшись в точку боли, постараюсь сделать это. Живет ли он, как изменился?
Лариса вдруг поняла, что виновата перед Мартином. Виллик, наверное, и то получал больше ее внимания. Надо сделать усилие, решила она, попытаться выразить свою любовь прямо сегодня. Мир словно отзывался на ее мысли: Лариса встретила мужа около подъезда. Мартин выглядел уставшим, он был в мокром дождевике и в тяжелых ботинках.
– Где ты гулял, милый? – спросила Лариса, стараясь придать голосу нежную интонацию и заглянуть ему в глаза. Получилось заискивающе, Мартин взглянул испуганно.
– Так. – И отвел глаза.
– Интересно, где можно столь живописно испачкаться?
– Ходил. Где всегда.
Лариса вспылила:
– Но я не в курсе, где ты бываешь всегда! Понятия не имею, что ты делаешь, когда выходишь из дома.
Уже в квартире Мартин наклонился, чтобы расшнуровать ботинки. Лариса не хотела затевать скандал, но вид грязной обуви и забрызганных штанин бесил ее. Надоело все это отстирывать, где его прежняя аккуратность?
Чтобы не сорваться на крик, она взяла Виллика на поводок и вышла во двор. Почему Мартин ведет себя как немой, и невозможно гонять стиральную машину каждый день. Как будто он в одежде бросается в море!
– Ужас, такие счета за электричество! – произнесла она в сквере, обращаясь к собаке. Виллик в тот момент сидел в торжественной позе, задрав хвост; он недоуменно покосился на Ларису и, медленно переступая, опасливо оглядываясь, повернулся к ней спиной.
Успокоившись во время прогулки, Лариса вновь решила, что станет общаться с Мартином мудро и терпеливо. Открывая дверь, она улыбалась. И услышала полнокровный голос Мартина.
– Да, – он вышел в коридор с телефонной трубкой. – Могу завтра. Во сколько?
– Оля сейчас зайдет, это она, – пояснил он Ларисе.
Она не помнила мужа таким оживленным. Белая вспышка мгновенно осветила ей мозг.
– Почему ты меня спрашиваешь? – закричала Лариса. – Мне все равно, когда и куда придет твоя Оля, слышишь?!
Мартин прикрыл трубку рукой, быстро зашел в свою комнату, Лариса пробежала за ним, приоткрыла дверь и с силой захлопнула. Потом она сняла плащ, вымыла собаке лапы, закрылась в своей комнате и заревела. Когда успокоилась, все в доме было как обычно: муж сосредоточенно клеил новую яхту, Виллик спал на кухне.
– Так когда Ольга собиралась зайти? – спросила она, тихонько постучавшись в дверь комнаты мужа.
– Она не придет. Сказал ей, что ты себя не хорошо чувствуешь.
Я себя совсем не чувствую, – размышляла Лариса уныло, разогревая ужин. – Говорят, чтобы радоваться, надо любить то, что ты есть. Но женщине гораздо легче полюбить себя, когда кто-то каждый день ласкает ее тело, говорит ласковые слова. Это слабость?
Снова вспоминался голос Мартина, как он мужественно, приятно звучал – не для нее. Она уже и забыла, что муж умеет так разговаривать. Наверное, права Ольга, он еще привлекательный мужчина. Позвонил Витал и предложил ей написать статью для своего раздела в журнале: непременно про спорт, но и познавательное, статья должна быть большой. Решили, что Лариса напишет об истории тенниса – это единственный спорт, которым она когда-то увлекалась и иногда по телевизору смотрела матчи.
Лариса сдала билет на московский поезд и принялась за работу. Настроила телевизор на теннисный канал, чтобы постоянно видеть игру перед глазами, стала искать материалы в интернете, записывать идеи. Так работала неделю, потом следующую. Во время прогулок подходила к кортам, смотрела на играющих, возвращалась и опять работала. Виталу понравился план статьи, которая предварительно была названа "Жизнь в белом цвете". Ларисе всегда казалось, что люди внутри игры и те, что рядом (тренеры и болельщики), погружаются в нее со страстью, которая так же сильна и необъяснима как влюбленность. Все получают от причастности к игре много энергии. Недаром вокруг самых популярных игр, футбола и тенниса, крутится много денег – квинтэссенции энергии социума.
Однажды человек додумался бить не соседа по голове, не по дереву, даже не по земле. Он стал ударять по круглому предмету, – и агрессия, присущая нашему биологическому виду, уходила в мяч. Высоколобые возвели этот процесс в ранг ритуала, в древней Европе игры с мячом считались забавой аристократии и даже духовенства.
Кто разделил виды игр (виды спорта) на массовые и "элитарные"? Известная линейка: гольф – теннис – футбол. Самым элитарным считается гольф, у гольфистов наиболее высокие гонорары, при этом немногие в мире понимают, чем они там занимаются, замахиваясь клюшками около лунок, от чего получают кайф?
Теннис понятнее, захватывает большее число людей. Однако для тех, кто любит массовость – теннис тоже кажется скучноватым: на корте двое, мяч маленький, каждый бьется за себя. Следующий уровень иерархии – футбол (затем регби и бейсбол, хоккей). Определенно можно сказать: те, кто ходит на футбол, редко являются фанатами тенниса. Значит ли это, что самые популярные игры человечества хитро разделяют людей по каким-то неведомым типам, классификациям? По почти несоприкасающимся сообществам, в каждом из них свои драмы, иерархия, законы.
В спортивных играх присутствует то, чего не хватает людям в обыденности: быстрый результат и – почти всегда торжествующая справедливость. Хотя, как и в социальной жизни, результат в равной степени зависит от таланта (подготовки) спортсмена – и от случайности. Силовое поле между закономерностью и случайностью. Игра как утопия; вера (религия) дает надежду. Игра дает наглядную модель социальных отношений.
Спортивные игры призваны то ли отвлекать нас от унылого социума, то ли учить чему-то, – мы этого никогда не поймем, нам некогда понимать, мы ведь с таким трудом находим время, чтобы самим поиграть во что-нибудь. Чаще пялимся на действия других.
Мы вынесли за скобки шахматы. Но это непостижимая концентрация, возможно, параллельная вселенная.
Обаяние тенниса во взвешенной пропорции интеллектуальности и атлетичности. Присутствует и доля абсурда, что выражается в своеобразном счете (15, 30, 40, – если и была логика в чередовании этих цифр, то ее забыли), двух попытках подач (на самом деле абсурд, представьте себе две попытки пенальти) и других милых, труднообъяснимых нюансах.
По субботам Лариса стала ездить с Виталом в Пирита на корты. В первую поездку не взяла с собой форму, лишь наблюдала за парной игрой, в которой он участвовал. Во второй раз надела кроссовки, и Витал после матча стал ей накидывать мячи, оказалось, что тело помнит движения, давно ее мышцы не уставали так, как после этих тренировок.
Ты проиграл: соперник упал на грунт по другую сторону сетки, обхватил голову руками и вопит от счастья. Это его страна, люди на трибунах поздравляют друг друга, будто что-то перепало из копилки жизни лично им. Ты подходишь к победителю, проговариваешь вежливые слова, однако посмотреть в его ликующее лицо – выше твоих сил. Берешь свою тяжеленную сумку, на прощанье, если хватит выдержки, машешь рукой публике. После этого можно опустить голову и уйти. Ты уничтожен, однако сделал все элегантно.
Теннис изначально принадлежит элегантности и изменяет ей неохотно. Разумеется, случается всякое, сохранился протокол криминального происшествия, где утверждается, что Караваджо (XVII век, самое начало) в ссоре из-за счета ранил в пах соперника по игре в теннис. Великий Макенрой (ХХ век, вторая половина) на кортах балансировал на грани гениальности и безумия, время от времени переступая грань.
Однако чаще эта игра – воплощение благородства.
Теннис – спорт в белом. До середины двадцатых годов двадцатого считалось неприличным особенно напрягаться на корте, "не комильфо" это – потеть и упираться. Тренировки – да, нужны, не слишком тяжелые. Главное интеллект и шик.
В уставе первого эстонского лаун-теннисного клуба "Калев" в начале ХХ века было записано: "членом общества может стать тот, кто "занимается легкой работой и ходит в чистом платье". Именно теннис очень подходит характеру эстонцев, страстному, но бесконечно сдержанному.
Статья у Ларисы получилось огромной, в концовке она пыталась увещевать саму себя:
Мало кто спорит с тем, что жизнь есть игра, но у большинства людей игра рано заканчивается, а жизнь все длится, уныло тащится до положенного срока. Люди довольствуются тем, что пожевывая наблюдают за чужими судьбами в телевизоре. Существует много возможностей развить и поддержать в себе творческое, то есть игровое начало; спорт в активной или пассивной "болельщицкой" форме – одна из таких красивых возможностей.
Белые одежды теннисного эльфа.
В начале каждого лета я жду: увижу ли ее на этот раз? Она приходит на корты даже в сильную жару, выходит из раздевалки улыбаясь так солнечно будто это ее бенефис. По дороге на площадку охотно заговаривает с каждым встречным. "Все мои партнеры умерли", – беспечально объясняет дама. Тщательно причесана и накрашена, она элегантна в своем белом платье и в замысловатом опять же белоснежном чепчике. Говорят, ей за восемьдесят… похоже. Мне кажется, глядя на нее все думают об одном и том же: смогу ли я так спустя двадцать, тридцать, пятьдесят лет? Тренер осторожно накидывает ей новенькие желтые мячи. Жизнь и игра в судьбе дамы длятся почти одинаково долго, что очень умно и не так уж трудно, но для этого нужны смелость и святое легкомыслие. Нужна вера в то, что жизнь есть игра, то есть радость детская.
* * *
Весь август два раза в неделю Витал тренировал Ларису на корте, затем стал брать ее в парную игру. Статью о теннисе перевели на эстонский и опубликовали почти без сокращений, получилось семь журнальных разворотов с эффектными иллюстрациями. Кроме гонорара Ларисе дали солидную премию "за лучший материал номера", главный редактор поздравил Витала и просил придумать следующую тему. Русский журнал перепечатал материал на русском языке.
Идея для очередной статьи пришла неожиданно: на корте, во время игры, Лариса вспомнила о лошадях. Тем же вечером она начала писать:
Машины лишили лошадь всего, она оказалась на обочине нашей жизни и массового сознания. Нам нечего ей предложить: работы для нее больше нет, на волю отпустить тоже не получится – места на планете для вольготного обитания табунов не найти. Лошади в городах среди автомобилей зрелище душераздирающее. Она слишком трепетная и красивая для нынешней жизни. Живая драгоценность.
У человека за период сосуществования выработалась психологическая зависимость от лошади, есть даже термин "иппомания". Или это ощущение брошенности, сиротства? Неизвестно, что решил бы по этому поводу Фрейд, однако в отношении людей к лошади постоянно присутствует состояние легкой истерии: одни ее боготворят, украшают бриллиантами и попонами от известных фирм, а кто-то втихаря налаживает производство колбасы из конины, поскольку содержать их дорого. Дешевле убивать.
Если во взаимодействии человек-собака речь идет о дружбе, о бескорыстной товарищеской любви, то это страсть. Что-то ноет внутри, когда мы смотрим на лошадь.
Через несколько дней после выхода журнала со статьей о теннисе Ларисе позвонили из Москвы. Она выслушала краткое вступление секретарши, а затем возник голос, звучащий властно, но и мягко, иногда переходящий на астматический шепот:
– Меня зовут Александр Иванович. Радость моя, где ты живешь? В Таллинне?
– Вы звоните мне домой…
– Я подумал, может, ты бываешь в Москве. Деточка, я просто заболел, когда прочитал про теннис…ведь ты написала?
– Да.
– Умница…я хочу, Ларисонька, чтобы ты написала книгу. Для меня, для моего издательства. Где мы можем встретиться?
– Если вы приедете в Эстонию…
– Я не молодой человек, деточка, из Москвы езжу только в Германию. Лечиться. Сколько тебе лет?
– ….
– Ты ведь знаешь, что у тебя талант? И такой хрупкий голос… когда сможешь приехать ко мне в Москву, дорогая?
– Я собиралась…Александр…Иванович. Но мне надо написать другую статью, тогда наверное. У меня в Москве дочь.
– Сделай план книги о теннисе, хорошо? И пришли. Присылай мне все, что пишешь. Ты ведь пишешь, детка? Юля продиктует е-мейл. Мы тут подумаем, что можем тебе предложить. Ты ведь не станешь хуже писать, Ларисонька? Я все сделаю для тебя. А я многое могу.