Глава 3. НАЗНАЧЕНЦЫ ВСТУПАЮТ НА ВВЕРЕННУЮ ТЕРРИТОРИЮ
Шахматы, толковый словарь, сборник кодексов - с таким набором средств Орехов и Артамонов вступали в Калинин. Жизнь вынуждала взять регион с минимальным боекомплектом. Подбор инвентаря был не случаен. Каждая единица имела свое значение, назначение и предназначение. Шахматы держали в тонусе мозговой ресурс, кодекс напоминал о двойственности природы света, бьющего в камеру через маленькое окошечко, а словарь был необходим для толкования неоднозначных текстов людей при исполнении. Обе книги считались настольными.
Орехов и Артамонов не глядя передвигали фигурки на магнитных подушечках и занимались каждый своим делом. Орехов дочитывал кодекс, все более укореняясь в мысли, что прямо сейчас его можно привлечь по любой статье. Хобби Артамонова было толще - "Советский энциклопедический словарь" под редакцией академика Прохорова. В качестве закладки Орехов использовал строкомер, а у Артамонова роль ляссе играл двусмысленный галстук в виде килы, которая время от времени пружинисто вскидывала голову и угрожающе шипела. Артамонов неспешно вглядывался в страницы и читал вслух:
- Калинин, до тридцать первого года - пристань на Волге, железнодорожная станция, население - четыреста одна тысяча жителей по переписи семьдесят седьмого года. Машиностроение - вагоны, экскаваторы. Текстильная, полиграфическая промышленность. Четыре вуза, в том числе университет, три театра. Трамваи. Возник в двенадцатом веке нашей эры, хотя ни одного живого свидетеля, который бы мог это достоверно подтвердить, до сих пор не найдено. С тысяча двести сорок шестого года - центр Тверского княжества. Отсюда в середине пятнадцатого века стартовал в Индию Афанасий Никитин, эсквайр.
- Давай без отсебятины и помедленнее.
- Нет проблем. В ты-ся-ча че-ты-ре-ста во-семь-де-сят пя-том го-ду, - зачитал Артамонов по слогам, - город был присоединен к Московскому княжеству. Награжден орденом Трудового Красного Знамени…
- За что?
- За то, что отсоединился до сих пор!
- Этот факт надо срочно сообщить Макарону, находка может стать хребтом его диссертации. Как раз в тему.
Макарон сверстал диссертацию задолго до поступления в аспирантуру. Единственным больным местом в научном труде была тема - Макарон никак не мог с ней определиться. Конечно, доведись ему поприсутствовать на защите, он бы придумал. Но время шло, материалы и библиографические изыскания пухли и получались настолько обширными, что придать им какой-то единый вектор становилось все невозможнее. В муках Макарон съедал батон за батоном. Выручил случай. Макарон пошел сдавать древнерусскую литературу, и попалось ему "Хождение за три моря" Афанасия Никитина. Накануне Макарон вызубрил древние записки на старославянском, и, когда на экзамене стал выдавать текст наизусть, как тарабарское заклинание, преподаватель с поплывшими по лбу глазами предложил ему для простоты понимания как-нибудь осовременить текст, приблизить его к новейшей истории, рассмотреть в контексте развития словесности.
- На чем же Афанасий вернулся из-за трех морей? - cпросил преподаватель Макарона.
- На подводной лодке! - осовременил текст аксакал. - На тростниковой! Взял там, в Индии, напрокат! - приблизил он историю вплотную к нашим дням.
У преподавателя отпала челюсть, и поставить ее на место смогли только в ветеринарной клинике.
Электричка равномерно постукивала. За окном плескалось Московское море. Местные жители пытались продать каждому пассажиру по вяленой вобле и всовывали рыбу в окна на полном ходу. Забирать товар было удобно, а расплачиваться - не очень. Да и что тут говорить, отдавание денег всегда связано с определенным риском.
Началась проверка билетов. Молодая билетерша, явно выходя за рамки обязанностей, спросила:
- Что это вы тут делаете, пьете, что ли?
- Ну вот, пошла ревизионная корректура, - недовольно вздохнул Артамонов и отвернулся к окну.
- Поддерживаем отечественных производителей, - объяснил Орехов, пытаясь наладить контакт. - Слыхали, Указ вышел. О поддержке. И мы, как законопослушные граждане… сидим, поддерживаем…
- Не дурите мне голову! Быстро все убирайте! - засомневалась кондукторша.
- Мы не дурим. Просто играем в поддавки, пьем русского рецепта питье "Вереск" и захрустываем огурцом от старушки - все отечественное.
- Пить здесь запрещено! Разложились тут, видите ли! Сейчас милицию вызову! - подняла тревогу служащая.
- Вызывайте! - не выдержал Орехов.
- Не кипятись, пятачок, милиция здесь ни при чем. Просто девушка не видит в тебе никакой племенной ценности! Отсюда все проблемы, - допустил Артамонов и включил спецэффект своего галстука.
- Не умничайте! - шарахнулась в сторону проверяющая.
- А вы хоть представляете, кто мы такие и куда едем? - теперь уже невзыскательно спросил Орехов. - Если б знали, вы бы наверняка не гоношились.
- Знаю я, куда вы едете, - в Редкино! - выпалила ревизорша. - Туда ездит всякий сброд!
- А вот и не угадали, - смилостивился Артамонов, оторвавшись от окна. - Мы едем в Калинин выполнять триединую задачу. Знаете, что такое триединая задача? Это когда трое не могут сделать то, с чем запросто справляется один. Так в словаре написано.
- Вас высадить надо! - сверкнула проверяющая строгими глазами.
- А вы сами, девушка, из Калинина?
- Какая разница?!
- Разницы никакой, просто смазываете первое впечатление о городе. А нам там жить, - вздохнул Артамонов.
- Если сейчас же не уберете, я иду за нарядом! - все больше воодушевлялась кондукторша.
- Вы бы лучше присели к нам да поговорили за жизнь, чем вот так принародно шуметь, - пригласил Орехов к столу казенную даму. - Вы же видите, что это не карты, а шахматы.
- А вот это - тоже шахматы?! - ткнула она в бутылку. - Если вы сейчас же не прекратите, я доложу о вас начальнику поезда!
- И этим окажете ему большую честь! - сказал Артамонов, поправив нагрудные ромбы на лацкане, и вернулся к брошенному разговору с Ореховым. - И, что самое интересное, Михаил Иванович лично подписал Указ о присвоении Твери своего имени.
- Давай сыграем нормальную партию, - предложил Орехов и начал заново расставлять шахматы. - А то, видишь, население не врубается в поддавки.
- А кто против? - не стал перечить Артамонов. - Только ты успокойся. Ну, не получилось снять девушку прямо на марше, что поделаешь.
- Действительно, - безропотно принял удар судьбы Орехов.
- Я никак не пойму, зачем переименовывать? - параллельно возмущался Артамонов. - Это мошенничество. Сделай что-нибудь свое и называй.
- Все правильно. Каганович так и сделал. Он не поленился и, как только начали строить московский метрополитен, тут же присвоил ему свое имя. На всякий пожарный. Представляешь, был бы сейчас - Московский ордена Ленина, ордена Трудового Красного Знамени и ордена Великой Октябрьской Социалистической Революции метрополитен имени Кагановича…
- Неплохо звучит. Шах! - объявил Артамонов.
- Ослеп, что ли? Открываешь короля! Настолько мы развлекли кондукторшу, что она про билеты забыла.
- Калининская область, - продолжал Артамонов чтение словаря, население - полтора миллиона человек. Из них треть - пенсионеры. Область находится на водоразделе Москвы и Ленинграда, испокон веков она поставляла туда молодежь, а в обмен получала из обеих столиц отправляемых в ссылку за 101-й километр персональных пенсионеров. Один процент от общего числа жителей области - интеллигенция. Негусто, прямо скажем. И ревизорша нам это только что продемонстрировала. Работать придется без поддержки интеллекта, без всякого расчета на понимание. Причем в крайне стесненных условиях площадь области всего 85 тысяч квадратных километров. В последний раз высшее лицо государства посещало область в 1963 году. Забытый Богом край. Депрессивный регион, одна из самых отсталых областей России. Но для Водолеев - чем хуже, тем лучше. Двадцать две тюрьмы, восемь СИЗО, семь детских приемников, пять приютов, три публичных дома. Поверхность, в основном, равнинная, на западе - Валдайская возвышенность. Одна одинешенька. Средняя температура января - минус одиннадцать, июля - плюс семнадцать, доминирующая культура - лен. Осадки - семьсот пятьдесят миллиметров в год.
- Не маловато ли будет?
- Чего? Осадков?
- Нет, публичных домов.
- Сколько есть.
- Сто сорок два памятника Ленину в полный рост, сто сидячих, восемьдесят бюстов, шесть лепнин Крупской, сто сорок семь постаментов Калинину, шестьдесят три Марксу, десять памятников Пушкину, пять Салтыкову-Щедрину, Крылова и девушки с веслом - по одному экземпляру, скульптур северного оленя - сто тридцать две.
Объявили конечную остановку. Пассажиры бросились стягивать узлы и сумки с багажных полок. Возникла опасность получить по голове мешком. Когда народ сидел, казалось, что в вагоне свободно, но, как только все бросились в тамбур, желая выйти первыми, стало ясно, что в вагоне ехало больше номинала.
- Граждане пассажиры, при выходе из вагона требуйте полной остановки подвижного состава! - посоветовал Орехов, прикрывая шахматную доску от погрома. - Кажется, приехали. Пакуемся?
- Куда спешить? Давай доиграем, тебе через ход - мат!
- Не скажи. Полчаса еще продержусь. Что-то я в последнее время проигрывать стал.
- Надо менять дебют - мне больше тебе нечего посоветовать.
- Ни за что! Я доведу его до ума.
- Странно, что оркестра нет, - удивился Орехов, оглядывая перрон.
- И виватного канта никто в нашу честь не выводит, - согласился Артамонов.
- Я считаю, область не готова к нашему приезду.
Поток пассажиров затащил назначенцев в подземный переход. С потолка и стен текла вода, под ногами хлюпало. Швеллеры для подъема детских колясок были смонтированы так круто, что молодые мамы по три раза скатывались назад вместе с колясками и поклажей. Орехов залюбовался жанровыми сценами альпинизма.
- Да, есть еще ягоды в ягодицах, - заключил он свое первое серьезное исследование подведомственной территории.
Тут же строился новый железнодорожный вокзал в виде перевернутой с ног на голову буквы "Н". Часы на башне показывали попеременно то 12 градусов мороза, то полночь, как в Петропавловске-Камчатском.
В целях визуальной рекогносцировки агенты ползучей информатизации двигались к гостинице пешком. Город был вскрыт. Теплотрассы, как внутренности, лежали выдранными из земли. Похоже, с зимы. В отверстые траншеи медленно сползали малые архитектурные формы. Груды мусора, подготовленные к вывозу, вновь растаскивались.
- Именно поэтому слово "загородная" у нас лексически лучше сочетается со словом "свалка", чем со словом "вилла", - сообщил Орехов. - Надо не забыть продать идею Макарону. Для диссертации.
- Паршивый городишко. Грязный. Придется лотерею проводить, - подытожил Артамонов.
- Какую лотерею?
- Экологическую.
- Правильно! И всю прибыль пустить на очистку города! На этом можно сделать приличное реноме!
- Во-первых, при социализме не бывает ни реноме, ни прибыли. Прибавочную стоимость вводят в расчеты только капиталисты. Во-вторых, ни копейки прибыли нельзя направлять на уборку города. Пусть канализацию чистит тот, кто ее забил, - продолжил перебитую мысль Артамонов. - Просто соберем деньги для первоначального рывка.
- Тогда нужно сделать лотерею беспроигрышной, чтобы привлечь побольше участников! - как мог, помогал вариантами Орехов.
- У тебя не мозги, а трехпроцентный раствор! - начал распаляться Артамонов. - Лотерея, наоборот, должна быть безвыигрышной! - По сложившейся традиции все свои замыслы, не созревшие для воплощения, он пробовал на Орехове.
- Теперь, когда ты получил два взаимоисключающих образования, я вконец перестал тебя понимать, - сдался Орехов.
- А что тут понимать? Комбинаторика и геометрическая прогрессия страшные вещи! Помнишь, в сказке шах погорел, когда ему предложили рассчитаться за услугу зерном. На каждую последующую клетку шахматной доски нужно было положить в два раза больше зерен, чем на предыдущую. Всего в два раза. Но на шестьдесят четвертой клетке должны были стоять уже эшелоны зерна. Невообразимо. В голове у рядового слесаря большие цифры не помещаются. Так и с лотереей. Если в систему ввести два дополнительных параметра, которые завязаны на трех предыдущих, то вероятность угадать или выиграть становится равной единице в минус сотой степени. Другими словами, чтобы угадать задуманное при условии, что в лотерею будет играть все население Земли, необходимо, чтобы оно, это население, равнялось ста миллиардам.
- Ужасный ты человек. Но здесь, когда должны быть задействованы миллиарды человек, с наскоку нельзя. Это дело надо как следует обсудить, устаканить.
- Неплохо сказано, сынок!
Поселились в гостинице "Верхняя Волга".
- Хорошо, хоть не Вольта, - утешился Артамонов.
Ландыши-светильники у входа в гостиницу создавали иллюзию уюта. Прилавок администратора был сдан в аренду коммерческому магазину. "Recepcion" было написано на каморке под лестницей, поэтому оформить поселение дежурная предложила прямо в вестибюле.
Номер, предложенный назначенцам, выходил окнами на Советскую улицу. "Старый чикен" в подвальчике на противоположной стороне бойко торговал цыплятами-гриль. Правее постукивала шарами бильярдная. А прижавшись вплотную к оконному стеклу и до упора закосив глаза влево, можно было видеть, как на одноименной площади Ленин ловил тачку. Туда же, влево, тянулись и цветочные ряды, которые начинались влажными цинниями и заканчивались у самого цоколя памятника пластмассовыми букетами для покойников.
Бросались в уши и въедались в желчный пузырь трамваи. Они заглушали музыку в ресторане на первом этаже. Стоял такой грохот, будто рельсы пролегали по гостиничному коридору, голова безудержно тряслась от их соседства.
- Трамваи придется убрать из города, - заявил Артамонов, - я долго не выдержу.
- Станешь депутатом и уберешь, - спокойно сказал Орехов.
В водопроводных кранах присутствовали обе воды. Был исправен телевизор, и даже работал телефон. Календарь на стене имелся. Правда, прошлогодний, но это не меняло дела. Какое тысячелетие на дворе - не имело существенного значения.
Полистав телефонный справочник, Орехов привел оперативные данные по объекту:
- Пять газет и три банка.
- Да, нестыковка вышла. Может не хватить денег, - призадумался Артамонов.
- В смысле?
- Чтобы разорить пять газет, трех банков может не хватить.
- Придется поработать головой.
- Завтра осмотримся, познакомимся с городом. Потом зарегистрируем фирму и приступим к проведению лотереи. А сегодня давай совершим акт вандализма над советской действительностью! Пойдем в сауну, вылежимся между пивом и воблой, - сказал Артамонов и постучал по столу рыбьим сухостоем, потом красиво и беззаботно поменяемся пиджаками и пойдем в ресторан, учиним ужин с отрывом от производства, дадим на чай вышибале, красиво выпьем "Хванчкары", бесперспективно поболтаем с первыми попавшимися девушками, дадим на чай официантке, потом на такси вернемся домой, заплатив сполна водителю, ляжем вот в эти стоячие простыни и выспимся. А наутро разведем тут полнейший бардак и никогда больше не будем пытаться его устранить.
- Я - за!
- Значит, кворум.
Пока глумились над действительностью, в городе вершилось событие, о котором предупреждал куратор: в типографии за углом готовились к печати пять газет с одинаковым сообщением на первой полосе. Оно гласило, что в связи с многочисленными обращениями граждан Калинин переименовывается в Тверь.
Акт вандализма был совершен полномасштабно. На следующий день Орехов с Артамоновым встали к двенадцати.
- Процесс вживания в чужеродную среду достаточно непрост, - произнес неоперабельный Орехов, пытаясь выправить голову рублеными мыслями.
- И тем не менее он пошел.
- Да уж.
- Напитки, как и лыжную мазь, надо уметь правильно подобрать, - заметил Артамонов, удачно отказавшийся вчера от подмосковного "Наполеона" на посошок.
Обменявшись любезностями, друзья принялись за составление Устава фирмы. Понятно, каким он должен был получиться, если пива смогли раздобыть только к вечеру.
- Ах, так, - угрожающе кусал авторучку Артамонов, - если здесь за флаконом пива надо ехать к старухам на вокзал, тогда и мы введем в Устав использование пустырей для организации спортивных площадок! - Орехов знал сто способов взять любое количество спиртного без очередей, которые своим вето развел действующий Президент. Перед Ореховым всегда немедленно расступалась толпа, и очередной способ находился сам собой, как только подходили к винному отделу - то трояк терялся под ногами у самого прилавка и его нужно было срочно найти, то надо было проверить санитарную книжку продавщицы. А порой и перегибали - САМ, говорили, послал. А когда хотелось пива не бутылочного, а от источника, от соска, брали выварку и, не разрывая толпы, передавали емкость над головами. Если посуда пролезала в окно павильона, день считался прожитым не зря.
- Спортивные площадки для отвода глаз, что ли? - не понял Орехов.
- Для отвода земли, пятачок. Итак, пишем: скупка земли фиакрами.
- Может быть, акрами, а не фиакрами?
- Акрами у нас землю пока не продают. Земля все еще принадлежит государству. А вот фиакрами - сколько угодно. Таким образом государство как бы выказывает нам свое фи по поводу частной собственности на землю.
- Что верно, то верно. Тогда давай введем в Устав один пунктик и для меня, - попросил Орехов. - Я намерен стать публичным политиком.
- Давай. Какой?
- Платное произнесение речей в местах общественного пользования и массового скопления людей.
- Как скажешь, записываем… массового оскопления людей…
- Скопления, а не оскопления.
- Извини, не подумал. Действительно, что это я? Идет массовое оскопление, а тут - ты со своей платной речью в публичном месте. У комиссии при регистрации могут возникнуть вопросы…
- Вопросы возникнут и сникнут, а Устав останется. Мы его пишем не под дядю. Нам по нему работать, мы должны чувствовать себя в нем как рыбы в воде. Не мне тебе объяснять. Надо предусмотреть все.
- Логично, пятачок. Идем дальше, следующий раздел - культмассовое пространство. Чего бы такого туда забить?
- Можно ввести выставочную деятельность - продажу с молотка работ местных художников.
- Почему с молотка?
- Современных авторов начнут покупать, когда они помрут. Был у меня случай. Приходит к нам в редакцию поэт и спрашивает, не напечатаем ли мы его. "Отчего не напечатать? - говорим мы. - Если стихи хорошие напечатаем". - "Видите ли, - говорит он, - тут есть одна тонкость". "Какая?" - спрашиваем. "Дело в том, что я еще не умер".
- Ну и что, напечатали?
- Конечно, нет.
- Почему?
- Сам посуди. Стихотворение называлось "И был даден нам месяц январь". Хотя внешность у поэта была совершенно непреднамеренной. Мы выдали ему рецензию с колес. "Вы думаете, - сказали мы поэту, - что с помощью таких загогулин вы поднимаетесь до уровня поэтической метафоры?! Ни хера!"
- А кто это - вы? Кто вместе с тобой корчил из себя рецензента?
- Начальник ПТО.
- Ясно, - сказал Артамонов. - В суете мы забыли вставить основное проведение экологической лотереи.