- Ты какой-то другой, Славка… Совсем другой. Этот смертельный трюк, как ни кощунственно звучит, пошел тебе на пользу. И меня это радует… У нас еще есть шанс.
- Я провожу тебя до прихожей. - Осторожно взяв ее за локоть, легонько направил к выходу.
- Прихожей? - она не выдержала и расхохоталась. У нее был стальной смех, я поежился. - С каких пор холл ты называешь прихожей?
Я слегка растерялся. Черт, нужно контролировать каждое слово.
- Радуйся, что я не назвал холл сенями. Я избавляюсь от буржуазных пережитков и иностранных слов. Репетирую роль русского деревенского парня.
- Ты?! - стальной смех стал еще выразительнее. - Ты и в деревне-то ни разу не был. Это будет твоя самая трудная роль. И куда только режиссер смотрит. Ты типичный продукт города, причем сильно испорченный. Хотя, если режиссер - Лютик… Он и Алена Делона может пригласить на роль Квазимодо.
Я понятия не имел, кто такой Квазимодо, но чувствовал, что Лютик не в почете у Вики. Не дожидаясь продолжения, я широко распахнул перед Викой дверь. Она резко повернулась и, встряхнув головой, переступила порог. Стройная, высокая, в деловом костюме, подчеркивающем ее безупречную фигуру. И я невольно залюбовался этой женщиной. Но жить с безупречными женщинами не самое большое счастье.
Вика не выдержала и на пороге оглянулась, буквально впившись в мое лицо черным взглядом. И вновь на ее лбу легла глубокая морщина. Словно она что-то вспомнила или пыталась припомнить. И даже хотела что-то сказать, но я быстренько ее перебил:
- Я тебе позвоню.
Она облегченно вздохнула, ее лоб разгладился, она ничего больше не хотела вспоминать и плотно прикрыла за собой дверь.
А я, покопавшись в запасах Ростика, вытащил початую бутылку "мартини" и залпом выпил стакан. Я был в полном смятении. С Викой пронесло. И все же я ходил по лезвию бритвы. Как она могла не узнать своего мужа?! Это непостижимо! И вдруг мне показалось, что и Лютик, и Любаша, и Вика - все они интуитивно чувствовали, понимали, что происходит что-то не то. Но отгоняли эти мысли, отказывались в них разбираться. Они будто добровольно хотели безоговорочно принимать меня за Ростика. Словно это было им выгодно. Словно они спешили устроить свои дела, и если даже мелькало какое сомнение, они его давили единственным аргументом - им нужен Ростик и все. Лысому срочно нужно снять рекламу, чтобы получить деньги. Любаша срочно хочет замуж. Вика жаждет удержать мужа. А Ростик это или нет - какое в итоге имеет значение? Если тот же голос, та же фигура, то же лицо. И я с тоской подумал, как в принципе легко заменить человека. И от всей души пожалел Ростика. Словно он и не жил на белом свете. Вдруг я почувствовал, что являюсь единственным человеком, кому он по-настоящему нужен. И я решил ждать. Я по-прежнему не верил, что с ним могло приключиться что-либо дурное. В ином случае уже давно бы здесь была милиция. Впрочем, Ростик вполне мог попасть в категорию "пропавших без вести". И это меня тревожило. Но прошло слишком мало времени со дня его исчезновения. Парень вполне мог удариться в загул. И мне ничего не оставалось, как ждать его возвращения и до поры до времени играть его роль.
На всякий случай я решил изучить биографию Ростика, его привычки, запомнить людей с фотографий. Я чувствовал себя разведчиком, вынужденным жить под именем и судьбой другого человека.
Судьба Ростика оказалась довольно простой и, к моей радости, он в этой судьбе был одиночкой. Родители этого парня давно умерли, родственников, во всяком случае в этом городе, не было. Друзей, насколько я понял, наоборот, оказалось слишком много, а значит, не было вообще. Я внимательно пересмотрел письма, записи этого парня, чтобы составить о нем более-менее полное впечатление. Этакий душа компании, который от всей души ненавидел эти компании. И в итоге оказался загнанным в тупик. К сожалению, писем оказалось довольно мало. И я посетовал, что люди отвыкли от эпистолярного жанра. Разве что по письмам жены к Ростику и парочке слезливых записочек от Любаши я смог кое-что для себя прояснить. Во всяком случае, узнал, что Вика работает в крупном банке и, похоже, не последний человек там. А познакомились они довольно прозаично - в Крыму. Письма Вики были довольно скупыми и строгими. И в них она не раз намекала, что Ростик женился на ней ради денег. Хотя я в этом сомневался. Вика была слишком красива для брака по расчету. Хотя, как знать… Ростик, большую часть своего детства проведший в интернате, мог жениться на ком угодно. А с красивой женщиной ему просто повезло. Вообще, я приходил к выводу, что этот парень довольно везуч и весьма тщеславен. Он слишком много хотел от жизни, и она ему в этом редко отказывала. Хотя, подозреваю, что он мечтал быть - ни много ни мало - великим актером. И делал ставку на внешность и в работе, и в любви. Только с первым, похоже, ему везло меньше.
Отбросив письма, записи и фотографии, я перевел дух. Хотя я копался в чужой жизни без зазрения совести, но вряд ли хотел, чтобы со мной так когда-нибудь поступили.
Смеркалось. Свежие запахи весны вперемешку с ароматами чужой кухни проникли через распахнутый балкон в квартиру. Я поежился. И поймал себя на мысли, что за целый день так Ростику никто, кроме жены, не позвонил. Это было более чем странно. Парень, похоже, не страдал от некоммуникабельности и, по идее, телефон у него должен не умолкать…
Совсем скоро я получил ответы на свои сомнения. Позвонил какой-то хрипатый мужик и пытался разобраться с Ростиком. Насколько я понял, в последнее время все от него отвернулись. Вернее, он отвернулся от всех. Похоже, что он плюнул им всем в лицо, будучи в нетрезвом состоянии, а потом чуть не выбросился из окна. Что ж, это было мне на руку. Во всяком случае, если мне придется столкнуться с кем-то из знакомых Неглинова, не обязательно заводить разговор. Можно просто на всякий случай попросить прощения и ретироваться с достоинством.
И вдруг я поймал себя на мысли, что жить под чужим именем и с чужой судьбой гораздо легче. Потому что не надо ничего принимать близко к сердцу. Я никого не любил в этой судьбе и никого не боялся потерять. И меня никто не мог обидеть и предать. Я не дорожил этой работой - она была не моей. Я не страдал из-за разрыва с женой, с которой я не прожил ни дня. Я не тосковал по любовнице, которую никогда не любил. Я не боялся потерять друга, с которым даже не дружил… Что и говорить. Если бы сгорела эта квартира, я разве что пережил бы несколько неприятных часов - и не более того.
Мне вдруг показалось, что я на сцене, где нужно играть в страдания и любовь, но никогда сердце от страданий и любви не разорвется. Потому что все это не мое. Может, в этом и есть секрет счастья? И я вдруг понял, что мне нравится так жить. Даже мелькнула мысль, что лучше бы Ростик подольше не возвращался. Вдруг как-то в один день, без усилий, все мои проблемы решились. Я получил все сразу, и от моей, личной судьбы, осталось лишь прошлое. Но я чувствовал, что с тоской по прошлому уже могу справиться. Потому что в будущем мне не за что переживать. Какая бы трагедия ни случилась, она не станет моей. А вот удачей я вполне смогу воспользоваться. Я даже поймал себя на мысли, что и эти мысли - тоже уже не мои. Это были мысли удачливого и тщеславного человека, так напоминающего Ростика…
Мысли перебил звонок в дверь. На пороге стояла Рита и рядом ее огромный пес Джерри.
- Я подумала… - Рита запнулась и покраснела. - Вам, может быть, одному тоскливо… Мы можем вывести собаку вместе. И вечер такой теплый.
Я вспомнил Чижика. И комок подкатил к моему горлу. Чижика я не выводил. С ним мы гуляли на равных.
- Конечно, Рита. Вечер и впрямь замечательный.
Мы гуляли по березовой аллее и молчали. Я вообще усвоил, что мне нужно побольше молчать, хотя Ростик наверняка отличался словесными изысками. Но в конце концов все потихоньку привыкали, что это уже новый Ростик, переживший муки и разочарования. А новый Ростик имел право молчать.
Джерри бежал впереди, радостно виляя хвостом и изредка принюхиваясь к молоденькой травке.
- А я вас видела в рекламе, - наконец перебила молчание Рита. - Вы там такой красивый…
- И главное, красиво пью кофе, - попытался сострить я. И вновь невпопад.
- Кофе? Нет, эту рекламу я еще не видела. Вы гладите чистые рубашки.
Ага! Значит, Ростик снимался во многих рекламах. И наверняка не только пил кофе, гладил рубашки, но и пользовался дезодорантом, и смаковал куриный бульон…
- Ну, кофе я потом буду пить, - весело ответил я. - Когда поглажу все рубашки.
- Артистом, наверно, быть сложно, - вздохнула Рита. - Мама говорила, что с вами это… Ну, эта неприятность приключилась, потому что вы артист. С лесником, например, этого бы не произошло.
Мое сердце сжалось. Да, там, в другой жизни, со мной ничего подобного не произошло бы.
- Вы думаете, что лесники не выбрасываются из окна? - усмехнулся я.
- Думаю, что нет, - уверенно ответила Рита.
- Ну да, конечно. Они живут в сторожке. Это глупо - выбрасываться с единственного окна на единственном первом этаже. Можно угодить в крапиву.
Рита улыбнулась. Ее улыбка была детской и очень родной. Так улыбалась Валька, и мое сердце не раз стучало при виде ее открытой улыбки. Когда так хотелось обнять ее изо всей силы… Я внимательно вглядывался в лицо Риты. Мое сердце отсчитывало ровные равномерные удары. Рядом со мной была соседка Ростика, и я чувствовал, что Ростик наверняка захотел бы обнять ее, такую юную, такую хорошенькую девушку в желтом беретике, удачно оттеняющем ее смуглое личико с аккуратненькими веснушками на носу. Но мне она была безразлична. Это не моя соседка, и я знал, что ни на что не имею права. Единственное, я почувствовал, что замерзаю, и приподнял воротник пальто.
Девушка приняла мой внимательный взгляд на свой счет и, вновь густо покраснев, попыталась прервать паузу.
- А я вот мечтаю стать кинологом. И жить за городом, в деревне, вместе с собаками. Вам, наверное, это трудно понять. По вам сразу видно, что вы любите жить в больших городах, вы - истинный горожанин, ну, что ли, от сердца. И наверное, там, в лесу, где одни березы и сосны, вам стало бы скучно.
- Там еще есть озеро, а когда заходит солнце, оно отражается в зеркальной воде. И желтые кувшинки, много-много желтых кувшинок, а на берегу кустик молоденькой сирени, такой гибкой, что, когда идет дождь, кажется, она вот-вот сломается под его струями. А чуть поодаль виднеется старое дерево - на нем ни одного листочка. Странно, нет жизни в нем, а оно стоит много веков. Словно мумия. Но, в отличие от мумии, все равно живое… А когда бежишь по лесной тропе, и ветер в спину, и дождь в лицо, и Чижик впереди…
Я не заметил, как остановился и говорил, говорил, глядя куда-то вдаль. Словно видел свою маленькую родину, словно разговаривал с ней или просил у нее прощения. Рита смотрела на меня широко открытыми испуганными глазами. И я очнулся, едва она осторожно прикоснулась к моему плечу.
- Ростислав Евгеньевич, Ростислав Евгеньевич…
- Что? А? Ах да. - Я улыбнулся и встряхнул головой, словно пробуждаясь от сна. - Рита… Это я так… Вспомнил…
Она еще больше изумилась.
- Вспомнили? А Виктория Олеговна говорила, что вы никогда не были в деревне. Даже говорила, что вас следует поместить в Книгу рекордов Гиннесса как человека, который ни разу не бывал на природе и ни разу не желал туда попасть. Говорила, что вы предпочитаете только холодный морской пейзаж. Так ругала вас за это.
- Виктория Олеговна? - я рассмеялся. - Правильно говорила Виктория Олеговна. Я нигде и не был. Ритм жизни такой… А это так… Монолог из одной роли, которую я так и не сыграл до конца.
- Жалко, - тихо ответил девушка, то ли жалея о моей роли, то ли о том, что я так и не побывал за городом. - Но вы говорили так натурально, словно всю жизнь прожили в лесу. Вы, наверное, очень хороший актер.
Я искренне расхохотался.
- Да, Рита. Иногда я и сам начинаю в это верить. Ну, идем, твой Джерри уже замерз. А ты… Ты и впрямь славная девушка.
Мы медленно приблизились к подъезду.
- Вы… Вы какой-то другой. Не такой, как я думала.
- Наверно, - я пожал плечами. - Люди в определенном возрасте круто меняются. Это, пожалуй, случилось и со мной.
- А я так не хочу, нет, не хочу! - Рита покачала головой, и мне показалось, что она вот-вот расплачется, как ребенок. - Я не хочу измениться. Неужели когда-нибудь я так просто смогу изменить своей мечте и уже не захочу жить в деревне? И все только потому, что стала старше!
Она от возмущения топнула ножкой.
- Там трудно жить, Рита. Впрочем, я лгу. Там жить, пожалуй, легко. Просто не каждый сможет.
Я распахнул двери подъезда, куда первым вбежал Джерри.
- Ростислав Евгеньевич, - Рита вдохнула воздух и резко обернулась ко мне. - А эта женщина. Такая белокурая, кудрявая, она к вам приходила сегодня утром… Вы на ней женитесь?
Я легонько похлопал Риту по зардевшейся щеке.
- Не задавай лишних вопросов. К тому же, я ведь женат.
Рита резко отвернулась и побежала вверх по лестнице, вслед за собакой. Я не стал ее догонять, а закурил и оглядел задумчивым взглядом пустой двор. Я не был женат, и не было у меня никакой белокурой женщины, впрочем, как и не могло быть Риты. Интересно, если бы она узнала, кто я, любила бы так, как сейчас? Вряд ли. Она любила артиста Ростислава Неглинова. Хотя, как ни странно, его она знала гораздо меньше, чем меня.
Некоторое время я провел в полном спокойствии, по-прежнему изучая биографию Ростика. Я даже пожалел, что он не великий артист, иначе смог бы запросто прочитать про него в ЖЗЛ. А вечерами вместе с Ритой выгуливал Джерри. Это были приятные весенние вечера. В них было что-то домашнее и отдаленно напоминающее мое прошлое. И все же привязаться к Рите я так и не смог, а тем более полюбить. Я постоянно чувствовал, что играю роль человека, которому может принадлежать и эта юная девушка, и эти весенние, прохладные вечера. Но я здесь был ни при чем.
Несколько дней спустя я неподвижно сидел у телевизора, уставившись в экран бессмысленным взглядом. По всем программам крутили рекламу с моим участием. Именно моим, а не Ростика. В которой я играл роль кофемана. И надо сказать, играл неплохо. Мне даже самому захотелось купить этот безвкусный кофе и вдоволь им напиться. Одно тревожило - меня наверняка узнают в Сосновке и кто-нибудь попытается меня разыскать. А это мне нужно было меньше всего. Но тревожился я напрасно. Позднее я понял, что меня не узнали вообще. И я окончательно перевоплотился в Ростика.
А на следующий вечер позвонил Лютик. Он задыхался, словно пробежал не меньше километра. И я даже почувствовал, как пот стекает по его лбу.
- Ростя, подлец, опять лег на дно! Тут такое творится! Наконец-то твою наглую харю оценили по достоинству! Вся студия на ушах! Бегают, допытываются, что за красавец такой объявился! Хотя лично я в этом сомневаюсь, но дело вкуса! Это же надо! Столько лет снимался в рекламах, кстати, более содержательных и не таких врущих, а засекли только теперь! Вот житуха! Не знаешь, где споткнешься, а где взлетишь! Похоже, ты уже на подлете, парень! Но ты сам понимаешь! Я - твой товарищ! Кстати, единственный! Запиши это! Когда ты тот скандал закатил, обозвав всех продажными скотами, в том числе и меня, я от тебя не отвернулся! И за ноги, между прочим, держал, когда ты из окна бросался, ну ты парень благодарный, я знаю, друга старого не бросишь!
Я ничего не понимал, но в секундную паузу, когда Лютик вытирал пот со лба, успел вставить робкую просьбу говорить яснее.
- Да куда уж яснее, подлец! Завтра вечером встречаемся в "Банзае". Там один жирный индюк будет, продюсер, в общем… Я за эти дни почву прозондировал. С этого козла можно больше всего надоить, к тому же баба его, похоже, в тебя втюрилась и хочет только с тобой сниматься, в паре. Так что он у нас в кармане. Мы еще такие бабки заломаем, еще поторгуемся! Фу-у-у, - вновь на секунду остановился Лютик, переведя дух.
- А где сниматься-то? - осторожно спросил я.
- А тебе какая разница! Ты что - придурок? Это потом ты сам выбирать будешь, тем более что выбирать все равно не из чего, а теперь проглатывай все, что дают, усек? В общем, так, одно железное условие - режиссер только я! Ну же, чертяка, усек?
Я ничего не понимал. И согласился, поскольку мне действительно было все равно - кто режиссер. Это Ростик мог решать. Мне оставалось лишь покориться.
- И еще, гад, умоляю, не наклюкайся! Иначе ты такое начнешь молоть! Убью! В общем, чтобы при параде и главное - сочини нежные глазки дамочке, подозреваю, что все решает она.
Про дамочку я вообще ничего не понял. У нее есть муж, который почему-то должен давать деньги, чтобы она играла в любовь со мной. Но спросить ничего не успел. Послышались короткие гудки, словно продолжение отрывистого дыхания запыхавшегося Лютика.
Честно признаться, я впервые шел в ресторан. Поэтому нарядился в тот же светлый костюм, серебристый галстук и черную рубаху. Взять что-либо другое из гардероба Ростика не хватило наглости. Я взглянул на себя в зеркало и остался доволен собой. Заключительным аккордом к утонченному стилю стал флакон мужских духов, половину которого я на себя и вылил.
Едва переступив порог квартиры, я нос к носу столкнулся с Ритой.
- Ой, какой вы красивый, Ростислав Евгеньевич!
Я с досадой подумал, что она слишком уж расхваливает красоту Ростика. Разве это дело - постоянно делать комплименты мужчине, даже если он и артист?
- Это ты красавица, - вяло защитился я.
Рита стояла передо мной взлохмаченная, в закатанных потертых джинсах, стоптанных тапочках и крепко держала в руке заполненное мусорное ведро.
- Ну что вы! Я тут уборкой занимаюсь. - Она покраснела и спрятала ведро за спину. - А вы, наверное, идете на свидание?
- Ага, девочка. На деловое.
Личико Риты озарилось мягкой улыбкой.
- Значит, вам повезет. Примета такая, - и она показала полное мусорное ведро.
Не знаю, насколько мусор может быть хорошей приметой, но Рита оказалась права. С этого вечера начался отсчет моей новой жизни. Вернее, жизни Ростика, в которой он сам не принимал никакого участия.
Мы встретились, как условились, в ресторане "Банзай". Швейцар долго, пожалуй, слишком долго передо мной раскланивался, пропуская вперед. Я с опаской поднялся по высокой лестнице с позолоченными перилами и очутился в уютном круглом зале, который был не велик и не мал. Но места хватало и для воздуха, и для доверительной обстановки.